Даже, несмотря на девственность, в её животе уже начали ощущаться странные шевеления. Излияния страсти, готовности, желания доставлять удовольствие, в этом столь неестественном, и одновременно столь естественном месте, начали сокрушать её намеками подчинения и экстаза.
Здесь, в этом месте, её притворство, её отговорки, бравада, показное безразличие и прочая чушь, внезапно показались бессмысленными и абсурдными даже ей самой.
А что будет, если рабовладельцы не захотят принимать их?
Здесь она была не такой, какой она была на Земле.
Эти мужчины, скорее всего, не станут проявлять к ней терпение.
Здесь, среди настоящих мужчин она нашла себя женщиной и рабыней.
И она знала, что такие мужчины ожидают от рабыни многого.
И она должна стремиться, отчаянно и рьяно, чтобы они остались ею довольны!
Каким парадоксальным ей все это казалось. Здесь, где её тело в любой момент могло оказаться в цепях, она обнаружила свои потребности, столь долго отрицаемые, отчаянно и даже жутко подавляемые, раскованными. Здесь им позволили появиться и свободно выбежать на дневной свет природы. Здесь она могла быть радостным, бесстыдным животным, которым она, как рабыня, по сути, и была.
Фактически, эти потребности должны были появиться. И их можно было заставить развиваться дальше. Этого хотели мужчины. Они хотели, чтобы она превратилась в беспомощную жертву своих потребностей, настолько, что стала бы полностью зависимой от их властного милосердия.
А что насчёт этих новых желаний, этих поразительных последствий освобождения её самого глубинного «Я»?
Это такие желания! Острые, настойчивые, непреодолимые, подавляющие! Как похожи они были на пытку и экстаз одновременно!
Она уже теперь ощущала, что могла стать их пленницей настолько, что тяжёлые цепи показались бы невесомыми. Она была бы заперта в них надёжнее, чем в тяжёлых цепях! Насколько же глубоко они бросили бы её во власть мужчин!
Впервые в своей жизни, и не во сне, а наяву, она поняла, как женщина может вставать на колени перед мужчиной и прижимать губы, нежно, кротко, признательно и покорно, к его ногам, благодаря его за ошейник и удовольствие, которое он ей предоставил.
Также, она начала подозревать, что она, связанная, могла бы понять и с благодарностью приветствовать даже удар плети, столь неподобающий свободным женщинам, но подтверждающим для неё её статус как предмета и собственности, чего-то, что является подходящим объектом для приложения плети, чего-то, что кому-то принадлежит.
Она уже начала подозревать, каково это могло бы бытьбыть женщиной и рабыней.
И, поскольку Царствующие Жрецы, в их жестокой мудрости, выбрали её за её желанность и особенность для такого мужчины, как Кэбот, фактически подобрали её, чтобы быть не только непреодолимо желанной для него, как рабыня для господина, но и чтобы он со своей стороны был непреодолимо желанен для неё.
И вот теперь, когда она, совершенно беспомощная, стояла перед ним на коленях, он не принял её. Он отказался от её приобретения.
Она, необъяснимо для неё, была отвергнута! Слезы изумления, смущения, шока, страха, страдания и беспомощности заполнили её глаза, обожгли их и побежали по её щекам.
Боюсь, что Ты напугал её, заметил Пейсистрат.
Кэбот только пожал плечами. В конце концов, какое ему дело до чувств рабыни?
Прекрати ныть, бросил Пейсистрат рабыне.
Да, Господин, всхлипнула та.
Ты хочешь, чтобы я повесил эти монеты на столб? осведомился Пейсистрат.
Можешь делать с ними всё, что тебе захочется, вяло махнул рукой Кэбот.
Ты просто убьёшь себя, если выпьешь ещё немного, предупредил Пейсистрат. С мужчинами такое случается.
Это будет иметь какое-то значение? спросил Кэбот.
Это будет иметь огромное значение, заверил его Пейсистрат.
Так этодействительно она? уточнил Кэбот, пытаясь сфокусировать взгляд на рабыне.
Мы уже подготовили для неё ошейник, сообщил Пейсистрат. Гравировка на нём гласит: «Ясобственность Тэрла Кэбота».
Но мне она не нужна, пробормотал Кэбот.
Девушка задавила рвущееся наружу рыдание.
Если она останется невостребованной, предупредил Пейсистрат, то от неё придётся избавиться и очень скоро.
Казалось, что девушка сейчас заговорит или даже закричит, но она промолчала. Несколько раз она уже была избита стрекалом за то, что заговорила без разрешения. Этоодна из первых вещей, которые изучает рабыня, то, что ей не всегда разрешается говорить, когда и как она пожелает. Онарабыня.
Ну так, пусть кто-нибудь другой заявит на неё права, угрюмо отмахнулся Кэбот.
Никто не потребует её себе, развёл руками Пейсистрат.
Она что, похожа на тарлариона? спросил Кэбот.
Её волосы слишком коротки, сказал Пейсистрат.
Ну да, они короткие, согласился Кэбот, наклоняясь вперёд.
Поставь кубок, приказал Пейсистрат стоящей на коленях рабыне. Разведи колени. Шире! Выпрями спину!
Да, Господин! прошептала она.
Быстро, шлюха! бросил работорговец. Живее!
Да, Господин! всхлипнула девушка.
Сдвинь монеты в сторону, велел Пейсистрат, так, чтобы мы могли исследовать твою грудь.
Да, Господин! повторила она глотая слёзы.
Она неплоха, прокомментировал Пейсистрат.
Возможно, Ты прав, не стал спорить Кэбот.
Думаю, усмехнулся Пейсистрат, что немногие спутают её с тарларионом.
Я хочу паги, заявил Кэбот. Пагу мне!
Ты захотела плети? прикрикнул Пейсистрат на несчастную, дрожащую рабыню.
Нет, нет! вскрикнула девушка, которой, судя по всему, уже приходилось чувствовать плеть.
Встать! бросил он. Позы!
Рабыня подчинилась немедленно. Казалось, что она уже успела изучить кое-что из того, чем должна быть рабыня. Такие, как она, рабыни, повинуются немедленно и без сомнений. Потому, что онирабыни.
Очевидно, ей уже преподали кое-какие навыки, которыми должна владеть рабыня.
И, конечно, позировала она хорошо. Возможно, так же она демонстрировала себя в своих снах.
Достаточно, бросил Пейсистрат.
Да, Господин, выдохнула брюнетка, и замерла перед мужчинами, ожидая, что ей отдадут команду вернуться в прежнее положение.
Похоже, она понимает кое-что о своём теле, хмыкнул Кэбот.
Ну так используй её, предложил Пейсистрат.
Нет, отказался Кэбот, медленно покачав головой.
Многие мужчины заплатили бы за неё хорошие деньги, сказал Пейсистрат. Возможно, даже целых два серебряных тарска.
Так оставь её себе, предложил Кэбот.
Онахорошо сложенная шлюха, похвалил её Пейсистрат.
Так же, как тысячи других, пожал плечами Кэбот.
Признаться, думал, что она могла бы быть для тебя особенной, вздохнул Пейсистрат.
Нет, мотнул головой Кэбот.
Насколько я знаю, сказал Пейсистрат, от Арцесилы и от многих других, именно её подсадили к тебе в камеру на Тюремной Луне.
Это правда, подтвердил Кэбот.
Уверен, что это не было простой случайностью. Её тщательно подобрали для тебя, подобрали Царствующие Жрецы, и, несомненно, подошли к подбору с большим вниманием, со всей своей проницательностью и на научной основе, найдя такую, чтобы страсть к ней была бы непреодолимой для тебя, шлюху из твоих снов, такую, что ради обладания ей, Ты мог бы переступить через свою честь.
Всё может быть, раздражённо буркнул Кэбот.
Царствующие Жрецы жестоки, вздохну Пейсистрат.
Это верно, согласился с ним Кэбот.
Она ведь англичанка, не так ли?
Англичанка, кивнул Тэрл.
Умная, высокообразованная и всё такое?
Да.
С соблазнительной фигурой?
Несомненно.
И чрезвычайно красивая?
Возможно.
К тому же, насколько я понимаю, сама признавшая себя рабыней.
Верно, кивнул Кэбот, она сама произнесла необходимые слова на Тюремной Луне.
И теперь, продолжил Пейсистрат, она может достаться тебе за просто так. Онатовар, и я уверяю тебя, вопросы чести больше не вовлечены в это ни в малейшей степени.
Согласен, кивнул головой Кэбот.
То есть Ты забираешь её, заключил Пейсистрат.
Нет, снова мотнул головой Кэбот.
Уверен, Ты хочешь держать её в своих руках, сказал Пейсистрат.
Кэбот покачал головой.
Но Ты же хотел бы увидеть её у своих ног, растянувшуюся на животе, облизывающей и целующей, скулящей и просящей, предположил Пейсистрат.
Онатщеславная, холодная, надменная стерва, заявил Кэбот.
Нет, Господин! неосторожно вырвалось у рабыни.
Она больше не пряталась за фасадом презрения, скуки и тому подобных масок. Теперь была тогда полна жизни и уязвима.
Брюнетка, едва осознав, что произнесла эти слова вслух, мгновенно, в диком испуге, опустила голову. Несомненно, она боялась быть избитой.
Подними голову, шлюха, приказал Пейсистрат, и рабыня немедленно подняла голову.
Присмотрись к этому горлу, всмотрись в это лицо, предложил Пейсистрат. За это можно дать даже два с половиной серебряных тарска!
Трудно размышлять об этих вопросах, но кажется ясным, что она была красавицей с точки зрения понятий её вида. Безусловно, неволя для неё пока была в новинку, и она только начала получать потребное обучение, соответственно мало что знала о главной заботе рабыни, касающейся служения мужчинам её вида и самоотверженного, интимного и отчаянного удовлетворения их потребностей.
Ну вот и оставь её себе, в очередной раз отказался Кэбот.
Разумеется, задумчиво проговорил Пейсистрат. Рабские огни в этом прекрасном маленьком животике разжечь ещё не успели.
Я могу говорить, Господин? спросила рабыня, и дождавшись разрешающего кивка Пейсистрата, призналась:Я боюсь, Господин, что я уже чувствую такие огни.
И когда это проявилось впервые? поинтересовался Пейсистрат.
На Тюремной Луне, срывающимся голосом ответила брюнетка, в тот момент, когда я признала себя, ясно и публично, рабыней.
Ты ещё понятия не имеешь о том, каково это, чувствовать рабский огонь, отмахнулся от неё Пейсистрат.
Да, Господин, прошептала рабыня.
Другие девки тебе преподавали что-нибудь об интересах мужчин? осведомился Пейсистрат.
Немного, Господин, ответила она, застенчиво потупив взгляд.
Но позировала Ты неплохо, похвалил мужчина.
Спасибо, Господин, шёпотом поблагодарила девушка.
А теперь, усмехнулся он, мы посмотрим, можешь ли Ты танцевать.
Пожалуйста, нет, Господин! внезапно всхлипнула брюнетка, явно чем-то напуганная.
Но Пейсистрат уже махнул рукой музыкантам, и те потянулись к своим инструментам.
Нет, Господин, пожалуйста! взмолилась она. Я даже не знаю, как надо танцевать!
Все женщины знают, как надо танцевать, заверил её Пейсистрат. И убедись, что монеты хорошо звенят.
Пожалуйста, нет, Господин! заплакала рабыня.
Онасмазливая шлюха, прокомментировал Пейсистрат.
Я хочу пагу, сердито буркнул Кэбот.
Пейсистрат снова сделал жест музыкантам, и те коснулись воспоминаний о Горе, о его реках и озерах, его дорогах, долинах и горах.
Танцуй! приказал Пейсистрат.
И рабыня начала танцевать. Как могла. Переполненная страхом перед плетью. Страхом за свою жизнь. Она танцевала для удовольствия мужчин, надеясь, что они останутся довольны, надеясь, что они, увидев, насколько она красива и желанна, будут добры к ней. Но затем, охваченная внезапным отчаянием своих внезапно пробудившихся потребностей, и стала танцевать как та, кем она была, как рабыня.
Достаточно, бросил Пейсистрат.
Музыканты отложили свои инструменты, и рабыня без сил рухнула на пол, и затряслась от рыданий.
Ты прав, сказал Пейсистрат. Толку от неё не много.
Рабыня, лежала ничком и плакала. Её миниатюрное тело сделало всё, что могло, чтобы попытаться понравиться мужчинам. Конечно, они знали, что она не была танцовщицей, по крайней мере, не обученной танцовщицей, той, которая одним тонким движением могла бы довести мужчину до безумия от вожделения. Монеты, свисавшие с её шеи, тихонько брякнули по настилу.
Паги! потребовал Кэбот.
С тебя хватит, отрезал Пейсистрат.
Паги! повторил Кэбот.
Паги ему, подтвердил Пейсистрат, жестом подзывая рабыню.
Та быстро вскочила на ноги и поспешила к их маленькому столу, опустилась на колени и подняла кубок.
Ты ведь даже не можешь толком увидеть её, не так ли? уточнил Пейсистрат.
Можно было не сомневаться, что фигура рабыни, увешанной монетами, которые были её единственным предметом одежды, расплывалась перед его глазами.
Этодействительно она? неуверенно спросил Кэбот.
Да, ответил Пейсистрат.
А почему никто не потребовал её себе?
Я запретил это, объяснил Пейсистрат. Я приказал.
Так отмени его, предложил Кэбот.
Нет, сказал Пейсистрат.
Почему нет?
Существуют квоты, напомнил он. А она невостребованная.
Надеюсь, Ты понимаешь, какой у меня здесь статус, сказал Кэбот. Я просто не могу принять рабыню.
Твой статус, насколько я понимаю, перешёл на английский язык Пейсистрат, состоит в том, что Ты мог бы стать хозяином человеческого Гора, что у тебя могли быть армии, дворцы, богатства, сотни рабынь.
А она, значит, часть искушения, я правильно понял? осведомился Кэбот.
Возможно, не стал отрицать Пейсистрат.
Я хочу паги, заявил Кэбот.
Этовопрос чести, не так ли? спросил Пейсистрат.
Вот ещё! буркнул Кэбот. Это клетка. Это та же арена.
Должен ли я сообщить Агамемнону, что Ты отклоняешь его предложение?
Ты можешь делать всё, что пожелаешь, пожал плечами Кэбот.
Не пей больше, хотя бы не сейчас, попросил Пейсистрат.
Паги! потребовал Кэбот.
Вспомни арену, сказал Пейсистрат.
Паги! в ярости загремел голос Кэбота.
Рабыня быстро прижала кубок к телу, как её учили, как бы связывая металлическую, твердую жёсткость кубка и огонь напитка с мягкостью, готовностью, теплом и желанностью её тела, тем самым поясняя, что предлагаются оба товара, что и напиток, и женщина представлены на выбор господина. Внезапно, в тот момент, когда металлический край прижался к её животу, у девушки перехватило дыхание. Это было почти символом того доминирования, которому она подвергалась. Рабыня поражённо посмотрела вниз в рябящую поверхность жидкости в кубке. Пейсистрат улыбнулся. Не поняла ли она в это мгновение, что огненный напиток в кубке, тоже был своеобразным символом, но другого огня, того, который мог бы гореть в мягкости живота рабыни?
Тогда девушка подняла кубок к губам и медленно целовала его, кротко глядя на Кэбота поверх края, а затем склонила голову между протянутых вперёд рук, предлагавших ему кубок.
Не надо, попросил Пейсистрат.
Но Кэбот уже потянулся и схватил кубок. Немного паги выплеснулось на правое бедро рабыни.
Как Ты предпочёл бы умереть? спросил Пейсистрат. Подозреваю, что даже тарскопас, не захотел бы умирать вот так.
Это не имеет значения, отмахнулся от него Кэбот. Что поделаешь.
Ты ведь из Воинов, напомнил Пейсистрат.
Был когда-то, пьяно усмехнулся Кэбот.
Тем не менее, сказал Пейсистрат.
С этим ничего не поделать.
Посмотри в кубок, предложил Пейсистрат. Тебе нравится то, что Ты там видишь?
Нет, признал Кэбот.
ЭтоТы?
Да.
Нет, покачал головой Пейсистрат. Пага лжёт.
Как она может лгать? спросил Кэбот.
Она обманывает тебя, она предаёт тебя.
Пага никого не может предать, заявил Кэбот, очень медленно, старательно, выговаривая слова.
Не может, согласился Пейсистрат, но она может показать тебе того, кто предает себя.
Яэто он, заплетающимся языком проговорил Кэбот.
Ты, действительно, он, кивнул Пейсистрат. А теперь встряхни кубок, и посмотри туда снова.
Кэбот взболтал жидкость в кубке и снова всмотрелся в её поверхность. Лично я полагаю, что в той рябящей, волнующейся жидкости, не было ничего, что можно было бы увидеть, за исключением, возможно, бликов, струй и тонких течений.
Что Ты видишь теперь? поинтересовался Пейсистрат.
Арену, медленно проговорил Кэбот.