А Кащей их приютил, приручил. Теперь ему служат, над его землями дозор несут.
Кащеевы воеводы были все в трудах, все в заботах. А вот прочим соратникам занятий особых не находилось, и они маялись скукой. Баба-яга вчера целый день просидела в избушке, варила какой-то отвар и дым из трубы поднимался не белый и не черный, а синий с прозеленью. Змей Горыныч третьи сутки дрых, сожрав целое коровье стадо. Набирался сил перед грядущими битвами.
Зеленая тоска охватила и старого Джуду. Карлик-колдун с Кавказских гор сидел на крыше, разглядывал с высоты несметное войско и крутил в ладошках склянку с черной жидкостью. Не мог решить, что с ней сделать.
Надо где-нибудь спрятать. И понадежнее. Все-таки хранится здесь не что-нибудь, а сама жизнь Джуды. Такое же колдовство, что и у батоно Кащея, просто не настолько сильное. Не вся в склянке его душа, а только часть.
Потому Джуда не бессмертен, а всего лишь долгоживущ. Семь человеческих жизней прожил и еще наверняка три-четыре проживет. Но потом что потом? Что с ним станет, когда иссякнет сила склянки?
И что еще хуже что станет с ним, если склянка разобьется прежде срока? Это ведь самое обычное стекло. Благородного происхождения Джуда сам плавил горный хрусталь, но самое обычное. Урони его на камень и нету склянки, есть осколки.
Зачем Джуда не использовал что попрочнее? Зачем был так неосмотрителен? Веками с тех пор ведь трясся день и ночь, волновался за сохранность своей души.
Трясется и теперь. Не знает, куда ее лучше спрятать. Дома нельзя родной мачуб сейчас без присмотра. Неровен час, забредет какой джигит, а то и просто бродяга разграбит, разобьет драгоценную склянку.
Нет, нельзя.
Может, Кащею сдать на хранение, пусть в казне своей спрячет? Она-то уж охраняется так, что мышь не пробежит, птица не пролетит.
Нет, тоже нельзя. Это своими руками власть над собой отдать. Сейчас Джуда по доброй воле Кащею помогает как что не по его, так сразу улетит, поминай как звали. А если у Кащея склянка с половиной души Джуды будет так ему ж и не возразишь после такого.
Ладно. Пусть пока при себе полежит, в потайном кармашке. А там посмотрим.
Отложив, таким образом, решение на неопределенный срок, Джуда сошел с парапета и воспарил в воздухе. Длиннющая борода сама держала его, словно птичьи крылья. Силы чародейной в ней не меньше, чем в ступе душеньки Яги, в которую Джуда двести лет назад был влюблен.
В те времена та была молодой, жаркой, полной страсти. Да и Джуда был еще джигит хоть куда. Красавец, удалец, всего-то третий век разменял.
А уж как он тогда летал, как летал!..
Сейчас-то силы уже не те
Но их вполне хватило, чтобы облететь чертог батоно Кащея и приземлиться с другой стороны. Там, где проходили проводы Карачуна. Весна подступает, пришло время ему покинуть эти земли, удалиться на полуночь, в края вечных морозов. Туда, где летуют все зимние демоны.
На проводы собрались многие. Сам Кащей в том числе бессмертный царь лично прощался с Карачуном, одним из самых верных своих соратников. Много веков минуло с тех пор, как они заключили ряду, подписали договор о вечной дружбе.
Джуды в те времена еще и на свете-то не было. Но он знал, как это произошло. И знал, что оба с этого получили. Карачун, некогда один из самых могучих гримтурсов, явился в Кащеево Царство бессильным духом он издыхал, был почти мертв. Но Кащей поставил ему капища, принес богатые жертвы, раздул почти угасший огонек древней силы.
И Карачун восстал. Взял власть над снегами сих краев. А в благодарность стал неусыпным стражем Кащеевых рубежей. Зимами он обходит их дозором и хранит от всякого ворога.
Ну, прощевай, батюшка, отвесил он Кащею земной поклон. Мой путь теперь на полуночные острова, в земли карликов-сихирчей. В конце осени свидимся.
Прощевай, кивнул и ему Кащей. Дорога тебе скатертью.
Жаль, на Русь мне с тобой не пойти, вздохнул демон зимы. Ужо бы я их там!.. Всех бы заморозил!
Ничего, и без тебя заморозили, ответил Кащей. Мороз за тебя поработал, позаботился о нашем благе. Такие сугробы надул, каких сотню лет не бывало. Пока мы спокойно готовились, русы в снегу по уши сидели, света белого не видели. Теперь мы их возьмем голодными и холодными.
А сам Мороз?
А он нам больше помешать не в силах. Зима не сегодня завтра закончится и до следующей он снова станет бессилен. Снова скукожится его царство до острова на Студеном море и с него он носа не высунет, если растаять не хочет.
Хорошо, ладно зло оскалился Карачун. Но не рано ли еще в поход-то, батюшка? Зима заканчивается, но еще не закончилась. Снег еще не везде сошел, Студенец пока еще в силе.
Седмица у него осталась в запасе, ответил Кащей. Может, две. Как раз времени нам, чтобы собрать припасы и дойти до порубежных земель. А как только снег сойдет окончательно мы границу-то и перейдем. Обрушимся, как снег на голову. Хек. Хек. Хек.
Вот и ладно, ухмыльнулся Карачун. Эх, жду не дождусь возвращения! Ты, батюшка, коли к следующей-то зиме не управишься так я тебе подсоблю!
Управлюсь, холодно ответил Кащей. Либо я управлюсь до следующей зимы, либо возвращаться тебе будет некуда.
Карачун на секунду помрачнел, но тут же отбросил эту мысль. Где уж простым-то смертным людишкам с самим Кащеем справиться? Он же такую силищу собрал, что и в самом деле ледником по всем человечьим землям прокатиться может. Стоптать их, как бык солому.
А значит, к следующей зиме Кащеевым Царством будет уже вся Русь. Или даже еще некие тридевятые царства Булгарское, Литовское, Полоцкое.
И все это будет вотчина уже Карачуна! То-то прибавится у него сил, то-то могуч станет древний бог зимы! Вернется его былая слава, снова будет ходить среди первых!
Прощевай, Кащей, снова сказал он, уходя в небо, оборачиваясь буранным ветром. Удачи тебе во всем.
И тебе удачи, снежный леший, произнес ему вслед Кащей. Еще свидимся, коли жив будешь.
Буууудуууу прогудело издали.
По отбытии Карачуна начались весенние ликования. Великого зимового в Кащеевом Царстве чтили, восхваляли, свершали ему требы, но любить не любили. Хоть и преданный он слуга бессмертного царя, а все же дух холода. Вот улетел он за ворота и сразу, кажется, теплее стало. Чуть-чуть, едва заметно но теплее.
Особенно людоящеры оживились. Эти вообще морозы плохо переносят вянут, цепенеют, спят целыми днями. С приходом весны они сразу быстрей, веселей задвигались.
А тут еще и тодоры подоспели, тоже радости в общий котел добавили. Великий Тодор с дружинными доставили вонючую, грязную, полуразложившуюся тушу но туша эта вызвала у Кащея ничего она у него не вызвала, конечно. Глянул своими змеиными очами, кивнул сухо и велел положить труп в круг из плошек.
В каждой плескалось масло. Служанка из татаровьев споро прорезала в земле лунки, чуть накренила плошки, чтобы из них все растеклось, и подожгла. Вокруг мертвого Очокочи запылало пламя.
Тем временем два дивия принесли Кащею трехпудовую палицу. Была та удивительно похожа на другую, висевшую на поясе былинного богатыря, старого порубежника по прозвищу Муромец. Окажись он сейчас здесь так сам бы не понял, какая из двух настоящая.
Немало времени заняло у Кащея выяснить, чем именно был убит Очокочи. Немало времени заняло и узнать, как в точности выглядит оружие Ильи Муромца. Но теперь горные карлы сковали ему полную копию и Кащей поднял ее одной рукой, еле сжимая пальцами.
Очокочи последний из племени рикирал дак. Самый последний на свете сатир. И прожил он так долго потому, что без меры был одарен. Звериная сила, пышущая ярость, страшные когти, зубы и лезвие посередь груди, но главное волшебные свойства. Не волшебные даже, ибо волшебству Очокочи никогда не учился, а чудесные.
Одно его страшный, не знающий себе равных вопль. Внушающий ужас, трясущий все поджилки. Кащей в числе прочих чувств не ведал и страха, а потому крика Очокочи не боялся, но много ли на свете других таких, бесчувственных?
А второе его чудесное свойство зовется знающими людьми «Второй Раз Не Бей». Ибо если убить Очокочи, но потом ударить снова тем же самым оружием первый удар обратится вспять.
И убитый оживет.
К сожалению, эта палица не то же самое оружие. Да и поздно уже обращать смерть вспять слишком много времени минуло, Очокочи давно гнить начал.
Тем не менее, частично его чудесное свойство сработает даже так. Особенно если еще и Кащей над ним поколдует.
Он дождался, пока огонь как следует разгорится. Подошел ближе. Размахнулся.
И во всю свою мощь шарахнул палицей.
Лежи на месте Очокочи любой другой труп разбрызгало бы в кисель. Кащей мог булат рвать голыми пальцами. Но для Очокочи это обернулось совсем обратным и глаза мертвеца резко распахнулись.
М-ме!.. издал он слабое блеянье. М-ме-е!..
Голос звучал сдавленно, надтреснуто. Глаза остались тусклыми. На Кащея Очокочи взирал без узнавания.
Ты помнишь меня? спросил царь нежити.
М-мее?.. Ме-мек
Я Кащей, сын Вия, царь этой земли.
Ум-ме?.. Ме-а?..
А ты Очокочи, последний рикирал дак и мой гридень. Я получил тебя от царицы Божми, и ты принадлежишь мне с потрохами.
М-ме-э?.. Ам-мак!..
Именно так. И если нарушишь мою волю тебе не жить.
Очокочи клацнул было зубищами. Но в этот раз Кащей даже не стал преподавать ему урока. Тот восстал из мертвых по воле царя нежити и царь нежити мог вернуть его и в могилу. Кащей лишь чуть прищелкнул пальцами и Очокочи склонился, как подрубленный.
Не до конца он ожил все-таки. Мертвец мертвецом, хоть и затлела в нем снова искорка. Теперь его наводящий панику вопль будет слабее.
Да и недолго протянет этот червивый труп.
Впрочем, долго и не надо. Пусть, главное, наведет ужас на русичей, пусть превратит их в стадо трясущееся.
А потом пусть возвращается в могилу.
Шатаясь, волоча одну ногу, Очокочи захромал к себе в хлев. Старший скотник уже наказал прирезать ему трех баранов сил воскресшей твари понадобится много. Кащей отбросил ненужную более палицу, повернулся к скотнику и спросил:
Как поживает Горыныч, Тэжэгэч?
Почивает наш батюшка, поклонился татаровьин. В последнюю трапезу шесть быков изволил умять, да двенадцать коров. Вот этак вот брюхо раздуло!
Хорошо. Пусть два дня еще поспит, а послезавтра аккуратно разбудишь. Дело у меня к нему будет.
Глава 11
В обеденной зале дым стоял коромыслом. Тиборский князь уж не поскупился для своих хоробров, накрыл такой пир, что столы ломились. Воеводы, богатыри и самые славные гридни уплетали за обе щеки, говорили князю здравицы и поднимали в его честь чарки и целые ковши. Сидящий на почетном месте Илья Муромец пил сразу из ендовы, и мед тек по седым усам.
Не в одном только питии было веселие. От угощения столы тоже ломились. Считаные дни остались до Великого поста, так что спешит честной люд, торопится. Наедается дичиной, пока мясоед не окончился.
Постных блюд тоже хватало, впрочем. И соленья тут тебе, и варенья. Каши вкусные, дорогие, разноцветные. Из наилучшего сарацинского пшена и из ядреной крупы, что привезли на Русь грецкие монахи.
Богатыри щедро буляхали в миски сливочное, льняное, конопляное масло. Жевали огромные краюхи белого и аржаного хлеба. Раскатисто смеялись, пересказывали байки и делились славным своим прошлым.
Были тут и братья Волховичи. Эти, правда, тихо сидели в уголке, попивали горячий сбитень и обсуждали, кто куда отправится. Время уже поджимает, пора снова в путь-дорогу. А то неровен час выступит Кащей раньше срока так и задавит их, как лиса курей.
Куда вначале полетишь, самобрат меньшой? спрашивал Яромир Финиста. На восход, али на закат?
На полудень, братка, на полудень, отвечал Финист. Снова хочу до Водана наведаться, перетолковать с ним. Даст Род, чем и поможет нам.
Не знаю, не знаю, с сомнением протянул Яромир. Морскому Царю до нас, сухобродов, дела нет. Живы мы или мертвы водяному племени ни жарко от того, ни холодно. Что люди по земле ходить будут, что Кащей посреди развалин сидеть.
Попробую все же. Чем Род не шутит. Ты сам-то куда лапы направишь?
Я-то известно куда. Мы с княжичем в Кащеево Царство, на восход, да на полуночь. К бабе-яге родоначальнице. Авось подскажет, как уж это клятое яйцо расколоть.
Дело нужное, согласился Финист. Блага вам в пути. Скатерку с собой возьмите, что мне Студенец подарил.
Скатерть-самобранку? удивился Яромир. Так он же ее тебе подарил. Ты сам-то как без нее будешь?
Да мне что, крылатому? Мне в любой корчме рады да и любушек красных по городам хватает пока, мечтательно улыбнулся Финист. Не только накормят, но и в баньке попарят, и спать уложат. А у вас там леса да болота будут. Вам нужнее.
Что ж, благодарствую, поклонился Яромир, пряча за пазуху умную скатерть. Выпьем с Иванушкой и за твое здоровье.
Значит, тебе, меньшой дорога на полудень, а тебе, середульний на полуночь, пробасил Бречислав. На том и сладимся. Но вот мне, самобратья, дальний путь невмоготу, грузен стал. Я у печи останусь, в Тиборске. Дальше буду князю нашему светлому советом содействовать. Как уж сумею.
Братья его в том не упрекнули. И так понятно, что старшему их не так уже просто по свету странствовать. Бречислав старше Яромира всего-то на три года, но выглядит словно на добрую дюжину.
И немудрено. Оборотни ведь почему вообще стареют медленнее людей? Потому что личин две. Обличья два. Покуда оборотень человек у него человечий облик старится, покуда зверь звериный. Хочешь жить как можно дольше как можно чаще меняй личины.
Яромир вот обычно днем человеком ходил, ночью волком бродил. А Финист наоборот. Днем соколом летал, ночью человеком гулял.
Бречислав же оборачивался пореже. Он-то еще много лет назад боярином стал, в Тиборске поселился. Бояре народ работящий, такая уж доля у них. Не до оборотничества было Бречиславу, да и вид у него в бычьем облике зело приметный становился.
Не в стойле же ночами хорониться.
Вот прежде-то было времечко золотое. Когда князь Берендей жив был, когда летами был моложе нынешнего Глеба, когда был еще только княжичем очень Бречислав с ним дружил. Были они тогда не разлей вода как вот нынче Иван с Яромиром. Точно так же по лесам и полям странствовали, разбойников да нечисть гоняли, клады сокрытые искали, к бабе-яге в гости захаживали.
Потом повзрослели оба, взматерели. Помер князь Вячеслав, стал новым князем Берендей. Женился. Сынов одного за другим рожать принялся. А верного товарища к себе приблизил, первым своим боярином сделал. Вместе Тиборск поднимали, славу и достаток ему добывали.
Цо в углу сидите, скуцаете?! раздался зычный глас над головами оборотней. А поцему царки пустые?! Эй, девка, а ну подь сюды, а ну подлей медовухи друзьям моим!
Васька Буслаев был уже порядком пьян и слегка пошатывался. Но еще не настолько, чтобы свалиться под стол. Буйный новгородский богатырь встряхивал кудрями, обнявшись с еще более осоловелым Иваном. Тот громко икал, глядя добрыми, совершенно телячьими глазами.
Пошли, пошли! дернул Яромира за руку Буслаев. Там вон муромский дедан рецугу завел, былину о Владимире-князе говорит! Пошли, слухать будем!
Вокруг Ильи Муромца и в самом деле собралась целая ватага. Опорожняя уже вторую ендову, древний богатырь рассказывал по просьбе молодежи о заветных, давно ушедших временах. Когда еще гремели в граде Киеве княжеские пиры.
Расцвет то был богатырского времени, степенно вещал Муромец. Никогда на Руси не бывало столько богатырей до, да и после уже не случалось. Сама Русь тогда расцветала бурно, ширилась во все стороны. Витязи и хоробры вершили подвиги, гоняли половцев и печенегов, стерегли заставы, охотились на нечисть и дивьих людей.
А Кащей? спросил кто-то из самой гущи.
А Кащей что Кащей? пожал плечами седой богатырь. Он в ту пору далеко был и бед от него больших не было. Княжон, да царевен он и тогда похищал, конечно, сморчок похотливый, но то редко случалось. Сама Русь просто еще намного меньше была, далека оставалась от его царства. Случалось, доходили отдельные бродяги до тех земель, поражались тамошним обитателям, да и назад, за чаркой меда хвастаться. Иные и навсегда там оставались, кости складывали. Дюк Степанович вот ходил туда, окаянного Шарка-великана одолел. Могучий был волот, матерый. И Михайло по прозвищу Поток тоже ходил, в царство мертвых спускался и змея убил огромного, ползучего. А вот Колыван Иванович пошел так совсем не вернулся, с концами исчез. Видно, больше откусил, чем проглотить сумел.