Я собрала осколки чашки в передник и выбежала из комнаты, чтобы выбросить их в мусорное ведро. Выбежала, чтобы только не отвечать на вопрос брата. Однако, вернувшись, я увидела, что Родя по-прежнему сидит на своем месте у камина и пристально смотрит на меня.
Да, ты не останешься здесь навсегда, медленно повторил он, словно прочитав мои мысли, и у меня от его слов сжалось горло.
Но у меня нет никаких вариантов, Родя, ответила я. И никогда не было.
Но, Эхо
Давай ужинать, перебила я его. Раз уж папа все равно не придет.
Я подала ужин, и мы с братом молча съели его. Я уставилась на огонь, ненавидя саму себя. Лапша показалась мне переваренной, говядина пересушенной, а капуста слишком кислой.
Закончив с ужином, брат взял со стола одну из моих книг про сердцея успела прочитать ее больше чем наполовину.
Ты могла бы отправиться в город, чтобы поступить в университет, сказал он. Ты очень умная. Намного умнее меня, а может, даже и папы.
Они не принимают девушек в университет, отрезала я.
Начинают принимать, возразил Родя. И тебя они возьмут. Почему бы тебе не написать им?
Какое-то время во мне боролись гнев и надежда. В итоге победил гнев, который выплеснулся наружу.
И что дальше, Родя? спросила я. Поступить в университет и жить потом в городе, где все будут проклинать меня, когда я прохожу мимо? Креститься, дразнить и даже швыряться камнями?
Нет! пылко ответил брат. Поступить в университет и жить в городе, где все восхищаются твоим умом. Где все увидят и поймут, какая ты на самом деле.
Ответить Роде я не успела, потому что в этот момент домой все-таки возвратился отец. Борода у него была перепачкана мукой и пахла корицей, но это было ничто по сравнению с новостью, ошеломившей нас, весной он собирался жениться.
Я купил дом, сказал мне отец на следующее утро. Сам он сидел в это время, сияя как медный таз, над чашкой чая. Я заворачивала в бумагу стопку книг, чтобы отправить их заказчику в город.
Дом? удивилась я.
Для Донии, ответил отец. Она столько лет прожила в тесных комнатках над своей пекарней, что вряд ли будет рада сменить их на нашу крохотную квартирку. Я надеялся, что ты поможешь мне привести новое жилище в порядок. Вот уж будет сюрприз для нее!
В этот день мы закрыли магазин раньше, чем обычно, оделись потеплее и поплелись по глубокому вчерашнему снегу за четыре километра к северу от нашего городка. Дом, который купил отец, примостился на опушке у самого леса и был окружен забором. Это был деревянный коттедж с каменной трубой, резными деревянными карнизами на крыше и узорчатыми ставнями. Состояние жилища оказалось весьма плачевнымстекла в окнах разбиты, краска на стенах облупилась, ставни провисли на ржавых петлях.
Не спеши судить об этом доме по внешнему виду, сказал отец. Постарайся почувствовать его душу.
Он вытащил из кармана ключ и отпер входную дверь.
Мы вошли внутрь и медленно двинулись по скрипучим половицам, усыпанным грязью и залетевшими в разбитые окна листьями. Порванные обои клочьями свисали со стен, ковер перед мертвым, холодным очагом был потертым и грязным, однако мой отец оказался праву этого дома чувствовалось большое сердце.
Отец взял меня за рукутак он не держал меня с самого детстваи неспеша повел меня через весь дом. Показал мне общую комнату, гостиную, кухню, затем две спальни с отдельным туалетом на втором этаже. Поднявшись еще по одному пролету скрипучей лестницы, мы оказались в прелестной мансардной комнате с наклонным потолком и большим окном, из которого открывался вид на лес. Разумеется, комната находилась в таком же плачевном состоянии, что и весь дом, но при этом у меня появилось ощущение, что здесь никто никогда не жил.
Мне сразу понравилась эта комната. Очень.
Комната будет твоей, если она тебе нравится, сказал мне отец. Не думаю, что Донии захочется слишком часто карабкаться по лестнице сюда, наверх.
Я обняла отца, зная, что он выбрал эту комнату специально для меня.
Мы спустились с мансарды на первый этаж, и я спросила:
Мы действительно можем позволить себе этот дом, папа?
Сегодня утром я уже подписал купчую на него, улыбнулся отец.
Подписать купчую мало, нужно еще и оплатить ее, но, мысленно прикинув наши возможности, я решила, что если мы слегка прижмемся здесь, немного поднажмем там, то, пожалуй, сможем накопить достаточно денег.
Домой мы возвращались уже в сгущающихся сумерках, обсуждая по дороге, что нужно будет сделать, чтобы коттедж возле леса стал пригодным для жизни. Вновь пошел снег, но я не чувствовала холода, согретая отцовской любовью. Я знала, что лишить меня этой любви не сможет никтоникакой мачехе на свете это не под силу.
Несколько недель мы, сменяя друг друга, работали в домев основном я и отец, Родя помогал нам лишь время от времении вот, наконец, коттедж был готов для показа Донии. Родя отпросился у своего часовщика, и мы втроем сидели в нашем книжном магазине. Не скрою, я довольно сильно нервничала, ведь мне сейчас предстояло, по сути, впервые по-настоящему встретиться со своей мачехой. До этого я несколько раз приглашала ее к нам на ужин, но Дония то ли не хотела прийти, то ли не моглазанятая продажей своей пекарни для уплаты долгов ее покойного мужа.
Наконец она буквально влетела к нам в магазиняркая, шумная, в дорогой распахнутой шубе, под которой виднелся расшитый золотой нитью сарафан. Высокая, широкоплечая, с сильными от многолетней работы с тестом руками и румяными щеками она показалась мне похожей на большую белую медведицу.
Дония поздоровалась с моим отцом и братом, а затем направилась ко мне, приветственно распахнув свои руки.
Эхо, дорогая! она осторожно, едва прикасаясь, обняла меня и так же фальшиво изобразила поцелуй, почмокав воздух сначала возле моей правой щеки, потом возле левой. Ну-ну, дай-ка мне взглянуть на тебя!
И тон у нее тоже был фальшивым, слишком уж оживленным. Она окинула меня взглядом, вначале слишком долго задержав его на моих шрамах, а затем довольно поспешно скользнув по ним еще раз.
Эхо, дорогая! еще наиграннее повторила она.
Отец напряженно наблюдал за нами, и я попыталась выдавить на своем лице улыбку, чтобы успокоить его.
А теперь, быть может, пойдем и посмотрим дом? предложила я.
Мы вышли из магазина и направились к лесуотец с Донией впереди, мы с Родей за ними. Был воскресный день в конце зимы, и в воздухе уже начинало чувствоваться приближение весны с ее новыми ожиданиями и надеждами. Но на сердце у меня было неспокойно.
Мы поднялись на невысокий холм, с которого открывался вид на коттедж, и Дония ахнула от восторга.
О, Питер, как чудесно!
Правда, ее радужное настроение исчезло, как только мы вошли в дом. Здесь Дония внимательно принялась рассматривать комнату за комнатой, не упуская ни единой детали. Особенно пристально ее взгляд задержался на сшитых мной занавесках и на ковре, который я купила у городской швеи и притащила сюда на себе. Следом за Донией мы поднялись на мансарду. На секунду я вдруг испугалась, что она захочет забрать эту комнату себе.
Но тут мне на помощь пришел отец.
Я думаю, эта комната очень хорошо подойдет для Эхо, сказал он. А что ты на это скажешь, моя дорогая?
Дония обвела взглядом комнатумою комнату! и ответила, царственно поведя подбородком.
Да, я тоже думаю, что эту комнату больше ни подо что не приспособить, слишком уж она неудобная. Конечно, Эхо может ее занять.
Я искоса взглянула на отца, и он весело подмигнул мне.
Затем мы вновь спустились на первый этаж, и втроемотец, Родя и я остановились у камина, а Дония еще раз обошла всю комнату, после чего присоединилась к нам и сказала:
Нормально, Питер. Годится!
Отец вздохнул с облегчением, и все улыбнулись.
Конечно, нужно будет здесь кое-что подправить, не без этого. Занавески придется снять, они ужасные. И ковер обязательно заменить. Кроме того, нам понадобится мебель, она подняла руку, не дав отцу перебить себя. Нет-нет, Питер, не из твоей старой квартиры, а новая мебель. А еще новое постельное белье. Вот с этого и начнеммебель, белье, ковры.
И все? Больше ничего? вопросительно посмотрел на нее отец.
Нет, конечно, дорогой. Со временем мне понадобится хороший письменный стол и нужно будет сменить обои. Да, и еще пианино. Знаешь, я в детстве пела как птичка, не умолкая. И все эти годы мечтала о пианино
Обои новые, мрачно прервала я ее.
Прошу прощения, Эхо? устремила на меня взгляд своих темных глаз Дония, и это «Прошу прощения» явно прозвучало у нее словно «Да как ты смеешь перечить мне?»
Обои новые, повторила я. Я их сама выбирала. И знаю, где можно будет подобрать новые, когда у нас появятся на это деньги. А занавески Я их тоже сама шила, думала, что с ними комната станет светлее. Очень жаль, что они вам не нравятся.
Дония нахмурилась. Ее неприязнь ко мне была настолько сильной, что, казалось, до нее можно дотронуться рукой. Впрочем, выплеснуться неприязни наружу Дония не дала, сдержала ее в себе и всего лишь заметила:
Тебе нужно было вначале посоветоваться со мной. Эти занавески совсем не в моем вкусе.
Хотя я уверен, что Дония очень высоко ценит твои усилия, мягко вставил отец.
Женщина взглянула на него, потом снова на меня и неохотно процедила сквозь зубы.
Да, разумеется, хотя эти усилия оказались напрасными. А теперь о мебели, Питер
Тут она повернулась ко мне спиной, а Родя крепко взял меня за руку и потащил на улицу.
Мы с ним обогнули дом и уселись на заднем крыльце у черного входа. Я смотрела на клочок земли, где провела целый день, вытаскивая из земли колючие, упрямые стебли ежевики. Собираюсь сделать грядки, как только потеплеет, и посадить овощи. Если Дония, конечно, позволит.
Родя ободряюще толкнул меня плечом:
Брось. Не обращай на нее внимания, Эхо. Она просто завидуетвидит, как сильно к тебе привязан наш отец.
Я прикусила губу и, не отрываясь, смотрела в лес, отыскивая глазами среди голых черных ветвей первые искорки весенней зелени. В какой-то момент мне показалось, что среди деревьев мелькнуло что-то белое, сверкнули янтарные глаза. Но не успела я моргнуть, как все исчезло.
Она ненавидит меня из-за моего лица, сказала я.
Неправда, возразил Родя.
Правда, правда, я стащила с головы платок и закрыла глаза, подставив лицо ветру. Мои шрамы все еще иногда давали о себе знать. Ныли, особенно когда начинала меняться погода.
Перестань так думать. По большому счету всем наплевать на твои шрамы.
Мне не плевать, вспыхнула я.
Прекрати. Ты слишком умная, можно сказатьгениальная девушка, чтобы обращать внимание на дураков и тратить свою жизнь на обслуживание тупиц, которые забредают в наш магазин. Можешь, конечно, говорить что хочешь, но ты, Эхо Алкаева, совершенно необыкновенный человек. И была такой с самого рождения.
Я потянулась, чтобы коснуться пальцами шрамов, но Родя перехватил мою руку, снова положил ее мне на колени и негромко, но настойчиво попросил:
Напиши в университет. Пожалуйста.
Я всмотрелась в родное, милое лицо Роди, и в сердце затеплилась надежда.
Напишу, ответила я. Обещаю.
Глава 3
В тот день, когда наш отец женился на Донии, в мире уже царствовала весна. Ветви деревьев покрылись молоденькими зелеными листочками, а с вершин деревьев неслись громкие, ликующие птичьи трели. Так уж получилось, что день свадьбы совпал с моим шестнадцатым днем рожденияочевидно, отец забыл о нем, когда назначал дату, а позже, когда вспомнил об этом, изменить ее не позволила Дония.
Я поднялась очень рано, с треском открыла раму своего маленького оконца, впустив в комнату свежий воздух. Расчесала, а затем заплела свои волосы. Сегодня меня ждал новый сарафан из мягкой оранжевой парчи, расшитый на груди и по подолу золотой нитью. Его подарил мне отец, наотрез отказавшись при этом назвать цену. Новый сарафан я надела поверх белой блузки, которая нежно холодила своим воротничком мою шею, и тщательно застегнула его на все двадцать пять пуговок.
Я сунула ноги в валенки и вышла в коридор посмотреться в круглое настенное зеркало. Обычно я никогда не смотрюсь в зеркала, поэтому у меня даже в комнате своего зеркала не было. Однако сегодня выпал особенный день, и я довольно долго стояла, изучая отражение.
Из глубины зеркала на меня смотрели мои глаза, темно-синее эхо глаз мамы. У меня были такие же, как у нее, темные волосы. Шрамы на лице с годами побледнели, но, разумеется, не исчезли. Они продолжали натягивать кожу так, что казалось, будто я все время чему-то усмехаюсь. Впервые с тех пор, как с моего лица сняли бинты, я прикрыла ладонью левую его сторону и рассматривала правую половину, покрытую гладкой нежной кожей. Интересно, как бы сложилась жизнь, будь у меня лицо без шрамов? Если сильно сосредоточиться, то я, пожалуй, могла представить его такимневредимым, нетронутым.
Затем я перенесла ладонь, прикрыв правую половину лица, и заставила себя смотреть на его левую сторону, изуродованную белыми неровными линиями. Правая сторонатакой я могла быть. Левая сторонатакая я есть. Есть, и буду. Всегда.
Прекрасно выглядишь, Эхо.
Я вздрогнула, обернулась и увидела брата, наблюдающего за мной из открытой двери своей комнаты. Вот Родя действительно выглядел отличновысокий, красивый, в новой, расшитой красными нитками рубашке. Волосы у него были аккуратно причесаны, начинавшая пробиваться на щеках щетина гладко выбрита.
Я опустила руку, постыдившись себя.
Вместе с братом мы отправились в новую деревянную церковь на краю городка, и по дороге я не могла не вспоминать недавно разрушенную старую церковь на вершине холма. Ту самую, где когда-то венчались наши родителибез гроша в кармане, но зато счастливые и пылко влюбленные. Я вспоминала об этом, и та давнишняя свадьба казалась мне гораздо более романтичной, чем сегодняшняя, в свежесрубленной церкви, где еще краска на стенах не до конца просохла.
Свадебная церемония прошла очень скромно. Дония выглядела просто замечательно в своем изысканном сверкающем платье и какой-то невероятно сложной вуали. Но я сосредоточила свое внимание не на своей мачехе, а на отце: наблюдала за тем, каким радостным стало его лицо, когда он увидел ее.
После венчания начался праздник. В нем принял участие, наверное, весь наш городок. Было угощение и танцы, и за всем этим быстро пролетело утро. Стремительно растаял и полдень. Родя пригласил меня потанцевать с ним, но я не захотела отвлекать его от других девушек, поэтому отошла в сторонку. Здесь я уселась на траве под большим развесистым деревом и потихоньку грызла песочное печенье, наблюдая за тем, как Родя флиртует с городскими девчонками и приглашает танцевать тех, кто ему особенно понравился.
Мимо меня проносились танцующие парыструились, пролетая, легкие яркие юбки; быстро переступали ноги, отбивая каблуками ритм в такт со скрипкой старика Тинкера. Хотелось ли мне оказаться сейчас среди них? Конечно, хотелось! Только никому из парней я не была интересна. На этом празднике мне досталась роль уродливого серого облака, которое никто не хочет видеть на сияющем голубом небе.
Посидев еще немного, я тихонько ушла с праздника. Ушла, даже не пожелав всего доброго отцу и Донии в их начинавшийся медовый месяц. Я пыталась оправдать свое поведение тем, что устала и хочу побыть одна, но это не так. Просто достали до печенок мои любимые земляки своим перешептыванием и долгими холодными взглядами в мою сторону. Я чувствовала, что все глубже погружаюсь в омут одиночества и печали.
Когда я добралась до нашего домика у леса, день уже начинал клониться к вечеру. Я села на заднем крыльце и поджала колени к груди, стараясь не чувствовать себя совершенно забытой и никому не нужной.
Ветер играл моими волосами. В воздухе витал запах земли, дерева, травы и еще чего-то неуловимоговесны, наверное. Расстилавшийся передо мной лес был полон жизни, движения, птичьих голосов. Солнце уже уходило на запад и начинало сползать за горизонт. Внезапно я увидела мелькнувшую среди деревьев стремительную светлую тень. Еще секунда, и на самой границе леса появился громадный белый волк. Появился и взглянул прямо мне в глаза. Я готова была поклясться, что он узнал меня. В голове промелькнула дикая, шальная мысль: «А не тот ли это самый волк, которого я спасла от капкана много лет назад?» Я невольно поднялась на ноги и сделала шаг ему навстречу Затем второй