Да где уж хорошо-то, подумала Грира в девичестве Маленя. Известно, что та рабыня, которую ярл начинает брать к себе в опочивальню, рано или поздно умирает лютой смертью. И рыжая девка, которую господин прикончил прошлой веснойда не просто прикончил, а порвал на клочкибыла у него уже не первой. Это только те долго живут, кого ярл по одному разу пробует
Она осторожно, закусив губу, чтобы не охнуть от боли в пояснице, разогнулась, глянула Кейлеву в лицо.
Все сделаю, как нужно, господин.
И горестно подумалапромолчать-то промолчу, только не ради твоего ярла, зверя в человечьем теле. Ради самой девки. Из лап ярла ей уже не вырваться, так пусть хоть оставшиеся дни поживет радостно. Ярл с бабами щедр. Девка порадуется напоследок вкусной еде, красивому убранству кому от этого плохо? Ей все равно помирать, пусть хоть последние свои деньки не тратит на горе и слезы
Ярл пока приказал держать ее в опочивальне. Отрывисто сказал Кейлев. Будешь ей прислуживать. И займи ее чем-нибудь. Шитье, бабьи разговоры делай что хочешь, хоть пятки ей чеши, но девка должна улыбаться. Я пришлю еды, пусть ест столько, сколько в нее влезет. Если через десять дней щеки у нее не округлятся, ярл скормит тебя псам.
Да, господин. Покорно сказала Грир.
И научи ее нашему языку. Добавил Кейлев. Чтобы хоть что-то понимала.
Может, не надо, господин? Робко спросила Грир. Еще услышит, что болтают другие рабы
Кейлев кивнул.
Да, ты права, лучше не надо. Хорошо, Грир. Продолжай служить так же верно, и доживешь свои годы в Хааленсваге, не беспокоясь ни о чем.
Он втолкнул ее в опочивальню, не обратив внимания на слабый вскрик старухи. Запер дверь на засов, довольный, что все разрешилось как нельзя лучше. Взглянул на Ларса.
Ты сторожишь дверь. Девчонку не выпускать. Ты, Ансен, давай к крыше. На ночь я пришлю вам замену, с утра чтоб снова были тут
В покои, где ее держали, втолкнули старухута, оступившись, чуть не упала. Вскрикнула от боли, скрючилась, ухватившись рукой за поясницу.
Забава вскочила с сундука, глянула в сторону уже захлопнувшейся дверинеужели ее все-таки не тронут? И метнулась к старухе. Хотела спросить, что с ней, но вспомнила, что не знает по-здешнему. Так и застыла рядом, глядя во все глаза и не зная, что делать.
Старуха, потирая рукой сгорбленную спину, заговорила с ней сама. Да сразу на славянском:
Здрава будь, девка. Откуда ты?
Знакомые слова у нее выходили неуверенно, с запинкой, картаво и каркающее. Словно она их уже забыла.
С Ладоги. Ответила Забава.
И глянула на старуху сразу и с жалостью, и с тайной надеждойраз женщину прислали, может, не тронут? Не бросят никому на расправу? Сказал живо:
А ты откуда, бабушка? Это тебя чужане так пихнули? Может, помочь чем? Давай к постели подведу, сядешь
Старуха испуганно дернулась, отступила от ее протянутой руки.
Что ты. Что ты, девка это меня к тебе в услужение приставили. Мне служить, а не тебе.
Забава почему-то даже удивления не почувствовала. Только глянула непонимающе.
Ярл Харальд. Торжественно сказала старуха. Прислал меня тебе в услужение. Давай-ка сама сядь. Вон у тебя косы распущены. Сейчас я по сундукам поищу, гребень найду и причешу. Сразу легче станет. Потом поешь, поспишь. Я тебе сказку расскажу. Мне в Новгороде одна баба сказ про Тугарина-змея сказывала, так я его до сих пор помню.
Ты с Новгорода, бабушка? Несмело спросила Забава.
Я из-под Торжка. Ответила старуха.
И морщинистые губы выговорили много лет не произносимое название:
Из Орешной веси.
В тот вечер, когда Красаву подарили чужанскому князю, он ее к себе так и не призвал. Видать, перепил на том пируда и свалился под стол, не дойдя до постели.
Иначе такое небрежение ничем объяснить было нельзя. Красава знала, что она нравится чужанамвон какие взгляды на нее метали и на корабле чужанском, и в той зале, где их князья пировали.
Хоть князь ее и не призвал, но заботу проявил, подумала Красава, оправляя на себе платье темной дорогой шерсти. Эх, к нему бы венчик ее девичий, янтарями вышитый, была бы и вовсе краса-загляденье.
Да только остался венчик в Ладоге. Вот небось матушка по ней сейчас там горюет, убивается
Пухлые губы Красавы скривились плаксиво, но мысли уже перекинулись на другое. Поместили ее на ночь хоть и в тесной светелке, сплошь каменной, но отдельно от всех. И крепкую рабыню приставили.
Одно плохоприслуживать, как положено, та не захотела. Только принесла еды для Красавы, простой воды вместо питья, а потом приволокла какой-то тюк, и улеглась на нем поперек порога. Укрылась пестрядиной, подбитой потертым мехом, и захрапела
С утра опять жени тебе волосья причесать, ни занемевшие плечи растереть. И Забаву куда-то отослали. Хотя чужанский князь на корабле ясно сказалона у нее теперь в услужении будет.
Губы Красавы снова скривились, теперь уже с усмешкой. Может, Забавке побега так и не простили? И выпороли, а то и вовсе на поругание отдали.
Она вздохнула, пытаясь вообразить, каково было Забавке. Зарумянилась от мыслей о срамном, со вздохом одернула платье на приподнявшейся от жаркого дыхания груди. Ладно Забавкеа вот ей-то каково будет по первому разу? Бабы, да и матушка сказывали, что в первую ночь бывает несладко.
Зато потом она заулыбалась, думая, как полюбит и приголубит ее князь. За честную девственность, для него сбереженную, за тело белое, пышное, за красу ненаглядную, за походку лебяжью
Вечером на следующий день за Красавой пришли две бабы и повели в баню. Помылипричем наконец-то прислуживали как положено. И спину потерли, когда она им знаками растолковала, чего хочет, и волосы расчесали. Правда, все как-то наспех, без заботы.
Ну да наверно князь ждет, решила Красава. Шелковое платье, в которое ее обрядили, это только подтверждало. И в громадную опочивальню, где по стене за кроватью было развешено оружиеда много, да все сверкающее, страшноеона зашла, стыдливо зарумянившись и опустив голову.
Вот только на широченной кровати, крытой мехами, князя не оказалось. Потом придет, рассудила она.
И покосилась на высоченные сундуки у стен, устланные мехами, как и кровать. Эх, посмотреть бы, какие уборы там лежат князь, похоже, не женат, так что платьев нарядных там не окажется. Но должны найтись перстни самоцветные, ожерелья, зарукавья (браслеты), навроде тех золотых, что носил чужанский князь на корабле. И пояса драгоценные
Красава вздохнула и уселась в изножье кровати. Ждать князя.
День выдался долгий. Харальд со Свальдом сходили на верфь, осмотрели щенков, что народились этим летомвсе с черными пастями, значит, злые будут охотники и волков зимой к дому не подпустят.
Потом снова сидели в зале главного дома, где опять пировали, но уже потише, не с таким размахом, как вчера. Походы кончились, впереди была долгая зима, и когда еще двум братьям, что живут у разных фьордов, выпадет возможность повидаться
На двоих они выпили полбочонка крепкого, валящего с ног зимнего эля, оставшегося еще с прошлого зимовья. А под конец Харальд разрешил брату выбрать из его рабынь любую, на кого ляжет взгляд.
С некоторым смущением разрешилв конце концов, ценности преподнесенной им рабыни Свальд и сам не знал, так что на деле милость Харальда по сравнению с даром брата выглядела насмешкой, а не достойным ответом.
Но раз брат собрался жениться, то рабынь дарить ему не следует, подумал Харальд. Лучше преподнести на прощанье один из тех богатых мечей, что без дела лежат в кладовой. К примеру, тот, что он снял с тела убитого им английского ярла в последнем походе. Добрый меч, и весь в золотетак что Свальду будет чем покрасоваться перед конунгом Гунаром, когда поедет к нему свататься. Говорят, швед любит золото
Выйдя из зала, где все еще сидели их воины, доканчивая угощенье и бочонки с элем, Свальд и Харальд разошлись. Первый отправился искать рабыню покрасивее, а второй зашагал к себе в опочивальню.
Темноволосую уже должны были привести.
Пройдя по проходу, тянувшемуся от входа в его половину главного дома, Харальд обменялся кивком с Эйри, сторожившим этой ночью вход в покой, куда заперли светловолосую. И уже взялся было за свою дверь, за которой дожидалась вторая славянская девкано вдруг подумал, что нужно глянуть, как там беглянка.
Кейлеву он доверял, но за девчонкой сейчас приглядывал не сам Кейлев, а одна из рабынь. Которую светловолосая вполне могла стукнуть по головекак уже сделала с одним из воинов брата. И действительно начать рыть подкоп, как и предупреждал его Свальд
Брат, конечно, шутил, но девчонка вполне могла превратить его шутку в быль.
Харальд убрал руку с запора и вошел в дверь напротив.
Там оказалось дремотно и тихо. Горели два ночника, светловолосая сидела на кровати, обняв колени. И слушала плавную речь старой рабыни, тоже залезшей на кроватьда еще и разлегшейся на высоком, укрытом мехами изголовье. Предназначенном для кого угодно, но не для старух из его дома для рабов.
Вон. Негромко сказал Харальд.
И когда старуха, с испуганным лицом подхватившись с кровати, прохромала мимо, бросил:
Жди за дверью.
Что там чужанин сказал бабке Малене, Забава не поняла. Но наверно, что-то неласковоепотому что та вскочила с кровати и быстро ушла.
А чужанин остался. Сел напротив Забавы на кровать, широко расставив ноги и оперев кулак левой руки о колено. Глянул как-то страннони зло, ни по-доброму. Изучающе.
И под его взглядом Забава замерла, не шевелясь. Хорошо хоть черные метки зрачков в серебряных глазах больше не дышали, широко открываясь и сжимаясь.
Что Забава чувствовала, и сама не знала. Если по-честному судить, взял ее чужанин не силой. Пусть и под конец, но сама она ему все позволила. И если уж винить кого, то себя в первую очередь. Опять же на поругание не отдал, плетьми за побег не посек даже кулаком не отходил.
А бабка Маленя рассказывала, что зовут чужанина ярл Харальд. И у здешних он считается за князя. Добрым его называлапотому что он разрешал жить в своем поместье тем рабам, кто уже не мог работать, по старости или от увечья. И кормить их не запрещал. А все другие перед наступлением зимы от лишних ртов, не приносящих больше пользы, обычно избавлялись
Много чего рассказывала бабка Маленя про ярла Харальда. Что и щедр он, и силена как настанет весна, так и вовсе уплывет в свои походы. И будет тогда Забава жить здесь одна, без ярла, в тишине и в покое. Надо только с ярлом поприветливей быть да почаще ему улыбаться, а там все сладится. Вон в какое платье ее обрядили уже сейчас, и угощениями потчевали со стола самого ярла
А что сладиться-то, думала Забава, обмирая под серым страшным взглядом. Жизнь рабская? Поиграется с ней чужанин, пока не надоеста потом и она, как бабка Маленя, радоваться будет, что позволяют жить в рабском доме и кус хлеба дают. Нет у рабов своего угла, только воля и милость хозяйская
Девчонка выглядела получше, чем утром. Румянец на щеках еще не появилсяили она просто побледнела, увидев его? Зато на губах заиграл легкий розовый отсвет, какого прежде не было. И ранки от соленой воды немного затянулись
Синие глаза, потемнев в неярком свете ночника, сейчас отливали вечерним морем, каким оно бывает незадолго до заката. А смотрели по-прежнему нехорошопусть и без ярости, но неуступчиво.
Значит, опять будет биться под руками, насмешливо подумал Харальд. Шевельнулся, привставая над кроватьюнемного, просто чтобы посмотреть, что будет.
Рабыня расцепила руки, которыми обнимала колени, и живо метнулась на другой край кровати. С прытью, которой Харальд от нее не ожидал. Видно, что ее и впрямь сегодня покормили.
И хоть Харальд не собирался этого делать, но руки сами легли на пряжку пояса.
Рабыня, глянув на него в ответ широко распахнувшимися глазами, молча рванулась к незапертой дверино там наткнулась на Эйри. Харальд, не оборачиваясь к выходу, услышал, как она ойкнула и отступила назад. Эйри, громко хмыкнув, захлопнул дверь перед ее носом.
Харальд скинул рубаху и развернулся.
Девчонка замерла у двери, быстрым взглядом обшаривала опочивальню. Кажется, искала, чем бы таким запустить ему в голову. Здесь, в отличие от его покоев, оружия на стенах не было.
Она так походила на щенков, которых Харальд видел днем, обходя поместье с братомте тоже скалили крохотные клычки и пытались цапнуть его за руку, но не могли даже прокусить кожу
Он растянул губы в улыбке, подобрал кинжал, упавший на кровать вместе с поясом, швырнул к ногам рабыни. И двинул ладонью, подзывая к себе.
Когда к ногам ее брякнулся малый меч, такой же, с каким она бежала прошлым вечером, Забава опешила. А уж когда чужанин еще и рукой махнул, подзываязастыла, не зная, что и думать.
Может, чужанин хочет, чтобы она схватилась за его оружие, дав повод примерно наказать? Так она и так накуролесила на десять наказаний, еще что-то добавлять ни к чему. Вон бабка Маленя рассказывала, что за побеги тут секут до тех пор, пока кожу со спины не спустят. Рассказывала и предупреждала особо, чтобы она бежать не думала.
Чужанин, успевший скинуть рубаху, глядел на нее с ухмылкой. Стоял вольно, кинув руки на пояс, пегие косицы спускались на плечи и здоров был, крепок, не всякому вою одолеть такого.
Не то что девке. Правда, оружия у него в руках не было
Устав ждать, здешний ярл тряхнул косицами и пошел к ней. В этот момент за дверью глухо бормотнул голос чужанина, сторожившего в проходе. Он вроде как с кем-то разговаривал
А может, и от двери отошел?
Меч с пола Забава выхватила чуть ли не из-под ног подходившего ярла. Метнулась к выходу быстрее ветра
Но чужанин ухватил, когда она еще только дверь распахивала. Отдернул от порога, толкнул к кроватии повернулся к Забаве спиной, задвигая засов.
Меч в руке Забавы потяжелел. Блажной он какой-то, этот чужанин, испуганно подумала она. Сначала меч дал, потом спиной повернулся. И ведь не стал оружие отбирать, после того, как сватил у порога
Ярл Харальд развернулся, двинулся к девчонке, замершей с его кинжалом в руке. Несколько мгновений смотрел ей в глаза, потом подхватил девичью ладонь снизу, приподнял. Раскрыл силой тонкие пальцы, уложил их поверх рукояти как положено. Показал, держа ее руку и медленно ведя ей по воздуху, как наносить удар сверху, от плеча.
Потом отступил на два шага и снова махнул, приглашая испробовать. Уж больно хотелось позабавиться и посмотреть, решится ли девчонка его ударить.
До сих пор ни одной это в голову не пришло. Хотя вся стенка в его опочивальне была увешана оружиема рабынь, приведя туда, оставляли одних. Но ни одна не встретила Харальда, вооружившись
Забава смотрелаи понимала, что не ударит. Не сейчас. Не было у нее такой обиды на сердце, чтобы человека убить. А вот себя
Она глянула на клинок, намертво зажатый в руке. Утром бы всадила в себя не раздумывая, а вот теперь рука почему-то не поднималась. Может, от рассказов бабки Малени, посулившей ей сладкую жизнь. А может, от того, что за весь день ее никто и пальцем не тронул.
Забава вдруг подумала, что такого покойного дня, как сегодня, у нее никогда еще не было. Не считая, конечно, тех лет, когда жила она с отцом и матерью. Но от той поры у нее почти не осталось воспоминаний.
Никто ее не бил и не ругал. Весь день с ней разговаривала только бабка Маленя, подслеповато щурясь и ласково уговаривая съесть еще кусочек с тех подносов, что принесли сюда, в опочивальню. Хороший был день, светлый
После такого и помереть не жалко, подумалось вдруг.
Взгляд, которым рабыня наградила его кинжал, Харальду не понравился. Поэтому он шагнул вперед и выдрал оружие из тонкой руки.
Поторопился ты, Харальд, тяжело подумал он. Понадеялся, что девчонка начнет прыгать вокруг резвым щенкома она вместо этого повернула к себе лезвие. Успеть, конечно, все равно бы не успела
Но рисковать не следовало. Заскучал, перепилтак позови воинов, иди побейся для веселья.
Харальд швырнул кинжал на один из сундуков. Тут в проходе меж опочивальнями раздался голос Свальдабрат уже отыскал себе утеху на эту ночь
Ему самому тоже срочно следовало заняться какой-нибудь бабой, а потом выспаться, чтобы хмель от выпитого эля выветрился из головы.
Он глянул на девчонку. Та стояла, нагнув голову и посверкивая темно-синими глазами из-под волос, забранных в косу. Свет от ночников поливал голову золотистым сиянием. Теплым, сливочным
Харальд вдруг задался вопросом, какой она будет в эту ночь. Так же сдастся лишь под конец, когда уже ничего не поделаешь? Или на этот раз