Да что гадать-то, подумал вдруг он. Все равно уже и собрался, уже и рубаху снял. Только в свою опочивальню светловолосую лучше не вестивдруг доберется до оружия, пока он будет спать. Да и закончит, то решила начать.
Харальд шагнул к двери, откинул засов и негромко приказал застывшему в проходе Эйри:
Я останусь тут. Старуху, что отсюда выскочила, и рабыню из моей опочивальни отведи в рабский дом. Потом отправляйся спать. И тому, кто сторожит во дворе крышу, передай, что ярл его отпускает.
Он захлопнул дверь, задвинул засов и развернулся к девчонке. Та под его взглядом даже не попятилась. Так и осталась стоять, по-прежнему нагнув голову и посверкивая глазами.
Потом метнулась назад, к сундукам под скатом крыши.
Там ее Харальд и поймал. Стиснул, перехватывая руки, снова заколотившие его по плечам, и понес к кровати.
Надо быть умнее, думал он, пока опускал девчонку на кровать. Надо сделать так, чтобы она сама начала на него запрыгивать. Тогда у нее пройдет охота разворачивать к себе кинжал.
Вот только как это сделать?
С темноволосой сейчас было бы спокойнее, мелькнуло в уме.
Харальд опустился на кровать рядом со светловолосой, придавил ей ноги коленом, чтобы сильно не билась. Отловил девичьи ладони, мелькнувшие в воздухе рядом с его лицом, притиснул их к изголовью. И, высвободив одну руку, погладил содрогнувшееся под его рукой тело.
Подумалнадо будет попробовать по-другому. Вчера он побыл с девчонкой только один раз. А сегодня не будет церемониться и оприходует ее так, чтобы потом неделю сидеть не могла. После такого все его прежние бабы глядели сытыми кошками. Сами к нему ластились, пока не
Харальд нахмурился, тряхнув головой и обрывая мысль. Потом перекатил девчонку на живот, отодвинувшись в сторону. Отпустил ей рукиназад все равно замахиваться трудней, чем перед собой. И деловито принялся задирать ей подол.
Когда дверь заскрипела, открываясь, Красава прижала обе руки к груди, потупилась стыдливо. Замерла не шевелясь
Но в покои никто так и не вошел. За открытой дверью кто-то бросил несколько слов на чужом наречии. Тут же, к великому изумлению Красавы, незнакомый старушечий голос проскрипелпричем произнесенное она сумела понять, хоть и прозвучало оно путано:
Позвать велено. Сказали уходить.
Красава вскинулась с кровати, глянула в сторону двери.
В опочивальню заглядывала какая-то старуха. Скрюченная, сморщенная, страшная
Пойдем, голубка. Снова повторила карга. Переночуешь сегодня в рабском доме, ярлу Харальду не до тебя
У Красавы от этих слов подкосились ноги. Она упала обратно на кровать, широкую, мягкую, сразу виднокняжескую. Выдохнула плачуще:
Да за что немилость такая
В дверном проеме за старухой мелькнул какой-то чужанин. Бросил что-то, с прищуром пялясь на Красаву.
Радовалась бы лучше. Ответила карга.
И почему-то отвела глаза.
Пойдем, девонька. А то еще нартвег, которому ярл велел тебя проводить, заругается. Не любят они, когда их задерживают
Красава, стиснув зубы, встала. Все ж таки не просто выгнал, а проводить велел, с почетом, уважением
Когда вышли из большого дома, старуха засеменила рядом с Красавой, прихрамывая. Воин, заглядывавший в дверь, неторопливо шагал сзади, в паре шагов. Крикнул что-то, едва выйдя следом за ними во двор. Откуда-то сбоку ему ответил веселый голостоже на чужанском наречии, незнакомыми словами.
Красава укоротила шаг, чтобы старая могла за ней угнаться, спросила:
А скажи, бабушка, чем князь здешний занят? Дела какие?
Глупая карга ответила невпопад:
Не до тебя ему.
Красаве как нож под сердце воткнули. Даже приотстала, замерев от злости. Ее уж два дня как подарили, а он все нейдети эта дура старая говорит, что ему не до нее?
Рука чужанина, что шел сзади, толкнула в спину, хрипловатый голос что-то непонятно каркнул
Старуха тут же оглянулась, сказала суетливо:
Пошли, вон уж ругается.
Красава снова зашагала. Спросила умильно, подлаживаясь под старушечий шаг:
А что не до меня? Делом занят или как?
Известно, какие у них дела по ночам. Невпопад сказала старуха.
Красаве словно второй нож всадили. И многое стало понятно. Другая у чужанского князя есть. Вот она-то его к ней и не пускает.
Но виду Красава не подала. А вместо этого подхватила старую каргу под руку, сказала заботливо:
Дай, бабушка, я тебя поддержу. Хромаешь, смотрю Как, говоришь, здешнего хозяина зовут? А то я с первого раза не запомнила.
Ярл Харальд. Повторила старуха.
А с кем, говоришь, он сегодня занят?
Старуха, помолчав, сказала на ходу, переваливаясь и тяжело опираясь Красаве на руку:
Ты, касатка, про это лучше не спрашивай. Радуйся, что не тебе эта доля досталась, и помалкивай.
Красава насторожилась.
Задница у девчонки оказалось худой, но крепкой, торчала двумя белыми яблоками. Правда, для ладони Харальда те яблочки оказались маловатытонули в горсти, даже ухватится не за что.
Но зато при свете двух ночников Харальд разглядел синяки на ногах у девчонки. Шли они сплошь, а начинались выше колена, спускаясь при этом до самой ступни. Разных цветови лилово-желтые, начавшие уже подживать, и синие с прозеленью, поставленные от двух до пяти дней назад
Только багровых, свежих, полученных за день или около того, не было.
С другой стороны, белой кожи на ногах у светловолосой тоже осталось немного. И поставь ей кто новый синякможно и не увидеть, просто растворился бы в старых разводах, да и все.
Харальд полулежал, придавив одной рукой плечи девчонки, кинув другую на ее задницу, и прикидывал в уме. Брат сказал, что они, своровав славянок, направились сразу к нему. И шли по морю девять дней. Выходит, синяки светловолосая получила уже на драккаре
Однако Свальд и его люди скорее раздвинули бы девчонке ноги, чем ходили бы вокруг, попинывая по этим ногам. Помнится, брат говорил, что девчонку он отдал в услужение к темноволосой еще на драккаре. И что они с темноволосой сестры, пусть и не родные, а двоюродные, по отцам.
Значит, оставить эти метки могла лишь сестра.
Желание злой струной пело в теле, частым сердцебиением отдавалось в ушах. Мужское копье у Харальда давно налилось, запрокинувшись к животутак что завязки на штанах пришлось распустить. Мягкого тела под собой, вот чего хотелось, женской плоти, неважно, покорной или бьющейся, ускользающей
Следовало давно уже развести ей ноги и навалится сверху. Потом, для второго раза, можно было и перевернуть, потом она стала бы покорнее, поистратив силы от дерганья
Однако Харальд лежал, не двигаясь, и рассматривал синяки на ногах. Рука неподвижно лежала на ягодицах, вместо того, чтобы прихватить одно коленода дернуть в сторону и вверх, отводя и открывая то, за чем таилось жаркое забытье для любого мужчины
Тут придется придумать что-то похитрей, чем просто оприходовать, угрюмо думал Харальд. Хмель потихоньку выветривался у него из головы, и поэтому мысли текли все более ясные.
Если сестра так била сестру, очутившись в полоне, среди чужих людей, значит, у них в доме так было принято еще до того, как Свальд отловил девчонок на берегах далекой славянской речки.
И девчонка, которую ему следовало беречь, не подпуская к краю, за которым уже смерть, по сути забитый щенок. Отсюда и отчаяние, и побеги, и равнодушие к жизни, и многое другое.
Детство свое Харальд, в отличие от брата Свальда, провел не в залах главного дома деда Турле, а в его же коровнике и на псарне. И знал, что у щенков, которых бьют, другой характер. Они и боязливее, и отчаяннее. И умирают иногда без видимых причин, тихо, как осенний лист падает
То ли потому, что за жизнь не держатся, то ли потому, что им отбили что-то.
И с забитыми щенками все не так, как со здоровыми. Их и молоком отпаивать нужно, и в тепле держать. Хотя, конечно, разумнее сразу утопить
Рабыня снова ворохнулась у него под рукой, кинула из-под встрепанных волос затуманенный взгляд, наполненный ужасом.
Вот только эту ему нужно не топить, а спасать.
Харальд выдохнул, резко оторвал ладонь от девичьей задницы, перекатился на спину. Светловолосая тут же молча подхватилась с постели, рванулась в один из углов.
Вот и повеселились, мрачно подумал Харальд. И, затянув завязки на штанахтяжко, а приходится терпетьвстал. Накинул рубаху, застегнул пояс. Заткнул за него кинжал и подошел к рабыне.
Ту обрядили в шелковое платьеночью, да еще с непривычки к здешним краям, может замерзнуть. Харальд подхватил мех с одного из сундуков, накинул ей на плечи. Крепко взял за локоть и повел.
Когда чужанин задрал Забаве подол, и больно, срамотно принялся щупать ей голое тело, все то, что она съела днем, разом подступило к горлу. Не перестань он ее тискать пониже спины, может быть, и вывернуло бы прямо на постель.
Потом чужанин замер, держа руку на ее голом теле. Забава лежала, придавленная другой рукой чужанина, с задранным платьем. И в ужасе ждала, что же будет дальше. Сердце колотилось так, что даже болью во всем теле отдавалось.
А потом чужанин ее отпустил. Неизвестно почему. И она, забившись в угол, смотрела, как он снова завязывает штаныиз которых его мужской срам торчал стыдно и страшно. Поднимается, натягивает рубаху, застегивает пояс и идет к ней
Не накинь он ей на плечи звериную шкуру с сундука, подбитую колючей шерстью, мысли Забавы опять бы повернулись на дурное.
А так ей вдруг стало спокойно.
Если хочешь над кем-то поизгаляться, мехом укрывать не будешьни к чему.
По двору девчонка шла довольно спокойно, даже головой крутила, оглядываясь. Харальд довел ее до входа в общую половину главного дома, где все еще пировали последние, самые стойкие из воиновопустошали уцелевшие бочонки до дна, так, чтобы и капли не осталось
Харальд стукнул кулаком в закрытые двери, подождали когда кто-то из его людей высунулся наружу, бросил:
Факел.
Смолистое древко, на конце которого только-только начинал разгораться огонек, всунули в руку ярла почти тут же. Воин, подавший факел, замер в дверях, с любопытством косясь на девку рядом с Харальдом.
Неужели ярл решилсяи больше не будет прятаться, а вместо этого начнет в открытую уводить из поместья девок? Которых, ясное дело, потом уже никто не увидит
Потом он заметил, как неподвижно смотрит на него Харальд, и торопливо отступил назад, прикрывая за собой дверь.
Харальд глянул на девчонку. В синих глазах теперь металось пламя, она зачарованно смотрела то на факел, то на него самого. Страх на лице был, но немногоа главное, свободная рука вцепилась тонкими пальцами в края накинутого на плечи меха. Держит, чтобы не лишится тепла? Это уже хорошо
Он дернул ее за локоть и повел дальше.
Собаки спалино, почуяв хозяина, завозились, просыпаясь. Один из кобелей угрюмо гавкнул из глубины помещения, и Харальд бросил с порога:
Тихо
Он завел девчонку на псарню, небольшую комнатушку в конце длинного строения, где размещался коровник. Воткнул факел в держак на каменном столбе, возведенном посередине, отпустил наконец локоть светловолосой.
И, оглянувшись, выбрал из дремлющих щенков того, у кого по черной пасти тянулись розовые пятнаопасный признак, говоривший о том, что выросший пес может оказаться не таким злым, как следует.
По правде говоря, еще днем, показывая последний помет, Харальд объявил Свальду, что этого щенка он утопит. Но из-за пира и сам этого не сделал, и Кейлеву не сказал
А теперь, возможно, порченный крысеныш сослужит ему службу. Один негодный щенок для другого, битого и несчастного.
Харальд прихватил слабо взвизгнувшего щенка за шкирку, поднял и протянул девчонке. Та, неуверенно глянув, подставила рукии он уронил в них черный комок.
Светловолосая захлопала глазами, щенок, которого давно уже следовало утопить, тут же начал повизгивать и лизать ей руки.
Когда чужанин вывел ее из дома, Забава успокоилась. Все-таки прошла на нее охота у здешнего хозяина, которого бабка Маленя называла ярлом Харальдом. Заголил ее, пусть и срамно, нехорошода зато разглядел получше при свете. И решил отпустить костлявую девку.
А сейчас, думала Забава, шагая рядом с Харальдом, ведет ее в здешний рабский дом. Больше некуда.
И хоть не радовала ее рабская доля, но мысль, что скоро увидит бабку Маленюта про это место рассказывала, сказав, что спит в том доме на нарах, вместе с другими рабынямиуспокаивала. Хоть будет с кем поговорить
И расспросить про здешние места.
Время нынче к осени идет, думала Забава, стоя с чужанином у дверей какого-то дома. Вокруг поднимались залитые лунным светом горбы длинных крыш. Поблескивал вдали, по левую руку, кусочек темного моря, обрезанный пологой расселиной.
А раз осень, думала она дальше, то скоро дожди холодные польют. Узнать бы еще, сколько дней нужно, чтобы дошагать отсюда пешком до Ладоги
При воспоминании о Ладоге Забава погрустнела. Тетка Наста, если она вернется и расскажет, что Красава осталась у чужан в полоне, ее не простит. Со свету сживет. Наняться бы в услужение к добрым людям. Руки у нее работящие. Пусть замуж никто не возьметкому она такая нужна, ни кола, ни двора, ни отца с матерью, к тому же не девка большеа среди своих все равно легче.
Может, даже сыщется какой-нибудь вдовец с детишками. Уж она бы ему и за домом, и за детьми, и за ним самим пригляделаа он бы за то простил ей позор-бесчестье. И то, что горшка малого с собой не принесла
Когда чужанин довел ее до дома, гдевот диво дивное, спали собаки, Забава решила, что ей дадут работу. Пахло тяжело, значит, пол тут чистили не каждый день.
Кобели в углах скалили зубы, не рыча и не лаятолько в самом начале, как зашли, один из них гавкнул. Но чужанин тут же бросил какое-то слово, и пес смолк.
Работать здесь, решила Забава, страшно. Двинешься не так, тут же в руку вцепятся. Может, чужанин решил ее отправить сюда в наказание?
А я осторожненько, подумала она, оглядываясь кругом и покрепче сводя на груди края наброшенной шкуры. Главноене кричать и руками не размахивать. Глядишь, и дело сладится, и обойдется
Чужанин уже шел к ней от дальней стенки, зачем-то держа перед собой на весу щенка. Неласково держал, за шкирку. Подошел, протянул, едва не ткнув кудлатым черным комком в грудь.
Забава только успела подставить руки, как чужанин тут же плюхнул в них щенка. Тот, отнятый ночью от мамки, заскулил, начал тыкаться в пальцы. Лизнул щекотно
Тельце у щенка оказалось теплое, крохотное. Живой игрушкой в руках шевелилось.
Забава не знала, что и думать. Век бы так стояла, не двигаясь, да на черного щенка любовалась
Девчонка не заулыбаласьно глянула на него такими сияющими глазами, что Харальд даже задумался, а не сунуть ли ей в руки еще одного щенка. Вдруг раздобреет и сама на шею кинется?
Не будем спешить, решил Харальд, разглядывая рабыню. Сначала посмотрим, как она поведет себя после этого подношения.
И завтра же нужно найти старуху, что говорила сегодня с девчонкой на ее славянском наречии. Узнать, чем можно задобрить светловолосую. Может, она, разохотившись со щенком, попросит еще чего-то
Он и не подозревал, что в рабском доме у него живет еще одна рабыня из тех мест. Собственно, он даже не помнил эту старухуни в лицо, ни по имени.
Девчонка гладила щенка медленно, трепетно, запуская пальцы в шерсть. Харальд, засмотревшись ей на руку, подумалменя бы так гладила, больше толку было бы. Тело ниже пояса тут же отозвалось болью на неосторожную мысль.
Он точно останется с ней без мужского копьяпотому что оно у него в конце концов треснет и отвалится. Харальд поморщился. Девчонка, если вдуматься, и ценна-то только потому, что с ней можно иметь баб, не боясь того, чем это кончится.
Может, теперь она станет поуступчивей? До конца ночи еще далеко
Харальд подступил к девчонке легким шагом, взял за локоть и потянул. Та застыла, но он дернул локоть посильней, и она пошла, прижав к себе щенка.
Факел Харальд забрал с собойи оставил, пригасив об землю, у входа в хозяйскую половину главного дома. Ночью огонь без присмотра лучше не оставлять.
Но когда потянул славянскую рабыню к входной двери, она опять уперлась. Он сгреб ее на руки, понес.
Из покоев, где ночевал Свальд, доносились тяжкие вздохи и стоны. Харальд, проходя мимо, молча позавидовал брату.
Девчонка, когда он занес ее в ту же опочивальню, из которой вывел, и поставил на пол, глянула обиженно. В ответ Харальд нахмурился. Смотрит, как дите малое, которое обманули, а ведь он ее уже бабой сделал. Пора бы уж по-другому соображать