Луна сияла наверху, заливая ущелье голубоватым светом, очерчивая неровные каменные уступы. Рабыня неровно вздохнула во сне, двинулась на камнях.
Харальд уже занес руку над покрывалом, как вдруг у него мелькнула мысль. Он собирался попробовать подарок брата этой ночьюно в его опочивальне сейчас толкутся рабы, заново настилая крышу. Так почему бы не заняться этим здесь? И сейчас?
Даже если что-то случится Харальд вскинул голову, глянул на луну. На этот раз тело рабыни просто не найдут. Море близко
Он устал от пересудов за спиной и испуганных взглядов. Славянка станет просто сбежавшей рабыней, которую так и не нашли.
Потому что сегодня кровь его отца опять проснется в нем, Харальд это чувствовал.
Ермунгард, Мировой Змей, одно из порождений Локи, любил играть с человеческой плотью. И дар этот передал своему сыну
Лунный свет играл в расселине, выбеливая голову рабыни. Исхудавшее лицо казалось детским под пышной шапкой светлых волоса сбоку, из-под покрывала, выглядывал кулак. По размерам как раз такой, какой бывает у мальчишки лет девяти-десяти, не больше.
Правда, у мальчишки из Нартвегра, подумал Харальд.
Изгиб согнутого колена, укрытого мехами, закрывал от его взгляда то, что девчонка держала в кулакено над сжатыми пальцами поблескивало серебро. Округлая грань подозрительно напоминала навершие кинжальной рукояти. Точно такая же рукоять была у кинжала, заткнутого сейчас за пояс Харальда
Стоя у ног спящей рабыни, Харальд расстегнул тяжелый пояс из наборных блях, уложил его вместе с кинжалом на камни. Неторопливо, так, чтобы не брякнуло. Скинул рубаху.
И, присев на корточки, мягко потянул на себя покрывало, открывая рабыню. Нахальная девчонка оказалась облачена в его одежду. Оставшись без мехов, она еще сильнее подтянула к животу колени.
Одно мгновение Харальд решал, как лучше овладеть рабынейсначала разбудить, а уже потом начать сдирать одежду, или дать ей возможность проснуться уже в его руках? Пожалуй, сбежавшая девчонка заслуживает того, чтобы напугать ее до полусмерти.
В другое время Харальд, может, и пожалел бы ее, но сейчас его пальцы уже напряглись, приготовившись впиться в плоть.
Кровь Ермунгарда звала.
Он подался вперед, положил руку на пальцы рабыни, сжимавшие рукоять его кинжала. Другой рукой потянул ее за плечо, переворачивая.
Так, чтобы она раскрылась навстречу ему.
Славянская девка проснулась не сразу. Сначала вздохнула прерывисто, шевельнулась под Харальдом, не открывая глаз. Свободная рука, та, что без кинжала, двинулась было к лицуно по дороге бессильно опала, откинувшись на валун сбоку.
Она походила на спящее дитя, светлые волосы сияли в лунном свете, окруженные мрачными темными глыбами расселины. И пальцы откинувшейся руки раскрылись навстречу лунному лучу
Сам не зная почему, Харальд сделал то, чем никогда не занимался с рабынямипоцеловал девчонку в губы. Рот его ощутил упругий изгиб верхней губы, покрытой трещинками, какие появляются у женщин с их нежной кожей, когда они слишком долго пробудут в море. Сладко-солоноватый вкус, прохладно-жемчужная гладкость зуб
И облако запаха, висевшее вокруг девчонки, перекрывавшее все, даже аромат морятрава, чистота, дикая мята, свежесть запах ее забивал Харальду дыхание, кружил голову. Он надавил ртом и языком, заставляя ее пошире раскрыть губы, краем глаза наблюдая за тем, как сонно, дремотно подрагивают ресницы, приподнимаясь. Как испуганно распахиваются потом глаза
Как Харальд и ожидал, первое, что сделала девчонказабилась под ним и попыталась вскинуть руку с кинжалом. Тонкое запястье под его пальцами напряглось, задергалось, пытаясь вырваться.
Единственное, что оставило у него тонкую тень сожаленияиспуганная девчонка перекатила голову по валуну. И мягкость ее рта под его губами исчезла.
Самое забавное, что она даже не кричала. Смотрела с ужасом, дышала тяжелоно молчала. Обычно его жертвы вопили. И той части, которую Харальд получил от отца, это нравилось.
Он вспомнил несколько славянских слов, которые заучил, когда только начал ходить в походы. Спросил, не меняя положения:
Имя?
Забаве снился кошмар. Вокруг было светлоно не так, как днем, а как бывает незадолго до рассвета. Скалы вставали вокруг узкой теснинойтемные, с просинью. И человек, нависший над ней, на человека не походил.
Лунный свет обрисовывал изгибы широких, сильных плеч, мощную шею, словно свитую из вздувшихся жгутов. Голову с короткими косицамиодна из них как раз сейчас кончиком щекотала ее щеку.
Но отодвинуться Забава не могла, потому что правую руку прижал к камням снившийся ей человек. В самом начале кошмара он даже как будто целовал ее
Тело, обессиленное голодом, ощущало все отстраненно. И валуны снизу уже не казались такими жесткими, как раньше, и тело не тряслось от холода. Все немного кружилось, плыло, удаляясь и приближаясь.
А потом тот, кто ей снился, сказал по-славянски, чисто, разборчиво:
Имя?
И Забава поняла, что это не сон. Ужас смыл все мысли. Она сделала единственное, что могла сейчасс размаху врезала нависшему над ней мужику по щеке.
Когда девка залепила Харальду пощечинуи по его задубелой коже скребнули тонкие девичьи ногтион не стал отстраняться. Хотя мог. Вот и началось веселье. Выщелкнул из тонких пальцев собственный кинжал, швырнул его наверх, за край расселины. Девчонка за это время успела еще раз ударить по лицу.
И даже попыталась врезать ему коленом между ног, но Харальд успел отодвинуться, приняв удар на боковую сторону бедраа потом рывком накрыл ее тело своим. Придавил тонкое девичье тело к камням.
Ладонь, в которой был кинжал, Харальд отпустил, так что теперь она могла колотить его обеими руками. Это было забавно, поэтому он не стал ей препятствовать. В ушах грохотал пульс, желание волной плыло по телуи стягивалось в жаркий узел в низу живота. Дергавшееся хрупкое тело лишь добавляло этому желанию силы
Харальд приподнялся, одной рукой рванув ворот своей же рубахи, за которым пряталась девичья грудь. Ткань треснула, обнаженное тело тут же залил лунный свет. Свальд оказался прав, ребра у девчонки торчали.
Впрочем, желание его от этого меньше не стало.
Он с ней потешится, сколько бы она его не била, поняла Забава. И не будет у нее уже никогда мужа-защиты, не стать ей никому честной женой
А может, и Ладогу больше никогда не увидеть. Даже точно не увидетьэтот побег, уже второй, ей не простят. Скорей всего, убьют, после того, как потешатся.
Голова закружилась, мир вокруг закачался колыбелью. Она всхлипнула и вытянулась на камне.
Рабыня под ним вдруг перестала сопротивляться. Замерла, глядя снизу громадными глазами. Лунный свет трепетал в каждом зрачке
Харальд застыл над ней, глядя в эти глаза. Потом, почти стыдясь самого себя, снова накрыл губами полуоткрытый рот девчонки. Левая ладонь, приподнявшаяся, чтобы впиться пальцами в руку рядом с запястьемтам, где мягкую плоть можно было рвать на части, когда зов Ермунгарда смоет все остальные мыслиснова опустилась на камни.
И скользнула к светлым волосам, теперь рассыпавшимся по камням.
Он слышал, как загнанно и испуганно стучит под ним сердце девчонки. Желание не исчезло, оно по-прежнему билось толчками внизу животано зов Ермунгарда становился все слабей и слабей. Харальд почти не слышал его, когда смотрел в ее глаза
Смотри на меня. Приказал он рабыне на языке родного Нартвегра.
Потом, вспомнив, что ее украли слишком недавно, чтобы она успела выучить язык хозяев, сказал на славянском:
Глядеть глаза.
И рванул рубаху дальше, до низа, открывая тело. Нашел завязки штанов, оборвал. Торопясь и путаясь рукой в тканипоспешность, недостойная викингаразодрал швы.
Девчонка мелко задрожала, как от озноба.
Харальд уже успел распустить завязки собственных штанов, когда сквозь жаркий туман, застилавший сознание, туман, в котором перепуталось всепредвкушение скорого наслаждения, затаенное удовольствие от прикосновения к девичьему животу, испуганно втянувшемуся под его рукой, щекотное ощущение, оставшееся от поросли под животом, лоскутком шелка скользнувшей по его раскрытой ладоникогда сквозь все это мелькнула ясная и трезвая мысль.
Если девчонка способна остановить зов Ермунгарда, ее нужно беречь. Среди множества баб, которых он имели среди тех, кто этого не пережилбеглянка оказалась первой, перед которой наследие его коварного отца отступило.
От купцов с юга, торговавших самым разным товаром, Харальду доводилось слышать, что яд стоит дорогоа противоядие от него в десятки раз дороже. И все потому, что жизнь отнять легко, но трудно спасти. Он сам всю жизнь прожил с ядом в крови, так что попавшим в руки противоядием разбрасываться не следует
Значит, придется быть осторожным. Вид у беглянки и так нездоровый, к тому же некоторые девки, недавно украденные из дома, начинают чахнуть от тоски, когда ими попользуются. Особенно, если прежде им не доводилось раздвигать колени перед мужчиной
Харальд глянул снова в широко распахнутые глаза рабыни. Девчонка слишком ценна, чтобы позволить ей умереть. Он не даст ей этого сделатьно и от положенного ему удовольствия не откажется. Слишком поздно пришло понимание, слишком поздно и для него, и для нее.
Он снова опустился на рабыню, укрывая ее тело от свежего ночного воздуха. Едва созревшие груди девчонки ткнулись в его кожу холодными сосками, расплющились, принимая тяжесть мужского торса. Харальд подождал, давая ей время осознать, что ничего ужасного с ней пока не происходит. Подумал с неудовольствием, что придется терпеть до тех пор, пока славянка не прекратит так дрожать и дергаться.
Когда тело девчонки наконец перестало трястись, он передвинулся чуть ниже, так, чтобы их глаза оказались на одном уровне.
Имя. Повторил он на славянском.
Бешено бившийся пульс отдавался в низу живота волнами жаркого прилива. Как ни трудно, но придется подождать
Чужанин, разорвавший на ней одежду, вдруг замер. Потом по-хозяйски улегся сверхуи Забаве сразу стало трудно дышать. Рубахи на нем не было, так что голая мужская грудь коснулась ее груди. Это было стыдно, срамотно, нехорошоно тело у чужанина оказалось теплым, даже горячим после холодного ветра, гулявшего по ее коже перед этим.
Скалы по обеим сторонам, тянувшиеся вверх, к луне, понемногу переставали качаться. Чужанин откинул голову, чуть приподнялся на локтях, давая ей вздохнуть. Из тени, падавшей с упрямого, выпуклого лбаи закрывавшей все лицо, блеснули глаза.
Серебряные. Тот самый, что так страшно глядел на нее на пиру, сидя у очага?
Потом он двинулся. Забава вдруг осознала, что меж ног твердо, куском торчащей жерди, вдавливается мужской срам. Сжалась, замерла, приходя в себяи услышала, как чужанин бросил какое-то слово. Не сразу сообразила, что он спрашивает ее имя.
И спрашивает уже во второй раз, только на первый она ответила затрещиной
Имя. Снова хрипло и настойчиво каркнул чужанин.
Пока с ней говорят, осознала Забава, ее не трогают. Может, поглядев на нее без одежды, чужанин уже разохотился? Она не Красава, тело у нее костлявое, худое, высушенное работами и заботами.
Но давившая меж ног жердина мешала поверить в такое чудо. А хорошо бы
Забава. Сдавлено выдохнула она.
И замерла, испуганно выжидая.
Имя у рабыни имелось, но повторить его сразу он бы не рискнул. Слишком легким и мягкимдо неуловимости мягкимоказалось сочетание звуков, составлявших его.
Харальд, глядя в глаза, под светом луны потемневшие до густо-синего цвета, раздумывал, что сделать, чтобы девчонка сама к нему потянулась. Может, приласкать? Погладить грудь, или между ног?
Вот только смотрит она так, словно мужчин еще не знала. И такая ласка может напугать ее еще сильней.
Надо было учить славянский, с неудовольствием подумал Харальд. Тогда можно было бы договориться. Посулил бы ей легкую, хорошую жизнь в своем поместье, горы тряпок и бабьих побрякушек, глядишь, девчонка и заулыбалась бы
Он покопался в памяти, ища среди тех немногих славянских слов, что знал, подходящее. Ничего не отыскал, поэтому ощупью нашел тонкую ладонь, лежавшую на камнях, сгреб ее и поднес ко рту.
Пальцы оказались заледеневшими. Он подышал на них, бережно спрятал у себя под грудью. Перенес тяжесть тела на другой локоть, отыскал вторую руку девчонки
Под чужанином на камнях дышать было тяжело, но тело согрелось. И пока он не шевелился, Забаве было не так страшно.
Ужас понемногу отступал. Потом чужанин нашел ее руку, поднес ко рту
Подышал. И ласково уложил ей на грудь.
Забава опешила.
Никто и никогда не грел ей пальцы дыханием. Матери своей она не помнила, та умерла по болезни, когда Забава была еще дитем несмышленым. Отец был дружинником у прежнего ладожского князя, того, что сидел до Рюрикаи погиб, когда ей не исполнилось и восьми весен.
А тетка Наста не баловала лаской. Только вразумляла рукой и скалкой
Чужанин, подгребя под себя ее руки, неумело погладил Забаву по голове. Провел по волосам слева, потом справа.
Шевельнись он или издай хоть звукЗабава снова бы рванулась, забилась пойманной птицей в силках. Но он молчал, и она молчала.
Затем несмело выпростала руку, зажатую меж их телами. Коснулась его щеки, сама не зная, зачем и для чего
Когда ладонь рабыни коснулась его лица, Харальд едва поборол желание раздвинуть ей ноги коленом. Это бы все испортило. Он лишь немного повернул голову, поймал ее пальцы губами. Те сразу дрогнули, отдернулись
Харальд замер, не шевелясь. Так змея охотится за птицейпритворяется неподвижной и ждет, пока добыча сама не приблизится.
Он победил. Ладонь девчонки снова взлетела, коснулась его щеки, осторожно, испугано погладила. Отдернулась, дойдя до звездчатого шрама на нижней челюстислед стрелы, память об одном из походов.
Так и бывает, когда отчаяние слишком велико, снисходительно подумал Харальд. Разум человеческийа особенно бабийне может долго плавится в горестном безумии. И рано или поздно любое отчаяние переплавляется в робкую жажду жить, хоть чему-то радоваться
Хотя бы мимолетной ласке, доставшейся от чужака.
Забава сама не понимала, что с ней творится. Знала только, что ждет ее или скорая смерть, как наказание за побег, или участь рабынии тогда смерть немного припозднится
Но счастья ей рабская жизнь не принесет.
Чужанин, накрывший ее своим телом, снова вскинул руку. Погладил голову, подгреб ее снизу, приподняв с камней. Забава ощутила на губах дыхание, пахнущее хмелем и медом. Тепло рта чужанина.
Ранки на губах мягко заныли, но чужанин уже оторвался от ее рта. Не убирая ладони, подсунутой под ее голову, свободной рукой погладил шею. Осторожно, с лаской
И снова замер.
Страх вдруг отступил. Забава вдруг подумалаа что испытывает невеста в ту ночь, когда становится женой? То же, что и она сейчас?
Чужанин продолжал ждать, склоняясь над нею.
Он ждал почтительно, как муж дожидается согласия и позволения от честной жены. Забава вдруг припомнила, что за все то время, пока она лупила его по щекам и голове, он так ни разу и не ответил ей ударом.
И ей вдруг захотелось запомнить тепло его тела. Чтобы было что вспомнить, когда она уйдет к матушке-Мокоши, в потусторонний мир. Чтобы было чем защититься от тоски, живя потом в полоне, бесправной рабыней
Я так перестану быть мужчиной, с досадой думал Харальд, дожидаясь, пока девчонка опять к нему прикоснется. Мужское копье треснет и отвалится
Наконец ее рука легла ему на плечо. И он с некоторым изумлением увидел, как она кивнуласерьезно и печально, словно прощалась.
А потом легкая ладонь надавила на загривок Харальда, и он понял, что это было не прощание, а разрешение.
Теперь главноеничего не испортить. Не повредить девчонке тело больше необходимого, не обидеть ее глумливым движением. Женщины обиды помнят дольше и острей, чем боль, это он знал
Чужанин приподнялся над ней, и на Забаву снова дунуло холодом. Она даже захотела вскинуться вслед за ним, прижаться к теплому телу, но лишь шевельнулась и осталась лежать на камнях.
Стыдно это, срамотно. Уж и то плохо, что она тут разлеглась покорно
Крепкая, в мозолях, ладонь прошлась по шее, скользнула по плечу. Нашла правую грудь, погладила.
Мелкая-то она какая, со стеснением подумал Харальд. И грудь маленькаяпочка, даже не бутон. Не будь поросли под животом, не знал бы, что и думать.