И Забава наконец помылась и пропарилась, раз за разом поливая себя настоем золы. На выходе из парилки поджидавшие ее тетки неожиданно опрокинули ей на голову ведро ледяной воды. Сердце тут же заколотилось как бешенное, а воздух в груди разом кончился.
Пока она приходила в себя, четыре сильные руки начали ее вытирать. Потом нарядили в рубаху и платье из шелка, торопливо причесали, оставив влажные волосы незаплетенными. Забава даже не сопротивлялась, испуганно косясь на шелк, укрывший ее тело.
Смутное подозрение становилось все сильней и сильней. Простую рабыню, отданную в услужение, в шелка не нарядят неужто она заняла место Красавы? И это ее поведут к чужанину на потеху? Ох, что ей за это будет от сестры
И все же Красавин гнев не так страшен, как то, что ее саму бросят чужанину на поругание.
Бежать быда рано. Места она не знает, куда бежать, тоже неизвестно. Припасов нет, а на ней только шелковые наряды, в которых ночью по северным краям не побегаешь. Даже в корабельном чулане, по дороге сюда, Забава мерзла. А что будет, когда придется ночевать где-нибудь в лесу, под открытым небом?
Страшное, безнадежное отчаяние стиснуло сердце. Одно хорошообрывистые скалы, за которыми шумит море, совсем рядом. Если станет совсем невмоготу, надо лишь вырваться из дома и добежать до обрыва
Женщины вывели Забаву из бани, потащили по двору и завели в тот же дом, где пировали чужанетолько на этот раз в дверь с другой стороны. Прошагали по проходу, крепко держа Забаву за руки. И оставили одну в громадных покоях, освещенных только двумя светильниками. Загремел засов, закрывшийся с той стороны
Тут оказалось непривычно тепло, и каменный пол под ногами укрывали ковры, в которых тонули ноги. С трех сторон поднимались каменные стеныа вместо четвертой стены над покоем нависал крутой скат крыши, обрезанный потолком. В середине красовалась громадная кровать, укрытая мехами. По углам выстроились высокие сундуки, тоже застеленные мехами
И при виде всей этой красоты у Забавы стало легче на сердце. Теперь она могла бежать. Жалко только, что в покоях не было окон.
Зато имелась крыша. И на одной из стен висели мечиострые, судя по блеску на лезвиях. С края висели два клинка поменьше, как раз по ее руке. И копье с топором
ГЛАВА 12. Второй побег
Забава метнулась по комнате, заглянула в пару сундуков. Тут была одежда, правда, только мужская, зато крепкая и теплая. Руки, привычные к работе, подхватили меховое покрывало, расстеленное на кровати, перевернули, быстро накидали сверху рубахи и штаны на запас, еще одно покрывало.
Все собранное Забава увязала в тугой узел. Потом переоделась сама, в великоватую, но теплую мужскую одежду. Затянула на ногах завязки мягких сапогтоже слишком больших для нее, однако сшитых так, чтобы их можно было утянуть под любую ногу.
И взялась за меч.
Скат крыши держался на толстых бревнах, идущих наискосок. За ними шли доски, настеленные на бревна поперек. Забава перехватила рукоять меча поудобнее, принялась ковырять края досок. Потом, когда щель между ними стала крупной, в треть доски, просунула клинок под обструганный край и нажала всем телом.
Доска не поддалась. Даже не хрустнуласлишком крепка оказалась. Пока она с одной этой плахой провозится, тут и ночь кончится нет, надо было поторапливаться.
Забава отступила, оглядела покоии тут ее взгляд упал на топор, висевший на стене. Конечно, если рубануть по доске, шуму будет
Но за стеной по правую руку все чаще звучали выкрики, приглушенные каменными глыбами. Ясно, что чужане празднуют, и пир в самом разгаре. Если рубить не подряд, а пережидая после каждого замаха, может, и не заметят
Или заметят, но решат, что на дворе рубят дрова для костров, где жарится угощениеили кто-то свалился под стол по пьяному делу. На пирах, говорят, такое бывает.
Ей и требовалось-то всего четыре удара. Обрубить две доски с двух сторонвот тебе и дыра.
Забава бегом метнулась к топору. Он поддался не сразутяжеленный оказался, не по девичьим рукам. Но все же, поднатужившись, она стащила его с крюков и поволокла к стене.
Над головой топор Забаве пришлось вскидывать в два приема. Сначала она кое-как закинула топорище на плечо, коромыслом, потом, напрягшись, вскинула над собой. Колени сразу подогнулись, ее качнуло. Если бы не отчаяние и не страх, точно не подняла бы
Первая доска хрустнула, принимая в себя тяжелое, отливающее синевой лезвие. Забава подергала, раскачивая топорище, расширила получившуюся щель. Дерево треснуло, пустило еще и продольную трещину.
Она выдохнула, сдувая упавшую на глаза прядь волос. Надо бы заплести косуда некогда. Побег, тут уж не до кос
За стеной приглушенно ревели пьяные голоса.
Матушка-Мокошь была на Забавиной стороне, потому что на звуки редких ударов так никто и не пришел. Она одолела две доски, прорубив оконцеи наконец разглядела спрятанные за ними слои слежавшейся, потемневшей бересты.
Забава задула светильники, чтобы на дворе не увидели свет, вырвавшийся вдруг из крыши, и на ощупь прорезала в бересте дыру. Дернула лоскут на себя, мечом обрушила дерн.
В лицо ударил холодный, пахнущий солью воздух. Когда ее вели сюда, вечерело, и солнце закатывалось в той стороне, где было море. А сейчас на дворе стояла ночьтемная, наполненная густой синевой, подсвеченная яркими звездами. Здесь, в земле чужан, они висели на удивление близко к земле. И сияли мерцающе, словно подмигивая с высоты
Забава протолкнула в дыру узел, сама ужом скользнула следом. С другой стороны дома жарко горели костры, ходили, разговаривали и смеялись люди. Порыв ветра донес до нее запах жарящегося мяса. Живот тут же подвелопоследний раз Забава ела утром, когда чужанин, зашедший в чулан с миской для Красавы, бросил ей кусок хлеба
Но тетка Наста иногда наказывала, лишая еды, поэтому Забава знала, что может выдержать так два, а то и три дня. Пусть вокруг земля чужанская, не своя, не родная, но стоял-то конец лета. А значит, в лесах и полях могут найтись ягоды и грибы. И ячмень еще не убирали
Она прихватила один из мелких мечей, взяла в свободную руку узел и растворилась в темноте.
Пировали викинги весь остаток дня и часть ночи. Ярлы сидели за своим столом у очага, прихлебывая крепкий, старый похмельный мед. Беседовали неспешно, обсуждая, где были этим летоми какую добычу привезли из набегов и торговых походов.
Уже за полночь, когда большая часть воинов заснула прямо в зале, кто на скамьях, кто на длинных полатях, устроенных в углу под скатами громадной крышиярлы встали из-за стола. И отправились на ночлег, неслышно ступая меж уснувшими.
Свальду, как почетному гостю, отвели покои по соседству с опочивальней Харальда. Так что братья разошлись столько там, у дверей своих покоев.
И ярл Огерсон уже успел раскинуться на широченной кровати, покрытой мехами, когда услышал возглас брата у своих дверей:
Свальд. Мне нужен огонь.
В тот момент ярлу Огерсону не пришли в голову дурные мысли. Он гоготнул, и, подхватив один из светильников, горевших у кровати, зашагал к дверям. Спросил, распахнув створку:
Что случилось. Харальд? Мой подарок оказался слишком стыдливым и решил встретить тебя в темноте? А ты хочешь посмотреть, что у нее под одеждой? Только не жалуйся потом, что пришлось считать торчащие ребра, а не любоваться белыми холмами
Брат глянул бесстрастно. И махнул рукой, вместо того, чтобы принять светильник из рук Свальда.
Пойдем со мной.
И вот тут уже ярл Огерсон насторожился. Неужели неприглядная рабыня опять что-то натворила? Однако тут он не виноватпоскольку честно рассказал брату все, что выкинула девица на его драккаре
Харальд уже шагал по проходу к своей опочивальне. Свальд заспешил следом, со светильником в руке.
Дыра, прорубленная в стене, бросалась в глаза с порога. Рядом на полу поблескивал один из кинжалов Харальда. И его боевой топор.
А славянской рабыни нигде не было.
Свальд, не удержавшись, присвистнул. Харальд, успевший сделать несколько мягких шагов по направлению к дыре, обернулся. Блеснул глазами, сказал:
Клянусь Одином, первый раз в жизни не знаю, чего мне хочется большезахохотать или разнести тут все до основания.
Свальд, мгновенно ощутив дорожку мурашек, пробежавшуюся по спине, отступил на полшага назад. Когда берсерк говорит, что подумывает, а не разнести ли тут все, лучше держаться подальше.
Но дыхание брата не учащалось, как бывает у берсерков перед приступом безудержной ярости, их проклятием и великим даром. Так что Свальд решился и предложил:
Сделаем облаву? Далеко она уйти не могла. Собаки возьмут след сразу же, к утру эта девка снова будет здесь.
Он почти с удовлетворением подумал, что брату придется довольствоваться все-таки темноволосой рабыней. Той, которую предпочел бы и сам Свальд. Потому что непокорная беглянка навряд ли доживет до рассвета.
Брат вдруг разлепил губы и бросил одно длинное "Ха". Потом растянул губы в страшной улыбке, больше похожей на оскал. Сказал:
Нет я найду ее сам. Ты прав, далеко она уйти не могла. Окажи мне помощь, братнайди Кейлева и скажи, чтобы прислал сюда рабов. Пусть начинают чинить крышу.
Харальд развернулся, подхватил с пола топор и валявшийся кинжал. Дошагал до стены, вернул топор на крюки, проворчал:
Эта девка посмела крушить мой дом моим же собственным боевым топором. Топором берсерка. Свальд, может, она сумасшедшая?
Мне так не показалось. Нехотя ответил ярл Огерсон. Когда я отдал эту рабыню в услужение к ее сестре, она вела себя вполне послушно
Сестре? Брови Харальда взлетели.
Да, та темноволосаяее двоюродная сестра. Их отцы были братьями.
Харальд больше ничего спрашивать не стал. Молча заткнул кинжал за пояс и вышел.
Свальду, мимо которого берсерк прошел, даже показалось, что брат продолжает улыбаться.
Со стороны, противоположной морю, Хааленсваге ограждала каменная стенано ворота в ней запирались на запор со внутренней стороны, а сторожевых, когда хозяин возвращался в поместье, Кейлев не ставил.
Харальд подозревал, что старый викинг не особо утруждался этим и летом, когда он отсутствовал. Слава берсерка охраняла поместье лучше сотен воинов
Как он и ожидал, запор оказался отодвинут. Харальд ступил за ворота. Постоял, раздумывая и вдыхая полной грудью воздух, пахнущий морской солью и травой.
Если девка не глупа, она двинется по дороге. Даже в темноте ее колея заметно выделяласьв ярком сиянии звезд утоптанная земля выглядела гораздо светлей травы. Шагая по ней, можно уйти дальше, чем по бездорожью. А на рассвете поискать убежища в небольших лесах, которых полно здесь в округе. Сейчас, в конце лета, волки сыты и не ищут человеческих троп, чтобы поохотится на них
А если девка все-таки глупа, тогда она свернет с дороги и побежит сломя голову по бездорожью.
Что ж, скоро он узнает, сколько у нее ума.
Харальд присел над дорогой, положил ладонь прямо в пыль, заполнявшую колею. Сделал глубокий вдох и прикрыл глаза.
Нюх у Харальда был хуже, чем у собак, да и ветер сейчас дул в спину, со стороны поместья, относя запахи к полям. Но все же он ощутил легкий привкус в воздухе, реявший над пылью. Женщина. Со светлыми волосами того золотистого, сливочного оттенка, какой бывает только у славян. У нартвегов, его соплеменников, белизна волос обычно отливала снегами.
Харальд выпрямился. Значит, дорога. Ночная погоня, ночная охота что ж, это развлечение. Берсерк двинулся вперед размашистым шагомнастолько быстрым, что он походил на трусцу.
Харальд уже дошел до небольшого леса, когда привкус в воздухе вдруг растаял, струйкой утекая в кусты на обочине. Он ухмыльнулся. Славянская рабыня решила поискать убежище даже раньше рассвета? Забавный подарок привез ему браткакая девка сунется в лес ночной порой? Разве что очень отчаянная или отчаявшаяся.
Может, рабыня успела услышать от кого-то, что бывает с женщинами, которых он берет на свое ложе? И это испугало ее настолько, что она готова бежать куда угодна, лишь бы избежать мучительной смерти?
Но далеко ей не убежать. Харальд ухмыльнулся и зашагал, проламываясь через кусты. Интересно, где сейчас залегла беглая славянкапод кустом, на дереве или все-таки нашла овраг, прячущийся в этом лесу?
Еще через какое-то время, вдоволь потоптавшись по лесу, порвав сапоги о сухой сук, подвернувшийся под ногии даже слазив на всякий случай в овраг, хотя девицей в той стороне даже не пахлоярл Харальд выбрался из леса обратно на дорогу.
Запах беглянки поводил его петлями по лесу, но к ней самой так и не вывел. Девка словно растворилась в воздухе.
Все-таки придется брать собак, подумал Харальд, чувствуя, как учащается дыхание, становясь злым и коротким. Тряпки, в которых рабыню привезли сюда, наверняка сожглино на кровати в его покоях валялось шелковое бабье тряпье. Пусть и недолго, но оно касалось ее кожи. Этого хватит, чтобы псы взяли след
И тогда он ее точно поймает. Харальд растянул губы в беззвучной ухмылке и развернулся к поместью. На этот раз он не шел, а именно бежал. Думая на ходу о том, что он сегодня весь вечер то лыбится, то ухмыляетсяпрямо как мальчишка, которому ни одна баба еще не успела дать.
И все из-за этой девки.
Ворота в ограде Харальд проскочил на бегу. И то, что справа слишком сильно пахнет мятой, он осознал не сразу. Но осознав, круто развернулся на бегу и метнулся к воротам.
Это было то, чего он не заметил, отправляясь в погоню. Едва заметный запах рабыни не только висел над дорогойон еще тянулся вдоль ограды, уходя вправо. Только здесь запах истончался, и его перебивал сильный пряный аромат. Словно девка обтерлась листьями дикой мятыили покаталась в ней, как это делают дикие рыси.
Харальд снова ухмыльнулся. Девка не просто неглупаона умна. Добралась до леса, попетляла там, запутывая возможную погоню с собаками, и двинулась назад. Возможно, он даже прошел мимо нее, когда она возвращалась из леса. Если девчонка спрыгнула в канаву у дороги, на дне которой всегда стоит дождевая вода, то запах ее мог потеряться, ускользнуть от него.
А поля вокруг дороги окружали невысокие каменные оградки, сложенные из валунов, всплывавших из земли каждую весну, при пахоте. Самое то, чтобы спрятаться. И у подножия оградок росла мята
Если славянская рабыня шла осторожно, прислушиваясь, то вполне могла услышать его шаги раньше, чем он ее. К тому же ветер дул от моря к лесу, унося звуки от него к ней.
Теперь она скорей всего пряталась в одной из расщелин, разрезавших верхнюю кромку скал. Тех, что нависали над морем.
Забава поплотнее завернулась в меховое покрывало, подстеленное под низ и накинутое на бок. Повернулась, подтянув к животу согнутые колени и пытаясь поудобнее примостится на неровном дне узкой расщелины.
Холодно камень под боком вытягивал тепло из тела. Она слишком давно не ела, а с пустым животом не согреешься.
Проваливаясь в холодную, зыбкую дрему, Забава успела подумать о том, что расселина, которую она выбрала, ползая по краю скал почти что на четвереньках, все-таки слишком круто спускается вниз. К морю, шумевшему сейчас у нее под ногами. И если она во сне начнет ворочаться, то вполне может соскользнуть к обрыву.
Но мысль эта ее не напугала.
Найти нужную расселину Харальду помогла луна, успевшая к этому времени взойти и подняться над далекими крышами Хааленсваге.
Без нее ему пришлось бы бродить по краю скал до рассветано в серебристом свете за одним из каменных обрывов блеснуло что-то светлое. Лунные лучи лишили волосы рабыни золотистого отлива, но взамен подарили им неяркое сияние, какое бывает у песчаных дюн, на южном берегу Нартвегра.
Харальд склонился над расщелиной. Прислушался. Тихим эхом, гуляющим меж каменными стенами узкой трещины, доносилось до него ее дыхание. Он вдруг с изумлением понял, что девка спит. Однако
Она раскроила крышу его дома его же топором, сбежала, оставив ложный след, ночью в темноте отыскала расщелину на краю скал. Как-то сползла туда, затаиласьи спокойно уснула.
Харальд снова, уже в который раз, улыбнулся.
Для спуска он выбрал устье расщелинытак, чтобы отсечь рабыне путь к бездне над морем, если она вдруг проснется. Кто знает, в какую сторону может толкнуть девку отчаяние? Спустился тихо, нащупывая уступы ногами в мягких сапогах и помогая себе руками. Потом двинулся вверх, осторожно ступая по днук собравшемуся в комок телу, застрявшему меж извивов каменных стен. Кажется, она была укрыта его мехами. Покрывалом из волчьих шкур, которое до этой ночи лежало на его постели.