Элли также считала, что Дитрини достаточно высокомерен и безумен, чтобы думать, будто он может сам справиться с Ревиком.
На моторной лодке Ревик принял усиленную дозу адреналина, зная, что его, скорее всего, накачают транквилизатором. Позднее он сказал Джону, что в этом, наверное, даже не было необходимости; видимо, Лао Ху так и не получили сведения об устойчивости Ревика к наркотикам, особенно к седативным препаратам.
Даже со всеми объяснениями и обоснованиями всё это казалось Джону чертовски рискованным, а то и откровенно сумасбродным планом. Как и с большинством операций внедрения, они опирались на множество догадок, интуитивного чутья, психологических трюков и туманных выводов. Однако когда ему удалось поговорить с Элли, она, конечно же, сосредоточилась вообще не на том.
Ты чем думал, чёрт тебя дери? она сильно ударила его по груди, нахмурившись, и Джон подпрыгнул от шока. Ты чуть не погиб, помогая Джейдену и той бешеной фанатке? Серьёзно, какого хера? Ты у нас теперь Святой Джон, что ли?
У Джона не было на это хорошего ответа, но вопрос выводил его из себя.
Более того, казалось, что половина того, что они говорили ему перед отъездом из Нью-Йорка, так или иначе оказалось полной ложью. Балидор, очевидно, не остался в Нью-Йорке; он отправился на место спустя день после их отъезда.
Даже Врег отправился не туда, куда думал Джон.
Вместо того чтобы улететь прямиком в Аргентину и заняться предварительной работой перед атакой на базу Тени в Патагонии, он сначала задержался в Бразилии, чтобы проделать кое-какую работу. Никто не говорил ему, что подразумевала эта работа, и это тоже раздражало Джона. А ещё это подсказывало ему, что работа наверняка опасна.
Однако когда он заговорил об этом с Ревиком, видящий только разозлился.
Джон, он командует чёртовыми военными силами этой команды. Тебе надо привыкнуть к этому или крутить шуры-муры с кем-нибудь другим я не могу допустить, чтобы вы оба ставили под вопрос каждый мой приказ просто потому, что вы не можете держать свой бл*дский свет под контролем.
Затем он приказал Джону работать с Юми над тренировкой света, потребовал, что он как можно больше времени «учился контролировать себя», пока они не добрались до Южной Америки. Он также поручил ему работать с Холо и Чиньей над базовыми военными операциями и дал Холо разрешение «дисциплинировать» его всякий раз, когда он по какой-то причине усомнится в приказе.
Так что да, Врег не шутил по поводу Ревика.
Большая часть тех тридцати шести часов, что они провели на авианосце, включала в себя планирование и встречи по обмену информацией, но Джона пригласили лишь на половину таких собраний.
Он сумел подслушать часть большой ссоры о том, надо ли разрешать самому Джону ехать с ними в Патагонию, и в каком статусе. Элли хотела, чтобы он остался на корабле с Джейденом и остальными. Элли очень громогласно настаивала, чтобы его оставили позадиДжон попытался не воспринимать это на свой счёт, но провалился.
Хоть он и любил её заботу, но это вызывало у него желание хорошенько её тряхнуть.
Ревик, что удивительно, так же яро не соглашался с ней.
Элерианец возражал, что Джон нужен им во время операции. Он сказал, что они не могут оставить на скамейке запасных все свои настоящие активы просто из страха, что Тень попытается убить их. По такой логике, добавил он, сам Ревик тоже должен держаться подальше от конфликтаа вместе с ним Балидор, Врег, сама Элли и все, кто есть в списках.
Забавно, но у Джона сложилось ощущение, что Ревик не называл всех причин, почему он хотел взять Джона с собой.
Однако Джон не мог явно прочесть мотивы Ревика, как это было с Элли.
Остальные разведчики просто молча слушали перепалку, понимая, что всё свелось к семейному спору. Только Балидор один раз вмешался, и на удивление согласился с Ревиком.
В конечном счёте, Элли уступила, но Джон понимал, что её эмоции по-настоящему зашкаливали, когда она обвинила Ревика в том, что он делает это лишь для того, чтобы угодить Врегу.
Сам Джон в любом случае не позволял себе слишком погружаться в это. По правде говоря, он не видел, какой от него может быть толк при атаке.
Однако он явно отправлялся с ними. После завершения последнего спора Ревик приказал ему поработать с Холо над прыжкамив смысле, как прыгать с парашютом из самолёта.
Джону уже сказали, что во время главной атаки он будет в подчинении Врега, но в то же время Врег отвечал перед Ревиком. Джон не понимал многих деталей, лишь то, что это очередная нотация Ревика о следовании приказам и понимании иерархии подчинения.
Ему показалось интересным, что как только они пришли к согласию относительно базовой стратегии, Элли перестала спорить с Ревиком и, похоже, без проблем подчинялась его приказам. Джон знал, что они, должно быть, разработали какую-то систему. Он также не помнил, чтобы они с Ревиком спорили из-за стратегии так, как они спорили из-за него.
Это доставляло ему дискомфорт и вынуждало раздражатьсяна них обоих, на самом деле.
Теперь Джон сидел на откидном сиденье в винтовом грузовом самолёте, зажатый между Юми и Холо. Элли сидела по другую сторону от Юми, Ревикнапротив неё.
Только Ревик выглядел расслабленным.
Джон наблюдал, как он смотрел в окно на ночное небо, удобно обхватив руками ремни сиденья, пока самолёт подкидывал туда-сюда его высокое тело.
Джон опять-таки задался вопросом, почему видящий так настаивал на том, чтобы он ехал с ними. Элли считала, что это связано с Врегом, но Джон сомневался.
По правде говоря, он подозревал, что это больше связано с Касс.
Большую часть того дня Джон думал о Касс. Команда Балидора получила новую информацию относительно её поисков, пока остальные были в Сан-Франциско.
Они нашли тело Багуэна.
Версианца убили на подъезде к Финиксу, Аризона, в переулке за заправкой. Его тело запихали в багажник арендованной машины, которую взяли напрокат под одним из псевдонимов Касс. Она использовала тот же псевдоним, чтобы улететь из Пекина в Берлин, далее в Лондон, а оттуда в Нью-Йорк и, наконец, в Финикс, пока остальные всё ещё были в Азии.
Люди Балидора и ранее отслеживали этот её псевдоним, поскольку имя и паспорт ей предоставил Адипан. Они просто предположили, что после Финикса она перестала им пользоваться.
Тот факт, что они с Багуэном сошли с самолёта в Финиксе и немедленно взяли машину в прокате, подтверждало теорию о том, что Касс могла направляться к своей матери. Теперь они выдвинули теорию, что она решила преодолеть последний участок пути на машинеможет, чтобы избежать усиленных мер безопасности в аэропортах. Багуэн был версианцем и никак не мог сойти за человека, так что поехать до Калифорнии на машине казалось весьма логичным.
Однако теперь стало понятно, что они туда не добрались.
Оперативники Адипана сумели определить, что их подстерегали на той заправке к северу от Финикса. Похоже, они направлялись в Седонугород, который, как знал Джон, был одним из любимых мест Касс.
Наверное, она хотела показать этот город Багуэну.
Увидев изображения избитого и вздувшегося тела Багуэна, которыми Юми поделилась в реальном времени, Джон ощутил непредвиденно сильную скорбь из-за гибели версианца.
Багуэн, несмотря на его ограниченные социальные навыки, действительно хорошо обращался с Касс.
Он был безгранично предан ей. Он также был неплохим разведчиком, по словам Ревика. Он обладал тем версианским светом, который отличался от света обычного видящего, но мог быть не менее эффективным, если натренировать его до достаточно высокого уровня.
Он также усиленно опекал Касс, даже по меркам видящихРевик говорил, что для версианцев такое поведение вполне нормально. Багуэн ясно дал понять всем, включая Джона, что без колебаний умрёт за неё.
Похоже, именно это и сделал добродушный версианец.
Джона очень беспокоило, что Касс его потеряла. Может, вместо этого ему нужно было больше беспокоиться о благополучии самой Касс, учитывая состояние трупа Багуэна, но Юми, похоже, считала, что Касс жива, и Джон по каким-то необъяснимым причинам соглашался с ней.
И всё же всякий раз, когда он думал о Касс, что-то ощущалось до ужаса неправильным. И не только потому, что её бойфренда пытали, а потом выстрелили в затылок с близкого расстояния, как будто его убийство было каким-то запоздалым решением в назидание другим.
Более того, Джон чувствовал Касс.
Он не мог заставить себя сказать Элли или Ревику, но он чувствовал её даже сейчас.
Чувства доходили до него волнами и включали столько его собственных эмоций, что он не мог разобраться в деталях. Но одна лишь настойчивость этих чувств убеждала Джона, что это реально. Он не мог сказать, в каком физическом состоянии она пребывала, но то, как она появлялась в этом тёмном пространстве, заставляло Джона чувствовать себя хуже, а не лучше.
Ощущение безумия влекло его свет всякий раз, когда он приближался к её свету. Вместе с тем приходило вялое принятие этого безумиясловно для неё безумие попросту стало новой реальностью.
Это ощущение отличалось от того, что он чувствовал, будучи пленником Териана, но в то же время было пугающе знакомым.
Джон ни с кем не обсуждал то, что он чувствовал, даже с Ревиком.
Однако это беспокоило его.
Это очень сильно его беспокоило.
Глава 51Сожаления
Я почувствовала конструкцию задолго до того, как мы в неё проникли.
Ревик предупредил меня об этом. Опираясь на разведку, которую он, Балидор, Юми и Врег проделали перед отъездом, ни один из них не думал, что мы сумеем «подкрасться» к Тени и его людям в полном смысле этого слова.
Он уже предостерегал меня не подходить слишком близко к «Тени» в Барьере, по крайней мере, пока мы готовились к военной атаке. Ревик хотел, чтобы команда разведчиков разобралась с этой стороной вопроса, что тоже было логично.
Но мне всё равно хотелось пощупатькак хочется потрогать больной зуб и проверить, шатается ли он под языком. Временами мне приходилось сосредоточиться, чтобы не давать фрагментам своего aleimi пытаться разгадать это без моего сознательного намерения.
К счастью или нет, у меня на уме было предостаточно других проблем.
Например, Джон.
Ревик непреклонно настоял на том, чтобы взять Джона с нами, и я не могла понять его мотивы, как бы ни спрашивала об этом в разных формулировках. Наконец, я обвинила его в том, что он потакает Врегу, и это обидело его, я заметилано на самом деле я просто пыталась добиться, чтобы он сказал мне правду.
Я знала, что Врег не был настоящей причиной. На самом деле, Ревик немного беспокоился о надёжности Врега, когда Джон окажется на месте.
По идее я могла бы взять над ним верх, но понимала, что какими бы ни были его мотивы, они не были полностью эмоциональными или беспечными.
Однако мои мотивы были эмоциональными.
Я не хотела, чтобы Джон пострадал. Я не хотела, чтобы Джона взяли в заложники, что, по нашим подозрениям, и случилось с Касс. Я не хотела, чтобы Джона ранили или убили. Джон находился на первой строчке в списке людей, и это делало его мишеньюможет, даже в большей мере, чем меня или Ревика.
Я знала, как легко всё могло пойти не по плану во время боевой операции.
И всё же я сдала назад, потому что понимала, что я руководствовалась исключительно эмоциями и не знала истинных мотивов Ревика. Я всё равно была не в восторге. Я и так часами слушала, как они обсуждали вероятность того, что им, возможно, придётся пожертвовать Касс.
Многие споры последних полутора дней крутились вокруг того, чем мы готовы пожертвовать, если дело примет критический оборот. Например, откажемся ли мы от Стэнли, чтобы вытащить Чандрэ, учитывая, что Стэнлипосредник? Пожертвуем ли мы Касс ради Фиграна, учитывая, насколько он потенциально опасен в руках Дренгов?
Так что да. Весёленькие разговоры.
Мы также обсуждали, кого лучше убить, чем оставлять в руках Дренгов. Фигран возглавлял этот список, но нам также пришлось обсудить кандидатуры Мэйгара и Стэнли, учитывая, кем они были.
Я понимала, что продолжительный разговор о том, стоит ли убивать Мэйгара, повлиял на Ревика сильнее, чем он показывал, даже передо мной. Он едва уложил в голове тот факт, что онотец. Мысль о том, чтобы убить собственного сына, даже по благим причинам, тогда как он не имел возможности попытаться узнать его, приводила Ревика в совершенный ужас.
Обязательства отцовства много значили для видящих. Мысль о том, что Ревик мог потерять сына, даже не примирившись с самим Мэйгаром, сильно беспокоила егоподозреваю, что намного сильнее, чем он показывал.
В любом случае, по истечению этих тридцати шести часов все мы пребывали в весьма дурном настроении. Мы также не приблизились к принятию решения, кем можно пожертвовать, а кем нет, а кого можно убить, если до того дойдёт. Мнения разнились по многим причинамнекоторые из этих причин были острыми, но далеко не все носили личный характер.
Мы даже не могли до конца решить, как распределить наших людей.
Как и я, Врег хотел полностью убрать Джона из зоны военных действий, но Ревик сумел убедить его ещё проще, чем меня. Он приставил Джона к Врегу и дал ему экстра-защиту под Балидором и первичной командой разведки. Тем самым он обошёл нас обоих, но в то же время умаслил нас по-разному, что одновременно бесило и ободряло меня.
Это также показало мне, что Ревик умел добиться от людей подчинения, даже когда те не хотели ему подчиняться. Это также убедило меня (как будто я ещё нуждалась в убеждении), что именно он должен заправлять всем в бою.
Забавно, но вопреки всему фурору из-за того, стоит ли ему ехать с нами, я понимала, что Джон чувствовал себя отодвинутым в сторону.
Я также понимала, что он беспокоился о Касс, хотя и не признавался мне в этом. Я улавливала достаточно проблесков из его света, чтобы понимать, что это как-то связано со временем в плену у Териана, но не могла уловить непосредственную связь.
Он мог беспокоиться, что её опять насилуют и избиваютя даже не могла заставить себя подумать об этом, если честноно подозреваю, что в первую очередь его заботило не это. Какой-то другой страх жил в свете Джона. Там жила тьма, запустение и безумие, от которого мой свет шарахался ещё сильнее, чем от мысли, что Касс пытают.
Чем бы ни было это чувство, я понимала, что Ревик тоже его осознает.
Всё больше и больше я задавалась вопросом, а не из-за Касс ли Ревик хотел присутствия Джона.
Я всегда знала, что у Териана с ними случилось больше, чем они рассказывали мне. Я не настаивала, решив, что чёрт подери, тут они все заслуживали права на тайну но ситуация с Касс начинала грызть меня изнутри.
По правде говоря, это беспокоило меня ещё в Сиртауне.
Я вновь увидела это, когда вернулась из Вашингтона. К тому времени Касс сделала на руке татуировку меча и солнца и проводила большую часть времени с Багуэном и другими мятежно настроенными видящими. Многие из этих видящих, по моим опасениям, вскоре могли уйти работать на Салинса и Ревика. Я беспокоилась, что Касс может уйти с нимиа также волновалась о том, что могло случиться с ней в оплоте Повстанцев, где людей считали врагами.
Она и в Сан-Франциско была аутсайдером, а с несколькими своими бойфрендами откровенно ходила по грани допустимого законом.
Однако тогда это казалось забавой, способом взбунтоваться против родителей, против усиливавшихся ограничений Акта о Защите Людей, временами даже против меня и Джона. В отличие от Джона, решения Касс опирались больше на эмоции, чем на взвешенные доводы.
Ей всегда нравилась хорошая ссора. Она также ненавидела, когда кто-то указывал ей, что делать.
После Териана эта воинственность Касс сменила тон.
Она каким-то образом углубилась, и впервые её позиция по некоторым вопросам показалась мне откровенно пугающей. Я волновалась, что у неё разовьётся один из тех комплексов «отождествления себя с агрессором». В связи с этим я беспокоилась, что плен у Териана убедил её в том, что она никогда не выживет как чистокровный человек, так что она приняла на себя личность видящей.
Я никогда не говорила об этом с Джоном, но кое-какие его слова наводили меня на мысль, что он думает о том же самом.
Одна лишь татуировка меча и солнца была довольно странной.
Чандрэ говорила мне, что пыталась отговорить Касс, но Касс была непреклонна. Она хотела сделать татуировку чернилами видящих, с использованием традиционных цветов, а это означало, что будет жжение, и очень сильное. После получения своих церемониальных тату в Пекине, я знала, какую боль причиняли чернила видящих.
Я понимала, что Ревик и Джон не считают Касс стабильной.
На самом деле, одно время я ревновала Ревика к Касс. Отчасти потому что я чувствовала, как он её защищает, как наблюдает за ней. У Джона это тоже встречалось. Они оба временами наблюдали за ней, и я даже видела, как они переглядывались, словно задавались одними и теми же вопросами о ментальном здоровье Касс.
Я не утверждала, будто понимала это, но в то же время я не была слепой.
Что-то бурлило у неё на поверхности. Что бы это ни было, я сильно подозревала, что именно это стало причиной её разрыва с Чандрэа не только появление версианца. Похоже, именно это постепенно вбило клин между Касс и остальными, даже между Касс и мной. Даже между Касс и Джоном с Ревиком.
Большую часть времени я могла притвориться, будто этого нет.
Временами это даже было просто. Она была именно той Касс, которую я помнила. Мы ужинали, гуляли, отпускали дурацкие шуточки, дурачились на спаррингах в mulei, пили кофе и слушали музыку, пока она рассказывала мне про Багуэна и шутила про члены видящих.
Всё было нормально более-менее.
Затем что-то случалось, и то выражение возвращалось в её глаза.
Я видела в ней что-то совершенно незнакомое, и да, временами это меня пугало. Временами мне даже казалось, что она видит во мне врага.
Я беспокоилась, что она винила меня за ситуацию с Терианом сильнее, чем показывала.
Несколько раз я пыталась припереть Ревика к стенке. Я совершила очередную попытку в Нью-Йорке, незадолго до отъезда, примерно в то время, когда Балидор отправил очередную команду на поиски её и Багуэна. Я опять попыталась поговорить с ним после собрания на крейсере-авианосце в тот день.
Он не врал мне прямым текстомпо крайней мере, я не думаю, что он врал. Но он и не рассказывал мне всего. Я замечала, как он отводил глазаон всегда отводил глаза, когда не хотел рассказывать мне всю историю или что-то в таком духе.
Он признался, что они с Джоном периодически обсуждали Касс.
Он также признался, что уже давненько беспокоился об её психическом здоровьепрактически с тех самых пор, как они втроём сбежали от Териана. Он сказал, что они с Джоном замечали в Касс аномалии, как он выразился. Они оба немного расслабились, когда она начала встречаться с Багуэном, поскольку что-то в присутствии гигантского видящего стабилизировало Касс и позволяло ей чувствовать себя в безопасности.
До этого, даже когда она была с Чандрэ, они замечали за ней вещи, которые заставляли их понервничать. Ревик сказал, что в Сиртауне он даже подумывал спросить у Вэша, не может ли он изъять воспоминания Касс о времени, проведённом с Терианом.
Однако когда он поднял эту тему с Касс, она стала угрожать ему.
Он не сказал, чем именно она ему угрожала, но что бы там ни было, это одновременно обеспокоило его и заставило отступить.
Когда я попыталась выяснить подробности того, что же такого заметили они с Джоном, Ревик с виноватым лицом показал уклончивый жест.
Ты знаешь, что я имею в виду, Элли.
Нет, не знаю, настаивала я. Я знаю, что видела я но не то, что видел ты.
Он сделал неопределённый жест.
Это одно и то же, сказал он, в этот раз тоже избегая моего взгляда. Я знаю, что это одно и то же. Я чувствовал, как ты это замечала.
Конечно же, я замечала кое-что. Я видела те незнакомые выражения на лице Касс. Но он прекрасно понимал, что не ответил на мой вопрос.
В Сиртауне я поначалу думала, что она стала придерживаться мужененавистнических взглядов. Насколько я могла сказать, её ярость обычно вызывалась мужчинами, особенно мужчинами-видящими, которые как-то намекали, что она им не ровня.
Но потом Ревик вернулся, и я невольно заметила, что она полагалась на него даже сильнее, чем на меня или Джона. Затем она бросила Чан ради Багуэна. Более того, она как будто находила утешение в гипер-мужественности гигантского видящего.
Я понимала, что отношения с Багуэном немного вытеснили Джона из круга близких друзей Касс, но он никогда не переставал наблюдать за ней или пытаться понять увиденное. Эта верность и неизменное внимание, полагаю, и заставили меня осознать, насколько я в тот период сосредоточилась на своих проблемах. Видимо, я все-таки типичная видящая.
Конечно, отнюдь не равнодушие не давало мне повнимательнее присмотреться к Касс. Если честно, у меня сложилось сильное впечатление, что никто из них троих не хотел, чтобы я копала глубже. Из-за чего-то, что она, Ревик и Джон пережили в плену Териана, они все хотели, чтобы я оставила это в покоеможет, Ревик хотел этого сильнее всех.
По тем немногим проблескам, что я уловила, я подозревала, что так и есть.
То есть, что я на самом деле не хотела знать.
Конечно, я не могла совсем не делать никаких выводов.
Чёрт, я же знала Териана. Я тоже побывала в его плену, хотя по различным причинам со мной не обращались так жестоко, как с ними, и он продержал меня намного меньше. Но всё равно, Терианэто Териан. Более того, и Фигран, и сам Териан во время моего плена, делал достаточно много намёков, чтобы я уловила суть игр, в которые он с удовольствием играл с Джоном, Ревиком и Кассможет, в особенности с Ревиком и Касс.
Я хотела слепо не принимать мысль о том, что Ревика ставили перед выборомизнасиловать мою лучшую подругу или смотреть, как её убивают у него на глазах. Но я не могла игнорировать кое-какие выводы, напрашивавшиеся из знания личности Териана.
То есть, да конечно, он бы сделал это.
Мой разум это знал. Мне даже не приходилось усиленно задумываться об этом.
До того, как стать Фиграном, Териан был больным мудаком, которому нравилось делать свои пытки как можно более личными и психически травмирующими. Он сделал бы это просто потому, что я непременно узнала бы об этом. Он сделал бы это, чтобы представлять, как потом Ревик будет объяснять это мне. Он сделал бы это ради последующего чувства вины и боли с обеих сторон. Он сделал бы это просто потому, что он безумен; потому что ему скучно; потому что эта мысль его забавляла; или ему просто хотелось понаблюдать за выражениями их лиц в процессе.
Я не могла думать об этом, даже сейчас.
Я не видела, как подтверждение этих догадок может помочь мне или Касс.
Однако у меня имелось одно большое сожаление. Мне надо было поговорить с Вэшем о ней, пока была возможность. Мне стоило спросить, что, по его мнению, могло ей помочь.
Может, я всё ещё могла поговорить с Тарси.
Оставалось надеяться, что когда мы поедем обратно, Касс будет с нами. Может, Тарси сумеет взять её с собой в Барьер, поможет выяснить корень проблемы, в чём бы она ни заключалась, и как её решить. Может, Юми тоже поможет.
Чёрт, да может быть, Касс самой надо провести несколько лет в заснеженных пещерах.
Сидя там, на самолёте, летевшем над Южной Америкой, я решила, что прослежу, чтобы это случилось. Если Тарси посчитает, что заснеженные пещеры помогут, так мы и поступим. Каким бы ни было решение, я воплощу его в жизньможет, даже если Касс будет возражать.
Чёрт, да я сделаю что угодно, если это поможет ей обрести умиротворение.
Глава 52Зона выброски
Я покосилась на Ревика, который сидел пристёгнутым к сиденью напротив меня.
В данный момент он казался слишком далёким.
Однако я знала, что сейчас не время притягивать его.
Как раз когда я подумала об этом, он улыбнулся мне и послал импульс тепла. Руками он обхватывал холщовые ремни, которые удерживали его на сиденье самолёта HV-22 Osprey. Выглядело это так, будто он свесился с какого-то гамака.
Однако он выглядел до смешного комфортно.
Самолёты Osprey казались мне странным транспортным средствомкак будто какой-то накачанный вертолёт скрестили с бомбардировщиком времён Второй Мировой Войны. Но самолёт выглядел достаточно прочным и на удивление тихим, несмотря на пропеллеры. Единственное, что меня беспокоилокак мы будем покидать его салон.
Ревик уже предупредил меня, что это может случиться до приземления самолёта.
Во время нашего последнего стратегического совещания Ревик говорил так, будто нам с вероятностью 50/50 придётся прыгать. Теперь я гадала, не сказал ли он это для того, чтобы успокоить меня.
Мы будем ждать сигнала от Врега, произнёс он, глядя больше на меня, чем на остальных, рассевшихся вокруг конференц-стола в подпалубном помещении. Он пока не выходит на связь, так что мы предполагаем, что он нашёл край вторичной конструкции.
Как мы определим место сигнала? спросил кто-то. Кажется, это был Локи.
У нас есть приблизительные координаты, сказал Ревик, взглянув на него. Всё рассчитано, и ему дан приказ нарушить радиомолчание в чрезвычайной ситуации. Проблема не в местности, добавил он, взглянув на меня. Нам намного сложнее определить границы самой конструкции. Конечное решение Врега будет зависеть частично от того, насколько близко к ним нам нужно будет приземлиться и, конечно же, от того, установят ли они контакт.
То есть, будут ли они находиться в разгаре перестрелки.
Выбросив это из головы, я сделала глубокий вдох.
Я вновь взглянула на Ревика, повисшего на ремнях своего сиденья, и он улыбнулся, послав мне более сильный импульс тепла. Наверное, он чувствовал, как я нервничаю. Я покосилась на Юми, которая сидела рядом со мной, и на Чинью, которой поручили присматривать за Джоном, хотя ему этого никто не сказал.
Я не смотрела на самого Джона, пристёгнутого по другую сторону от Юми.
Однако я чувствовала его и знала, что он тоже нервничает.
Ещё дюжина азиатских видящих занимала остальной грузовой отсек Osprey, и многих из них я не знала по именам. Я даже лица не все узнавала.
Все они обращались со мной вежливодаже почтительнее, чем с самим Ревиком. Это были оставшиеся разведчики, которые обучались под началом Адипана, но изначально остались в Азии, чтобы защищать лагеря беженцев и поселения в Памире.
Балидор вызвал их сюда незадолго до нашего отъезда в Сан-Франциско, а беженцев вооружили, чтобы они могли защититься сами.
Он сказал, что давно пора было перевести их сюда, но это заставляло меня нервничать.
Напомни-ка мне ещё раз, почему это не безумие? спросила я у Ревика.
Сидевшая рядом со мной Юми рассмеялась, похлопав меня по ноге.
Ревик улыбнулся и показал уклончивый жест ладонью.
Вообще не успокоил, муж, сообщила я ему.
Юми снова рассмеялась, показав что-то Чинье, и та тоже расхохоталась.
Ревик не отводил взгляда от меня. Он заулыбался ещё шире, когда я закатила глаза и прислонилась к спинке мягкого сиденья. Его глаза оставались чрезмерно блестящими, как перед операцией в банке и прямо перед выездом на операцию в Секретариате. Спокойствие, которое я в нём ощущала, приводило в бешенство.
Я знала, что он на самом деле расслаблен, а не притворяется ради меня. Почему-то пребывание в движении всегда его расслабляло. Часть того напряжения ушла с его лица с тех пор, как мы покинули ту комнату без окон на крейсере-авианосце.
Ты бы предпочла вернуться к команде Балидора? спросил он у меня.
Я покосилась на него, подавляя настоящее раздражение.
Я бы тебе не позволил, добавил он с улыбкой. Просто спрашиваю.
Чинья широко улыбнулась.
Закатив глаза, я щёлкнула языком. И всё же я тоже не смогла сдержать улыбки.
Пытаясь отвлечь свои мысли от Касс, Джона и того, что мы делали, я посмотрела в грязное окно самолёта, но мало что увидела. Солнце село много часов назад, и осталось лишь несколько звёзд. Если на небе и стояла луна, облака скрывали её из виду.
Они уже получили сигнал? спросила я у Ревика, всё ещё говоря вслух.
Он опустил наушник шлема на ухо и посмотрел в сторону второго пилота, постучав костяшками пальцев по разделительной органической панели.
Обернувшись, второй пилот ответил серией жестов. Я увидела, как он нажал несколько кнопок на освещённой приборной панели, и в пространстве над его руками появилась трёхмерная диаграмма. Она напоминала мне экран радара.
Ревик посмотрел обратно на меня.
Мы близко, сказал он. Пятнадцать минут.
Нам придётся прыгать?
Я задала этот вопрос слишком быстро.
Я увидела, как он колеблется.
Мы все уже надели парашюты, готовясь к такой возможности. Ревик с первого дня говорил, что нам, вероятно, придётся совершить военную выброску. Ещё в Нью-Йорке он проводил со мной часы, прогоняя базовые правила того, как приземляться, как контролировать купол парашюта, что делать, если я упущу из виду место приземления, как расположить своё тело для прыжка с вытяжным фалом.