Вся соль в том, что Рафаэлю нельзя доверять. К нему доверию, как к цыганке на базаре. Поддержал брата Яго и, осмотрев зал изумрудными глазами, продолжил. Сейчас мы спорим о той выгоде, которую получат ордена при победе над «архиподонком». Исказив голос в сарказме и желании поддеть, Яго сказал. Я так понимаю, глава «Чёрных Серафимов» не доволен той ценой, которую ему предлагают. Скажите честно, чего вы хотите. Смелее! Не стесняйтесь, просите для своего Султана, будь его имя благословенно, всё, что угодно. Как говорится, ваша заявка будет принята к рассмотрению.
Яго, я смотрю, ты слишком много времени провёл в ямах Тилиас-Ханджиба, что снисходишь до такой грубости к служащему нашему Повелителю и его благословенной чете? Голос Эфенди изобиловал скрытым и удерживаемым гневом, а его взгляд так и изливался огнём. Но в твоих словах есть зерно истины.
Вся суть вашей помощи упирается в то, чтобы мы вам дали больше преференций или денег. Вот она, «милость воли Султана», да будет его имя почитаемо.
Данте попытался иронизировать, но его хладная речь не позволила ему это сделать и его слова прозвучали неотличимо и несколько глупо.
А я что, вещь, с которой можно не считаться!? Гневно и недовольно заявила о себе Калья. Я живой человек со своим мышлением и воззрением! Я против того, чтобы меня использовали, как инструмент. Я знаю, что это породит. Тембр речи девушки стал более спокойным. Вы приведёте за собой только смерти невинных людей, но для вас это «необходимые потери». Магистр, у вас нет сердца или оно каменное, иного объяснения у меня нет, ибо ваш план повлечёт за собой смерть тех, кто вам доверится.
Госпожа Калья
Да это так. Бестактно перебила девушка Валерона. Из-за вас уже умерло несколько тысяч человек, а я сидела в катакомбах и бессильно наблюдала за этим. Речь всё сильнее наполнялась печалью и поникшестью. Для вас жизни остальных, как расходный материал. Вы не видите ценности существования обычных граждан, хотя они так же дышат, так же думают, пьют, едят и делают то, на что вы не способныони имеют чувства. Если вы бесчувственный кусок льда, то это не значит, что остальные станут такие же.
Слова Кальи, брошенные в сердцах, всех удивили и бросили в обескураживание их услышавших. Эфенди демонстративно прокашлялся и поправил свой размашистый алый пояс на золотистом костюме и опёрся руками на стол. Яго слабо, практически незаметно усмехнулся и покачал головой, показательно прицокивая.
Магистр, я не хотела этого сказать. Осознав ошибку заизвенялась девушка. Простите меня, пожалуйста. Я всего лишь
Я знаю, что вы хотели сказать, и вы это произнесли. Оборвал даму Данте голосом, в котором отчётливо прослеживались крапины печали и едва ли острого горя, так и рвущегося на волю через лёд, отчего Эфенди и Яго переглянулись. Я понимаю ваши слова, и поверьте, я слышу их не в первый раз. Пускай вы и правы. Мне много раз говорили, что у меня вместо сердца холодного камня кусок. Я неисчислимое количество раз слышал о себе, что у меня нет души. Пускай все они будут правы насчёт моего сердца и души, но я никогда не позволю себе поставить жизнь человека на кон смерти, если в этом нет необходимости. Да, я не спорю, гражданские и иные людиесть инструменты для достижения моих целей. Но я не дам без нужды повредиться инструменту. И в моём плане, вы должны были заметить, нет ничего такого, что могло бы угрожать жизням тех, за кого вы так беспокоитесь.
Брат, тут девушка говорила, что её коробит от того, что её будешь использовать как контрацептив. Используешь в своих корыстных целях и выбросишь.
Яго, ты помнишь, что я не люблю этого дешёвого юмора, но ты правильно напомнил. И обратив, зелёные, как древние поля и луга Швейцарии, глаза в сторону девушки, Данте, привычно жестикулируя руками, обратился. Калья, вы не инструмент, но вам суждено отыграть роль той, кто станет лицом нового времени.
Я смогу обойтись и без такой чести.
Народ и страна во власти шизофреника, разве вы позволите тем гражданам, которых вы так любите, оставаться под гнётом безумного террора. Знаете, кто хуже самого жестокого тирана? Тот тиран, у которого и мозги поплыли.
Спасибо, Яго. Отвесил безжизненную благодарность Данте. Калья, поймите, что нам нужна ваша помощь. Мы хотим восстановить то, что было построено вашим мужем. Ни я, ни кто-либо другой не захочет, чтобы его наследие кануло во тьму, а народ считал его безумцем, которого из него до сих пор строят.
Да, вы же не хотите такой участи для уважаемого Казимира? Вновь поддержал брат брата. И народ вы не должны оставлять во тьме неведения. Так что вы обязаны исполнить святой долг и возвратить светлое имя мужа.
Госпожа Калья, зазвучал голос, переполненный льдом, если вы поняли мой план, то должны понять, что там не один гражданский или те, за кого вы так радеете, не должен пострадать.
В зале советов повисла пелена непроницаемой тишины. Можно услышать только, как дышат некоторые люди. Все устремили свои взгляды на девушку в пальто, джинсах и сапогах, ожидая от неё ответа.
В душе Калье бушевал шторм противоречий и споров с собой, в котором ей прямо сейчас нужно разобраться..
С одной сторона она слишком много поучаствовала в кампаниях магистра. Сначала её нашли и вытащили на свет, а потом только ради неё умирали тысячи человек и остров едва ли разлетелся в прах. Для неподготовленной дамы выносить всё это слишком тяжко и окунаться в ещё больший омут воин и интриг она явно не хотела.
Но с иной стороны только от неё и её решения зависит, восстановится ли добрая память Казимира, возлюбленного покойного мужа. Сердце вдовы неистово желало этого и начинало плакать при виде того, как его память попирается и всё, что с ним связно готово кануть во тьму забытья. Она с душой, объятой огнём, всеми фибрами хотела, дабы Рафаэль поплатился за то, что он сделал с личностью Казимира.
Сердце Кальи безумно рвалось и буйно терзало покров, мысли и Яго, чтобы сократить время решил подтолкнуть её на «путь верный».
Проникающий взгляд зелёных глаз Яго коснулся синих, как глубокое море, очей девушки и мужчина еле шевеля губами, практически бесшумным напевом выдал единственную фразу:
За мужа.
Слова дошли точно до самой сути души Кальи. Звука речи не было, лишь шевеление ветра, но их смысл и наполнение, миновало уши и мозг, но коснулись сердца, подтолкнув Калью.
Я согласна с вашим планом, магистр Данте. Дрожащим голосом, в который вплелись оттенки рыдания, ответила Калья. Да, я с вами и готова, как вы сказали, отыграть свою роль в вашем плане.
Что ж, я обдумал ваши предложения, уважаемый магистр. Вновь подал голос Эфенди. Действительно, если Султан, да будет его имя любимо, удовлетворится приемлемой наградой, которую вы можете нам предоставить, то он даст полное одобрение на использование наших ресурсов разного рода для исполнения вашего плана.
Тише. О существе. Пронеслось полушёпотом.
Все переглянулись между собой, только Данте остался стоять с каменным лицом. Смуглое и зрелое лицо Эфенди исказилось в непонимании от того, где может находиться источник звука.
Я хотел сказать, что слишком много слов не по делу.
Источник голоса стал мгновенно понятно. Мужчина, с сединой и короткой стрижкой, квадратно-овальной формой лица и утончёнными чертами лица, выбравший для одежды всё чёрное, сделал шаг вперёд, как бы являя себя для диалога.
Что вы хотите этим сказать, лорд Дюпон?
Магистр Данте, расскажите мне ваш план ещё раз, только со всеми подробностями, а то я упустил детали. Приложив руку, обтянутую перчаткой, Дюпон добавил. Я ещё раз хочу всё прослушать.
Хорошо. Нам, прежде чем вступать в переговоры с Архиканцлером, нужно заработать пару «козырей» и явить их правителю Империи, во время дипломатической миссии. Так мы хотя бы сможем надеяться уйти оттуда живыми. Валерон обратил хладный взор на Калью и слегка указал в её сторону рукой. Тут на арену должна выйти вдова покойного Канцлера. Её мы используем для нагрева обстановки.
Как? Тихо прозвучал вопрос от Дюпона.
Много кто не верит тому, что сейчас говорит новый правитель. Большинство до сих пор не могут поверить, что Рафаэль был сумасшедшим и декадентом. А вот его жену, внезапно пропавшую «по болезни» помнят все, ибо он давал торжественную присягу вместе с ней. Явившись перед народом в мелких посёлках, она сможет разжечь недовольство и недоверие к Императору. Наша зада будет подготовить людей в мелких городках, для того чтобы они дошли до нужного состояния. Стали легко воспламеняемы и их недовольство вылилось в митинг.
При первом митинге вас задавят. Полиция, Инквизиция и армия этого не позволят.
Оставь эту работу мне. Вмешался Яго. Данте мне рассказал, что у «Лампады» по Империи разбросаны рекрутские хранилища, да и штаб скаутов-новобранцев есть. Мы сможем их продуктивно применить и потрепать нервишки правительству.
Да. После создания атмосферы мятежей и недовольства, корабли Султаната должны подойти к портам на Балканах и блокировать их. А «Чёрные Серафимы» парализовать действие механизмов государственного управления под видом «саботажа повстанцев». Так мы заставим думать Императора, что его королевство сыпется на части. Так же я задействую свои механизмы и остановлю действие целых структур в Департаментах Власти, так же выдав их за действие мятежников.
А потом ты убеждаешь Архиканцлера, что ты и твой орден это единственные кто могут решить эту проблему? Дюпон коснулся кожей перчаток седых волос и отчесал их назад. Но вот только зачем тебе понадобились мои «вороны» и в чём наши преимущества? Не зря же ты меня позвал.
У вас тоже будет своя роль. Данте неожиданно чихнул и тут же вытер нос манжетом камзола. Твой орден отправится в Иберию. Там недавно была война и сепаратисты повержены. Но я знаю, что есть ещё те, кто верит в независимость полуострова. Однако ваша цельвновь разжечь огонь братоубийственной войны, но оставаться не замеченными. Я хочу, чтобы Император думал, что у него всё валится из рук, и его государство, его империя, разваливается на куски у него в глазах.
А потом ты скажешь ему, а хотя я это говорилпроговорил Дюпон и обратился с вопросом. А где наши дивиденды от этого дела?
Чего вы хотите, «Вороний Лорд».
Я не хочу, чтобы историю Пурпурного Креста ни кто не забыл. Столько крови пролито ради забытья и на исходе буквально ничего. И поймав на себе неодобрительные взгляды, Дюпон разверзся пояснениями. Вы не понимаете, что значит сражаться и пропасть без следа в вихре войны. Нигде не было сказано о том, как «Пурпурный» вымер практически до последнего человека на Балканах. Про Полк-орден писали, их память утвердили. Про Стражей Шпиля тоже излагала всё А вот мы? Чем мы хуже?
Да, господин Дюпон, с практически незаметным снисхождением согласился Данте, я вас понял и даю вам обещание, что после победы мы почтим память ваших воинов, и о них больше никто не забудет. Даю вам слово и клятву магистра ордена «Лампады».
Я надеюсь. Тяжестью и болью отдали слова «Вороньего Лорда».
Хм, ухмыльнулся Эфенди, а что вы готовы предложить Султанатству за его корабли и отверженные действия его «Чёрных Серафимов»? Словно с лисьим тоном и повадками вопросил посланник Султана.
Вы ведёте себя, как торгаш на рынке.
Яго, ты, живя в Султанатстве, не запомнил, что вся наша жизнь это торговое дело и рынок вообще? Тебе следовало бы запомнить эту истину.
У нас есть несколько тонн серебра и золота для народа вашей державы; отличное оружие и техника, которая отлично сослужит вашим «Чёрным Серафимам». Так же, от лица магистра ордена, заявляю, что вам всегда будут рады на Анафи.
Что ж, мне нужно проинформировать Султана, пусть он всегда будет богат, о таком предложении. Но я вам сразу скажу, что он согласится.
Все переглянулись между друг-другом, словно заключили торговый договор на рынке и ждут подписи продавца.
Мда, вот и получилась цена для мятежей: восстановление честного имени мертвеца, возрождение истории канувшего ордена и, что может быть прозаичнее, так это золото, серебро и техника. Ну, прям сюжет для поэмы. Бормоча себе под подбородок, придерживая его ладонью, сказал себе Яго.
У меня есть ещё что предложить!
Все обратили взор на вошедшего высокого мужчину. Ни прилегающая чёрная тканевая, кроме кожаных сапог, одежда, покрытая катакомбной пылью, а суровое и холодное лицо, шрамированое и покрывшееся пеленой отчаяния, нашедшей ещё более глубокое отражение в синих глазах, выдали личность.
Андрагаст Карамазов собственной персоны. Недовольно произнёс Эфенди. Несмотря на моё уважение к вам, вас нет в членах «неотложного совета».
У меня особое разрешение. Резко и чуть ли не рыком ответил бывший инквизитор и уставил холодный и пламенный одновременно взгляд на человека, с которым он проводил единственную надежду. Магистр, я слышал, вы собираетесь разжигать огонь восстаний по окраинам Империи? А вы хотели ли бы зажечь пламя прямо в Имперском Городе? Эфемерное пламя, которого нельзя коснуться, но которое обжигает сильнее настоящего. Поверьте, у меня есть люди, способные это исполнить. Этого Император испугается сильнее всего.
Андрагаст, ты известен, как человек, который не предаёт свои принципы верности Рейху. Так какую же цену ты за это попросишь?
Взгляд Карамазова сделался ещё более тяжёлым и печальным, после чего последовал уверенный ответ:
Ты знаешь, что я попрошу.
Она военный преступник.
Брось, ты знаешь, почему она на это пошла, и я умаляю тебя об освобождении. Андрагаст усмехнулся. Ты никогда не видел молящего инквизитора? Так вот перед тобой.
Внезапно в зал ворвался человек в полной броне ордена, подбежав на достаточную дистанцию, тут же прокричал: «У нас экстренная ситуация «номер один-два»! Красный код!»
Всем покинуть помещение и перейти в безопасное место. Хладно отдал команду Магистр и окликнул Андрагаста. А ты, если хочешь спасти её, вооружайся и спускайся в катакомбы. Всё. Расходимся.
Яго, перед тем, как покинуть место обратился к своему брату:
Зачем ты сказал тому охраннику Эмилии, чтобы наш влюблённый по уши бедолага шёл на «Неотложный совет». Почему ты его не арестовал за «проникновение в запретную зону?
Края губ Данте потянулись вверх, но очень слабо, словно онемевшие, а гортань вытолкнула клубок воздуха. Всё это могло сойти на пародию усмешки, после которой последовал ответ:
Пойми, Яго, я не робот, хотя и человеком меня многие не видят. Я просто хотел посмотреть на действия Карамазова, и я увидел, в нём самое главное. Что он всё ещё остался человеком. А теперь марш в крипты, чувствуя там нас, ждут «приключения».
Глава четвёртая. Атака проклятых
Через двадцать минут. Остров Анафи.
«Здесь явно творится что-то не то. Я послан королём этих островов, чтобы по осуществить надзор. Местные жители жалуются на то, что тут проходят какие-то странные эксперименты. С восточной части острова доносятся странные шумы, огни и много пугающих вещей. От имени короля и королевского дома, по поручению его комиссии я з разберусь с происходящим безумие и приведу на суд виновных.
Я прибыл на Анафи и направился в то место, с которым жители напрасно связывали все свои беды. Как оказалось, на острове живёт очень дружелюбный народ, хотя и очень закрытый, а на него ещё наговаривали. Весь день меня угощали завезёнными фруктами, вяленым мясом и вином. Здешние девушки оказались очень любезны и показали мне всё, на что способны. Местный техник провёл меня по своим лабораториям и показал, что они созидают. Новая жизньсуть их творений. Металл и плоть теперь едины. Это научный прорыв, которого мало, кто смог достигнуть за всё время существования людей.
Это проклятье! Меня хотели принести в жертву! Я какой километр бегу по этим проклятым пещерам, но каждый раз натыкаюсь на них. Они появляются неожиданно. Их не видно отчётливо, только лезвия когтей сверкают в темноте. Они смердят тухлым мясом, и с них вечно капает смердящая сгнившая кровь. А по всем пещерам разносится дикий смех хозяев тварей. Это давит на душу. Я не могу понять, как восхищался дикарями, которые тут живут. Меня опоили наркотиком, но сейчас я трезв и продолжаю бежать вперёд. Я не знаю, сколько ещё выдержу, я вынужден вновь срываться места и бежать. Мои уши уже ощущают скрежетание когтей.
Из записок неизвестного, чей рассечённый труп был обнаружен экспедицией Сарагона Мальтийского.»
Средь мрачных коридоров и длинных переходов неслись солдаты. Четверо бойцов, полностью облачённых в броню ордена Лампады и держащих энергетические винтовки наперевес. Они спускались всё глубже, куда не проникает свет, но фонари освещали путь во тьме.