Двести двенадцать?
Нет, именно так, как я сказал.
Флоренций повёл глазами, и тут же на его взгляд попалась нужная дверь со схожим номером. Мужчина прищурился, чтобы не ошибиться и лишь подтвердил, увиденное ранее.
Постучимся или сами откроют?
Тит не обратил внимания на попытку пошутить одного из солдат. Парень сделал шаг к двери и направил дуло к хлюпкому замку. Пара выстрелов и пули превратили из него груду металла, обратив в щепки ещё и пространство вокруг замочной скважины.
Всё-таки постучал. Констатировал солдат.
Заходим. Мрачно приказал Флоренций, одним движением сорвав замок и распахнув дверь.
Перед солдатами открылась картина небольшого кабинета, совершенно просто устроенного. По бокам стоит множество компьютеров, за которыми усердно работали люди, строчив по клавиатуре пальцами, а на противоположной к комнате стене, вывесили огромную стратегическую карту на плоском экране.
Я скажу только один раз. Грозно, вознеся автомат, вымолвил Тит. Покиньте помещение. И обратившись к своим солдатам, Флоренций отдал приказ. Миро, Грандсван, Раскес и Верилий, загружайте.
Служки, сидящие за техникой, мирно и тихо выбежали из кабинета, оставив его в распоряжении солдата. И тут же несколько воинов ордена заняли место за компьютерами и стали за ними усердно трудиться.
Тит тем временем подошёл к огромной карте, на которой раскинулось пиксельное и даже несколько грозно-футуристическое изображение всего Автократорства Рейх. Так же изображены границы, только некоторые Территории по границам окрасились в красные тона, и разграничение территории на них обозначалось так же, как на границах с дружественно-враждебными государствами.
Что это? Словно сам у себя вопросил Флоренций.
Это мы. Всё, что обозначено краснымочаги и территория, якобы занятая мятежниками. И указав на Вергенгардию, воин оживлённо заговорил. Вот, смотри.
И действительно, через несколько секунд кружок, обозначающий город и его окрестности на карте вспыхнули красным.
А в городе только пять человек, создавших нам «победу» на карте. Координаты идут в Имперский Город, а связь отрезана, чтобы сравнить данные. Боец замолк, когда увидел, что ещё пять кружков вокруг Вергенгардии засветились алым.
Приказ выполнен! Прозвучал криком доклад одного из бойцов.
Мы захватили одного село, но из-за того, что тут информационный узел, смогли подчинить сразу пять, хотя наших сил в оставшихся четырёх сёлах, не было вообще.
Бутафорный мятеж.
Да, но этой бутафорией мы разжигаем пламя на задворках Рейха. В Риме кажется, что они теряют ситуацию и началась революция против них, но всё это лишь фальшь. Через три часа мы сможем занять половину Империи на карте, на самом деле имея под собой только десятка два таких сёл. Усмехнулся воин. Вот это действительно, «стремительное завоевание».
В то время как бутафорный огонь эфемерного мятежа пожирал задворки Империи, окраины души самого Флоренция полыхали в пламенной адской буре. Гнилостный поступок и заплаканное лицо навсегда останутся теперь в его разуме. И теперь ад, внутренний, стал на один шаг ближе.
Глава седьмая. Эфемерная революция
Спустя сутки. Рим.
«Мятеж и революция растут подобно огню. Они уничтожают окраины Автократорства подобно тому, как гусеница жрёт лист. Мы с каждым часом теряем всё больше земель. Связи с половины Территорий нет. Наверняка они уже в руках сил мятежников. За последние день и ночь мы потеряли около половины всего того, что раньше контролировали.
Самое страшное, что мы не знаем, кто такие эти мятежники. Они появились совершенно неожиданно и непонятно. С самих краёв Империи и стали её захватывать. Не было не требований, ни политических лозунгов, ни даже связи с нашими органами власти. Ничего. Как будто они воюют ради того, чтобы просто воевать, а не устанавливать свои порядки.
За минувшие сутки мы потеряли связь с половиной Иберии, Сицилией, Иллирийской Тиранией, с большинством Южно-Франкской Территорией, с частью Великой Пустоши и на юге наблюдаются постоянные перебои связи. Но мы не знаем, кто это всё делает. Наши войска пытаются разобраться, но всё тщетно, как будто мы ищем чёрную кошку, в чёрной комнате, при полном ослеплении и глухоте.
Мы чувствуем себя беспомощными, позволяя врагу так быстро продвигаться по нашей земле. Но я верю в силу Архиканцлера и Господа, что мы сможем переломить ситуацию и перехватить инициативу, наконец-то перейдя в контрнаступление. Я хотел бы наедятся.
Комиссар Варфоломей В. П.
Из дневника, найденного в комнате жилого блока.
Солнце медленно вновь касалось горизонта, но этого видно не было. Огромные высотные здания, восходящие к небу на многие десятки этажей, перекрыли всякий обзор небесной тверди. На фоне уходящего солнечного диска эти здания напоминали прогоревшие стволы исполинских деревьев, окутанных в прохладный ночной, надвигающийся мрак.
Сумрак медленно опускался на великий и славный город с многотысячелетней историей. Тени появлялись тут и там, продолжая шириться, и поедать всё большие городские пространства. Там, где раньше была лишь теневая кроха, сейчас аккуратно прилёг мрак ночи.
Но тьма ночи шла не одна. Странный порывистый ветер падал на Рим, гоняя немногочисленный снег на улицах огромного мегалополиса. Ветер не напористый, но довольно порывистый и способен выморозить любого, кто сейчас выйдет на улицу в осенней одежде.
Но вся ирония в том, что на улицу никто просто так не выйдет. Личным приказом повелителя Автократорства, на подконтрольных Империи территориях устанавливался «комендантский час повышенной рани». Теперь все силовые структуры: от обычных полицейских и до личной гвардии АрхиканцлераМортиариев, выходили на улицы и патрулировали их с особым усердием, имея право без предупреждения расстрелять любого, кто нарушит установленный порядок.
Такой «комендантский час» наступал теперь ровно в двадцать часов вечера и длился вплоть до одиннадцати утра. Но люди старались забираться в дома ещё к девятнадцати вечера, а выходить ближе к полудню.
Не везде соблюдалось такое негласное правило, ибо большинство жителей «Крайнего Рима» всё ещё своенравничали и оставались вплоть до самого начала подобного «мероприятия»
Средь высотных, по пятьдесят этажей вверх и в ширину не менее километра, жилые блоки заняли окраины великого города на семи холмах. «Жилые блоки» стали апофеозом монументализма и архитектурного бетонного зодчества мастеров-строителей Империи.
Но только это не банальные «бетонные коробки», слегка отретушированные, которые можно встретить ближе к центральным районам Рима. Нет. Эти огромные и массивные здания так и пылали неоготической романтикой Рейха. Окна, чьи рамы отлиты из бронзы, выполненные в неоготическом стиле, с его вечной устремлённостью вверх. Двери подобны воротам замка, которые довольно прилично уменьшили в размерах, сжали до состояния обычных дверей. Крыша представлялась не обычным плоским полем, а устремлённым шпилем, обитым медью и бронзой, складывающаяся в тематические узоры и плетения, обвивающиеся высоченный шпиль, в котором селили тех, кто управляет всем домом.
И таких «монументалистских» районов раскинулось по Риму целым кольцом, которые его замыкал. Подобные новостройки появлялись со страшенной быстротой, ибо за строителями и усердностью их работы наблюдали надзирателями с плётками и солдаты из духовно-просветительских войск.
Но есть у этого новостроя своя веха и пробоина. Тут пока нет ни одного полицейского участка или военного монастыря Корпуса Веры. Только несколько молельных часовен духовно-просветительских войск. И уровень «антиимперского декадентства» тут достаточно высок. Кто-то мог сорвать и смять плакаты с лицом Архиканцлера, или подрисовать ему что-нибудь. Никто не проявлял уважения к символам власти Рейха, проходя мимо них и не осеняя себя «светским крестным знаменем».
Это и стало существенной брешью в обороне Императора, прячущегося в «Канцлер Цидалис». Он даже и не смог предположить, что революция уже скребётся и стучит ему в дверь
По одному из таких районов шёл высокий человек, накинувший на себя чёрный плотный плащ. В другой части города с него бы сорвали этот кусок ткани, но не здесь. Все осматривались, бросая странные взгляды, но не осмеливались подойти.
Он тихо шёл по району и вглядывался через капюшон в лица людей. Он видел их взгляды, как черты ликов меняются с каждой секундой. Мужчина примерялся к ним, выжидая удобную временную линию, успешный момент.
Внезапно под капюшоном издался статический треск, не вышедший за пределы необходимого пространства:
Приём, я на позиции. Ожидаю начало концерта.
Мужчина в плаще демонстративно прокашлялся и тут же обратил свой шёпот в приёмник рации:
Подожди. Нам сначала нужно дождаться ответа механиков. Ты же хочешь популярности?
Проклятье. У нас каждая секунда на счету. Я не могу долго тут держать кучу жестянок. Будь они прокляты, но они меня пугают.
Внезапно подключился, ещё один канал и полилась мужская речь:
Ну что, господа актёры и клоуны. Начинайте наше шоу. Вас увидит весь Рим. А тебе, Морс, не следует их бояться. Я тебе же всучил пульт управления. Они сейчас как машинки на радиоуправлении. Такие же милые и безобидные.
Никто не сорвался на смех или подобное, так как каждый понимал, что подобный разговор рождён от стресса и нервов, натянутых до предела.
Господин Карамазов, наши провокаторы на местах. Мы готовы сейчас породить волну. Только времени у нас на всё около часа. Пока сюда не добрались первые патрульные.
Понял. Сухо ответил мужчина в плаще и, переключив каналы, сделал голос намного мягче. Эмилия, оцепляй квартал. К нам никто не должен пробиться. Слишком много поставлено на кон.
Хорошо, милый. Ответом вышел мягкий и приятный женский голос.
Проклятье! Начинайте!
Карамазов скинул плащ с себя, явив народу свою истинное лицо, которое граждане не могли забыть. Перекошенный шрамами лик; отточенные, словно из камня, суровые черты лица и тёмно-синие, как глубокое синие море, глаза: всё это обращено к памяти людей и вызывает в них самую настоящую фантасмагорию противоречивых чувств.
На Андрогасте лежал кожаный дублет, в который смогли вшить пластинки прочного сплава, способного остановить пулю. Плотные кожаные штаны, под которыми сцепилась титановая кольчуга. А сапоги способны удержать прочность даже после взрыва мины малой мощности.
Андрагаст смотрел на людей, самой душой ощущая, что они о нём думает, точнее то, что им в голову вложила Имперская пропаганда. Он знал, что будет тяжело и приготовился ко всему.
Предатель! Кто-то крикнул из толпы.
Это слово отозвалось болью в душе мужчины. Он столько лет отслужил во имя Рейха, входил ради его благополучия в истинные мясорубки и адские поля сражения. «Отчего опять так больно»? Подумал в мыслях Карамазов, но смог побороть всякую обиду, став отыгрывать роль точно по сценарию.
Предатель? Разве? С мнимым, но ярым возмущением сам у себя спросил Андрагаст. Что ж, если я предатель, то почему я сейчас стою тут и говорю перед вами о «предательстве»? Если я отступник, то почему я не на передовой крушу имперских солдат, воодушевляя мятежников?
Что за передовая? Ты вообще о чём? Стали хором звучат вопросы, с непониманием вылетая из постепенно нарастающей толпы.
Карамазов увидел небольшую сцену, возведённую за несколько часов до его прихода. Он в два шага забрался на неё и крикнул в толпу:
Вы посмотрите!
На огромном экране, который строители повесели прямо к огромному зданию «блоку», сумевшего занять сто пятьдесят метров в ширину и со второго, по пятый этаж, вспыхнуло изображение. С него обычно вещали новости, но теперь сводки с несуществующего фронта.
На исполинском экране и миллионах пикселей заиграли картинки, где сначала высветились карта с пояснениями, а потом устремились бесконечные доклады и секретная информация из отделов Все-Министерства. Вся суть показанного сводилась к тому, чтобы показать истинное положение делАвтократорство медленно погибает в огне революции.
Только не один экран стал возвещать об истинном положении дел. Тысячи подобных экранов или рекламных интерактивных щитов заиграли тысячами одинаковых изображений, возвещая жителям Рима о том, что их дурят.
Теперь вы видите истинное положение дел! Воскликнул Карамазов, отправляя нужный негативный посыл в души трёхсот человек, толпившихся вокруг него. Вас обманывает ваше же правительство и ваш Император.
Этого не может быть! Крикнул кто-то из толпы.
Заткнись! Тут же ответом ему последовало из другого края собрания народа. У меня тётка живёт в Иберии. Только вот я ей не могу последнее время дозвониться. По телеку сказали, что со связью проблемы. Но это не так. Она говорила, что что-то творится у них. Теперь я понял, что это была готовка к мятежу.
Подобная история! Выкрикнул кто-то из собрания людей, которое уже достигло пятисот человек. Я не могу дозвониться несколько часов до жены с детьми, а они отдыхали в Марселе. Последние слова, которые она мне сказала в трубку«слишком много солдат тут и это не похоже на учения».
Карамазов всматривался в лица тех, кто говорил. Он не видел там настоящей боли или печали, ибо знал, что его личные воины отчасти лишены сего этого. И этого хватило от провокаторов, чтобы зажечь толпу. Через секунды народное негодование захлестнуло площадку перед жилым блоком. Все стали яро возмущаться и кипеть от такой наглой лжи, их лицо со спокойных менялись на возмущённые и озлобленные. Провокация была слишком заразна, да люди, живущие не под оком Рейха, оказались очень вольнодумны. За то, что они тут собрались и негодуют, в других районах города, их давно бы залили огнём из огнемётов, но тут оказалась та самая веха в обороне, которая и привела к падению всей цепи вокруг Рима.
Так слушайте же, сограждане! Я не предатель! Те, кому вы верите в Реме, ваши правители и есть предатели! Те, кто скрывают истину от народа, автоматически становятся отступниками от него!
Слова Андрагастана грани неодобрения. Люди хоть не испытавшие пару мгновений неустанно смотрящего «Ока Императора», но вот молот репрессий сумели ощутить сполна. Страх сжал сердце всё толпы, непреодолимый ужас берёт их души и заставляет стоять в полном молчании.
Да! Поддержал провокатор. Пусть дают теперь ответ! Если вся наша безопасность это одна большая лажа, то и вся их оборонафантик. Они не смогли подавить мятеж, что сделаю с нами?
Провокация удалась. За ней вновь последовали безумные возгласы и толпы, исчисляемая тысячью человек готовой теперь пойти дальше. А провокаторы своими возгласами и призывами только загоняют народ всё дальше, в дебри самого мятежа, которым они собирались побороть другой мятеж. Похоже на бред, но теперь всё это выглядит именно так.
Постойте! Воскликнул Карамазов, вознеся руку. И куда вы пойдёте? После этих слов толпа притихла, предоставив мужчине возможность говорить более спокойно. Вы же знаете, чем всё кончится! Зачем идти прямо в объятия смерти? Кто мне скажет?
Люди молчали. Все тут же осознали абсолютную истинуесли они сейчас пойдут на штурм центральных районов, то их очень быстро задавят. Это неоспоримый факт и люди тут же себя стали корить за то, что они собирались пойти на верную смерть. Тысяча двести человек сейчас стоят на грани того, чтобы взять и просто разойтись.
Я знаю!
Из толпы подалась плавно идущая женская фигура. На её голове лежал капюшон, ставший частью плаща, полностью закрывшего одежду. Тут же куча людей отпрянула от неё, увидев её стражей. Высокие, металлические и пугающие твари. Под два метра ростом каждый механический скелетообразный организм, блестел в свете отражающихся на металлической коже отблесков изображений экрана. Но теперь они выглядели более величественно и чисто. Отполированный корпус, новая электронная начинка, вместо пугающих лезвий мясника, выдвигающиеся клинки и мелкое стрелковое оружие.
На губах Андрагаста расцвела еле уловимая улыбка. Он подумал, как сейчас пугаются ещё тысячи людей, смотря на эти механизмы, ровно шагающие, как один единый организм. Он знал, что прямо сейчас провокаторы подстрекают на мятеж не менее пятидесяти тысяч жителей Рима, используя одни и те же техники манипуляции, как под копирку.
Все в страхе попятились от такого конвоя. Люди, едва ли не в ужасе засеменили ногами назад, вспоминая ярые проповеди Конгрегации Веры в Государство, про вред и тлетворное влияние человекоподобных механизмов на духовно-моральный облик человечества.