Лицевые мышцы Данте на краях губ готовы были потянуться вверх и выдать скальную улыбку, но они не двинулись, как будто они были скованы, зажаты в ледяных тесках, ибо внутренняя боль была сильнее. Он и вправду хотел улыбнуться, проявить эмоцию, но не смог.
Сегодня просто очень красивый рассвет. Столь же безжизненно и прохладно начал Данте. Да и обязанности магистра ордена сами себя не исполнят.
Прекрасная девушка подумала, что этот мужчина, скорее всего, поднялся в такую рань из-за своей работы, а не из-за восхитительного зарева, что рисует кармином по утреннему небосводу.
Да, согласилась дама, закат действительно завораживающий. И после этих слов она подощла ещё ближе по берегу и встала практически рядом с плещущейся водой, там, где стоял магистр, став внимать ветровым аккордам.
Какой прекрасный шум прибоя. Восхищённо вымолвила девушка и ощутила, как по её телу бежит внутреннее тепло, окутывая её сердце старыми и очень приятными воспоминаниями.
Поэтому это место названо «Прибой Спокойствия». Заговорил Данте. Те, кто тут жили до нас, нарекали это место сосредоточением стихии спокойствия. Они считали, что шум моря и порывы ветра, союз двух стихий и создают ореол спокойствия.
А кто тут жил? Поинтересовалась девушка и устремила свой взгляд далеко за горизонт, словно высматривая край света.
Сарагониты. Так же бесстрастно и дико холодно пояснил Валерон. Последователи пророка, чёрного оракула и философа времён Великой Европейской НочиСарагона Мальтийского.
А почему «чёрный оракул»? Откуда такое зловещее название? Услышав нежелательное сочетание слов, спросила девушка и направила свой взгляд прямо на Данте.
Потому что он носил чёрные одежды. И предрекал миру не слишком хороший исход. Однажды одно из самых знаменитых пророчеств пришлось на глубокую ночь, и в конце концов, туда, куда он приходил за ним по пятам шёл сущий хаос. Всё это сплелось и вылилось в прозвище«чёрный оракул».
Такая красота. Всё продолжала восхищаться пейзажами Калья, словно не заметив ответа магистра, и, поникши, договорила. Казимир бы это оценил. Он любил смотреть на такие рассветы и закаты. Мой муж восхищался спокойствием и могуществом природы. Казимир всегда говорил: «Солнце, оно подобно справедливому правителю. Даёт свет заблудшим, помогает трудящимся, греет замёрзших и испепеляет недостойных».
Данте заметил, уловил ушными перепонками, в голосе вдовы нотки скорби и печали. Он разумом ощутил, что девушка более чем печальна и готова уйти в плач. Магистр не стал говорить опечаленной девушке, как относился Сарагон и сарагониты к подобным «солнцам». Он просто решил поддержать жену мёртвого Канцлера.
Я сожалею, о том, что случилось в «Канцлер Цидалис». Мне жаль, что мы не смогли остановить Рафаэля.
Будь он тут, всё продолжала девушка, не замечая слов извинений магистра, он бы оценил всё спокойствие этих мест.
Бесспорно. Снизойдя от извинений, поддержал Данте. Ему бы понравилось всё это спокойствие.
Они просто стали смотреть на этот рассвет и каждый думал о своём. Два столь далёких друг от друга человека стояли здесь рядом. Все их мысли, образ жизни, стиль мышления, характер и чувства настолько были разными, что можно с уверенностью сказатьэти люди никогда друг друга не поймут.
Сколько ещё продлится этот рассвет и спокойствие? Словно сама у себя вопросила девушка, случайно выдав вопрос в голос.
Недолго. Смотря на то, как всё больше солнце выходит из-за горизонта, ответил магистр. Что касается спокойствия, то у нас, образно говоря, есть целая «секунда» на него. Буквально мгновение отдыха перед грядущей бурей.
Бурей? С нотками недопонимания вопросила девушка.
Да, цепочку прогнозируемых событий, что в скором времени обрушаться на эти места, можно назвать никак иначе, как «буря». Да и в старых пророчествах Сарагона Мальтийского этот остров назван«Камнем буреносного пращника».
Но почему?
Я бы не хотел говорить вам о том, что тут возможно будет. Госпожа Калья, вы и сами прекрасно понимаете, кто за вами идёт. Я не знаю, сколько мы ещё можем скрываться в тени мира, но вас уверяю, рано или поздно, но этот остров обрушится буря, где дождьраскалённый свинец, а громзалпы орудийных расчётов.
Я вас поняла, магистр Данте. Немного с обидой по-официальному заговорила девушка. Вы считаете, что на этот остров придут войска убийцы моего мужа и попытаются захватить его. Поверьте, я не такая глупая, как вы думаете.
В моих мыслях не было оскорбить вас, госпожа Калья. Никто на этом острове не посчитает вас глупой, особенно когда вы начали преподать по половине дня в нашей библиотеке. Я просто хотел сказать, что не всё так просто, как вы говорите. Этот человек идёт не за мной или за кем либо, на этом острове. Он идёт только за вами. И новый правитель нашей родины разнесёт в пыль этот «Прибоя Спокойствия» лишь бы найти вас.
Девушка просто стояла и смотрела на восход. Она услышала слова магистра, и ей стало немного стыдно из-за того, что она могла так подумать про Данте. Калья погрузилась в себя и думала, что можно делать дальше. Ей надоело прятаться всё это время. Сначала Великая Пустошь, потом этот остров. Девушка не могла вынести того, что кто-то ради неё или во имя её спасения гибнет наобагрённых полях сражений бесконечной войны. Только вчера все справляли тризну по славно погибшему Титу. Он был едва ли не братом для большинства членов ордена и вот мужчина погибает, сражаясь за девушку, которую никогда не знал. Калья не могла этого вынести, и ей на душу ложился этот груз, гложа тяжёлой виной за смерть.
Может, мы сможем уйти?
В голосе девушки магистр уловил нотки мольбы, словно она, задав вопрос, слёзно умоляла покинуть это место. Но магистр остался непреклонен:
Нет, госпожа Калья. Эта игра длится слишком долго для того, чтобы её прекратить. Вы последняя надежда для граждан Империи и не вам убегать. Да и не можете вы провести всё свою жизнь в бегах. Рано или поздно, это должно закончиться. Так пускай, конец будет гордым, под залпы тысячи орудий, а не в подворотне, как у крыс.
Звучание голоса Данте было всё таким же холодным, безэмоциональным и сухим, как завывание вьюги. Но смысл этих слов, их суть дошли до ушей и души девушки. Она поняла, что вечные бега ничего не изменят, но в то же время, в её мозге промелькнула мысль, что не только достопочтенная гостья, но и инструмент для воплощения целей магистра. Буквально на мгновение в её светлую голову, закралась эта мыслишка, став разъедать душу.
Солнце тем временем продолжало свой неумолимый путь. Оно медленно выплывало из-за горизонта и начинало своё плавание по небесной глади. Мрачный рассвет, овеянный утренней колдовской прохладой, постепенно уступал место ясному дню. А магистр всё продолжал говорить, не замечая, как рассвет становится ясным и тёплым утром.
Так что, госпожа Калья, можете насладиться последними секундами спокойствия. Скоро их не станет.
И во истину. На этом острове за последнее время стало спокойно. Строительные работы по укреплению прекратились, дабы взять короткую передышку и отдохнуть от многолетнего труда. Тренировки солдат на несколько дней были прекращены в связи с магистерским указом о «Печали по ушедшему брату». Остров стал оплотом спокойствия и безмятежности. В своём великолепии, выдержанном в стилях военной архитектуры, смешанной с неоготикой дворца магистра, этот остров утихомирился и некий ореол покоя, недоступный мегалополисам великих стран, повис над этим местом. Установилась самая настоящая «секунда спокойствия».
Да и все члены братской Тетрархии предались не суетливому поиску чего-либо, а спокойствию и миру, хоть на мгновение оставив все прошлые заботы.
Бывший Великий Отец Флорентин погрузился в размеренное изучение древних текстов об этом острове. Он стал часами пропадать в старой библиотеке, построенной ещё Сарагоном Мальтийским, изгрызая своим разумом сотни старых книг и свитков, некогда вернувшихся в моду
Морс посвятил своё время простому отдыху. Он дал команду своему помошникуЭштону залечь на дно в Автократорстве и не высовываться, а сам предался банальной лени, оставив все возможные дела в стороне. Сейчас у него не было достойной работы, которой он себя собирался посвятить.
Бывший Верховный Инквизитор Карамазов и Эмилия окунулись с головой в прекрасное чувство, которое доверху души переполняло обоих. Их часто видел Данте, гуляющих по побережью, у фонтана, по прекрасным садам. Магистр часто замечал их держащихся за руки, за милой непринуждённой беседой или страстно целующимися. Эта пара буквально утопала в том чувстве, что источали их сердца.
Каждый пребывал в определённом спокойствии. Каждый устал от вечной войны. Сражения в вонючих канализациях, в раскалённых от солнца и религиозного фанатизма городах Аравийской Конфедерации, в cером от пяты режима Турецком Султанате и вдыхать радиоактивную пыль Великой Пустошивсё это измотало людей. Они нуждались в той «секунде» спокойствия, что воцарилась над островом.
Даже сама Калья себя тут почувствовала спокойнее и ощутила всю ценность мира, как состояния души. Она могла тут себя наконец ощутить более свободной, не запертой в доме под усиленной охраной Тут был целый остров.
Что ж, если это единственный выход. Нехотя согласилась вдова и расстегнула пальто, так как прохлада отступала, даруя место нагнетающей теплоте.
Да, моя госпожа, единственныйМрачно констатировал магистр Данте и столь же машинно и удручающе добавил. Наслаждаетесь последними мгновениями спокойствия, ибо у нас его осталось сущая «секунда».
Валерон попытался закончить свою реплику по-лирически, но монотонный тембр голоса, ледяная речь и бесстрастие не дали это ему сделать. Всё выглядело так, словно это произнесла машина.
Девушка решила пойти и попытаться поспать днём. Она уже насмотрелась на прекрасный рассвет, переросший в банальное утро, да и рядом с этим мужчиной ей было неуютно. Она просто повернулась и пошла прочь от берега.
Что ж, Данте прекрасно понимал, что многим людям рядом с ним неприятно, неуютно и даже холодно. И эта мысль готова была бросить бедного магистра в ещё большее отчаяние. Его сердце и так гложила боль и преувеличивать её он не хотел, и поэтому просто не обращал внимание на это.
Внезапно к берегу стал спускаться один из офицеров ордена. Валерон уловил звуки шелеста сухого песка, как он проминается под тяжёлой подошвой и скрипит от волочащейся кожи.
По маленькой тропинке сходил человек, облачённый в чёрное военное пальто ордена, под которым лежала на теле бронепластина, кожаные сапоги под колено и тёмные штаны из крепкой ткани. Так у мужчины висела сумка через плечо, в которой виднелись бумажки.
Магистр Данте, у меня есть что доложить. Встревоженно заговорил человек, даже не дойдя до главы ордена.
Докладывайте.
У меня странные данные. С вычетом всех погибших, ушедших по собственной воле и без вести пропавших при переходе к «Прибою Спокойствия» из аванпостов у меня переизбыток солдат на сорок три процента. Доложил офицер и протянул отчёт своему магистру.
Магистр протянул руку и взял доклад, став в него вчитываться, изучая сухие данные и статистику.
Да, начав листать, вымолвил Данте и мрачно, на грани непонимания и таинственности, заключил. Что ж, кажется «секунда» спокойствия кончается.
Глава вторая. Разбитый пурпур
Тем временем. Где-то на территории Южных Карпат.
Всюду ширились горные массивы знаменитого хребта, на котором теперь лежат тонны белоснежного снега, под которыми погребена кровавая история этих мест. Бело-каменистые горы стали единственным пейзажем для этих суровых мест. Да, без всякого сомнения, эту часть Автократорство Рейх можно назвать «Суровые Земли» за её ни столько неприветливый манер, столько за то, что эти места с радостью маньяка уносили множество жизней солдат, инквизиторов и исследователей, которые решили сунуться сюда.
Ветер с диким первобытным рёвом завывал, напевая свои грозные горные мелодии о славе и величии былых эпох. Его истошный штормовой вопль буквально оглушал, накрывал слуховые ощущения и едва ли какой-нибудь звук прорвётся через эту ветровую горную песню. Да с уверенностью можно сказать, что горы накрыл ужасный вьюжный ветер, который гонял снег с нечеловеческой скоростью и силой и готов был сорвать кожный покровы.
Некогда прекрасное место, цветущее и приятное на вид, бывшее местом эстетического благоденствия, превратилось в какой-то момент неправильной истории в ледяной сущий ад, способный изничтожить всякую жизнь. Это случилось в тот период, когда первые ядерные бомбы положили начало радиоактивному аду, известному под устрашающим и бросающим в тоску именемВеликая Пустошь. Первый канцлер, в своей «мудрости» и создал эту Преисподнею, желая покончить с ненавистными врагами. И ядерный апокалипсис, своей гнетущей и разрушительной рукой, слегка задел и эти места, обратив их в то, что можно назвать «Суровые Земли».
Но не всё было так плохо, ибо эти горы, сам горный хребет, явился крепкой границей между бесконечным серым кошмаром, повергающим в приступы дикого первобытного ужаса, имя которомуДиректория Коммун. Великая Пустошь была лишь площадкой перед теми землями победившего Коммунизма. Несмотря на свою имперскую принадлежность, она не могла быть достойной преградой перед красными ордами. Ну а вот горы служили опорной базой для Гвардии Великого Трибунала Автократорства и Армии Рейха, которые буквально зубами вгрызлись в этот промёрзлый горный грунт. Так же тут вольготно себя чувствовали части Инквизиции и Корпуса Веры, проводя свои тайные операции по поимке диссидентов и еретиков, которые решили спрятаться от правосудия Автократорства под ледяным плащом бесконечных горных штормов.
Даже в этом ледяном аду никто не мог скрыться от всевидящего ока Автократорства Рейх. Ну, почти
В одной из сокрытых от лишних глаз пещер тихо горел огонь, своим теплом отгоняющий снежный морозный ад. Пламя спокойно пожирало деревянные изделия, вроде частей лёгкой переносной мебели, сделанной из хорошей древесины. Но пламя нашло себе более вкусную и питательную «пищу». Это были, так называемые походные «брёвна», которым придали форму цилиндра, собрав в них все необходимые горючие вещества, в совокупности, способные гореть как греческий огонь и исторгать поистине адский жар.
От небольшого костра исходил приятный треск, который знаменовал то, что огонь, смакуя, продолжает жадно пожирать топливо костра, оставляя лишь бренный пепел и выделяя достаточное тепло, а вместе с ним неприятный аромат десятков химикатов, который едким амбре заполнил пространство пещерки.
То, что была достаточно высокая температура, обозначили небольшие лужицы, а которых колыхалось отражение костра, в пещере там, где раньше лежали небольшие кучки занесённого снега. Да и по стенам бежали еле заметные струйки воды, говорившие о том, что где-то в каменной породе подтаивает лёд
Пещера была действительно небольшая. К ней вело всего два пути: один это прямой выход из пещеры, а второйтайный горный лаз, древняя и забытая дорога, идущая среди этих гор, построенная людьми из времён Великой Европейской Ночи, чтобы укрываться от бед тех времён.
Начиналась эта тайная стезя у бывшей реки, чьё имя было забыто в вихре старых конфликтов, войн и всех возможных катаклизмов. А после ядерной войны старая река была превращена в тонкий длинный ручеёк, насыщенный радиацией, получивший название «Нить Веры».
Сам древний путь проводил извилистыми путями через половину южных Карпат, давая возможность быстро пройти через горный хребет и остаться незамеченным. Это было чудо, что его до сих пор не обнаружили слуги ИмперорМагистратос Великого Трибунала или ревностные служители двух Конгрегацийи не занесли в бесконечные имперские архивы.
По стенам пещеры плясали силуэты, что отбрасывались на камень от сидящих людей, благодаря пламенным языкам костра, что продолжали свою безумную пляску и треск.
В пещере было четыре человека. Один, облачённый в белый камуфляж, стоял у самого выхода из тайного укрытия и наблюдал за бесконечной вьюгой, чтобы через её пелену не подошли незваные гости из имперских властей или какого-нибудь еретического культа.
Ещё два человека сидели на деревянных ящиках, расположенных у костра и что-то интенсивно обсуждали. Несмотря на то, что в горном лагере был источник тепла, костлявая рука холода так и норовила ворваться сюда и задушить жар адского костра. И каждый раз, когда буря набрала силу, мороз силился и сжимал тепловое кольцо жизни вокруг кострища, и поэтому эти два человека накинули на себя усиленные термопокрытием меховые плащи.