Я достала из кармана трубку сотового:
Макс? Попросите Кей Джея меня навестить.
Получив положительный ответ, я нажала отбой.
* * *
Он пришел под вечеря как раз собирала на столе разноцветную блестящую мозаику. После жизни в слишком «взрослой» шкуре, которая мне обрыдла, хотелось простых и понятных занятий. Чтобы очиститься, что ли, вспомнить, что на свете существует нечто приятное, легкое и светлое.
Ты меня звала?
Он сел, не дожидаясь приглашения, в кресло. Не холоп, в самом деле, чтобы стоять перед хозяйкой.
Звала.
Зачем?
Я подцепила щипчиками тонкий шелестящий кусочек, который собиралась осторожно наклеить на бумагу. Да, есть вещи, которые невозможно забрать с собой, но есть минуты, которыми можно наслаждаться, пока ты жив.
У меня для тебя задание.
Вопросительная тишина. Мол, не тяни мое времякакое?
Сколько ты берешь за один выстрел?
Зависит от ситуации.
Если ситуация самая простая? Когда не нужно ни следить, ни собирать информацию, ни выкраивать нужный момент. Просто пришел, выстрелил, ушел.
Так не бывает.
Всякое бывает.
Он смотрел на меня, будто прикидывал, не стоило ли мою странность умножить на пять.
Так сколько?
Мозаика выходила красивойалый цветок на фоне огненных лепестков. Фотографировать бессмысленно, но запомнить стоит.
Самый простой случай?
Да.
Десять тысяч.
Я не стала «присвистывать» вслух от удивления. Однако киллерсложная профессия, потому и дорого.
Я заплачу в два раза больше.
За что? Если сложности нет.
За то, чтобы точно знать, что тридцатого сентября, ты работаешь на меня, до тридцатого ровно семь дней, но о важном лучше заранее. Не хочу, чтобы заказы пересеклись. Ты меня понимаешь
У меня никогда не пересекаются заказы.
Наверное. Если он профи.
И все-таки.
Я клеила на бумагу один лепесток за другимшелест золоченой фольги перемежался со стуком кисточкой о край банки с клеем и редкими выдохами, когда выходило неровно, и приходилось переклеивать.
Тебя опять нужно спасать?
На какой-то момент я и забыла, что он сидит рядом, за последний год научилась абстрагироваться.
А взгляд пронзительный, как сканер. Кажется, с застывшей на дне стальных глаз «дерзинкой» мол, придется тебе опять меня слушаться.
Нет, я же сказаланужно будет убить.
Но не дала деталей.
Каких деталей?
О цели. Имя, фото, адресвсе необходимые данные.
А, с этим все просто
Снова повисла вопросительная пауза.
Не тяни.
Я не тяну просто хотелось ровно доклеить серебристую тычинку внутри перелива из красного и бордового. Убить нужно будет меня.
Онхвала его выдержкене поднял брови и не спросил тупым удивленным голосом: «Что?»
Кей Джей просто смотрел. Только взгляд его стал еще тяжелее и пронзительнее. Он знал, что не ослышался, как и знал то, что я не оговорилась.
И потому тишина; тиканье больших старинных часов в углу за стеклом. Спустя минуту: бом, бом, бом
Это самая еб;нутая просьба, какую я только слышал.
Он так и сказал: «еб;нутая». Без попыток приукрасить предложения эмоциями, просто передал этим словом точный смысл.
С чего?
Я даже глаз поднимать не стала.
С того, что никогда еще на моей памяти клиент не был целью.
А теперь есть. И я тебе говорила: никакой мути. Пришел, выстрелил, ушел. Здесь уберут, я договорюсь.
Из кресла напротив такой взгляд, будто прессом плющит. Я лишь дернула плечамиэтот взгляд мне мешал сосредоточиться на мозаике, а ведь осталось всего шесть кусочков.
Ну что, деньги тебе сегодня перевести?
Но мой гость просто поднялся и пошел к выходу.
Он задолбал.
Сколько надо заплатить? Тридцати тысяч хватит?
Мне в ответ:
Ты больная.
Я не больная, мне просто нужно умереть. Так переводить деньги?
Я не сказал, что согласен.
Вот же упрямая задница.
Он так и ушел, не согласившись. Я вздохнула. Киреи верят, что самоубийц под землей пожирает богиня Края. Пожирает для того, чтобы удобрить ими землю для полноценных людских побегов и чтобы быть уверенной, что «неполноценные» уже больше никогда не осквернят своими стопами поверхность Террана.
Я не верила в Краю.
Но и суицида себе не желала. Есть в этом что-то противноев таблетках, веревках, прыжках с крыши Позвонить, что ли, другому киллеру? Более сговорчивому?
Ладно, время есть. Еще семь дней.
И шесть кусочков, прежде чем я открою коробку с другой мозаикой.
* * *
Кей Джей.
(Игорь КорнелюкПисьмо)
Кей зарекся иметь дело с бабами. Давно.
И удивлялся самому себе, потому что в третьем часу ночи все еще собирал информацию по объекту «Веста Керини».
Собирал почти что тщетно. Профиля в соцсетях нет, фотографий в интернете нет. В социальных движениях и мероприятиях не участвовала, нигде ни разу не засветилась и не всплыла. Черт. Она такая же, как он сам.
Сведений с места работы нет. Друзей нет, врагов нет. Хоскин не в счетон залег на дно сразу после той «гонки», побоялся, что за противоправные действия на него надавит Комиссия. А ему было, что терять, и потому про Весту и упущенные миллионы он предпочел забыть. Кей проверил: ни телефонных звонков между этими двумя, ни сообщений, ни писем, никакой другой корреспонденции. Хоскин в детективные и иные агентства не обращался, убийц не нанимал. В общем, «слился».
А в памяти темноволосая Веста. И этот странный взгляд
«Она не такая, как Элена».
Да, они совершенно разные, только кого заботит, если обе бабы?
Элена сделала главноеотучила его доверять кому бы то ни было. И не важно, какого цвета волосы и какой у кого взгляд
«Кей» потому что Кей. Его именно так и звали. «Джей», потому что Джеронимофамилия.
Во времена любви к Элене он работал обычным автомехаником, обожал спорт, в том числе боевые искусства, ходил в тир. Умел и любил стрелять, даже участвовал в местных соревнованиях, часто побеждалв подтверждение тому ряд наград, стоящих на полке гаража. Позже он избавился от них всех, когда вкусил настоящей боли и крови, когда сходил на войну
Сейчас невозможно представить, чтобы будучи в здравом уме и твердой памяти, он согласился бы на такое. Но тогда рядом была хрупкая и светловолосая, невероятно красивая Элена, которая мечтала о большом доме. Не просто о доме, но о просторной вилле с бассейном, какие в изобилии красовались на восточном побережье. Она даже выбрала однулюбимую.
Он поклялся себе, что заработает на нее. Как? Вариантов было немного. Кей владел навыками ближнего боя, к тому же отлично управлялся с огнестрельным оружием. А наемникам, которые «успокаивали» на краю одиннадцатого уровня в пустыне Гебуа разбушевавшихся мельтов, платили больше всего.
И он отправился воевать.
Дурак.
Здесь умирали пачками. Жара, песок; обожженная кожа. Он до конца своей жизни возненавидел змей и палящее солнце. Элене писал вечерами, когда становилось прохладней, когда утихала саднящая душа. Он будто излечивался, когда рассказывал ей о своей любви, о том, как скоро они смогут начать жить совершенно другой жизньютакой, о которой она мечтала. Ему бы выстоять, не стать следующим завтра или этой ночью, не уехать в кузове, в черном мешке, а там все получится. Про смерть он упускални к чему ее травмировать. Писал про жизнь.
Она плакала, провожая его, клялась, что дождется, обнимала у поезда так, что он не мог расцепить ее рук, и об эти воспоминания мысленно грелся. Гладил любимое лицо своими воображаемыми пальцами, шептал ей, что он рядом, что все хорошо. Рвались близко-близко гранаты.
Месяц, второй, третий Кей выгорал изнутри с каждым днем. Слишком много дыма и тлена, и какой-то неважной вдруг показалась ему чужая мечта и лежащие на его банковском счету деньги. Но Элена Он верил, что она залечит его раны, она исцелит его счастливой улыбкой, она подарит ему покой, которого он так жаждал.
Ее письма приходили к нему два месяца. На третий вдруг перестали. Накрывало беспокойство и волнениес ней все хорошо? Перебои с почтой? Еще и лучшего друга ранили так некстати, не с кем стало переброситься словечком. Стало совсем тяжело.
Спустя еще месяц он узнал главное.
Раненый друг уехал в Пайнтон раньше него. Сначала в госпиталь, затем к Элене. К Элене, которая почему-то перестала ждать Кея, но обрадовалась Остину. Тот признался ей в любви, а после купил большой дом
Потому и возвраты последних писем.
И печать «Такие больше не проживают».
Война расколола Кея на части. Он бы сросся, зажил, но самая большая граната разорвалась в сердце. Разлетелись по краям вселенной его ошметки, кое-как поджили, но дыра в центре размером с космос осталась.
Он более не был прежним. Понимал, что не может работать с людьми, не может с ними даже общаться, и потому профессию выбрал под стать настроениючерную.
Его устраивало. Работы мало, делать ее он умеет. Платят достаточно.
Теперь Элена далеко, в другой жизни, он даже больше не вспоминал о ней. Не пытался узнать, счастлива ли, решил, что переместился в соседнюю галактику, где красавица блондинка с фамилией Майлз вообще никогда не существовала.
На заработанные деньги он приобрел себе небольшой дом, стоящий на удалении от других, и быструю неприметную машину. Чтобы не тревожила совесть, завел два главных правила: хороших людей не убивать и с бабами дел не иметь.
Хороший человек или плохой, Кей определял безошибочно. Война научила. Заказывали тех и других, но брался он только за «мудаков» нормальных, честных не трогал. Женщин перестал замечать вообще.
Веста
Веста Керини.
Почему он до сих пор не спит?
Потому что его терзает вопрос: для чего человеку заказывать самого себя? Если нет врагов, если ты здоров.
Она здорова. Внешне. Только что-то не то с глазамион уже думал об этом в их первую встречу. У нее взгляд человека, сидящего на Бероне.
Берон им выдавали на войне. Запрещенный к распространению среди мирного населения препаратмелкие, желтые таблетки, сладковатые на вкус. Если кто-то срывался и начинал паниковать (а они все срывались время от времени), Берон был первым, что заталкивали в рот. И эмоции моментально отступали. На поверхность выходил некто безжалостный и очень сосредоточенный, сконцентрированный на цели. Настоящая же личность уходила в глубокий колодец, и о ее существовании можно было узнать по едва заметной пульсации страха в зрачках.
Берон действовал шесть часов. И принимать его можно было не чаще одного раза в неделю.
Веста Керини. Спокойная, уверенная в себе, сосредоточенная? Отчасти. А так же накрепко запершаяся за маской безразличия, бездушности и пофигизма.
За каменной, совершенно не пробиваемой маской.
Кей вдруг подумал, что так выглядел бы человек, принимающий Берон три раза в сутки.
От чего она прячется? Против кого воюет?
И зачем ей умирать?
* * *
Он навестил ее следующим вечером.
Виллу охраняли мужики из «Четтера» с такими бы ему пришлось повозиться, но его пропустили.
Вестамирная, домашняя, сидящая в кресле в халате и тапочках, читала роман. На него едва взглянула; Кей понял, что не наймут его, наймут кого-то другого.
«Она всегда добивается своей цели. Как он сам».
Вот только в бронебойность мисс Керини он отчего-то не верил. Да и в категорию «мудаков» она попадала едва ли. Скорее, в категорию шлюх, но разве за это убивают?
Зачем он здесь?
Кей уселся в кресло, которое занимал вчера, какое-то время рассматривал хозяйку дома. За это время та бросила на него лишь два коротких взгляда, но ему хватило понятьон прав, она не бронебойная. Что-то толкало ее вперед к неведомой цели, как паровоз, и потому она давно наплевала на себя настоящую. Однако осталось в самой глубине ее глаз отчаяние. И еще грусть, которая навечно прилипает к тебе после того, как исполосована слишком многими шрамами душа.
Веста прячет свою настоящую историю и свое мягкое место в центре сердца так же надежно, как прячет он сам. Не достучаться.
Но почему-то он решил попробовать.
Ты любила его?
Кого?
Удивленный взгляд, скользнувший от страниц книги к его лицу.
Своего мужа.
Издеваешься?
Тогда зачем ты с ним жила?
Из-за денег.
Легкий и спокойный ответ. Совершенно искренний. Кей вновь удивился себеему бы испытать презрение, но внутри отблеск одобрениямолодец, что не врет. Что не прячется, не тушуется, не приукрашивает себя. Они действительно похожион и она. Как люди, прошедшие свою собственную войну, и оттого ставшие предельно простыми.
Ну, вот ониденьги. Ты их получила. Умирать зачем?
Так надо.
Она вновь вернулась к чтению. Казалось, они буднично обсуждали погоду. Но Кей не сдавалсяне давала покоя та самая пульсация в центре ее зрачков, которую он научился отличать. Пульсация сознания человека, едва держащегося на краю.
Он обижал тебя?
Веста опустила книгу. На этот раз посмотрела с раздражением, как на назойливую муху, и Кей понял, что угодил в одно из болезненных мест.
Обижал. Что с того? Какая теперь разница?
Вроде бы никакой, но прокатилась внутри него далекая и почти незаметная, как рокот землетрясения, волна злости. Он ненавидел слабых, аморальных мужиков.
Деньги того стоили?
Да, стоили, она отвечала, как солдат, глядя ему в глаза. И я вытерпела бы больше, если нужно. Это был осознанный выбор. И вообще, ты всех своих «клиентов» пытаешься понять?
Да. Всех.
Кажется, на этот раз удивилась она. Не знала о том, что он тоже производит осознанный «отбор».
Я прошла твой тест?
Глаза смешливые, в голосе легкость. Шутки, юмор, смехон во все это не верил, не в случае с ней.
Еще нет. Зачем тебе деньги, если ты хочешь умереть?
Все тебе расскажи
Кажется, он опять наткнулся на преграду, и так просто этот колючий забор не преодолеть. Сейчас она пошлет его к чертуон видел. Конечно, ей было бы проще, если бы выстрелил он. Почему? Кей этого не знал. Но Веста была согласна и на другие варианты, потому ни за кого не цеплялась.
У тебя еще вопросы?
Да. А как насчет смерти двадцать девятого?
Он дразнил. Тыкал пальцем в небо, надеялся случайно выудить важный фрагмент информации.
Исключено.
А тридцать первого?
В сентябре тридцать дней.
Тогда первого?
Нет, раздраженное фырканье ежа. Не пойму, ты занят тридцатого?
Свободен.
Так в чем дело?
Напои меня кофе.
На него посмотрели так, как посмотрел бы он сам в глаза той, которая уже трижды отказалась выпить с ним по чашечке.
* * *
(Tommee Profitt feat. brookeHere I Am)
Веста.
У тебя проблемы?
С чего ты взял?
«С чего?» он смотрел на меня, как на душевнобольную, пытающуюся замаскировать свое безумие. «С того, говорил его пристальный взгляд, что люди без проблем не торопятся на тот свет».
Ну, тут он был прав. На «тот» не торопятся, а вот «домой»
Тебе кофе черный? С молоком? Какой больше любишь?
Кей Джей подвис. Теперь он выглядел, как человек, который привык говорить в забегаловке: «Мне черный, стакан средний». Но которого давно не спрашивали: «Какой любишь больше?»
Эта просторная кухня обычно пустовала. Пока Фредерик был жив, мы сюда захаживали разве что разложить привезенную из ресторанов еду по тарелкам, а когда умер, я вообще только грела здесь чайник и хранила пакетики с заваркой. Завтракать, обедать и ужинать предпочитала либо в кафе, либо у себя в комнате. Кому может нравиться обилие пространства, стали и мрамора? Верно, разве что больному манией величия старику. И вот впервые за долгое время на высоких стульях сидели.
С молоком.
Отлично, пусть будет с молоком. Хорошо, что упаковку вчера обновила домработница.
Веста?
Да?
Меня так давно никто не называл по имени, что я отвыкла. Даже опешила на секундуслишком долго пробыла «цыпленком», «ласточкой» и прочей живностью.
Тебя шантажируют?
Меня? Если бы Лучше бы шантажировали. Потому что деньги найти легче, чем вернуть родню к жизни.
Кто-то обижает? Один, двое? Банда? Я проверил, это не Хоскин.
Мне вдруг стало непривычно. Тепло. Он как будто заботился. Иллюзия, конечно, наверное, профи от того и профи, потому что знает, как срубить больше денег.