Глава 1
Она была по-своему безумна, потому что путешествовать в одиночестве, да еще в сторону Северных гор, не решился бы ни один смертный. Может поэтому извозчик, управлявший повозкой, то и дело оглядывался, на всякий случай проверяя, а не собралась ли странная молчаливая девушка, одетая в тяжелый походный плащ, наброситься на него с ножом. Вдруг она действительно сумасшедшая, и стоит ему потерять бдительность, как он окажется на другой стороне Амикса*? Но сумасшедшая сидела недвижимо и даже не удосужилась стряхнуть снег, порядком засыпавший ее по дороге. В сгустившихся сумерках гряда гор казалась огромными злыми великанами, и извозчик натянул поводья, вдруг чувствуя суеверный страх перед наступающей ночью. Стало еще страшнее, когда завывающий в вышине ветер смешался с вполне отчетливым волчьим воем, поставившим окончательную точку в его путешествии.
Ну вот и все, госпожа, твердо произнес он, оборачиваясь назад и пристально всматриваясь в заснеженную фигуру. Глубокий капюшон не позволял увидеть лица, но, судя по нежному приятному голосу и хрупкой невысокой фигурке, она была совсем недурна. Дальше дороги нет, вообще-то она была, но слава о ней ходила плохая и будь-то люди или маги старались не заходить за границу северных земель. Поговаривали, что там, за перевалом, жили полуволки-полулюди, свирепые и жестокие, не терпящие чужаков на своих землях. Стать их ужином вознице не хотелось.
Заметенная снегом фигура пошевелилась, и девушка, издав глухой, будто болезненный стон, с трудом соскочила с повозки. Молча протянула монеты и столь же молча зашагала вперед, при этом как-то странно припадая на одну ногу.
Удачи вам, с жалостью в голосе прошептал извозчик и, спрятав деньги в карман поношенного, но все же теплого кафтана, подстегнул лошадей. В отличие от него путешественница была одета скудно для предстоящего холода, потому что поверх ее тонкого льняного платья был накинут лишь тяжелый плащ, едва согревающий тело; короткие сапоги из мягкой кожи, да что-то наподобие платка, обмотанного вокруг шеи и защищающего горло от пронизывающего ветра.
Тем не менее она упрямо двигалась вперед, все сильнее проваливаясь во мрак и совершенно не зная, куда идти. Единственное, что она знала точно, так это то, что ей нужно на север, где жестоко убитый стражниками учитель видел ее спасение. Он говорил об этом, когда они оставались наедине, и, с тихой грустью наблюдая за своей ученицей, ждал смертиона приходила к нему во сне страшными образами стражников, безликих, бесчеловечных, призванных уничтожать всякое проявление магии; она ворвалась к нему ранним утром: гомоном голосов, ржанием лошадей, лаем собак и тяжелыми шагами; она застала его сидящим за письменным столом, едва успевшим показать ученице тайный ход и подарить ей шанс на жизнь, потому что все это время прилежно обучающаяся Риннон даже не подозревала, каким великим даром-проклятьем обладает.
Ей оставалось дожить до совершеннолетия, чтобы понять, кем она являетсяне просто врачевательницей, а чародейкой, род которой попал в опалу и был объявлен вне закона, как и всякая другая магия, используемая за пределами Центральной Равнины, где господствовал Темный маг. Чародейки были не просто ведьмами, они находились на ступень выше и обладали куда большими возможностями, чем маги, чернокнижники или некроманты. Чародейки умели вдыхать жизнь, или, используя свои чары, забирать ее. Никто не знал истинных возможностей этого дара, и только Властелин темной магии видел в нем концентрированную энергию, которая сможет привести его к абсолютной власти.
Именно от него бежала ничего не подозревающая Риннон. Она дрожала от холода и со страхом прислушивалась к вою, звучащему вдалеке. Каждый ее шаг отдавался тупой болью в бедре, в том месте, где сломанная ветка, на которую она напоролась убегая от стражников, повредила ей мышцы. Усталость от потери крови и бессонницы накатывала волнами, да еще и мороз все сильнее сковывал тело, вынуждая Риннон то и дело останавливаться, растирать плечи и согревать дыханием ладони. Ночь становилась по-настоящему пугающей: ветер усиливался, разгоняя облака и бросая в лицо колючий снег; температура падала еще ниже, отчего лицо начинало жечь, а руки и вовсе перестали слушаться; на небе появилась луна, осветившая поляну, на которой стояла Риннон, и лес перед нею, уходящий куда-то ввысь, откуда и слышался этот жуткий вой.
Сейчас ей казалось, что смерть от руки карателей ненамного страшней, чем смерть от холода и волков, судя по вою приближавшихся все ближе. Риннон молила святую Наид, покровительствующую ведьмам, чтобы она защитила от хищников и не дала ей сгинуть в снегах, но богиня, скрытая от глаз небом, либо крепко спала, либо была слишком занята, потому что на кромке леса уже появились большие черные точки, стремительно бегущие к Риннон. Воздух наполнился победным воем, лязгом зубов и ее страхом, когда она, подобрав длинный подол плаща, развернулась назад и что есть сил побежала обратно. Капюшон слетел с головы, и волосы, забранные в пучок на макушке, рассыпались по плечам, превратив бегущую девушку в настоящую богиню ночи.
Вот только Риннон не была богиней, она была обыкновенным человеком, поэтому уступала волкам и в скорости, и в выносливости, и в силе, и, когда один из них, будто играя со своей жертвой пронесся мимо и толкнул ее мордой в бок, Риннон оступилась, запуталась в плаще и бултыхнулась в снег, упав на живот и зарывшись лицом в морозные снежинки. Их холод неприятно щипал обмерзшие щеки, но Риннон не попыталась встать, не желая столкнуться со своей смертью лицом к лицу. Уж пусть лучше она умрет в холодной темноте, чем увидит волчьи глаза и зубы. Задержав дыхание, она ясно слышала скрип снега под лапами обступивших ее волков, и не понимала, почему они медлят, пока среди рычания, лязга зубов и воя она не распознала еще один звукзвук лошадиного фырканья, каким-то чудным образом оказавшегося в этом кошмаре.
Вставай, властный голос подтвердил ее догадки, и Риннон расслабилась, опасливо подняв голову и наткнувшись взглядом на копыта лошади, стоящей прямо перед ней. Дальше она взглянуть не решилась, потому что боковым зрением увидела справа от себя тварь, пригнувшую уши и готовящуюся к прыжку. Желтые звериные глаза безотрывно следили за ней, а из пасти с длинными острыми клыками вырывался горячий парэтого хватило, чтобы обессиленная путница, закатив глаза, потеряла сознание.
***
Казалось, она горела в бездне Амикса, опаляемая огнем, выжигавшим внутренности. Правда, иногда становилось легче, и сквозь мутную реальность она явственно видела чью-то крупную фигуру, склонившуюся над ней. Чувствовала не менее обжигающие пальцы, горячие ладони, сжимавшие ее хрупкие плечи и причинявшие боль. Потом ее отпускало, и жар сменялся холодом, отчего Риннон сотрясалась в дрожи и стучала зубами, ворочаясь на кровати и ища спасения в тяжелых медвежьих шкурах, наброшенных на нее. Эта пытка длилась вечность, пока однажды вечером не пришел покой, и Риннон, впервые за четыре дня, открыла глаза, через полуопущенные ресницы наблюдая за тенями, скользящими по стене.
Лампы чадили черным дымом, и в комнате было до невозможности душно. Риннон с трудом скинула с себя шкуру, но тут же опасливо схватилась за ее края, когда откуда-то из глубины комнаты раздались шаги.
Что ты делаешь в моих землях? все тот же властный голос, тяжелый, с заметной хрипотцой. Риннон шумно вдохнула и с ужасом взглянула на приближающегося мужчину. Он был высок и поджар, с хорошо развитой мускулатурой и широкими плечамиэто все, что она разглядела перед тем как закрыла глаза от страха. И даже любопытство не смогло одержать верх, потому что Риннон точно знала: перед ней не просто человек. Боишься? То есть ты нашла в себе смелость перейти границу Северных гор, ночью, но когда тебе задают вопрос, ты дрожишь как осиновый лист.
Судя по голосу он стоял совсем рядом с кроватью, и Риннон приоткрыла один глаз, натыкаясь на подозрительно прищуренный взгляд незнакомца. Он был вполне привлекателен, с тонкими губами и правильными чертами лица, вот только его глаза портили всю картину, переливаясь сумрачно звериным блеском и, казалось, напоминая глаза волка. Впрочем, он и был им.
Волки не любят чужаков, обыденно произнес он и одним движением стянул с Риннон шкуру, заставив ее вскрикнуть от неожиданности. Она попыталась одернуть подол задранного платья, но незнакомец с легкостью остановил ее попытки, перехватив ее руку и больно сжав запястье. Отвечай. Зачем ты пришла?
Риннон не знала, могла ли она ему довериться и сказать правдучто она бежала с равнины, боясь смерти. Ведь стражники не зря пришли в их дом и, убив учителя, могли убить и его ученицу, пусть и занимающуюся врачеванием.
Я оказалась здесь случайно.
Он посмотрел на нее недоверчиво, наконец отпустив тонкую руку, и, пододвинув стул к кровати, склонился над ее бедром, обмотанным смоченной в отваре тряпкой. Осторожно распутал узлы, и стараясь не касаться нежной кожи, освободил рану. Незнакомка не вызывала у него ни жалости, ни довериятолько сумасшедший может вторгнуться в его владения, да еще ночью в полнолуние, когда инстинкты волка особенно обострены. Он хотел убить ее там же, позволив своей стае разорвать ее, но что-то похожее на любопытство остановило его. Вдруг она одна из тех, кто стал жертвой проклятых стражников, буйствующих в Центральной равнине? Тем более, что цвет ее волос вполне мог стать причиной их преследования. Рыжие, как сама медь, они отливали красным, а бледная совершенная кожа еще больше оттеняла буйство цвета.
И пока он рассматривал рану, едва касаясь ее кончиками пальцев, Риннон горела от стыда, чувствуя его дыхание на своей коже и прекрасно понимая, что платье задралось недопустимо высоко.
Случайностей не бывает. Все, что происходит, является следствием наших решений, в крайнем случае обстоятельств, не обманывай себя, подытожил он и с трудом отвел взгляд от женского тела, которое в его Крепости было большой редкостью. Он и забыл, когда в последний раз здесь ступала нога женщины, если не считать древних старух, занимающихся хозяйством и не способных привлечь даже самого неприхотливого волка. Ты можешь остаться здесь до полного выздоровления, но потом ты уйдешьмой дом не место для женщин, его голос был тверд и решителен, словно он привык, что его приказы выполняются беспрекословно, а взор, когда он взглянул на нее, пылал суровостью. Тебе принесут поесть и приготовят ванну.
Она удивленно наблюдала за тем, как он как ни в чем не бывало выпрямлялся, даже не сказав своего имени и не поинтересовавшись, как ее зовут. Обыкновенная вежливость, кажется, чужда этому странному мужчине.
Спасибо, совсем затравленно прошептала Риннон. Как вас зовут?
Альмод.
А меня зовут
Мне все равно как тебя зовут, оборвав ее на полуслове, сказал он, и Риннон прикусила язык, совершенно не зная, что делать дальше. Ей удалось избежать смерти от волчьих зубов, но не удастся избежать участи учителя, потому что вскоре придется уйти отсюда, вновь вернуться в земли, где ее наверняка ждет пламя костра. Риннон действительно не понимала своей вины, не понимала, потому как никогда не занималась магией, ее учили помогать людям, при помощи трав заживлять раны и лечить от разных хворей. Она желала бы заняться чем-то более серьезным, но учитель был непоколебим и отмахивался от ее просьб, не посвящая в тайну своей силы. А как бы ей хотелось, чтобы в ее присутствии тоже расцветали цветы, чтобы она могла управлять ветром, чтобы понимала язык зверей и творила настоящее волшебство. Но, по-видимому, в ее крови не текла энергия природы, и ни для чего другого она не годилась.
Риннон повернулась набок, сбросив с себя шкуру, и спустила ноги с кровати. Только сейчас она смогла как следует рассмотреть рану, вызвавшую у нее слабую улыбку. Если бы у нее были необходимые травы, она смогла бы вылечить себя куда быстрее, и рана не доставляла бы неудобств. Сейчас же она неприятно пульсировала, и когда Риннон попыталась встать, неловко оступилась, почувствовав резкую боль. Все-таки она до сих пор была слаба, и едва доковыляла до стола, чтобы взять кувшин с водой и жадными глотками утолить жажду. В это же время дверь открылась, и в комнату прошла старуха, что-то недовольно бурча под нос и держа в руках большие ведра воды, от которых шел пар. Кажется, женщина сгибалась от своей ноши, и Риннон, прихрамывая, бросилась к ней, чтобы помочь.
Оставь, я справлюсь, ворчала старуха, упрямо отклоняясь от рук Риннон и проходя вглубь комнаты, где даже свет от лампы не освещал темные углы. Послышался плеск воды, вновь однотонное бурчание, и прислужница, проходя мимо, бросила на Риннон бесцветный взгляд. Помочь тебе?
Нет-нет, спасибо, я сама.
Сейчас принесу одежду, она кивнула в сторону, и Риннон благодарно улыбнулась, не решаясь спросить хоть что-нибудь, уж слишком оказалась старуха строга. Если в Крепости все такие, то ей действительно лучше покинуть север. Быть может, учитель ошибся, и спасение ждет не в северных землях, а где-нибудь в монастыре, где она может затеряться среди монахинь. Быть может, ей вообще не стоило бояться стражников, ведь она всего лишь знахарка и к магии не имеет никакого отношения. Вот только привыкнув доверять учителю, она очень сильно сомневалась в этом. В животе предательски заурчало, и старая женщина смягчилась. Иди, а то вода остынет, а ужин ты разделишь с Господином. Он так приказал.
Риннон нервно сглотнула, вдруг ощутив подступающий к сердцу страх, ведь Альмод сказал, что ужин ей принесут в комнату, тогда почему так быстро поменял решение? Неужели он хочет выпытать всю правду? И если так, то ей придется научиться врать, потому что она не знает, на чьей он стороне.
<center>***</center>
Спустя двадцать минут Риннон уже была готова. Она то и дело поправляла сползающую с плеча мужскую рубаху, настолько большую, что в нее можно было обернуться два раза, да еще и штаны, длинные и широкие, держались только благодаря продетой в пояс веревки. Она уже хотела надеть свое платье, пусть и грязное, но старуха, принесшая одежду, взглянула на нее с тихой злостью и прошипела:
Даже не думай носить здесь платья, помни, где ты находишься.
Слова ее были непонятны, но Риннон не стала расспрашивать, послушно отложив платье и двинувшись вслед за прислужницей. Они вышли в узкий и мрачный коридор и совершенно на ощупь пошли вперед, впрочем, если старухе, прекрасно ориентирующейся в знакомом месте, было просто, то Риннон опасливо вытягивала руки и, не обращая внимания на боль в ноге, старалась не отставать. Еще не хватало потеряться в лабиринтах темных коридоров и наткнуться на кого-нибудь менее дружелюбного.
Достигнув двери, старуха остановилась и только хотела постучаться, как из комнаты раздалось жесткое "войдите", и, пропустив Риннон вперед, она тихо удалилась, оставив гостью наедине с хозяином. Он стоял у затопленного камина, заложив руки за спину, и даже не обернулся, когда Риннон опасливо прошла внутрь. Комната была пугающе большой и просторной, и, несмотря на разожженный огонь, холодной, с промерзшим камнем и поблескивающим в углах инеем. Никаких излишеств и роскоши: тяжелая мебель, состоящая из широкой кровати, шкафа, стола и стульев, да парочки кресел. На пол брошены шкуры: снежного барса у кровати и медвежьей у камина, где стояло одно из кресел. Казалось, что комфорт не очень-то и интересовал хозяина Крепости, если не считать кровать, заправленную одеялами и красивым шелком.
Проходи, бросил он сухо и, резко развернувшись, прошествовал к столу, подавая пример. Сел за него и, сцепив пальцы под подбородком, молча наблюдал, как Риннон занимала свое место. От запаха жареного мяса у нее скрутило желудок, и она облизала губы, разрываясь между желанием наброситься на еду и сдержаться, чтобы не выглядеть в глазах Альмода дикаркой. Шумный вдох заставил ее поднять глаза и испуганно посмотреть на него, а желание накинуться на ужин вовсе пропало. Потому что взгляд волка пылал янтарным блеском, а ноздри трепетали от каждого вдоха, словно он тоже наслаждался запахом еды, но отчего-то сдерживал себя. Ешь, наконец обронил он, но взгляда не отвел, продолжая и дальше следить за гостьей. Она удивляла его своей миниатюрностью, и сейчас он гадал, сколько же ей лет и не сидит ли перед ним ребенок. Хотя, судя по тому, что он видел, пока она была без сознания, она уже достигла своей зрелостиее выдала грудь, обтянутая простеньким платьем, и завитки волос между ног.
Знала бы она, с каким трудом он сдерживал в себе зверя, когда лечил ее рану. Как боролся с желанием прикоснуться к ее коже, провести ладонью по стройной ноге, погладить живот, смять мягкую грудь и достигнуть самого сокровенного местадолгое воздержание лишало выдержки даже самого аскетичного воина. Поэтому-то она и должна как можно быстрее покинуть Крепость, его люди могут не удержаться и использовать девчонку для удовлетворения инстинктов.