В его голосе звучало легчайшее предостережение.
Лидер Адипана ещё несколько секунд сверлил меня суровым взглядом серых глаз.
Если он опять изнасилует тебя, Элли
Не изнасилует, произнесла я предупреждающим тоном. Ему не представится возможности. По крайней мере, ещё долго, так что не беспокойся.
Я изобью его так, что ходить не сможет, хрипло продолжил Балидор. Хоть ты дашь на это разрешение, хоть нет. Я и так едва не сделал это сегодня, когда ты с ним закончила. А может, мне просто пустить к нему одного из версианцев и посмотрим, как ему самому по вкусу изнасилование.
Я вскинула бровь, но в остальном не выказала лицом никакой реакции.
'Дори, тихо сказала я. Это не поможет.
Это поможет мне.
Ну, это ребячество, сказала я. И в любом случае, он наверняка сам этого хочет.
Несколько долгих секунд лидер Адипана лишь смотрел на меня. Его глаза всё ещё содержали ту кипучую злость, когда он коротко поклонился мне и вышел, оставив дверь открытой для Джона.
Прежде чем последовать за ним, Джон слегка улыбнулся мне.
Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, сестрёнка, сказал он.
Я посмотрела ему в глаза. Впервые мне пришлось подавить ком в горле, который стремительно хотел перерасти в нечто иное.
Но я не собиралась показывать Джону свой срыв. Это ничему не поможет. Более того, это лишь докажет ему и остальным, что мне нужно прекратить это или двигаться медленнее. Сложно было сохранять спокойствие перед Ревиком после всего, но я справилась.
Вспомнив его слова, когда я выходила, я покачала головой, хмуро уставившись в пол.
Элли.
Я подняла взгляд. Я почти забыла, что Джон здесь.
Элли, сказал он. Просто будь осторожна, ладно?
Я издала невесёлый смешок.
Хочешь верь, хочешь нет, я стараюсь быть осторожной, Джон. На самом деле я не хочу умирать вопреки тому, что думают все здесь, похоже.
Я имею в виду, не только с Ревиком.
Я поджала губы и резче посмотрела на него.
Тогда что?
Ты тоже была там, вот и всё, поколебавшись, он всмотрелся в мои глаза. Знаю, ты думаешь, что должна была поступить именно так, отправившись за ним за Мечом, имею в виду. Но меня немного пугает, что ты смогла сделать это, Элли.
Что я смогла сделать что? произнесла я всё таким же напряжённым тоном.
То, о чём говорил Ревик. Он по-своему прав. Я прекрасно понимаю, почему ты это сделала, правда. Но ты понимаешь, он сглотнул, немного неуклюже показывая в мою сторону. Ты действительно одурачила его. Ты притворилась его женой, Эл. Ты подружилась со всеми его людьми. И самое главное, ты притворилась его партнёром.
Поколебавшись, он продолжил всматриваться в мои глаза.
Я честно думаю, что это значит для него не меньше брака. Может, даже больше. Он всегда вынужден был делать это в одиночку. Идея того, что вы двое работаете вместе это имело для него огромное значение, Эл. А потом он узнает, что всё это ложь, что ты всё это время лишь внедрялась в его ряды
Увидев что-то на моем лице, Джон умолк.
Прочистив горло, он отвёл взгляд и пожал плечами.
Я просто хочу сказать он доверял тебе. Наверное, ты сделала ему очень больно, подорвав его доверие вот так. Может, даже больнее, чем ты осознаешь.
Я почувствовала, что стискиваю зубы.
Но я не могла придумать хорошего ответа.
Те же мысли крутились в моей голове много раз, ещё до того, как я узнала, что сделала Вой Пай. Я знала, что в некотором роде переступила черту. Но в то же время я знала, что, наверное, сделала бы это ещё раз.
То есть, ты думаешь, что я поступила неправильно? спросила я.
Я этого не говорил, в голосе Джона звучали нотки раздражения. Я просто говорю будь осторожна. Вы с Ревиком делите свет. Я просто задаюсь вопросом, может, Дренги влияют и на тебя тоже. Может, даже сильнее, чем ты осознаешь. Раньше ты заботилась о средствах достижения, Эл. Не только о конечной цели. У тебя не было подхода «все средства хороши» в отношении дорогих тебе людей.
Я подняла взгляд, посмотрев в его серьёзные глаза. Обдумав несколько возможных ответов, я, наконец, лишь вздохнула и провела пальцами по волосам.
Знаю, сказала я.
Знаешь?
Ага, я посмотрела на него. Я знала уже некоторое время. Даже в Вашингтоне.
Удивление в его глазах сменилось озадаченностью.
Ты кому-нибудь говорила? спросил он.
Издав отрывистый смешок, я вскинула руки.
Ну да, мне же нужно, чтобы ещё больше людей говорило мне, что его стоит убить. Чтобы все решили, что нам обоим нужно умереть. Чтобы все решили, что мы оба просто агенты Дренгов.
Джон вздрогнул, но мгновение спустя я увидела, как он кивает.
Ага, сказал он наконец.
Я буду осторожна, Джон, сказала я. В данный момент это всё, что я могу обещать. Привести Ревика в нормуэто единственное, что поможет нам обоим, вздохнув, я откинула волосы с лица и сделала неопределённый жест рукой. Что касается другого, что я с ним сделала
Я поколебалась, невидящим взглядом уставившись в стену своей комнаты.
Я пытаюсь это исправить. Некоторое, по крайней мере. То, что я могу исправить.
Элли, я знаю, в его голосе звучало чувство вины и почти что боль. Я знаю, что ты стараешься. Это не лекция. Я не пытаюсь упрекнуть тебя, клянусь. Я беспокоюсь о тебе. Взять даже то, что ты сегодня сделала там. С одной стороны, он насиловал тебя. С другой стороны, ты целиком и полностью манипулировала им. И я не уверен, что из этого беспокоит меня сильнее, если честно.
Другие знают? я слышала резкость в своём голосе.
Он пожал плечами.
Не знаю. Очевидно, что Вэш и Тарси что-то знают, но подозреваю, что ты не их имела в виду. Балидор знал, что ты сегодня сделала. Думаю, это причина, по которой он так взбешён. Он боится, что ты переходишь на сторону тьмы, Эл. Ну, я так думаю, что он этого боится, немного покраснев, он показал жест изувеченной рукой. Пожалуй, не он один. Ты стала такой, не знаю
Ага, перебила я, не желая, чтобы он заканчивал это предложение. Я понимаю.
Воцарилась пауза, во время которой Джон лишь смотрел на меня.
Когда он заговорил в следующий раз, его голос звучал виновато.
Так может, сбавить немного обороты? сказал он. Как минимум в присутствии Балидора. Парень и без того параноик. Особенно в отношении тебя и Ревика, его голос сделался шутливым, но там не особенно слышалось веселье. Ты же не хочешь, чтобы он опять пристрелил тебя, Элли. По-настоящему.
Криво улыбнувшись ему, я кивнула, всё ещё уставившись в пол.
После очередной паузы, которая длилась дольше положенного, я посмотрела ему в глаза.
Я буду осторожнее перед другими, сказала я. Обещаю, Джон. И я ценю предупреждение. Но сейчас мне правда нужно побыть одной. Мне нужно, знаешь перегруппироваться, сглотнув, я показала рукой в сторону ванной. Принять душ.
Его взгляд, похоже, против его воли пробежался по моему телу.
Ощутив, что я наблюдаю, как он смотрит, Джон покраснел.
Ага, сказал он. Ладно. Конечно, он шагнул за дверь и уже начал закрывать её за собой, когда вновь поколебался и тихо заговорил:Ты уверена, что с тобой всё хорошо, Эл?
Я кивнула, выдавив из себя улыбку.
Со мной всё будет хорошо, Джон. Когда всё это закончится, всё будет отлично. Больше никакой пугающей Дренговой сестры, обещаю.
Он кивнул, слегка улыбнувшись в ответ, но его глаза показывали, что он отнюдь не убеждён.
И всё же он закрыл дверь, а в данный момент мне только этого и хотелось.
Как только он это сделал, каждый мускул в моём теле внезапно расслабился.
Я опустила лоб на руки, позволив себе на минутку просто подышать, подумать вопреки всему, что сказали Балидор и Джон, вопреки всему, что случилось в резервуаре меньше часа назад. Как только я протолкнулась через все эти детали, я нашла одну мысль, которая хотела крутиться в моей голове как какая-то мантра.
У меня мало времени.
Я не знаю, как я это ощущала, но я это ощущала.
Я не могла позволить себе выждать ни дня.
Я должна преодолеть это, иначе ни один из нас не выживет. Я убью нас обоих, если это понадобится, чтобы уберечь нас обоих от Дренгов, но эта мысль не особенно наполняла меня радостью.
Так что я лишь кивнула про себя, машинально вытерев щеку одной ладонью.
Никогда не стрелять и возвращаться на землю, пробормотала я, глядя на резные каменные стены. В некоторые дни я поддаюсь, в некоторыенет.
Долгое время я просто сидела там, уставившись на дверь ванной.
Глава 15Второй раз
Как и в первый раз, я не смотрела на него, когда вошла.
Как и в первый раз, я чувствовала, что он наблюдал за мной, что его взгляд неотрывно следил за моими движениями, пока я пересекала пол резервуара с зелёными стенами.
Он ничего не говорил.
Я не была уверена, вызвано ли его молчание тем, что он решил попробовать другую стратегию, или же удивлением из-за того, что я вообще вернулась, особенно так быстро. В любом случае молчание продлилось лишь до тех пор, как я опять устроилась на постели из одеяла и молитвенного коврика.
Вновь проголодалась, лапочка? спросил он.
Не поднимая взгляда, я расправила одеяло вокруг своих ног.
Ты ходишь немного напряжённо, любимая, сказал он. Я же ничего не сломал, нет?
Подвинув ближе длинную подушку, я уселась на неё попой и скрестила ноги на коврике. Засунув руку в рюкзак рядом со мной, я вытащила бутылку с водой и отпила большой глоток.
Я слышала его улыбку и жёсткую нотку, скрывавшуюся под этим.
Ты же не злишься на меня, а, жена? Раньше тебе нравилось делать это грубо.
Он ждал. Я ощущала на своём лице его взгляд, наблюдающий за мной.
В следующий раз я заставлю тебя говорить со мной, сказал он тише. Удостоверюсь, что я правильно понимаю. Должен признаться, я схожу с ума, когда ты это делаешь. Я немного возбуждаюсь даже при мысли об этом.
Мой разум практически просто заблокировал его слова, пока я пыталась сосредоточиться на том, как начать этот следующий этап. При этом до меня дошло, что я месяцами не делала ничего подобного. Может, даже годамис тех самых пор, как плыла на том корабле с Ревиком и охотилась на мужчину, которого считала ответственным за убийство моей матери. С тех пор я совершала прыжки с другими видящими, но в одиночкуникогда.
Конечно, мы с Вэшем обсуждали стратегию этого первого прыжка.
На самом деле, он много рассказал мне, ответил на все мои вопросыпо крайней мере, на те, на которые он мог ответить.
Он рассказал мне всё, что ему было известно о прошлом Ревика. Он даже дал мне немало подробностей о первом и втором расщеплении его света. Он мало что знал о деталях того времени, что Ревик провёл с Менлимом. На самом деле, он знал не больше меня, если не считать нескольких нюансов, которые они узнали из сканирования после его поимки.
Вопреки тому, какими детальными были эти сканирования, они мало что раскрыли об его ранних годах. Вэш предполагал, что эти воспоминания похоронены глубже и, скорее всего, защищены механизмами в разуме Ревика.
Больше всего мы говорили о самом процессе расщепления.
Я поймала себя на том, что прокручиваю в голове куски этого разговора.
«Оно было очень топорным, то первое расщепление, которое мы провели над твоим супругом, Элисон».
Мысли Вэша звучали мрачно. Он смотрел на меня своими тёмными глазами, прислонившись спиной к основанию Барьерного ствола дерева.
Во время большинства этих разговоров мы сидели в очень реальной с виду конструкции, которая, похоже, воссоздавала какое-то местечко на высоких равнинах Азии. Где бы оно ни находилось, и было ли это реальным местом или комбинацией нескольких мест, но ощущалось оно почти знакомым. Трава мягко покачивалась в похожей на чашу долине, кое-где усеянной деревьями, а над ней, на высоком куполе неба, сияло бледное солнце.
В то время наши физические тела находились на расстоянии многих миль. Он транспортировал Ревика сюда, а я изо всех сил отвлекала Повстанцев.
Свет Вэша сделался мрачным, почти печальным.
Рисуя пальцами в воздухе, он показал мне слабые очертания aleimi-тела, в котором я узнала Ревика. Я уставилась на эти структуры, как и в первый раз, вспомнив, какими же сложными они былитакие повреждённые, но всё же такие прекрасные.
«Он действительно получил их все снова?»послала я, и в моём голосе отразилось изумление.
«Да, выражение Вэша не дрогнуло. Ты видела, как он использует некоторые из них в Бразилии».
Я отмахнулась от собственного комментария. «Знаю. Просто это всё ещё кажется невероятным. Я помню, как видела их у мальчика. Даже в Бразилии это слегка взорвало мой мозг».
«Твой свет когда-нибудь тоже может стать таким же, Элисон, послал Вэш, улыбаясь мне. Твой супруг уже во многом структурировал его. Возможно, даже больше, чем ты осознаешь».
Я опять отделалась пренебрежительным жестом.
«Так что ты говорил? подтолкнула я. По поводу расщепления».
«Да, улыбка пожилого видящего померкла. Как я и сказал, оно было довольно топорным. Причина томув основном нехватка знаний с нашей стороны. Возможно, излишняя спешка, потому что мы беспокоились, как долго мы сумеем удерживать его в плену. Это произошло до того, как ошейники стали такими распространёнными и эффективными, как сейчас, Элисон».
«И? я уставилась на модель aleimi-тела Ревика. Как вы это сделали?»
Вэш легонько щёлкнул языком.
«Мне жаль это говорить, но мы фактически провели Барьерный эквивалент распила ножовкой, Элисон. Мы отсекли каждую найденную структуру, которую он использовал для телекинеза. В действительности это также удалило все воспоминания, связанные с этими структурами. Но оставался большой пробел в его воспоминаниях и действительных способностях».
Вздохнув и испустив ещё одну череду щелчков, он виновато объяснил:
«Это был первый раз, когда я участвовал в подобной операции, и мы тревожились, что можем его убить. Мы старались быть умеренными. И всё же мы, скорее всего, забрали слишком много от него и слишком мало, если ты понимаешь, о чем я».
Я наблюдала, как Вэш воспроизводит процесс на модели, которая парила перед нами в воздухе, в тени Барьерного дерева. Тонкая линия ярко-золотого света образовала разрез в нижней части структур его aleimi.
Я наблюдала, как этот разрез расширяется, систематически выбирая и отсекая куски некоторых вращающихся геометрических фигур над его головой.
«Во второй раз мы попытались быть более точными», добавил он, показывая мне другие части света Ревика, которые были отшлифованы за его время с Галейтом и Пирамидой, при работе на Шулеров.
Вэш показал на некоторые тёмные структуры.
«Видишь, вот здесь? мягко послал он. Эти сломанные части его света недостающие части. Большинство из них помещено туда Менлимом».
Я осознала, что слежу за его ходом мысли.
«То есть, он был уязвим перед ними, послала я. До того, как он отправился в Германию и стал работать на Галейта. Он уже имел их резонанс в своём свете».
«Довольно много этого резонанса, да, признал Вэш. Намного больше, чем нам стоило оставлять там. Если бы мы больше знали о том, что делаем, мы бы не допустили такую ошибку».
«Вот почему ему после второго расщепления пришлось отправиться в те пещеры? послала я, нахмурившись. Он сказал, что годами реструктурировал свой свет, даже после стирания воспоминаний».
Вэш кивнул. «Воистину. Именно поэтому. Мы не хотели оставлять эту дверь открытой для Дренгов. Это была попытка исправить ту изначальную ошибку, поскольку было ясно, что они попытаются вновь переманить его на свою сторону».
Вэш призвал новое изображениев этот раз это были подземные пещеры.
В этом небольшом фильме я увидела Ревика, сидевшего на циновке со скрещёнными ногами. Он положил ладони на бёдра и слушал кого-то. Он выглядел усталым, худым, вымотавшимся, но выражение его лица сохраняло некоторое умиротворение.
«На том этапе мы очень боялись убить его, Элли, добавил Вэш. Или забрать столько, что останется слишком мало человека. Его время с Галейтом длилось почти столько же лет, сколько его время с Менлимом. В совокупности его периоды с Дренгами занимали больше половины его жизни».
Вэш мягко щёлкнул языком, и на его губах это звучало убаюкивающим звуком.
«Он сильный, Элли. Большинство видящих умерло бы от того, через что он прошёлв одной из этих жизней. Именно это даёт мне надежду, что этот твой план может сработать».
«Почему его? послала я, не успев подумать над своими словами. Почему ты послал его на ту миссию с Галейтом? Почему ты позволил Сайримну стать нацистом, во имя всего святого? Разве не мог ты, учитывая его прошлое, назначить кого-нибудь другого для внедрения в ряды Шулеров?»
Я постаралась скрыть злость и обвинение в своём свете.
Сомневаюсь, что в этом я преуспела.
Когда Вэш посмотрел на меня в этом Барьерном пространстве, его улыбка сделалась почти душераздирающей.
«Он вызвался добровольцем, Элисон, его мысли смягчились. Я не смог ему отказать. Это ошибка, о которой я не перестану сожалеть. Никогда».
Закрыв глаза, я покачала головой и сделала глубокий вдох.
Сосредоточившись на комнате, в которой я сидела теперь, я постаралась не думать о том, что уже сделано с разумом мужчины передо мной.
Ни Вэш, ни Тарси не озвучили этого прямым текстом, но я знала, в чём заключается самый большой риск. Ревик может просто не выдержать очередных операций над его светом, даже относительно не травмирующих.
Закрыв глаза во второй раз, я почти ожидала, что он скажет что-то ещё, попытается помешать моей сосредоточенности.
Но он этого не сделал.
Последнее, что я мельком заметиланастороженный взгляд от дальней стены. Он сидел со скрещёнными руками, опираясь на согнутые колени перед грудью.
Образ пробыл со мной недолго.
Закрыв глаза, я тут же очутилась в окружении чёрных облаков.
Это тоже продлилось недолго.
В конце концов, после всего этого времени я знала, на кого охочусь.
И я прекрасно знала, где он.
Глава 16Начала
Свет взрывается мерцающими тенями и вспышками яркости. Я оказываюсь заброшенной в движение рук, ног и ладоней, улыбающихся глаз и губ
Здесь живут начала.
Начало светлое.
Очень, очень светлое.
Светлость приносит облегчение, втянутый вдох, который застревает в горле и застаёт меня врасплох. Поначалу для меня даже слишком светло. Прошло так много времени с тех пор, как я чувствовала себя такой светлой. Я ловлю себя на том, что думаю о людях, местах, воспоминаниях.
О вещах, о которых я не думала уже так долго
Ревик смеётся, глядя на меня с одеяла, распростёртого у реки; лошади щиплют траву на привязи неподалёку. Он хохочет ещё сильнее, когда я показываю ему нелепую джазовую связку, которую делала для одного из своих танцев в колледже. Он едва не плачет от смеха, умоляет показать ему ещё одну
Мой отец широко улыбается под освещённой моделью планет и звёзд, размером во всю комнату. Его огромные руки перехватывают и двигают медные поручни, чтобы те пели для нас
Моя мама, Касс и я на пляже, одетые в купальники и солнцезащитные очки с большими резиновыми носами. Моя мама безудержно хихикает, когда кто-то спрашивает у нас, который час, и она не может остановиться, даже когда Касс тычет её под рёбра
Мы с Джоном карабкаемся на Биг-Сур, распевая песни во все горло.
Это ощущается как все те воспоминания, но всё равно светлеенастолько светло, что я едва могу вынести, как же хорошо это ощущается. Я хочу бегать, прыгать, карабкаться, смеяться. Я хочу быть здесь с ним, но я не знаю, как находиться в таком переполненном светом пространстве, что аж перехватывает дух.
Здесь он счастлив так счастлив.
Его мысли каскадами струятся в менямысли ребёнка, останавливающиеся как ножки бабочки только для того, чтобы вспорхнуть с первым же порывом ветерка, с первым новым запахом, с первым лицом с высокими скулами.
Передо мной появляется лицо женщины с чёрными волосами и прозрачными глазами.
Она такая красивая.
Она улыбается ему, и от любви в её глазах моё сердце щемит и становится сложно дышать. Это даже слишком; её любовь такая открытая, такая бескомпромиссная, такая совершенно бесхитростная, что она едва не разбивает моё сердце. Я страдаю за него, но он впитывает это, и это омывает его маленькую фигурку, оставляя его ещё светлее, чем раньше. Даже когда она отчитывает его, я вижу любовь, льющуюся на него. Её свет окутывает его тёплыми, нежными струйками, которые протягиваются через каждую структуру вокруг его тела.
Он пребывает в покое, не нуждается в объяснениях, не задаётся вопросами, не ставит под сомнение, не беспокоится о постоянности этого или о том, когда это может уйти.
Другая фигура стоит на пороге.
Простая мысль приходит ему в голову, и вот уже его руки протянуты, хватают воздух.
Вверх! восклицает он. Пожалуйста, вверх!
Я ощущаю головокружительный восторг, когда большие мужские ладони хватают его за талию и подбрасывают в воздух, заставляя его ахать и задыхаться от смеха.
Ещё! визжит он, и я с лёгким изумлением наблюдаю за ним с мужчиной, отдаляю от него свой свет, чтобы посмотреть на их трёхкомнатный дом с черепичной крышей и длинными горизонтальными окнами.
Полы деревянные и чистые. Толстые ковры покрывают шлифованные доски. Мебель деревянная и выкрашена вручную, как и порожек перед камином, широкий и закоптившийся, то есть используемый для приготовления пищи, а не только для тепла.
Это также напоминает мне о том другом месте, где мы поженились, и я гадаю, был ли этот выбор намеренным, или просто фрагменты кое-каких давно подавляемых воспоминаний силой пробились на поверхность, чтобы ими поделились.
Женщина улыбается, сидя у того почерневшего от сажи очага, наблюдая, как мужчина опять подбрасывает мальчика, и её глаза прозрачные, с раскосыми уголками и почти полностью бесцветные. Я смотрю в эти глаза, всё ещё пытаясь обрести опору в этом новом месте, когда ступни мальчика возвращаются на землю, и он со всех ног бежит из комнаты, вылетает в раскрытую дверь и к звуку, который я не сразу опознаю.
Топот копыт.
Лошади, и они приближаются в ровном темпе.
Затем я снаружи, с ним. Девочка постарше удерживает его, сжимая его плечико настойчивыми пальцами. Она легонько шлёпает его по голове, когда он пытается вырваться, шепчет ему на ухо, и он смеётся, толкаясь в неё назад спиной, головой и ногами.
Она на две головы выше него, и у неё те же бесцветные глаза, но её лицо более округлое, более похожее на её мать. Это сильное лицо, почти азиатское, но с той же странной смесью, из-за которой так сложно точно определить национальность её брата.
Они вместе смотрят, как приближаются всадники.
Его глаза горят восторгом, взгляд не отрывается от лошадей.
Её глаза обеспокоены и почти мрачны, и она смотрит на всадников.
Взрослые видящие сидят на спинах крепких животных, которые фыркают от долгого крутого подъёма к маленькому деревянному домику. Там стоят четыре косматые лошади с четырьмя всадниками. Новоприбывшие одеты в монашеские одеяния бледно-янтарного цвета, а одно из нихцвета песка.
Они с огромным интересом смотрят на мальчика, улыбаются ему, разговаривают с ним на языке, который похож на его язык, но всё же такой другой, что он едва разбирает слова.
Они также говорят с ним в его сознании, и там он их понимает.
«Syrimne dGaos! Мы чтим тебя, самый Прославленный Меч. Мы несём тебе благословения с нижних перевалов, наш самый лелеемый и возлюбленный посредник!»
Их слова заставляют его смеяться.
Они также заставляют его прятаться за юбкой сестры, чьё смуглое от загара лицо хмуро морщится. Она сжимает его загорелую ручку сильными пальцами, прячет его за собой, подальше от любопытных взглядов монахов.
Уходите отсюда! вопит она, другой рукой показывая жест на языке жестов видящих. Он не ваш святой! Он мальчик, который всё ещё ест траву и улиток!
Мальчик истерически хохочет, держась за её юбку.
Траву и улиток!
Элаши, его сестра, всегда такая смешная.
Однако его родители, подошедшие к двери, серьёзны и не смеются над её словами. Они кланяются монахам, когда те спешиваются с лошадей, и они шикают на Элаши, которая всё ещё жалуется, что они испортят каменную тропинку, которую она только вчера поправила.
Элаши расстроена.
Мальчик чувствует в её свете, что дело не только в камнях. Она хочет забрать его отсюда, подальше от монахов. Они ей не нравятся.
Он крепче стискивает её одежду, пытаясь согреть её собственным светом, приободрить её.
Но он едва может отвести взгляд от лошадей. Чёрная фыркает воздухом из ноздрей, глядя на него огромным карим глазом.
Он поднимает взгляд на маму, затем на отца.
Он пытается понять страх, который видит на лице отца, мрачное выражение, пока тот слушает, как монахи говорят на своих странных языках.
Лицо его отца узкое и вытянутое, с той же угловатостью, которая знакома мне по лицу его повзрослевшего сына: те же узкие губы, то же высокое и широкоплечее атлетическое телосложение. Однако лёгкость живёт в чертах его лица, обветренного и выглядящего совершенно иначе с тёмно-синими глазами, которые словно вечно сканируют горизонт.
Я вижу его руки и осознаю, что это руки Ревика, совсем как глаза, улыбка и густые чёрные волосы женщины тоже знакомы мне по его внешности.
Почему-то от простоты их биологического сходства моё сердце сжимается.
Они оставляют подарки, эти новоприбывшие.
Свитки и хорошая ткань, витки и катушки чего-то вроде органических цепей, urele из прозрачного кристаллавсё это с величественной аккуратностью разложено на кухонном столе внутри маленького дома.
Я лишь один раз видела urele, и тогда Териан утверждал, что она некогда принадлежала Ревику. На мгновение я задаюсь вопросом, может ли это быть та же самая urele. Длинные хрустальные жезлы urele вырезались замысловатыми узорами и использовались для тренировки молодых видящих.
Монахи подносят его отцу богатый с виду гобелен с изображением меча и солнца.
Они дают его матери и сестре деликатесы из еды и деньги от людей, живущих в землях, откуда они приехали.
Они вновь и вновь восхваляют мальчика. Они говорят ему, что видели его приход издалека. Они говорят, что скоро вернутся и привезут ещё больше подарков.
Через какое-то время монахи уезжают.
Мальчик наблюдает, как чёрная лошадь спускается обратно по склону, и жалеет, что она принадлежит не ему.
Поскольку странным мужчинам он так нравится, он гадает, приведут ли они ему лошадь в следующий раз, если он попросит. Он жалеет, что не спросил у них, пока они ещё не уехали.
Однако когда он спрашивает у своего отца, тот не отвечает.
Никто не говорит с ним об этих загадочных всадниках на лошадях, ни за ужином, ни за завтраком на следующее утро. Но мальчик слышит, как его родители говорят, используя язык жестов и длинные слова, тот другой диалект, который, как они думают, он не знает.
«Придёт ещё больше, слышит он слова своего отца. Ещё больше теперь, когда они знают о нём».
Она пожимает одним плечом.
Она лучше это скрывает, но её глаза отражают тот же страх.
Слишком поздно, муж, говорит она на том, другом языке.
Она печально смотрит на коллекцию подарков. Её бледные глаза не выражают никакой привязанности к чему-либо из горы богатых предметов, лежащих на полу у их кухонного стола. Она смотрит на всё это так, будто это заползло в их дом и умерло, а теперь ей приходится иметь дело с трупом.
Мальчик озадаченно смотрит на неё.
Но он не хочет, чтобы они заметили, что он слушает, поэтому не задаёт вопросов.
Мы могли бы переехать, говорит его отец на том же языке.
Она качает головой, и в её глазах виднеется шёпот той же печали.
«Они просто придут заново», тихо посылает она.
Затем отец видит его и поддевает её свет.
Они вдвоём поворачиваются, и мальчик наблюдает, как они смотрят на него с задумчивыми выражениями на странно серьёзных лицах.
Мальчик не нервничает из-за этого. Страха нет. И всё же что-то в этих взглядах заставляет его забраться на колени матери и обнять прямо перед тем, как он позволяет своему тельцу упасть в колыбель её рук. Прикоснувшись к её ладони, он машинально играет с серебряным кольцом, которое она носит на большом пальце.
Иди на улицу, ласково говорит она. Иди, Нензи. Найди свою сестру.
Соскользнув с её ног, он останавливается, чтобы поцеловать её в щеку и прижаться к ней.
Затем он спешит к двери наружу.