Теперь охранник отпёр дверь.
Он начал отключать камеру в лифте.
Чандрэ наблюдала за ним, пока её разум кружил вокруг слов Варлана и того, что они собирались сделать. Она ощутила проблеск облегчения от того, что они пришли уничтожить это место, а не просто украсть его секреты. Что-то в воздухе уже вызывало у неё тошноту. Это место походило скорее на гробницу, чем на лабораторию. Более того, что-то здесь смутно напоминало ей лагеря смерти, освобождение которых она видела после последней мировой войны.
При этой мысли она взглянула на Варлана, мельком задержавшись взглядом на шраме на его лице.
Затем она внезапно ощутила это.
Прежде чем она успела осознать это чувство, Варлан повернулся к остальным.
«Сигнал тревоги от конструкции», резко показал он.
Что? пробормотал Мэйгар вслух. Под убийственным взглядом Варлана Мэйгар показал жестами: «Как такое возможно?»
Варлан жестом приказал им всем хранить молчание.
«Ничего не изменилось, показал он после этого. Первым делом они попытаются определить наше местоположение. У нас есть четыре минуты до того, как лифты заблокируют. Следите за временем, добавил он, посмотрев на Чандрэ, которая тут же взглянула на свои наручные часы. И сохраняйте тишину в Барьере, пока я не скажу обратное».
Повернувшись, он наградил Эддарда суровым взглядом.
«Лучше бы ты оказался прав, человек», показал он.
Эддард выглядел бледнее обычного, но с решительным видом кивнул.
«Четыре минуты», показал он в ответ.
Чандрэ подпрыгнула, уставившись на него. Немногие люди понимали язык жестов видящих. И ещё меньше людей могло говорить на нём.
Она искренне надеялась, что он действительно так уверен, как кажется.
К тому времени, когда двери лифта открылись, человеческий охранник отключил камеры. Они все вошли в кабину, и двери лифта закрылись. К тому времени Чандрэ не сводила взгляда с циферблата часов. Она заметила, что Варлан и двое других тоже следят за временем.
«Три минуты», показала она.
Лифт продолжал опускаться.
«Две минуты», показала она через некоторое время.
«Оружие наготове, показал Варлан и переместил винтовку на ремне так, чтобы ствол смотрел на двери лифта. Четверо, ждут нас. У меня установлена связь с их лидером. Будьте готовы стрелять, когда двери откроются. Я сделаю всё возможное, чтобы их задержать».
Он посмотрел на Чандрэ. «Мне нужно, чтобы ты следила за конструкцией, но подожди, пока мы не выберемся из лифта. Они уже пытаются заблокировать его, запереть нас здесь, но какая-то особенность системы безопасности усложняет им задачу. Как только мы выберемся, определи наше местонахождение относительно лаборатории и координируй щит с Рексом и Стэнли».
Он показал на двух видящих, которых имел в видутого широкоплечего, а также того, что с африканской внешностью. Варлан перевёл взгляд на Мэйгара.
«Юный брат, я хочу, чтобы ты поискал дополнительные охранные меры, пока мы определяем местонахождение товара. Я также хочу, чтобы ты определил путь отступления. Возьми с собой Эддарда и проследи, чтобы вы нашли нам выход, пока мы не закончим устанавливать заряды».
Эддард непреклонно покачал головой.
«Мне нужно отправиться с вами, показал он жестами. Мне нужно получить образцы вируса и антидота. Нам это понадобится. Всем нам. И вашему клиенту тоже».
Варлан нахмурился.
Он лишь на долю секунды задумался над словами человека.
«Ладно, он взглянул на Мэйгара. Если у тебя возникнут проблемы с путём отступления, я хочу знать об этом в рамках трёх минут. Трёх. Ты меня слышал? Хоть немного замешкаешься, и я убью тебя в дар моему посреднику, Syrimne dGaos».
Когда Чандрэ напряглась, а Мэйгар выпучил глаза, Варлан нахмурился.
Взгляд его фиолетовых глаз не отрывался от лица Мэйгара.
«Да, юный брат, показал он. Я знаю, кто ты. Я также знаю, что ты сделал. Так что не испытывай моё терпение, и я найду другой способ почтить моего господина».
Мэйгар нахмурился, но один раз кивнул в манере видящих.
Варлан перевёл взгляд на видящего с африканской внешностью, которого, как теперь поняла Чандрэ, должно быть, звали Стэнли.
«Перехвати связь с этим червяком, показал он, ткнув в сторону человеческого охранника. Наградив всех их гневным взглядом, он показал: и оружие наготове, все вы! Немедленно!»
Остальные передёрнули ремни винтовок, прицелившись в двери лифта.
В те же несколько секунд Чандрэ осознала, что это отнюдь не обойдётся без кровопролития с обеих сторон. Они уже отклонились от плана. Они должны были получить контроль над нижними воротами безопасности прежде, чем вся конструкция подаст сигнал тревоги.
Теперь им придётся пробивать себе дорогу и изо всех сил надеяться, что путь отступления, задуманный Эддардом, не включён в основную систему безопасности.
Или, что ещё хуже, не оснащён ещё одним ОБЭ-полем.
Чандрэ не работала на таких экстренных операциях после бомбёжки Сиртауна.
Направляя винтовку на двери лифта, она осознала, что её ладони дрожат. Сморгнув пот с глаз вопреки кондиционеру в лифте, она прищурилась в свете жёлтой лампы, которая продолжала крутиться над головой и дезориентировать её зрение.
Она подумывала опереться на свой aleimi вместо физического зрения, затем вспомнила приказ Варлана держаться вне Барьера. Её дрожь усилилась, когда она осознала, что этим проколом могла убить их всех.
Какого чёрта с ней не так? В те же несколько секунд до неё дошло, что она переживает некую стрессовую или травматическую реакцию, которая граничила с флэшбеком.
Это не могло быть из-за Сиртауна. Она в основном помогала Адипану спасать выживших во время бомбёжки. Во время бомбёжки в Дели она тоже не участвовала в каких-либо полевых действиях. Более того, когда произошёл основной взрыв, она находилась через два отеля от того места, искала Ревика и Элли.
Затем, когда мигающее освещение над головой заставило её сердце гулко застучать в груди, она сообразила. Это вызвано более ранними событиями. Тем, что случилось с Элли на круизном лайнере в северной части Тихого океана. С тех пор она не участвовала в таких активных действиях.
Девять видящих, находившихся в её прямом подчинении, расстались с жизнями.
Кабина лифта с толчком и дребезжанием прибыла на нижний этаж. Спустя, казалось, бесконечную паузу, двери медленно открылись.
Как только это случилось, помещение заполнилось воем сирены тревоги.
Чандрэ активировала своё оружие через гарнитуру, вздрагивая от шума и ища глазами его источник. Затем раздался крик, заставивший её опустить взгляд.
Там стояли пять охранников, вооружённых органическим оружием.
Не двигаться! закричал мужчина впереди. Он поднял ладонь, оборачиваясь назад. Не стрелять! сказал он другим охранникам, перекрикивая сирены. Они нужны нам живыми! Не стрелять ничем, кроме оглушителей!
Охранники рядом с ним выглядели потрясёнными, но подчинились и высоко подняли оружие, держа пальцы возле курков.
Пауза была короткой, но её оказалось достаточно.
Варлан открыл огонь.
Чандрэ последовала его примеру ещё до того, как мозг поспел за её руками. Она слышала эхо выстрелов, когда Стэнли, Рекс и Мэйгар присоединились к их залпу. Даже Эддард начал стрелять к тому времени, когда Варлан наконец поднял ладонь, показывая им остановиться.
По другому жесту от него они вышли из лифта.
На запястье Чандрэ запищал сигнал. Их четыре минуты истекли.
Мэйгар выпрыгнул из-за закрывающихся дверей лифта, едва успев протиснуться и приземлиться по другую сторону с запыхавшимся видом.
Пять ждавших их охранников, включая лидера, которого Варлан принудил отложить огоньЧандрэ теперь это осозналабыли мертвы.
Заряды, тут же прошипел Варлан.
Он щёлкнул пальцами, быстро направившись к контрольно-пропускному пункту.
Чандрэ уставилась на толстые органические стены и внезапно осознала, что большинство этих поверхностей были прозрачными и показывали лабораторию по ту сторону.
Через эти панели она видела мужчин и женщин в лабораторных халатах, которые что-то кричали друг другу. Очевидно, они видели стрельбу или через внутренние каналы безопасности, или через прозрачные панели. В любом случае, панику на их лицах нельзя было спутать ни с чем, когда они попятились от укреплённых органических дверей.
Подождите! сказал Эддард, когда Варлан начал устанавливать заряды на засовах двери. Возможно, они ещё не заблокировали их! Используйте охранников!
Чандрэ двинулась вперёд прежде, чем её сознательный разум переварил его слова.
Она подхватила лидера охранников под руки и потащила к консоли безопасности, и тут кто-то другой подхватил его за другую руку, чтобы помочь. Чандрэ перевела взгляд и увидела, что Рекс тащит на себе большую часть веса человека.
Они приволокли охранника к консоли и ткнули его пальцем по острию для анализа крови в ДНК-сканере, затем приподняли ему веки, чтобы консоль просканировала сетчатку.
Работает? крикнул Варлан от двери.
Все они уже забили на тишинуотчасти из-за сирен.
Чандрэ немного сдвинула лицо мужчины перед сканером сетчатки. Изменив его положение, она тут же увидела, как по открытому глазу пробежал свет.
Мне нужен ответ, сказал Варлан. Немедленно. Время на исходе.
Он поднял взгляд, когда раздался громкий щелчок, а огонёк сканера сделался зелёным.
Все четыре замка между органической дверью и толстым проёмом открылись.
Стэнли захохотал в голос, хлопнув Эддарда по спине.
Варлан не медлил.
Прижав дверь своим телом, он быстро поторопил их внутрь, толкая каждого в спину, когда они пробегали мимо него. Чандрэ и Рекс бесцеремонно бросили человека и побежали к тому же проёму. Чандрэ добежала последней, и Варлан едва не сшиб её с ног, когда толкнул через узкий проход перед собой.
У них не было времени ждать и смотреть, как дверь за ними закроется.
Чандрэ оказалась в очередном помещении с низкими потолками. Его занимали узкие лабораторные столы, тянувшиеся вдоль двух длинных стен.
Глядя на машины и оборудование, она замечала бледные перепуганные лица, которые вжимались в дальнюю стену в тени, как можно дальше от входа. Посмотрев по сторонам, она увидела ещё больше толстых органических дверей. Вспомнив чертежи, которые они получили от Мэйгара, она распознала в этих дверях те, что вели к хранилищам под давлением, может, даже в холодильные отделения.
Она не хотела знать, содержали ли они там тестовые образцы.
Расходимся! сказал Варлан. Вы знаете свои задачи! Чандрэ, Стэнли, Рекссо мной.
Чандрэ бегло переглянулась с Мэйгаром, который мрачно улыбнулся и подмигнул ей. Почему-то ей это показалось странно ободряющим.
Почему-то ей стало немного лучше от того, что он здесь, с ней. Пусть даже на несколько секунд.
Конечно, временами он был молод в наихудшем проявлении. А ещё временами он был мужиком в наихудшем проявлении. И всё же она осознала, что он прав на её счёт.
Он был её другом.
И пусть она никогда до конца не простит его за то, что он сделал с Элли, он всё равно оставался её другом. Хоть он и накачал её наркотиками, заставил её нарушить данное Мечу обещание и предать его доверие, Мэйгар всё равно в какой-то странной манере оставался её другом.
Она не до конца понимала это, но и не могла отрицать. Вместо этого она осознала, что мимоходом благодарит предков за то, что Меч его ещё не убил.
Она всё ещё думала об этом, когда Мэйгар повернулся на пятках и побежал в угол комнаты, где предположительно находился вход в систему воздухопровода. Те же туннели должны вывести их в охлаждающий узел, а затем в выпускные туннели сточных вод, которые выходили из комплекса в главную канализацию.
Тогда Чандрэ не знала этого, но именно в то мгновение она видела его в последний раз.
По крайней мере, перед длительной разлукой.
Глава 37Выпускной
Нензи стоит на краю утёса, глядя на поле, усеянное холмами и с трёх сторон окружённое горами.
Наступила ночь, но его глаза видящего различают детали в лунном свете под звёздным небом. Там вьётся река, чьи берега поросли деревьями и колышущейся травой. Он видит птиц, которые испуганно срываются с деревьев, где они устроились на сон. Совы хлопают крыльями и тихо ухают где-то неподалёку; он чувствует их свет, но не безмятежная красота привлекает его взгляд и свет.
Он чувствует людейстолько людей, сколько он никогда прежде не видел в одном месте. Столько людей, что он даже не может проследить за ними взглядом.
Их движения неуклюжие по меркам видящих, громкие в Барьере. Их намерения легко прочесть в мутных, медленно двигающихся структурах их aleimi. Их попытки скрыть свою численность смехотворны с точки зрения его людей, и всё же он видит, что некоторые из них передвигаются с настоящими военными навыками. Он чувствует некоторых с настоящей тишиной в разумах и сердцах.
Несколько более ярких светов живут в этом океане серости.
Он чувствует, что приближается, что вибрирует в их свете. Он ещё не пережил свой первый бой, но обещание этого боя вызывает адреналин под его кожей, и он даже слегка дрожит, не может стоять спокойно, с трудом сосредотачивается на своей роли в столкновении.
Он не будет сражаться со своими братьями и сёстрамине напрямую.
Другие ученики Менлима будут сражаться на том поле, но не он. Он пока что не уверен, что чувствует по этому поводуто ли гордость, то ли угрызения совести, то ли просто нервозность из-за одиночества и из-за того, что на него возложили ответственность за то, что раньше было только на словах. Он уже не видит и не чувствует видящих, с которыми он упражнялся месяцами, хоть и в других холмах, в более влажной загородной местности к северу.
Старик стоит возле него, но Нензи знает, что дядя тоже не сможет ему помочь.
Он всего лишь свидетель, безмолвный фантом, нависающий над ним, пока он смотрит на ту же разворачивающуюся сцену под звёздами. Они оба молча смотрят, как человеческие ряды множатся, заполняя поля внизу. Молодой видящий чувствует, что старик наблюдает за ним, выжидает, возможно, даже остерегается того, что он может сделать, но он впервые за всё время не чувствует себя запуганным.
Где-то там живёт различие.
То, что его дядя думает о нем, больше не имеет значения.
То, что имеет значение, что заставляет его нервничать прямо сейчасчто не даёт ему уснуть по ночам, заставляет смотреть в покров палатки, где он спит, или на звездыэто перспектива провалиться, подвести всех, за кого он несёт ответственность.
Какая-то перемена в личности и цели позволяет ему сосредоточиться на этом, игнорировать стоящего возле него видящего за исключением того, чем старик может ему помочь. Теперь его распаляет желание освоить эту роль, быть лучше, и не только в примитивных, механических навыках.
Он также должен вырасти в глубине, в понимании, в спектре способностей, нужных ему для выполнения своей миссии: военные, дипломатические, стратегические, ораторские, управленческие, организационные навыки.
Он теперь сознательно принимает необходимость прикладывать усилия, подгонять себя так, как он никогда не думал подгонять себя ранее.
Ему нужно стать совершенно иным существом.
Он каждую свободную минуту посвящает практике.
Ему снится работа с экстрасенсорными навыками, упражнения, которые можно попробовать, вещи, которые он может сделать со своим светом, если заставит его оперировать более и более деликатными градациями. Давление на людей, даже рукопашный бойко всему этому он теперь утратил интерес. Это закулисные игры, отвлечение. Это наскучило ему, потому что это уже не испытывает ту часть его, которую он ценит.
Когда он думает об этом, в его сознании встаёт образ женщины.
Он хмурится, вспоминая её лицо прошлой ночью, рвение в её свете, когда она смотрела на него. Но она его не видитне больше, чем эти червяки видят его. Теперь ему тоже недостаточно этого, но он не видит никакого другого лёгкого решения для этой части его жизни. Его состязания больше не требуют от него использования света, но сейчас они значат для него не больше, чем раньше.
Он хочет большего. Он хочет чего-то настоящего.
Когда он смотрит вниз по холму, его концентрация обостряется.
Теперь его не устраивает просто делать так, как ему сказано. Он старается понять каждую структуру, что живёт в его свете, найти новые пути комбинирования этих структур, их совместной работы. Он читает древние тексты, пытаясь найти намёки и знания между строквсё, что может подстегнуть его память о прошлых жизнях, о способностях, которые он ещё не пробудил.
Временами он читает и другие тексты. Он читает комментарии, особенно Любовную Песнь, пытаясь понять, как долго ему ещё придётся ждать её.
Он погружается в работу, ища всё, что может подтолкнуть его стать лучше, расширить свои лимиты. Он тренируется даже тогда, когда старика нет рядом. Он тренируется всегда, когда не вынужден заниматься другими обязанностяминапример, всё более напряжённой военной муштровкой, которую он теперь получает и от видящих, и от людей, работающих на его дядю.
Теперь он постоянно измучен, он почти не спит. Он функционирует только на адреналине и целеустремлённости, ведь если он достигнет того, что должен сделать, если он преуспеет, то она найдёт его быстрее.
Но сегодняшний деньэто ключевой рубеж. Это тест.
Первый тест. Первый настоящий тест.
Он нервничает. Он стоит на траве, одетый в тёмную рубашку и тёмные брюки, держится в тени растущих неподалёку деревьев ровно настолько, чтобы его не увидели из долины внизу.
Дядя говорит в его сознании, но он лишь наполовину слышит слова.
«Это всего лишь демонстрация, мягко посылает пожилой видящий. Мы не делали никаких ставок на то, кто победит в войне, которую червяки ведут между собой. Мы здесь лишь для того, чтобы помочь им отправиться туда, куда они уже хотят отправиться. Чтобы сделать это, мы должны притвориться, будто мы объединились с теми, кто нуждается в нас больше всегос теми, кто достаточно отчаялся, чтобы посчитать нас своими союзниками».
Нензи не отводит взгляда от поля внизу.
Он признает слова другого.
Он слышал эти слова ранее, но они приносят какое-то фоновое успокоение, историю, в которую он может обрамить то, что собирается сделать.
Это упражнение. Как и любое экспериментальное оружие, он должен быть протестирован.
Его дядя продолжает тем же убаюкивающим тоном.
«В результате мы выгодно привлечём внимание австро-венгерских сил. Завоюем их благосклонность через нечто подходяще драматичное, чему у них не будет логичного объяснения. Мы хотим получить покровительство этих людей на начальном этапе хотя бы для того, чтобы они помогли нам ослабить силы их противников-людей. Что более важно, это замаскирует наши истинные мотивы на данном деликатном этапеили хотя бы всё запутает. В частности, мы не должны недооценивать угрозу России востоку. Немцы не смогут сражаться с этим медведем в одиночку, если им придётся разделиться и сражаться ещё и с югом».
Молодой видящий вновь кивает, показывая, что понимает, но на самом деле он не слушает.
Поводы для его беспокойства носят более срочный и личный характер.
«Как я узнаю, что подходящий момент настал? спрашивает он. Я не вижу их всех».
«Когда две армии вот-вот встретятся, тогда и настанет подходящий момент, легко отвечает его дядя. Просто начинай настолько близко к этому моменту, насколько ты сумеешь обоснованно рассчитать».
«Что, если я не сумею это контролировать?»
Его дядя лишь смотрит на него, и жёлтые глаза слегка блестят.
Разве это так уж важно, племянник? спрашивает он вслух на древнем диалекте прекси.
Глядя на него, Нензи тяжело сглатывает. После ещё одной паузы он качает головой и немного нервно щёлкает языком.
Нет, отвечает он на том же языке. Это неважно.
Тогда начинай, племянник. Когда будешь готов.
Нензи переводит взгляд на окутанное ночью поле и петляющую реку, залитую лунным светом.
Он видит массовые скопления людей, которые проворно, но уверенно движутся по неровной земле. Некоторые, похоже, окапываются в оборонительной позиции, готовясь к натиску с севера, но он смотрит на тех, что вдали, вооружённых амуницией и топливом. Он сосредотачивается на оружии, крупном и небольшом, ища всё воспламеняемое, что он может найти в наступающей армии.
При этом он начинает нащупывать другие нужные места в своём свете, структуры, которые он использует над своей головой.
Затем это происходит.
Это проносится мимо него шёпотом, смещением воздуха.
Приказ отдан где-то внизу.
Он наблюдает, как ряды начинают смыкаться.
Не отводя от них физического взгляда, он погружается глубже в свой свет.
Над его головой взрывается симфония, дополняемая теперь уже знакомым ощущениемпочти чувственной утратой контроля. Далее происходит «складывание», и ему это кажется похожим на разжимание кулака, который он так долго держал стиснутым, что вовсе забыл о причинах этой хватки.
Он старается удержаться за карту, струящуюся через его свет, показывающую ему, куда нужно направить пламя, что делать, когда оно освободится, но потом происходит то слияние со всем, со светом воздуха и другими живыми огнями. Вибрация живых существ, плывущая вокруг них, полностью поднимает его из тела.
Он прерывисто вздыхает, затерявшись в мире смысла внутри этих перемещающихся частиц.
Его нервозность, адреналин и предвкушение делают всё быстрее обычного, интенсивнее обычного. Происходит какой-то обвал между ним и остальным миром.
Его сердце открывается в то же мгновение.
Он чувствует их всюду вокруг себя.
Свет червяков, скатывающийся внутрь и между оружием, которое они несут, одежды, в которую они одеты, деревьев, за которыми они прячутся, земли, на которой они стоят. Он чувствует их там как море сердец, стремления и нужды, и он так сильно хочет дать им то, чего они хотят, воссоединить их со светом, из которого они рождены
Боль берет над ним верх.
Это почти любовь.
Она сочетается с подавляемым горем, которое он едва-едва может ощущать во всей интенсивности. Он скользит сквозь них, и его разум пустеет без чувств. Вся практика, которую он проделывал, все тренировки помогают ему лишь немного сдержать это, и то ненадолголишь на секунду-две, и всё снова вырывается из него.
Волна жара прокатывается по нему. Он использует её, чтобы попытаться соединиться с ними, со всеми ними, освободить их, дать им мир, которого они так отчаянно жаждут
Слезы катятся по его лицу, когда он указывает направление этой сгибающейся арки.
Он ощущает хруст костей, вспыхивание боеприпасов, и он уже переходит от задних рядов в основную массу.
Звуки постановочные, не реальные, лишь незначительные. Голоса в его голове исходят от их нижних частей, не от высшего пламени, которое он ощущает над головой.
Он чувствует их смятение, их страх, когда товарищи вокруг них начинают падать, и он выкручивает позвоночники, ломает шеи, останавливает сердца. Даже в этот момент он пытается облегчить их страдания, уничтожает их страх через уничтожение их света прежде, чем этот ужас успевает расцвести.
Он освобождает их.
Он переходит на другую часть строя без раздумий.
Здесь нет границ, имеющих смысл, нет униформ, нет ощущения правоты, которое может присвоить одна из сторон. Он продолжает продвигаться через них, пока время не исчезает, пока он не теряется.
Всё, что имеет значениеэто Свет.
Всё, что имеет значениеэто то, что он освобождает их как можно больше.
Ilenntare cgaos untlelleres ungual ilarte.
«Пусть боги любят и хранят вас, о прекрасные».
Ylethe u agnate sol.
«Это для вас я здесь»
***
Когда он просыпается, небо светлеет, но вокруг холодно.
Он чувствует боль в голове, незнакомую пульсацию в свете и сердце, а его конечности дрожат от нехватки света.
Нет не от нехватки света.
Они дрожат от нового светасвета, поступающего от кого-то другого, из какого-то другого места. Он не знает источник, испытывает лёгкую тошноту от количества этого света. Структура его aleimi выдерживает этот прилив, но от этого он выбит из колеи и не может сосредоточиться, голова кружится.
Свет не ощущается принадлежащим ему, по крайней мере, пока что.
Он слышит смех, который громко и чужеродно звучит в его ушах.
Поблизости разносится эхо голосов, и они громкие, бурлящие эмоциями. Он слышит меж их слов выпивку, звон бутылок или бокалов, а также что-то, похожее на стук столовых приборов по дну металлической посуды.
Он пытается вспомнить, как он здесь оказался. Его разум возвращается назад, уходит во тьму его сознания, и он ощущает
Эй! Заморыш наконец-то проснулся!
Сильный хохот заставляет его поднять взгляд.
Над ним нависает лицо с тёмными глазами и массивными губами, которые легко пересекает побелевший от давности шрам. Видящий с китайской внешностью смотрит на него, отодвигая занавеску перед койкой, которая, как он только теперь осознает, отделяла его от остальной комнаты. Старший видящий одной рукой сжимает ткань и смотрит на Нензи с осоловелой и слегка пьяной улыбкой.
Теперь он хотя бы понимает, где он.
Он снова в палатках, со своим отрядом.
Стараясь держать глаза открытыми, он поднимает руку, чтобы заслониться от света. Вспомнив, кто он для них, он заставляет себя понизить голос, говорить грубым тоном, вторящим непристойному жесту, который он показывает старшему видящему.
Отъе*ись, говорит он, подкрепляя этот посыл. Задёрни штору обратно, ладно?
Ты собираешься проспать ещё два дня, малыш Ненз?
Просплю, если захочу, отвечает он почти раздражённым голосом. Какого черта вы мне вкололи? Или когда я отвернулся, вы просто вдарили мне по башке, чтобы не пустить в бой?
Вкололи тебе? Врег ржёт, но в этот раз в его голосе звучат резкие нотки. Ты сам себя вырубил в первый же час сражения, заморыш. Джонас едва-едва вытащил тебя оттуда, пока венгры не приняли тебя за серба по ошибке и не пристрелили. Им пришлось разместить тебя здесь, как старуху, пока остальные сражались вместо тебя
Затем Врег улыбается ещё шире, более искренне. Следующие слова как будто произносятся вообще другим мужчиной, буквально срываются с его губ от восторга.
Ты пропустил это, мой юный брат! говорит он, сжимая плечо Нензи. Ты пропустил, как Сайримн вмял их человеческие задницы в грязь!
Я пропустил что?
Сайримн, брат мой! Ты пропустил, как наш Сайримн расправился с людьми и научил их, что значит сражаться с нашими людьми!
Они сражались с нашими людьми? сухо переспрашивает Нензи. Я думал, они пытались поубивать друг друга, брат Врег. Едва ли это победа для нас.
Может, всё так и начиналось, но теперь они точно знают, с кем имеют дело, заморыш! Можешь быть в этом уверен!
Нензи с трудом садится, приподнимаясь на руках.
Его голова тут же начинает раскалываться, и такое чувство, будто эти пульсации могут расколоть его череп. Подняв руку, он нащупывает повязку, которую кто-то наложил ему на лоб, а также липкость крови на шишке, вздувшейся на его затылке.
Что ты пьёшь, Врег? спрашивает он. Что бы там ни было, поделись стаканчиком, а?
Твой дядя тебе не сказал? В этот день Сайримн проводил свой первый тест.
Он это упоминал, да.
Упоминал? изумлённо переспрашивает Врег. А он «упоминал», маленький ты засранец, что наш посредник собственноручно завершил битву при Цере меньше чем за час? Что он сделал это ещё до того, как сами людишки успели обменяться хотя бы дюжиной выстрелов? он улыбается ещё шире, словно не может не делиться новостями, даже с молодым видящим, который ему не нравится. Это он тебе сказал, заморыш? Сказал?
Нензи заставляет себя поднять взгляд. Он моргает от света, морщится от боли. Хотя бы эта часть не является фальшивой.
Ты его видел? только и спрашивает он. Сайримна. Ты видел, как он выглядел, Врег?
Лишь издалека, мой юный брат.
И как же он выглядел? спрашивает Нензи. Издалека-то?
Постарше тебя и младше меня, отвечает Врег. У него смуглая кожа, и мне он показался азиатом только со светло-каштановыми волосами. Я мало что увидел издалека.
Звучит похоже на сказку, ворчливо говорит Нензи.
Сказку? Эта сказка сегодня убила почти шестьдесят тысяч людей, и меньше чем за час.
Шестьдесят тысяч? Нензи смотрит на него, не в силах скрыть своё изумление. Шестьдесят тысяч? Эта численность не может быть верной. Как такое вообще возможно?
Он Syrimne dGaos. Вот как это возможно!
Но сербы, говорит Нензи. У них едва ли набиралось столько в отрядах!
Он убил не только сербов, мой юный друг, Врег улыбается, явно наслаждаясь реакцией, которой он от него наконец-то добился. Он начал с сербов, но потом переключился на ряды австро-венгерской армии, когда разделался с большинством их противников. Обе стороны обратились в бегство ещё до того, как поняли, что происходят. Мы перехватили сигналы капитуляции от командиров обеих армийдруг за другом, через считанные минуты!