Рядом кто-то громко, протяжно вздохнул. Ивка повернула голову и встретилась с застывшим взглядом желтых змеиных глаз с узкими, поперечными зрачками. Моргнули морщинистые, как черепашья шея, коричневые веки.
Обладатель глаз, тягловый дракон, лениво переступал толстыми лапами. Опускал глубоко в снег зубастую узкую пасть. Тянул длинную шею, искал мох, пожухлую траву, а то и какую мелкую зверюшку. Тягловые драконы были всеядны и весьма прожорливы.
Бурая чешуя густо покрывала горбатое туловище. Масляно блестела на солнце. Вдоль спины рос черный костяной гребень. От плотного туловища шел густой, едкий дух. На холод дракону было совершенно наплевать. Ивка вдруг вспомнила одну из Верикиных сказок, где дракон превращался в прекрасного принца. На крыльце глухого дядьки Тара в это верилось много больше.
Девушка опасливо подошла поближе и протянула припасенную с вечера морковку. Дракон поднял покрытую инеем морду, с интересом принюхался и слизнул морковку острым языком. Раздалось громкое хрумканье. Ивка вытерла об юбку обслюнявленную ладонь. Три пасущиеся рядом дракона окружили девушку, недовольно захрюкалиим тоже хотелось угощения. Один даже выпустил из ноздрей густое облако дыма. Запахло паленым.
Ивка отступила назад, не удержалась и села в снег.
Но, не балуй! один из Данников, хозяин обоза по имени Валей, помог Ивке подняться и сильно стукнул провинившегося дракона ладонью в покатый лоб.
Впервые снег видишь? спросил Валей, зачерпывая белую пыль котелком.
Впервые, ответила Ивка, отряхивая юбку.
Нравится?
Очень.
Так ведь холодный он.
Зато красивый. У нас такого нет.
Красивый так красивый. Просидишь всю жизнь на цепивсе тебе красивым покажется. Идем, милая, хлебнем горяченького перед дорогой, Данник шлепнул красной широкой лапищей по котелку со снегом. Сегодня хорошо бы нам с горы спуститься. Пока снег не повалил.
Валей развернулся и пошел к костру. Ивка засеменила за ним, аккуратно, след в след. Больше не хотелось набрать полные сапоги снега.
Спина у Валея была широкая, черные кудри с непокрытой головы спускались ниже лопаток и были перехвачены на лбу кожаным шнуром. В голову Ивке упорно лезла мысль о том, сколько же прошло через руки Валея девчонок, решившихся стать Данницами. Думать об этом было неприятно. Ивка проводила пальцами по лбу, стирала дурные мысли, как неудачно налипшую паутину. Все-таки Валей с ней хорошо обращался. А ведь не обязан был. Ее в путь без денег взяли. За спасибо. А спасибооно дорого не стоит.
Данники, числом семь человек, молодые и старые, расположились вокруг огня. Кто на камнях, кто на снегу, подстелив кожаные безрукавки мехом наружу.
У соседнего костра сидели бурати-наемники. Охрана. Четверо невысоких, очень широкоплечих мужчин со странными глазами: одним черным, другим светло-карим. Глаза смотрели немигающе, как у драконов. Головы у наемников были выбриты, оставалась только туго заплетенная, будто из пакли, косица на макушке.
Рядом с каждым бурати лежал лук, на поясе висел длинный изогнутый нож в кожаных ножнах, в снег было воткнуто копье. О силе и отваге бурати ходили легенды. Говорили, любой из них способен голыми руками свернуть драконью шею, сбить на лету горного орла иллика и вырвать с корнем из земли железное дерево.
Наемники молча жевали тонкие куски вяленого мяса, передавали друг другу котелок с мутной жидкостью. От котелка шел острый, незнакомый запах.
Один из бурати, самый молодой, года на два старше Ивки, оглянулся на нее и сразу отвел взгляд.
Вчера он все время шагал рядом с ее фургоном, улыбался на удивление белыми зубами, угощал нездешними сушеными ягодами, старательно и неправильно выговаривая ее имя: Ив-га.
А потом то ли увидел, как Ивку выворачивает в сторонке, то ли кто-то из доброхотов рассказал ему историю девушки, но только больше юноша ей не улыбался. Только поглядывал не то удивленно, не то осуждающе. Ивке было немного обидно: что же она, порченная какая. Хотя, если разобраться Разбираться не хотелось.
Ивка подошла к костру Данников. Ей протянули кружку кипятку, сунули в руку кусок успевшего зачерстветь хлеба с тонкой полоской сала.
Воду Ивка выпила с удовольствием, а хлеб и сало завернула в тряпицу и убрала в карман юбки. Скоро ее так и так будет тошнить. Незачем переводить еду. После полудня сразу все и съест. А потом поспит, если захочет.
Ма Оница объяснила, что недомогание может длиться три, а то и четыре месяца. Что это нормально и не надо пугаться. Ивка не видела в этом ничего нормального, но что тут сделаешь? Пришлось смириться и терпеть.
Данники закидали снегом костер, отряхнули меховые безрукавки, взялись запрягать драконов.
Ивка с интересом следила, как купцы накидывают на спины животных потники с прорезями для гребня, греют в ладонях удила перед тем, как вставить их в зубастые пасти, затягивают подпруги под впалыми пятнистыми животами.
Бурати вскинули на плечи тяжелые копья, растянулись цепочкой вдоль каравана. Маленького каравана из трех высоких фургонов, двенадцати уставших драконов, бывалых Данников, невозмутимых наемников и одной глупой девчонки.
Ивка испросила разрешения ехать в первой фуре, рядом с возницей. Завернувшись в тулуп, глазела, как натужно выгибаются костлявые драконьи спины, скрипят обвитые цепями высокие колеса, медленно подминая под себя податливый снег, постукивают на ветру неплотно закрытые двери фургонов.
Данники везли из Милограда тонкое полотно и замысловато сплетенные кружева, те, над которыми трудилась Ма Уллика и еще около сотни мастериц города. Все с заговоренной золотой нитью, в коей главная ценность и заключалась.
Из полотна шили постельное белье, от которого якобы были хозяевам и удача, и здоровье, и крепкое потомство. Шили также рубашки, нижние юбки, распашонки для младенцев. А еще прощальные одежды для отплывающих в другой мир.
Кружева шли на свадебные и бальные платья, украшение панталон, камзолов, шалей.
Щедро обшитые нежным кружевом нагрудные платки давали в дорогу любимым: чтобы те помнили о женах и суженых в далеком путешествии.
Фургоны по самую крышу были забиты плотно сложенным полотном и коробами с кружевами. Купцы рассчитывали хорошо заработать.
Возница-Данник оказался весьма разговорчивым молодым человеком. Задавал вопросы. Давал советы. В общем, совал свой острый, обгоревший на горном солнце нос, куда его просили и не просили.
Куда дальше путь наметила, красавица?
На море хочу. Говорят, хорошо там. Наймусь прачкой или кухаркой. Поживу так месяца два. До весны.
Тогда по пути нам. Вот сейчас до Мереца доберемся, сменим драконов да и двинемся на самый югполуостров Вечного Лета. Дорога туда совсем легкая, снега нет, дождей мало. Разбойники, правда, шалят. Ну да мы охрану удвоим. Не дадим тебя в обиду, не бойся.
А как ты думаешь, есть там спрос на чеканки?
Да не хватайся ты за пояс. Не обижу. Что ж я, душегуб какой, Заклятье Первого Данника не знаю. Думаю, пристроишь ты свои чеканки. На море, вроде, есть место, куда состоятельные люди привозят на лечение больных черной лихорадкой. А что такое черная лихорадкасама знаешь. Ты меня лучше слушай. Тебе обязательно надо на весенний праздниккарнавал. Его раз в год в Хо-Хо-Кусе проводят. Маскарад, балы, танцы под ночным небом, океан самых красивых цветов, со всей округи собранных, лучшее вино льется рекой. Такой красоты и на море не увидишь.
Хо-Хо-Кус, повторила про себя Ивка, чтобы не забыть.
Дальше Данник принялся долго и нудно рассказывать о себе. Про то, как несколько лет назад умер отец, и семье пришлось очень трудно. Но потом дядя, известный купец, пристроил его в дело и одолжил денег на покупку первой партии полотна. И пошло-поехало. Дальше Ивка узнала о сестрах разговорчивого попутчика. Одна из них восхитительно играла на клавесине, а другая искусно писала акварелью. Данник уже собрал приданое старшей из них, осенью можно было и замуж выдать за приличного человека, а затем уже и о младшей сестре подумать. Младшая прихрамывала на правую ножку, чуть-чуть, совсем незаметно, но все равно изъян, значит, и денег надо больше
Сам Данник семейный хомут надевать не торопился. Ненавязчиво предложил Ивке по приезде в Мерец сходить в цирк, покататься на лодке, покружиться на карусели. Когда Ивка промолчала, не обиделся, а продолжал и дальше чесать языком.
Под бесконечный рассказ Данника, монотонный скрип колес, покачивание фургона, Ивка стала задремывать.
Представлялось, как входит она, приподняв юбки, в теплое море, как носятся в воде яркие рыбешки, щекоча голые ноги. И не страшно совсем. Вот ничуточки. Говорили, есть на берегу специально отгороженные купальни, где женщины и девочки, скрытые от мужских глаз, могли раздеться до нижних рубашек и вдоволь наплескаться в соленых волнах. Ивка бы попробовала.
Потом Ивка кружилась в голубом, как июльское небо, платье посреди усыпанной цветами главной площади города Хо-Хо-Куса. А над головой, как ласточки, проносились драконы. Хотя всем известно, что драконы летать не умеют.
Потом совсем разомлевшая Ивка размечталась о том, как вернется в Милоград. В отяжелевшем кожаном мешке на поясе будут звенеть золотые монеты. Па выстроит новый дом со множеством комнат, где у каждого будет своя кровать, и мясо на обед. Велика выучится играть на клавесине, Па откроет мастерскую, возьмет молодых, востроглазых подмастерьев. Ма Оница найдет девчонку стирать белье, Ивка станет командовать швейными блохами. И может быть, кто-нибудь из мужчин постарше возьмет ее в жены.
А в самом большом шкафу будет висеть пахнущее цветами голубое платье, напоминая о прекрасном путешествии.
Но сначала Ивке придется родить мальчика. От Данников, неизвестно почему, рождались одни мальчики.
Ребенок! Ну что с ним делать, с ребенком-то? Никакой любви к будущему сыну Ивка не испытывала. Принимала беременность как навязанную необходимость. Может, ее отношение к байстрюку изменится, когда она возьмет младенца в руки и приложит к груди?
Младенец этот, красный и сморщенный, будет вечно кричать и пачкать пеленки. Потом бегать, лазить куда не надо и рвать штаны. А потом Ивке, может быть, придется ухватить поудобнее хворостину и отходить по спине непослушного дерзкого подростка.
Потом сын вырастет и уедет. Почти все рожденные от Данников мальчики уезжали из города.
Большинство из них оседали в более милых глазу местах: там хорошо принимали работящих, сильных, симпатичных парней с пшеничными волосами и черными глазами.
Кое-кто из мальчиков становился Данником. Радовал семью нечастыми визитами и дорогими подарками. Юноши эти, по приезде в Милоград, прикалывали к обшлагам курток красную ленту. Чтобы не привлекать девушек, решившихся отправиться в Путь. Кровь их считалась разбавленной, не давала гарантии путешественницам не умереть в десяти даннах от дома. Ходили слухи, что тяжелые от полукровок девки, могли пройти даже и половину Пути, а потом все равно падали на землю и переставали дышать.
Низкий животный рев, перешедший в режущий уши визг, вырвал Ивку из дремы. Раздались пронзительные, злые крики. С противным, хрюкающим клекотом встали на дыбы драконы, чуть не перевернув фургон. Рядом, страшно рядом со щекой, просвистела стрела. Кто-то сзади метнул копье.
Ничего не соображающая со сна девушка скатилась в снег, упираясь локтями и коленками, забралась под дно фургона, затаилась, прикрыв голову руками.
Крики и визг стихли так же неожиданно, как и начались. Ивка, растерзанная и растрепанная, выбралась на дорогу.
На снегу лежали трое.
Огромное лохматое чудовище с могучими лапамидикая кошка рысс, живущая в горах и не боящаяся нападать даже на агрессивных рогатых каменных козлов. Из неподвижного тела торчали две стрелы, копье глубоко вошло в покрытую короткой серой шерстью грудь.
Рядом корчился в агонии дракон. Зеленая, зеленее весенней травы, кровь толчками била из перекушенной шеи. Дракон, закатив желтые глаза, судорожно дергался, бил по земле хвостом.
Чуть поодаль лежал юноша-бурати. Выл сквозь прикушенные губы в алых каплях, зажимая руками рваную рану на животе. Под руками пульсировало, рвалось наружу месиво внутренностей.
Чеканку! Давай чеканку! это кричал и тряс Ивку за плечи Валей, хозяин каравана.
Ивка замерла под его руками. Чеканки. Чеканки только за деньги. Золотой за штуку. Достать просто так? Бесплатно? Никто так не делает. Так нельзя. Неправильно.
Валей понял: «Дам! Дам я тебе этот золотой. Давай чеканку, к потеряшам тебя!»
Ивка очнулась, заскребла пальцами по поясу юбки. Пальцы не слушались. Узел на мешке не развязывался.
Юноша-бурати затрясся вдруг, выгнулся и затих. Загорелые исцарапанные руки упали безвольно вдоль туловища. Вывалилось на снег скользкое, белесое человеческое нутро.
Дура! плюнул Валей. Такого парня!
Ивке показалось, что ее сейчас ударят. Сжалась, прикрыв лицо рукой.
Валей страшно дернул щекой и отвернулся.
Юношу наемника похоронили в одной из глубоких расщелин, завернув в щедро отрезанный кусок волшебного полотна и залив вход быстро засыхающей и твердеющей на воздухе смолой.
Глотнули из фляг за уплывающую душу. Ивка в сторонке вытирала распухший от слез нос. И все терла снегом измазанный драконьей кровью передник и никак не могла оттереть.
Вечером, оглядываясь, к ней подошел знакомый говорливый возница. Сказал шепотом, будто оправдываясь.
Купил я чеканку в Милограде. Договаривались, что не будем. А я купил и никому не сказал. Мать у меня грудной болезнью мается. Рука не поднялась отдать. От лукавого все эти чеканки. Самую муть в душе поднимают.
Потоптался на месте, сунул Ивке серебряный таллен и отошел в сторону.
Больше с Ивкой никто из Данников не разговаривал. И в ее сторону не смотрел. Бурати-наемники глядели сквозь девушку своими странными разноцветными глазами. На душе было погано. Путешествие начиналось нехорошо.
По приезде в Мерец Валей сказал Ивке: «С нами дальше не поедешь. Ищи другой караван. Вроде уходит сейчас один в столицу. Попросись к ним. Может, возьмут. Тебе все равно туда надо».
И ушел.
Маг-У-Терры
«В Университете, собравшись вечером в чьей-нибудь комнатушке потеплее, мы часто обсуждали сложные вопросы мироздания. Когда ты молод, беспечен, а вино и эль льются рекой, как же тогда легко жонглировать судьбами мира, вселенной и человечества.
Большинство моих сокурсников, включая задушевного друга Фагосея, придерживались классического учения. Мир держат в лапах три Дракона, он накрыт твердой полусферой, по которой движутся по статическим орбитам негасимые факелы Солнце и Луна. И создал его Великий Часовщик.
Разуму было тесно в рамках этой теории. Меня, в связи со своей немочью привыкшего больше читать и думать, чем говорить, воображение и фантазии просто разрывали на части. Я был и есть большой поклонник новой теории о том, что Земля есть шар, висящий на невидимых канатах в воздушном эфире, что окружает его не полусфера, а сфера, и что звезды есть прорехи в ней, сквозь которые проникает к нам вселенский Свет, и он же питает Солнце и Луну, не давая им погаснуть.
Лишь в одном я был согласен с классиками: у такого сложного и многостороннего механизма, коим является наш мир, обязательно должен был быть Механик, подогнавший когда-то все шестеренки и винтики, вставивший ключ в замок и повернувший его по часовой стрелке. Или против.
Помню, как спорили мы ночами до хрипоты, а несколько раз, исчерпав разумные доводы и окончательно потеряв нить рассуждений, пускали в ход кулаки. Именно кулаки, несмотря на то, что многие владели магией. Стыдно в этом признаваться: но что было, то было. В подтверждение своей правоты хотелось подбить друг другу глаз. И никак иначе.
Если Земля круглая, брызгал мне слюной в лицо Фагосей, почему никто, выйдя из одной точки и пустившись на запад, никогда не вернулся в эту же точку с востока?
И как бы он это сделал? ехидно отвечал я. Всем прекрасно известно, что наш мир отгорожен с одной стороны бесконечным морем, с другой сторонынепроходимой горной грядой, с третьейледяной пустошью, а с четвертойгорячими песками. Обойти вокруг Земли элементарно невозможно физически.
И зачем же все эти ограждения? кипятились мои оппоненты.
Все просто, орал я. С нашим миром граничат другие миры. И Часовщик не хочет, чтобы мы и они соприкасались. Потому что если разные Вселенные проникнут друг в друга и смешаютсятут же наступит слияние и конец всего. А теория Драконовэто самая большая глупость, когда-нибудь произнесенная в этих стенах. Животных таких размеров не существует, они будут раздавлены собственным весом!