У Фагосея и его союзников нехорошо, как у впавших в транс эльских боевых свиней, загорались глаза.
Ну-ну, разнимали нас друзья. Хватит спорить. Давайте лучше выпьем и отправимся к девицам.
На сем наши споры всегда кончались. Выпить и к девицам хотели все и немедленно.
Но при первом удобном случае споры наши возобновлялись с новой силой.
Закончив учебу и вернувшись домой, желая утолить жажду познания, я погрузился в чтение старинных фолиантов из фамильной библиотеки. Теории, находки, приключения великих ученых захлестнули меня с головой.
Мир оказался еще более многогранным и загадочным, чем я предполагал. Теперь ястудентказался сам себе круглым невеждой. Убогим незнайкой. Выскочкой. Пустозвоном.
В своем подневольном путешествии я собираюсь совместить приятное с необходимым и посетить три самых загадочных места в нашем мире: Каменную Крепость в пустыне, Кладбище Гигантов и Драконью ферму. Может быть, и даже скорее всего, с научной точки зрения это будет весьма полезно. А может, и не полезно. Но интересно и познавательно уж точно будет».
Записки о Мироздании, сделанные Магом-У-Терры во время путешествия.
Путешествие продолжалось уже несколько часов. Маг-У-Терры успел, зажав в пальцах новейшее изобретение технической мыслигрифельный карандаш, пройтись по тщательно разработанному плану поездки, перекусил свежей булкой и остывшим кофе, вздремнул на мягких подушках.
Делать больше было нечего. За окном проплывал однообразный пейзаж смешанного леса, скрипели рессоры, всхрапывала тройка драконов.
Всплывала в голове и пропадала неизвестно откуда пришедшая строчка. Не хотела уходить. То ли слышал ее где-то, то ли сама родилась.
Мой дядя самых честных правил
Мой дядя самых честных правил
От нечего делать молодой маг стал придумывать рифму к прицепившимся словам. Он иногда баловался стихами. Но так, ничего серьезного. Барышням в альбом, в основном.
Мой дядя самых честных правил,
Вдруг завещание исправил.
Все хорошо. Только ведь дядя его и не составлял. Вот такой оригинал. Хотел, чтобы все родственникииз-за наследства передрались. Хулиган. Или самодур. Как посмотреть.
Мой дядя самых честных правил,
Своей жене рога наставил.
Так ведь не был дядюшка женат. В свое время всех невест распугал склочным характером. Так один и живет. Скукой мается. Големов создаетсоседей пугать. Предсказывает разные страстизатем же. Редкое животное, крокодил, у него в спальне под кроватью прячется. Это уже совсем неизвестно зачем.
Мой дядя самых честных правил,
Он уважать себя заставил.
Вот это уже лучше, можно и записать.
Но ничего записывать юный маг не стал. И через некоторое время строчка забылась, стерлась из памяти так же легко, как и появилась.
Поздно вечером, уже в темноте, карета остановилась перед родовым замком регины Меллори. Узнав, что Маг-У-Терры отправляется в путешествие, регина отправила ему одно за другим с полдюжины посланий и, наконец, добилась, чтобы молодой маг остановился у нее по дороге.
Меллори слыла в округе особой взбалмошной и эксцентричной. Некрасивая, резкая, острая на язык, она не часто появлялась в обществе (не то, чтобы общество от этого сильно расстраивалось, так, кривило губы), но, как ни странно, не пропускала ни одного бала.
Приезжала последняя, разодетая в пух и прах, сверкая драгоценностями, танцевала всего один танец и уезжала, не дожидаясь ужина.
Вот и сейчас, пренебрегая правилами этикета, регина сама спустилась к карете мага с факелом в руках. Тот поцеловал решительно протянутую крепкую руку с катышками мозолей на ладони
Дрова она сама колет? Или с мечом упражняется? мелькнула мысль.
У вас породистые драконы, сударь, заметила Меллори, провожая Мага-У-Терры к парадной двери.
За изысканным обедом из летающего змея ох, пустынных ежей и густого красного вина молодой маг неожиданно разговорился.
То ли роскошная трапеза, то ли дружеская манера регины так подействовала, только маг расслабился, и речь его текла без труда.
Меллори оказалась на редкость интересной собеседницей. Через полчаса молодой маг признался себе, что совершенно не понимает, почему раньше считал регину безнадежно некрасивой.
Ну да, худа, без плавности движений, но зато какая прекрасная белая кожа. Крючковатый нос и маленькие, близко посаженные глаза, но ведь искрятся смехом, что твой горный хрусталь. Широкий узкогубый рот, но такая пленительная улыбка.
В этом сезоне модно было иметь веер. Девушки говорили глупости, прикрывшись изделием из тонкого полотна или перьев, и кокетливо стреляли неестественно распахнутыми глазами. Разнаповал. Дванаповал. Тримимо
Регина не говорила глупостей и смотрела прямо, не отводя глаз. Веер ей был ни к чему. И магу это было очень по душе.
Разошедшийся Маг-У-Терры посвятил регину в недавно записанные мысли об устройстве мира.
Меллори слушала внимательно, задавала исключительно правильные вопросы.
Из какого материала сплетены канаты, на которых подвешена Земля?
Что там, за небесной сферой?
Как найти замок, в который Великий Часовщик вставил заводной ключ?
Меллори, вы самая необычная девушка из всех, с кем мне приходилось встречаться, восторгался молодой маг, отпивая вино уже из третьего бокала.
Регина беззаботно смеялась.
Мой опекун тоже так говорит. Только морщится при этом, будто наелся незрелого крыжовника. А потом добавляет, что я полная оторва, и он снимает с себя обязательства, данные моим родителям.
Если ваш опекун совсем откажется, то буду рад взять эти обязанности на себя, пошутил (или не очень пошутил) маг.
А это правда, вдруг осторожно спросила Меллори, что вы дали обет не пользоваться магией? Чтобы самому честно встречать невзгоды мира лицом к лицу? Это очень благородно с вашей стороны.
Мага-У-Терры обдало жаром. Запылали, как угли в жаровне, уши. Выступили на лбу капли пота. Вздрогнула держащая бокал рука, несколько алых капель упали на тонкие кружева рубашки.
Признавайся, дурак! шепнул беззвучно сам себе. Таким девушкам не лгут. Обманешьпотеряешь навсегда.
Не обманутоже
Не хотите отвечать, не надо, регина положила прохладную ладонь на горячую руку молодого мага. У меня У меня есть маленький Дар. Ну, совсем крошечный. По наследству от прабабки. Не возьмете ли на себя труд давать мне уроки магии? Когда вернетесь, конечно.
Последний шанс. Кровь отчаянно стучала в висках. Последняя соломинка. И та выпала из ослабевших пальцев.
Извините, регина. Из меня очень плохой учитель.
Меллори закусила губы.
Извините и меня, Маг-У-Терры. Я, кажется, перешла грань приличия. Не обижайтесь, но я вас оставлю, голова неожиданно разболелась.
Шелест юбок по паркету. И все. Ушла. Испарилась. И некого в этом винить, кроме себя. Если бы у молодого мага была с собой рапира, он бы сейчас с огромным удовольствием проткнул себя насквозь!
Утром Меллори не вышла проводить гостя. Прислала мажордома. Молодой маг проклял себя на всех известных ему языках. И слово «остолоп» было там самым мягким из произнесенных.
Кофе показался горьким, вареньекислым, драконыплохо отдохнувшими, а верный Хмутсвинья свиньей.
Ни на что не надеясь, он оставил Меллори записку, в которой благодарил за кров и интересную беседу. И приглашал регину с ответным визитом.
Небо было пасмурным. Парило. Несмотря на ровную дорогу, изрядно трясло. День обещал быть мрачным. И мерзким. Но действительность превзошла все ожидания.
Карета неожиданно сильно накренилась. Захрипели, рванулись драконы. Закричал кучер.
Маг выглянул в окно. Путь загораживал бородатый детина, типичный разбойник и душегуб по виду, с топором в руках.
Кучер скатился с козел, кинулся в лес. Кто-то решительно распахнул легкую дверь, ухватил мага за край камзола, вытащил на свет.
Прямо перед лицом мелькнул открытый щербатый рот. Мага поставили на колени, сорвали с пояса кошель, с рукидорогой перстень. Блеснула в воздухе ржавая сабля.
Маг-У-Терры знал заклинание глубокого сна назубок. Все двадцать слов в нужной последовательности. Но с дрожащих губ слетело только проклятое «Т-т-тром».
Просвистела стрела. Человек со щербатым ртом упал затылком вниз. Остальные бродяги кинулись врассыпную. К карете спешили три вооруженных до зубов всадника. За ними поднимала дракона на дыбы регина в домашнем капоте.
Меллори соскочила с седла. Подбежала к молодому магу. Обняла.
Вы Вы Какой же вы упрямый осел. Черт с ним, с обетом, когда речь идет о собственной жизни. Хорошо, что я почувствовала, что я успела
Маг-У-Терры осторожно погладил регину по растрепавшимся волосам. Слова с трудом вырывались из пересохшего горла. Ну и черт с ним.
М-м-меллори. Я п-п-почту за честь учить вас магии. Как только вернусь из путешествия. Т-т-только хочу сказать. Сам-то я ни черта и не умею.
Мих
Мих подошел к стенам Мереца уже после полудня, отшагав часов пять по пыльной ухабистой дороге. Несмотря на то, что жарко не было, рубаха промокла от пота на спине и под мышками, на губы то и дело скатывались соленые капли, ноги в грязных разношенных сапогах немилосердно гудели.
Стены Мереца были высокие, каменные, надежные. Не для защиты от врагов, конечно. Скорее, чтобы в город никто не проник незамеченным и, что еще хуже, бесплатно.
В этом мире, слава богу, сейчас не воевали. Король, Реджинальд Амидей Соколай и кто-то там еще, крепко держал государство за горло волосатой лапой. Хотя про «волосатую» Мих точно не знал: пить с Реджинальдом на брудершафт ему пока не приходилось. Да и в столице Мих не бывал. Но в скором времени собирался.
Впрочем, может, кулак был и не слишком железный. Ведь объединил разрозненные до этого герцогства дед нынешнего монарха уже лет сорок тому назад. Нынешний только пожинал плоды. Но познания по истории этого мира у Миха были скудные. Простой народ, с которым он в основном общался, предпочитал жить настоящим, храня в памяти лишь заклятия, легенды и приметы.
На подходе к воротам возникла давка. Впереди поднимало копытами пыль стадо мелких, длинношерстных овец, которое пастухи с собаками гнали на продажу. Сзади поджимал караван из трех фургонов. Тягловые драконы чуяли скорый отдых и кормежку, пускали вонючий дым, бодро всхрюкивали, тянули повозки. Покусывали овец за круглые бока. Пару раз пребольно тяпнули Миха. В конце концов с измазанным сажей лицом, в штанах, покрытых клоками шерсти, Мих пробился к пропускной будке.
Стражники спросили медную монету. На одиноких путниках в поношенной одежде и с тощим заплечным мешком здесь не наживались. Наживались на купцах или, на худой конец, на тех, кто имел средство передвижения и тягловую силу.
Один из стражников, отъевшийся, пузатый, с красной рожей и, факт, что с гипертонией в начальной стадии, выпирающий из кожаной кирасы, как тесто из квашни, увидев сине-белую лекарскую косынку на шее Миха, не упустил возможности продемонстрировать свою значимость.
Работать только на площади Хромого Дракона, шума не создавать, не выступать, лечить тихо, смиренно.
Как же можно выступать! отозвался Мих. Я человек мирный. Порядки знаю.
И на всякий случай сунул стражнику еще одну монету, персональную. Тот привычным жестом сгреб медяк в карман.
Взяточничество это не порок, а состояние души, философски вздохнул Мих и огляделся: надо было искать какой-нибудь пристойный караван-сарай.
Это оказалось делом несложным. Мих пропустил едущие за ним фургоны и зашагал следом. Караван вывел его на Приезжую Улицу.
Комната в гостинице оказалась маленькой, с колченогой кроватью, коричневыми следами раздавленных клопов на стене и крошечным слепым окошком. Но это не имело значения. Главноепринесли шайку с горячей водой, и Мих смог наконец-то вымыться и переодеться в чистое. Грязную одежду унесла гостиничная девка с обещанием постирать.
Мыльного корня не экономь! крикнул ей Мих вдогонку.
С перспективами на дальнейшее передвижение тоже все отлично сладилось. Караван, приведший Миха на Приезжую Улицу, через два дня отправлялся в пустыню. Взять его хозяин согласился сразу: лекарская косынка часто играла в пользу Миха.
Выполнив программу-минимум, доктор пошел обедать, на первом этаже караван-сарая подавали еду.
Мих удобно устроился за столиком у стены, заказал жаркое из кролика и пиво. Огляделся.
Посетителей было мало. Красноносый старик, цедивший, судя по всему, не первую кружку, развалился на табуретке у двери. Напротив худая, недокормленная девчонка лопала картошку с брюквой.
Высокая какая, машинально отметил Мих, подцепляя ложкой кусок мяса побольше. Вилок в этом мире пока не существовало. Не додумались местные модники до широких веерных воротников, мешающих донести руку до рта.
Девчонка напротив закончила есть, отодвинула горшок, вытерла ладонью свежий красивый рот, встала, но качнулась вдруг, хватаясь за спинку стула.
Мих едва успел подскочить, подхватить под локоть. Иначе бы точно грохнулась.
Мих вывел побледневшую в прозелень дылду во двор, приказал: «Ложись на траву, ноги, вон, на чурбан положи, чтобы выше головы были. Через пять минут будешь как новенькая».
Подумал еще и спросил: «Тяжелая, что ли? Так чего одна шляешься?»
Девчонка промолчала, отвернувшись.
Данница, догадался наконец Мих. Интересно. Никогда чеканок не видел. Загадочные штуки. Артефакты, блин.
Девчонка на всякий случай отодвинулась. Вцепилась в пояс юбки.
Истеричка малахольная, констатировал Мих. Кому же это надо беременную грабить на свою голову? Полежи еще немного. Да резко не вставай, опять голова закружится. А я пошел обратно. Кролик остынет.
Хотел посоветовать девчонке тоже подналечь на мясо, но подумал, что монет на мясо у нее может и не быть, а делиться с каждым встречным-поперечным в его планы не входило.
Ночью на колючем, набитом соломой матрасе снились Миху странные сны.
Будто стоял он посреди густого, пронизанного солнцем и запахом хвои леса, где звал его, эхом отражаясь от стволов, до боли знакомый голос.
Ми-и-и-иша! Ми-и-и-ишка! Не бросай меня. Не бросай. Найди. Найди, а то пожалеешь.
Мих пытался определить, откуда идет звук. Но Светкин голос звучал и справа, и слева, и сверху, и снизу. А потом уже и не Светкин. Чей-то совсем другой. Незнакомый. Мих метался, кричал, сходил с ума от беспомощности, бил кулаком по теплым стволам. Переворачивалось, опрокидывалось на землю небо. Разбивалось с хрустальным стоном. Хрустело осколками на зубах.
Мих просыпался, жадно пил воду, снова проваливался в сон.
Некто в синем плаще, с черным провалом тьмы под низко надвинутым капюшоном, тянул за руку, настойчиво шептал в лицо: «Ты ей поможешь. Обещай, что ты ей поможешь. Обещай»
И снова переворачивалось небо, разбивалось. Летели осколки, раня лицо. Взметалось к небу яростное пламя.
Утром Мих встал с тяжелой головой, совершенно разбитый и злой. Еле удержался, чтобы не пнуть гостиничную девку, не вовремя перебежавшую ему дорогу, не наговорить гадостей хозяину гостиницы. Есть не стал. Выпил кипятку и сразу отправился на площадь Хромого Дракона. В дорогу нужны были деньги.
Площадь оказалась маленькая, карманная, как и все они в этих псевдо-средневековых городах. Правда, мостовая была каменная (улица Репина, кольнуло сердце). И даже крошечный фонтанчик с мутной водой тут имелся. А так: несколько лотков с товарами. Пряности, привезенные из деревень продукты, ткани, скобяные изделия. Бродячий гимнаст, тоненький лопоухий мальчишка в выгоревших лохмотьях, крутил сальто. Ему кидали редкие монетки. Старик-нищий тянул протяжно, но тихо, извечное «подайте, люди добрые». Обосновались на циновках двое лекарей. Оба с пациентами. Мих разложил подстилку подальше от коллег.
Скоро к нему приковылял первый больной, владелец одного из ларьков, с затуманенными болью, в красных прожилках глазами. Бедняга маялся мигренью.
«Это она, опять она, непобедимая, ужасная болезнь гемикрания, при которой болит полголовы»напевал Мих, разминая в нужных местах сведенные судорогой мышцы на плечах больного. Нажимал, считал до сорока, отпускал и снова нажимал. Так он снимал частые Светкины мигрени. В семидесяти процентах случаев это помогало. Торговцу помогло тоже. Мих получил свои два медяка. Отправил пациента с напутствием отлежаться, точно зная, что он этого не сделает. Торговля в этом мире была важнее здоровья.