Ну, да, ответил Нанэри, это бытовая магия, таких артефактов очень много. В путешествии всё это очень удобно, правда?
Я кивнул. Да уж, это покруче будет самой навороченной стиральной машинкизасунул грязную одежду на ночь в мешок, и ни грязи тебе, ни насекомых, ни иных каких паразитов. А я-то удивлялся, почему все Тэмми выглядят такими чистенькими и свеженькими, хотя они мотались по дорогам явно не первый день.
Анъях тоже лишней стеснительностью не страдал и быстренько стянул с себя всё. Завидев его мягкую гладкую коротенькую шёрстку, Нанэри и Литти взвыли от восторга и полезли гладить. Но я на них мрачно посмотрел, и эта сцена прекратилась, а то, учитывая полную обнажённость обоих Тэмми, смотрелось всё как-то двусмысленно.
Между тем разделся и я, не избежав комплиментов от неугомонной парочки, и, стараясь не краснетьв конце концов, мы же все парни, правда? отправился в ту каморочку, которую отвели нам с мохнатиком. Там нашелся большой мешок, набитый чем-то мягким и явно выполнявший роль матраса, две подушки в форме валиков и большое одеяло, сшитое из лоскутков. При виде более-менее нормальной постели я разом почувствовал, как устал, так что, не заморачиваясь ничем, улёгся на матрас, Анъях примостился рядом, и мы мгновенно провалились в глубокий сон без сновидений.
А наутро началось
Во-первых, меня посетила обычная утренняя проблема, хорошо, что мне выдали кусок полотна, поскольку умываться нам всем пришлось в близлежащем озеркекстати, весьма чистом и не таком уж холодном. А потом Потом Нанэри и Литти протянули мне и Анъяху по куску зеленоватого, резко пахнущего мыла, посоветовав хорошенько намылиться там, где растут волосы. Оказалось, что в Казашшане мужчины удаляют вообще все волосы с тела, поскольку это считается некрасивым и очень дикарским, волосы остаются только на голове. А поскольку эта проблема у мужчин весьма и весьма актуальна, средств для депиляции имеется великое множество, и это мыльцеодно из лучших. Намазался им разок, смыли три месяца ни волосинки на теле не вырастет. Ни в каком месте. В доказательство Нанэри и Литти продемонстрировали нам свои собственные тела, гладкие, как младенцев.
А у Туктука почему борода? удивился я.
Оказалось, что по амплуа положено. Бороданеизменный атрибут театрального злодея, чтобы зрители не ошиблись. Я пожал плечами и взял мыло, а вот у Анъяха глаза сделались просто квадратные.
Но ведь это же а вдруг у меня потом ничего не вырастет пролепетал несчастный мохнатик. Мне же так нельзя И вообще, под одеждой же не видно, какой я
Нанэри с Литти переглянулись и очень ласково объяснили Анъяху, что одежду можно снятьслучайно или намеренно, поэтому лучше не рисковать лишний раз, а, лишившись своей шёрстки, Анъях перестанет быть похожим на юпландца.
Ты ведь хочешь домой добраться целым и невредимым? спросил Литти.
Анъях горестно закивал.
Вот и расскажешь потом своим, на какие лишения ты шёл, чтобы на родину вернуться. Ты герой настоящий. А шёрстка отрастёт, не волнуйся.
Анъях немного приободрился, старательно намылился и снова залез в озерко. Я отправился следом. Чудодейственное средство не подвелона теле не осталось ни единой волосинки. А что касается Анъяха, то, перестав быть мохнатиком, он сделался совершенно неотличимым от человекаправда, кожа у него была нежно-розовая, что несказанно умилило Нанэри и Литти. Так мы и отправились обратно к фургонам, где нам пришлось пережить ещё одно чудесное превращение.
Тэмми умели работать весьма оперативно, и к нашему возвращению завтрак, который на этот раз готовил Туктук с таким видом, словно варил адские зельявот что значит полное вживание в образ! был уже готов. На этот раз это было нечто, напоминавшее гречневую кашу с плавающими в ней кусочками непонятно чего интенсивно чёрного цвета. Варево было шустро разложено по мискам, полито сверху чем-то малиновым, но вкус у этой адской смеси оказался ещё лучше, чем вчера. Так что мы поблагодарили Туктука вполне искренне, на что он нахмурился и пошевелил совершенно брежневскими бровями с таким видом, словно в «каше» обреталась солидная порция цианистого калия. Как шепнул мне потом Литти, это значило, что Туктук доволен. Не хотел бы я видеть выражение его недовольства
А затем Нанэри притащил мешок с нашей одеждойдействительно ставшей за ночь чистенькой и приятно пахнувшей чем-то вроде лаванды, а Литтидва кувшинчика. Нанэри затем сбегал в фургон, притащил оттуда мешочек с разноцветными лоскутками и шкатулку с нитками, иголками и ножницами. И они вместе с Амалом принялись быстро и ловко нашивать эти лоскутки на наши джибы, руководствуясь непонятно чем, с моей точки зрения, ибо никаких нормальных узоров и цветовых сочетаний в их работе не наблюдалось, хотя они советовались, какой лоскуток куда нашить, и даже спорили. А нас с Анъяхом усадили на пенёчки и велели закрыть глаза. Мы переглянулись, обречённо вздохнули и подчинились. Сначала нам красили волосы. Потом я почувствовал, как Нанэри пробежался по моему лицу тонкой кисточкой, потом чем-то вроде карандаша А потом эти любители сюрпризов велели нам встать, не открывая глаз, и поднять руки. Нас облачили в наши же джибы и только потом разрешили открыть глаза. Я глянул прежде всего на Анъяха и чуть не хлопнулся в обморок. Мохнатика не узнала бы и родная мать. В разукрашенной пёстрыми лоскутками джибе, с чуть подведёнными бровями и подкрашенными ресницами и губами, с волосами того интенсивно малинового оттенка, который именуют «вырвиглаз», Анъях стал просто неузнаваем.
Ничего себе, вот это да вырвалось у меня. А добрый Литти тут же поднёс мне большое металлическое зеркало. И я офигел вконец.
Из зеркала на меня таращилось существо совершенно непонятной половой принадлежности, с голубыми волосами, с какого-то перепугу ставшими длиной пониже плеч. Голубые волосы кудрявились, как шерсть у пуделя, и очень напоминали причёску Мальвины из фильма про Буратино. В остальном же макияж у меня был, как у Пьеро«губки бантиком, бровки домиком». Короче, как сказал бы один из моих знакомых по прежней жизни: «Это уже не секс, а натуральное блядство».
Однако я загнал все эмоции поглубжелюди ж для меня старались, нечего их зря обижать. И вообще, лучше гипс и кроватка, чем гранит и оградка. Если это действительно мне поможет улизнуть из Казашшана незамеченным, то так тому и быть. И я поблагодарил своих имиджмейкеров за выдумку и креативность.
После этого все пожитки были собраны с удивительной быстротой, кэпсы запряжены в фургоны, и мы двинулись по дороге, ведущей в порт Маррен. Но и на этом наши с Анъяхом мучения не закончились. Мехец заявил, что он нашёл подходящую пьесу, в которой у нас с Анъяхом будут вполне приличные роли, и что вечером на стоянке мы попробуем немного порепетировать. Засим мне сунули в руки толстую кипу листков из материала, сильно напоминающего промасленную кожу, которые были скреплены наподобие брошюры, и велели прочесть пьесу. Я уставился на первый лист, на котором крупно красовалось нечто написанное значками, сильно смахивающими на иероглифы, словно баран на новые ворота, но вдруг с удивлением понял, что смысл надписи я понимаю. Это было тем более удивительно, что в Храме написанное я не понял. Но, тем не менее, я довольно бойко смог прочесть: «Разлучённые сердца». Мехец одобрительно кивнул и отправился в первый фургон, а мы с Анъяхом заняли места в последнем, и я принялся читать вслух. Дело шло не без пауз и запинок, но чем дальше, тем у меня получалось лучше.
Сюжет пьесы был абсолютно незамысловат и более всего напоминал женский любовный роман с поправкой, разумеется, на местные реалии. Некий юный лашшНанэри, сидящий на облучке, разъяснил мне, что так в Казашшане именуют знатных людейс красивым именем Патуран после смерти родителей остался под опекой своего дядичеловека жестокого и жаждущего присвоить себе наследство Патурана. Для этого он надумал заставить юношу заключить брак с собственным сыномглупым, бестолковым и некрасивым. Однако Патуран случайно встречает прекрасного лашша Дютела, влюбляется в него. Дютел переодевается слугой, проникает в дом дяди Патурана, и влюблённые дурачат дядю и его сынка некоторое время. Однако дело близится к свадьбе, и Патуран с Дютелом решаются бежать. Они находят себе приют в доме лесного отшельника Пыхпыха и живут там некоторое время вполне счастливо. Между тем приближается совершеннолетие Патурана, и злодей дядя продолжает поиски с удвоенной силойведь, став совершеннолетним, Патуран может заключить брак по собственной воле и потребовать своё наследство. Случайно он нападает на след влюблённых, вместе со своими приспешниками и племянником врывается в дом Пыхпыха и забирает Патурана, а Дютела серьёзно ранит. Патурана запирают под замок, дядя готовится к свадьбе, и несчастный юноша произносит страстный монолог, прося своего старого слугу Турса раздобыть ему яду, ибо ему без любимого и жизнь не в жизнь. Турс отправляется на поиски яда, а в это время отшельник Пыхпых, придя в себя после удара по голове, обнаруживает рядом бездыханного Дютела и начинает молить пресветлую Богиню Тальяну, чтобы та не дала пропасть столь многообещающей любви. Тальяна внимает доброму отшельнику, спускается с небес и исцеляет раны Дютела, пообещав ему свою божественную поддержку.
В день свадьбы Патуран уже готовится принять принесённый слугой яд, но к нему врывается Дютел вместе со Стражей Правителя. Дядю и его сынка благополучно арестовывают, дядю сажают на кол, что подчёркивается особо, а сынка отправляют в ссылку.
Патуран и Дютел празднуют пышную свадьбу, на которой их благословляет сама Тальяна. Мир, дружба и всеобщее счастье.
Прочтя сей шедевр драматического искусства, я малость прифигел, тем более, что Анъях явно шмыгал носом, проникшись историей любви, и поинтересовался у Нанэри, какая роль мне отводится в этой чудной постановке. Нанэри хмыкнул и сказал, что злодеем-дядей, само собой, будет Туктук, он, Нанэри, будет играть роль Патурана, АмалДютела, Фирандоброго отшельника Пыхпыха, Анпочти безмолвную роль старого слуги, Тальяной будет Литти, так что методом исключения я понял, что мне досталась роль дубины стоеросовойдядюшкиного сыночка. Многообещающее начало артистической карьеры, ничего не скажешь.
О том, что он погорячился с наказанием, которому был подвергнут брат расследователь, Главный Жрец понял уже на следующее утро, когда попытался организовать поиск Супруга Бога. У него не было ни должного опыта, ни таланта к этому делу, но было хотя бы достаточно мозгов, чтобы это понять. Поэтому он отдал несколько приказов, и три часа спустя бледный и осунувшийся, но способный передвигаться благодаря чудодейственным снадобьям брата лекаря, брат расследователь стоял перед ним. И никто бы не прочёл на его лице ничего, кроме исполнительности и преданности общему делу.
Мирзобиль посвятил брата расследователя в проблему, отвёл на её поиски два месяца, решив, что небольшой запас времени ему не помешает, и торжественно объявил брату расследователю, что если задача будет выполнена, то его наказание будет отменено полностью, более того, Великий Аллир непременно вознаградит сторицей столь усердного своего служителя.
Брат расследователь поклонился Главному Жрецу, не подавая виду, что каждое движение, несмотря на усилия брата лекаря, отдавалось жестокой болью в разодранной спине, заявил, что приложит все усилия по поиску Супруга Бога, и удалился организовывать поиски.
Поиски и впрямь были организованы весьма быстро и умело, но сети брат расследователь на сей раз ставил явно не там, где следовало бы. Однако понять этого никто не сумел. А сам брат расследователь спустился в подвалы Храма, где содержались Псы Истины, и долго смотрел на их вожака. А вожак смотрел на него.
====== Глава 11. Какой-то вы маньяк несексуальный ======
Следующие два дня прошли без особых происшествий. Я даже стал привыкать к нашему странному распорядкумы вставали рано, приводили себя в порядок и завтракали, собирали пожитки и отправлялись в путь. Один раз мне доверили готовить завтракоказалосьничего сложного. Каша, она и есть каша, а готовить на костре я умелв школе мы достаточно часто ходили в походы с физруком и трудовиком. Так что Нанэри только один раз показал мне всякие местные приправы и прочие продукты питания и объяснил, что к чему, и я запомнил. На память я не жаловался никогда, и сварганенное мной блюдо хоть и получилось с дымком, но вышло вполне съедобным и даже вкусным. А ещё я научился управлять кэпсами. В этих добродушных скотинок с плюшевыми мордами и мягкими губами, очень похожих на карикатурно нарисованных пузатеньких лошадок с толстыми короткими ножками, но с козьими изящными рожками и полосатых, словно тигры, я просто влюбился. А что? Нрава они были кроткого, неприхотливо лопали всё, что росло под ногами, а остатки каши, похлёбки или маленькие кусочки лепёшки воспринимали, как лакомство. Особенно мне нравилось, как они аккуратно, одними губами, брали кусочек лепёшки с ладони и доверчиво фыркали. Управлять ими было абсолютно несложнопримерно так же, как и нашими лошадьмис помощью длинных вожжей кэпсы поворачивали вправо или влево, команда «фурр» обозначала «стоп», а команда «кэ!»вперёд. Вот и вся премудрость. Так что я с удовольствием менялся с Нанэри или Литти и ехал в нашем фургоне в качестве возницы. А ещё я учил роль, репетировал по вечерам с другими, выслушивая строгие замечания Мехеца, откопал в фургоне с реквизитом странный струнный инструмент под названием «комба», немного похожий на гитару, но сделанный не из дерева, а из половинки какого-то местного гигантского овоща, выдолбленной и наполненной небольшими металлическими шариками. Похоже, именно такую комбу, только побольше размером, и раскурочил Анъях, когда устраивал свои пакости в Храме. Комба, конечно была тяжеловата, чтобы играть стоя, но звук у неё был очень интересныйна низких нотах похожий на рокот или гул моря, на высокихнежный, как капель, а средний регистр звучал примерно так же, как наша гитара. К моему удивлению, знакомые мне мелодии на комбе получались очень даже оригинально и узнаваемо. А уж когда я спел пару песен из дворового репертуара и «Я свободен» Кипелова, то даже заработал аплодисменты от коллег, а немногословный Туктук, как обычно, с самой зверской физиономией, сказал, что я могу даже зарабатывать себе этим на хлеб. Как я понял, в его устах это была высшая похвала, и я её оценил.
А ещё я сунул нос в бухгалтерские книги Мехецада-да, профессиональная привычка взяла верхи поразился тому, насколько громоздкая у них система счёта. Она напоминала древнеримскую, то есть, специальными значками обозначались числа 1, 5, 10, 50, 100 и 1000. Два записывалось, как «один плюс один», четыре«пять минус один», а шесть«пять плюс один». В первом случае значок, обозначающий единицу, ставился слева от пятёрки, во второмсправа. Чтобы записать число девяносто девять, нужно было написать один значокпятьдесят, четырепо десять, одинпять и четыре единички. А уж если сотен было больше Короче, неудивительно, что торговлей и бухгалтерским учётом в этом мире занимались только весьма продвинутые ребята, а уж вычисления при наличии только сложения и вычитания превращались в аццкую пытку. Опытные купцы всегда носили с собой небольшие счёты, которые помогали подсчитывать нужное количество десятков и сотен без долгих нудных вычислений. То, с какой скоростью я считал в уме, привело Мехеца в состояние чуть ли не священного трепета, и вся бухгалтерия отныне была свалена на меня, благо, что их цифры не составляло никакого труда запомнить. Я привёл в порядок все записи в бухгалтерской книге, писать, кстати оказалось совсем не трудно, гусиными перьями здесь пользовались только охотники и лучники, а для письма существовали особые палочки, по форме напоминавшие карандаши и способные писать на любой поверхности и в любых условиях, хоть под водой. Тоже простенькие бытовые артефакты, как и мешок, очищающий одежду. В общем и целом мне всё пока нравилосьможет, бродячая жизнь была именно тем, чего мне не хватало в прошлом?
В общем, расслабился я. Каюсь. Подзабыл, что в любом мире, и в нашем, и в этом, полно сволочей. Но обо всём по порядку.
На третий день я вполне уже освоил нехитрые мизансцены, слова своей роли знал назубок, и Мехец заявил, что пьесу необходимо начать обкатывать. Дескать, завтра мы остановимся на ночлег не в лесу, а в большом торговом селе, там и состоится премьера. Меня это повергло в состояние лёгкого шока, но все остальные по-доброму объяснили, что чем дальше от больших городов, тем невзыскательнее публика, а недостатки игры и самой пьесы лучше выяснить, так сказать, в процессе, и я вынужден был согласиться. На четвёртый день я наблюдал, как Нанэри и Литти, взяв в помощь Анъяха, приводят в порядок костюмы. Нет, костюмы были чистыеа волшебные мешочки на что? но необходимо было посмотреть все бантики-кружева-пуговицы, а также подогнать всё под конкретного актёра, если была такая необходимость. Меня к этому процессу не допускали категорически, резонно опасаясь за сохранность костюмов, ибо к чему-чему, а к шитью у меня не было ровно никаких талантов. Так что мне досталось править кэпсами и повторять реплики из своей роли. Дело у парней спорилось, и уже к обеду, когда мы въехали в большое село с весьма своеобразным названием Забежский Пукальник, костюмы были полностью готовы. Мехец, который явно был знаком с этой местностью, уверенно показал нам, где находится постоялый двор, куда мы и направили наши фургоны.
И тут я понял, как тяжело бремя славы. Местный народ сбегался поглазеть на нас, бросая все дела, и обсуждал всё, что видел, не особо стесняясь, слышим мы или нет. За те десять минут, которые мы медленно двигались по селу, я услышал много комплиментов всем нам вообще и мне в частности. Народу явно нравилась и моя причёска, и цвет волос, и телосложение, а уж высказанных открытым текстом и не особо тихо желаний «разложить», «вдуть» и «поиметь» в собственный адрес я наслушался выше крыши. Но, поскольку Нанэри с Литти никак на это не реагировали, дежурно улыбаясь и приглашая всех на вечернее представление, мне оставалось только скрипеть зубами и улыбаться, как и они. Анъях же, возможно, поступил умнее нас всех, вместе взятых, моментально изобразив на лице непроходимый наив, к тому же выглядел мохнатик ещё совсем по-детски, несмотря на все свои тряпки и косметику, и даже у закоренелых похабников язык не поворачивался сказать что-нибудь этакое в его адрес.