Стрелами!
В черниговцев полетели стрелы, вонзаясь в щиты, лошадей и людей. Деваться некуда. Когда понял, что противник вот-вот оклемается, рыкнул, подбадривая всех:
В седла! Гайда за мной!
Гик! Гик! Гик! микроскопическая лава засадников выскочила к дороге, не успевая набрать разгон для удара. Еще успели выпустить по паре стрел, а там
В клинки их, сукиных детей
Предсмертные крики раненых, падение с лошадей убитых, конское ржание, все смешалось. На дороге происходила рукопашная свалка. Куряне словно взбесились, волками набросились на добычу, даже в предсмертный час, лишившись оружия, зубами грызли врагов. Ор, гвалт, стоны и крик на маленьком пятачке дороги. Это была просто бойня! Горазд потеряв щит использовал вместо него тело мертвого черниговского воина, рубился мечом. Рубил. Рубил направо и налево врагов, лезущих к нему в попытке достать. Боярский отряд истаял на глазах. Всю дорогу усеяли трупы людей и лошадей
Средина осени в сей год на границе Курского княжества выдалась засушливой, а днями, так и вовсе, жаркой. Трава и листья на деревьях за рекой, из насыщенно-зеленого цвета, успели превратиться в пеструю, поменяв окрас на осенние краски. В месте, где обмелевший Сейм, неспешно несущий свои воды в Десну, на броде оголил песчаную косу, а берега по обеим сторонам реки, покато спускались к воде, образуя песчаные пляжи, караульный со стены погоста углядел всадников, тащившихся цепочкой каравана. Два десятка навьюченных лошадей вели семеро озброенных воев. Ни телег, ни возов не наблюдалось.
Тихомир! наблюдатель окликнул кого-то внутри огороды. Покличь десятника, кажись к нам гости Та, не! На купецкий караван похоже Кличь, кажу!.. Сам знаю!
Когда-то, это место ничем не отличалось от зарослей над берегами реки. Тридцать лет назад, еще в расцвет правления прежнего князя, на пути через брод, в сотне метров от берега, выросла крепостица из толстых бревен с башнями по углам, с укрытыми под крышу галереями, и бойницами на стенах. Раз в два месяца в ней менялся гарнизон, числом в сотню воинов. Раньше Лиходееву, по делам службы, доводилось бывать в ней. Помнил, что внутри крепости, в ее центральной части, стояли бревенчатые постройки казарм, конюшни и лабаз, образовав каре, оборудованное дубовыми воротами. Крыши строений крепости покрыты черепицей, дабы уменьшить вероятность пожаров от горящих стрел врага. Под добротными домами вырыты погреба для еды и питья. Стойла в конюшнях рассчитаны на содержание двух десятков лошадей дежурной смены. Остальные кони всегда находились на выпасе в табуне, в двух верстах от самой крепости. Пограничный наряд нес службу вдоль берега реки, наблюдая с высоких круч за водной гладью и пологими берегами. Конные разъезды и зимой и летом, в любую погоду, на десяток верст от крепости тропили дорогу или использовали зимник по реке.
Перейдя брод, караван поднялся на кручу. Старший, спрыгнул с лошади на утоптанную землю перед закрытыми воротами. Ничуть не сомневаясь в правильности своих действий, кулаком потарабанил по шершавым дубовым доскам притвора.
Эй, там! Открывай скорей, раненые у меня!
Калитка скрипнув, отворилась, выпуская на свет божий дружинников, одетых в броню. Бородатый десятник, повышая голос, попытался наехать на прибывших.
Чего раскричался, купчина? Здесь тебе не город и не весь, погост поставленный для нужд воинских. В селище езжай!.. поперхнулся, увидев раненых, лица бойцов и груз. Откуда, это вы так
Ворота отпирай! выпалил возмущенный Лис. Боярина клич! Перед тобой десяток особой сотни.
Так это, боярина
Поживей, уважаемый! поторопил Лиходеев.
Открыть ворота! скомандовал десятник.
Жизненный путь любого профессионального военного, во все времена пишется потом и кровью, своей и чужой. Так было, так есть и так будет! Кто боится крови, опять-таки, своей и чужой, тому нечего делать в рядах воинского сословия. Однако, Варна! Нелегкий путь проделал Лиходеев у берегов спокойного Сейма, еще не вспыхнул пожар войны, а десяток понес первые потери. От ран умер Лютой. В сшибке с черниговским разъездом погибли Сбыня и Илья, который и воином-то не был, а в атаку пошел, чтоб лишь поддержать своих. Весь без исключения личный состав десятка был ранен, лишь выучка, да бронь, помогли выжить.
Загоняя лошадей, в Курск и Льгов уже скакали гонцы, с вестью о черниговском нашествии на княжество. Уже боярин Олесь, поставил на уши весь погост, готовился со своей дружиной лечь костьми на приграничной полосе. Уже зализывая раны, бойцы десятка особой сотни, помянув погибших, расположились на короткий отдых, а Зоран, уединившись, отвернувшись к стене, тихо подвывал, оплакивая братьев. Егор, переживая за случившийся поиск, лежал на лавке, невидящим взглядом уставившись в низкий потолок. Перед глазами застыли Лютой, серьезный и грустный одновременно, и Сбыня, щурившийся плутовской улыбкой. Непонятно откуда до ушей донесся голос, почудилось, как Сбыня произнес:
«Не переживай, командир! Все будет хорошо. Тебе сейчас труднее чем нам, скоро начнется война, и не ясно кто в ней возьмет верх. Ты там за братом присмотри. Простоват он, не выживет сам по себе».
Добро, присмотрю. Прошептали губы.
Сбыня прощально махнул рукой и картинка сменилась. Илья появился перед глазами, почему-то такой, каким он увидел его первый раз. Одухотворенное, доброе лицо чернеца, чужого для Руси, и родного десятку, предстало в лучах заходящего солнца.
«Не грусти, Егор!»улыбнулся монах.
Парни, вы как смогли-то?
«Твой Лука посодействовал, но это только единожды. Скоро уйдем!».
Как часто бывает, человек находит себе собеседника. Много раз, Илья беседуя с ним, заводил разговор на темы веры, народных святынь, людского невежества и тьмы. Лиходеев со скинутыми годами, приобрел еще и чувство юмора, которого ранее в его характере было мало. Когда чернец очередной раз затевал разговор, подбрасывал тему, Лиходеев из юношеской вредности и охоты подшутить над еще не старым церковником, подхватывал разговор. В ходе дискуссии приводил десятки доводов, примеров, и строк из святого писания, а доведя мысли до логического конца, заставив согласиться с собой, поворачивал все свои рассуждения на сто восемьдесят градусов. Снова приводил доводы в пользу новой точки зрения.
Отрок, ты еретик! кричал, бывало на Лиходеева монах. Нечистый вкладывает в твою голову мысли, а в рот слова!
Чернец, так ты же сам только что со мной соглашался!
Да, соглашался! вынужден был сказать Илья.
Так, что изменилось? Теперь ты согласен с первой трактовкой или со второй?
Тьфу на тебя, антихристово семя! горячился грек. Согласен с первой. Ну и со второй тоже согласен.
Так они в корне противоположны!
Ты меня окончательно запутал.
Да ты же напрочь забыл строки мудрости Божией! «Есть и пить без шума великого, при старых молчать, премудрых слушать, старшим покоряться, с равными и младшими любовь иметь, без лукавства беседуя, а побольше разуметь; не свиреповать словом, не хулить в беседе, не много смеяться, стыдиться старших, с непутевыми женщинами не беседовать и избегать их, глаза держа книзу, а душу ввысь, не уклоняться учить увлекающихся властью, ни во что ставить всеобщий почет. Если кто из вас может другим принести пользу, от бога на воздаяние пусть надеется и вечных благ насладится. Своими словесами всю суть поправ!»
Обычно заслышав изречение из Псалтири, которую Лиходеев приобрел в одной из командировок на юг, он делано потуплялся, произнося:
«О, владычица богородица! Отними от сердца моего бедного гордость и дерзость, чтобы не величался я суетою мира сего»
и провожал монаха «восвояси». Теперь этого не будет уже никогда.
Словно подслушав воспоминания и мысли Егора, чернец сказал:
Прожили мы с тобой и другами нашими не один год. Верю, Бог даст и в свое время каждый окажется в Царствии Небесном, ибо не было среди нас грешников, а были лишь заблудшие души. Бог милостив, монах скорбно улыбнулся, он поможет найти дорогу к нему.
Лик Ильи смазался и исчез, оставив Егора одного.
Спасибо Лука.
«Да мне-то что? Смотрю знакомцы рядом стоят и сказать что хотят, да не получается. Вот и помог. Уйдут они скоро».
Скрипнувшая дверь, впустила в каморку Олексу. Погостный боярин молча уселся на табурет, стоявший подле лавки.
Не спишь?
Нет.
Вот и я заснуть не могу.
Олекса побарабанил пальцами по голой столешнице, выказывая тем самым свое волнение.
Уйдешь?
Да. Не мое дело погост беречь. Вот тебе не сладко придется. На Льгов полторы тысячи воинства прется. Сметут вас с пути и не заметят.
Так что предложишь?
Олекса, я не князь, снять с места твою сотню не в моей силе. Судьба у тебя такая, а мне бы в Курск пробраться. Основная разборка там будет.
Ну да, чую, пришло время помирать.
Грусть просквозила в голосе Олексы. Западные границы княжества долгое время были менее опасны, чем южные. Поэтому здесь отсутствовала линия пограничных укреплений, подобная южной, выстроенной сетью засек, поставленных в линию. На границе с Черниговским княжеством роль пограничных сторож выполняли города, такие как Льгов. «Богатырскую заставу», засеку у Сейма, давно обжили порубежники, помимо пришлой на время сотни Олексы, несшие службу по охране границы, оседлое население, без которого немыслимо было с первого дня разобраться в хитросплетениях местных реалий. Засечной страже вменялось в обязанность на случай обнаружения «воинственных людей» быть готовыми встретить неприятеля. Для раннего обнаружения врага они высылали далеко вперед конные разъезды и дозоры. Засечная стража возглавлялась засечными головами, а вот главным начальником над засекой был воевода, на данный момент, боярин. За все, что происходит, голова должна болеть у него. Чем тут поможешь, когда не волен сам над собой? Хотя
Эх! Была не была! Задержусь на денек. Только помощь окажу снаружи.
Это как?
Ночь темна, она поможет. Ты здесь изнутри держись, сколько сможешь.
И, что?
Основная сила на Льгов пойдет. Тобой, может быть, сотни три, ну, четыре, займутся. Я бы с кордоном так и поступил, не велика крепостишка. Если честно, то на этот погост, по мне, так и сотни сильных воев хватило.
Ну, это ты загнул
Ладно-ладно! Ты главное до ночи продержись, а там будем посмотреть, может и получится чего.
Продержусь! уверенно пообещал Олекса.
Вот и добре. Тогда нам сейчас уходить нужно.
Так ведь ночь?
А утром может быть поздно. Ты наших павших схорони.
Схороню.
И вот еще. Кого из засечной стражи, дашь?
Дам.
Тогда, как говорится, по коням.
* * *
Ближе к обеду войска Черниговского княжества, минуя погост, колонной прошли по летнику вглубь Курского удела. Со стен пограничной крепостицы движение неприятеля, молчаливо наблюдали прикордонные стражники. После конных сотен, поднявших дорожную пыль, протопали пешцы, за ними потянулись подводы тылового обоза. Воинство шло на восток. Как и предполагал Лиходеев, от основного шествия отделилась «кишка» ополченцев, сойдя с летника, начала переправу через обмелевший брод. На возвышение под стены погоста потянулись выстроенные в три колонны вои, переносившие на плечах длинные лестницы, создавая шум на всю округу тарахтели телеги с продовольствием и воинским скарбом. Смех, гвалт, шум железа, все смешалось в общую какофонию. Проезжая вдоль шеренг, командовавший ними боярин, во всеуслышание, громким голосом, чтоб услыхали на стенах, предупредил, что отступления не будет. Сходу одна из колонн, скорей только для куражу и психологического воздействия на пограничников, нахрапом пошла на штурм стены с западной стороны погоста. Видно времени осмотреться у соседей было в достатке, вот враг незаметно и провел разведку мест будущих боевых действий, и теперь в крепости пожинались плоды беспечности. Началось!
Оставшиеся две колонны под градом стрел обогнули крепость и штурм ее продолжился еще с двух сторон. С глухим стуком лестницы приставлялись к внешней стороне заборолы, и по их ступеням вверх, прикрываясь щитами, потянулись ручейки чужаков Не такими уж и высокими оказались стены, не сели в классическую осаду их защитники. Со стороны было видно, как черниговские штурмовые отряды тотчас сразу в нескольких местах ворвались в крепость, используя лестницы, вскарабкались на стены. Захват крепости сопровождался свирепой рукопашной схваткой. Не готовые к внезапному появлению неприятеля внутри крепости и ошеломленные быстрым натиском, пограничники начали прыгать с заборолы внутрь погоста. Всех беспощадно рубили, не стремясь взять в полон, все вокруг было завалено трупами и залито кровью.
Егор, затаив дыхание издали наблюдал за молниеносным развитием событий. Такого он просто не ожидал увидеть. Цепляясь руками за ветви раскидистой старой сосны, спрыгнул на землю, вслух выражая матерком отношение к случившемуся.
Что делать будем? спросил Лис, он тоже видел гибель погоста.
Сухари сушить! недовольно повысил голос Лиходеев.
Весь его отряд собрался подле усевшегося на землю, спиной привалившегося к стволу сосны командира. Сам командир, опустив взгляд долу, сидел в задумчивости, рассматривал, как муравей у носка сапога протаскивал упиравшуюся букашку в нужную одному ему сторону. Вот так же сейчас князь Чернигова тащит под себя Курские земли. Звуки возни и передвижения через кустарник, отвлекли общество, заставив повернуть шеи в сторону шума. Егор отвлекся, а вскоре разглядел знакомую спину, протиснувшуюся из ветвей боярышника. Дрон, а за ним и Зоран, проявили свое присутствие в редколесье ельника. Взявшись за руки и ноги, вытащили перед ясны очи личного состава, черниговского воина, взятого языком.
Фух! Упарились, пока доперли! положив ношу в траву, отдышавшись, произнес Дрон. Тяжелый, гад!
Лиходеев встал на ноги, наклонился над пленником. Горбоносое, совсем не славянское лицо, под иссиня черной бородой и вислыми усами зрелого мужика, лежавшего в отключке, придавало какую-то неправильность в сложившуюся в уме картинку действительности. В одежде тоже присутствовало несоответствие реалиям. Полотняные штаны и рубаха, вышивкой отличавшаяся от орнамента северян. Ну, это ладно! Широкий пояс не походил на ранее виданные экземпляры. А вот телогрейка, надетая мехом внутрь, и тоже расшитая и украшенная разными цацками, вообще вводила в смущение. Цыгана, что ли притащили? Откуда здесь цыгане? Скорей на молдована тянет. Егор бросил взгляд на лица своих подчиненных, пытаясь понять, какие мысли у них. Гм! Народ спокоен. Для них ничего необычного нет.
Дрон, вы его случайно до смерти не зашибли?
Обижаешь, батька! Скоро оклемается, все сделали, как учил. Мы этого хитрована за погостной стеной охомутали.
Почему хитрована?
Ха-ха! А он, когда черниговцы на приступ пошли, в гущу не лез. Притулился к кусту, ждал, когда управятся. Ну, мы его и
Вольрад, а ну, приведи-ка товарища в чувство.
Пришедший в себя язык, по-первых мало что дал Лиходееву. Пленный, увидев над собой пасмурные лица бойцов, свернулся в позу эмбриона, волком глядел на своих врагов, молчал как партизан на допросе, а когда Горазд выписал ему пару затрещин, залепетал на непонятном, во всяком случае, Егору языке. Во, встряли! Дело вырулил Истома. Сам, коверкая речь, добился показаний плененного молдаванина, а то, что этот кадр оказался именно молдаванином уже не вызывало сомнения.
Лиходеев по прошлой жизни знал, что территории Карпат и Верхнего Приднестровья населены потомками даков, диких племен, славянизированных молдован. Покорившись русским князьям, дикари приняли их язык, безбожно исковеркав его по причине своей природной тупости, стали называться галичанами, от производного названия города Галич, в котором им дали возможность поставить княжеский стол.
Из всего, что удалось выведать, Лиходеев понял следующее: в поход на Курск с войсками Чернигова, пришли и четыре сотни воинов Галицкого княжества, так сказать, гуманитарная помощь от зятя князю Святославу. Вот это-то воинство и бросил воевода левой руки, боярин Мечислав, на уничтожение пограничного погоста, а сам, ничуть не заботясь о том, как все пройдет у брода через Сейм, ушел на Льгов.
Выяснив все, что от пленника хотел десятник, Истома озабочено проронил:
Знаю я этот народец. Пришлые, им пограбить и убивать в радость. Зверье, одним словом!
Черниговцы лучше? спросил Егор.