Одежда, которую я носила, казалась сшитой вручную из шёлка, добротного льна или легчайшего хлопка. Она подходила мне так идеально, словно кто-то снял мерки с каждой части моего тела, пока я спала.
Платье, которое я носила в тот первый день, было сделано из столь роскошного шёлка, что он ощущался на моей коже как вода. Платье было тёмно-зелёным, со струящимися рукавами, и на нем были вышиты золотые журавли. Оно так льстило моей фигуре, что я даже забыла, как сильно похудела после времени, проведённого в резервуаре.
Вместе с платьем кто-то оставил сложенный пояс из чёрного шёлка, похожий на тот, что я видела на Вой Пай. Когда слуги пришли, чтобы помочь мне одеться, и принесли завтрак, одна из пожилых женщин доверительно сообщила мне, что этот пояс символизировал большую честь. Он являлся символом Лао Ху и выдавался лишь тем, кто считался членом их семьи видящих.
Зная Вой Пай, в этом можно было прочесть и какой-то другой посыл, но я не пыталась расшифровать его, а также не стала спрашивать об этом пожилую китаянку с добрыми глазами. Я лишь поклонилась, поблагодарила её и спросила, не поможет ли она мне завязать его на правильный манер.
Затем я села и позавтракала блинчиками с взбитыми сливками, слушая, как они говорят о всяких мелочах в Городе, о погоде и ежедневных рынках, переменах в природе, пришедших с наступлением весны.
Я много ела. Я всё ещё пыталась вернуть своему телу такую форму, которая мне знакома.
За пределами моей спальни Город казался совершенно иным миром.
Признаюсь, он безгранично поражал меня.
В тот первый день, даже будучи ослабленной после нехватки физической активности и еды, я больше двух часов ходила по их землям, делая маленькие и большие перерывы, чтобы посидеть на лавочках. Я тяжело дышала от усилий и приходила в себя в безупречных садах, глядя на цветущие вишни, которые покачивались над моей головой, слушая напевное журчание искусственных ручьёв, которые струились меж замысловатых каменных скульптур и вытекали сквозь резные решётки. Я смотрела, как птицы порхают с ветки на ветку, и поражалась безмятежности.
И всё же я не могла полностью расслабиться.
Они что-то сделали с моим светом. Я больше не могла чувствовать Ревика.
Я знала, что часть моей нервозности вызвана этим.
Я не была полностью отрезана от него, как в резервуаре, но я не могла говорить с ним или так сильно чувствовать, как раньше. Даже в те несколько дней я сделалась настолько зависимой от знания, что он есть где-то там, что мне сложно было побороть тревогу, вызванную его отсутствием.
На следующий день я встала ещё раньше, ходила ещё дольше.
Я больше времени сидела на каменных лавочках, наблюдала за птицами и то пыталась подумать, то пыталась выбросить из головы все мысли.
То тут, то там я пыталась нащупать конструкцию.
Однако через ошейник мне мало что удавалось уловить.
Когда я позднее спросила об этом Дорже, Тензи, Юми и Пореша, они рассказали мне про яркие места с объёмным звучанием, расположенные во множестве слоёв меньших конструкций, и они имели доступ лишь к немногим из них. Некоторые содержали изображения истории и культуры Города и напоминали фильмы, проигрывавшиеся перед их глазами. Другие показывали доисторические времена, космос, рождение миров, другие измерения. Некоторые были переполнены мифическими созданиями, динозаврами, инопланетными видами, сознаниями животных и птиц. Дорже описывал конструкцию, которая была наполнена лишь изумрудно-зелёными и золотыми частотами светаон говорил, что пребывание в ней наполнило его таким ощущением умиротворения, что после этого он часами пребывал в медитативном состоянии.
Вопреки их энтузиазму напряжение, которое я ощущала на фоне, не рассеялось.
Теперь я чувствовала это во всех них, не только во мне. Конечно, я знала, откуда это бралось.
Ревик шёл сюда.
Они все это чувствовали. Не только Семёрка и видящие Адипанакитайские видящие и люди тоже это чувствовали. Я видела страх, отражавшийся на их лицах, смирение с тем, что я принесла эти проблемы к ним, в их безмятежный мир.
Я также видела восхищение и восторг тем, кем являлись мы с Ревиком. Они все знали, что придёт Сайримн, Меч Богов, и ятому причина.
Лица китайских разведчиков, с которыми я сталкивалась, выдавали более многослойные реакциинекоторые из них были религиозными, другие основывались больше на любопытстве. Один пожилой разведчик с серебряными глазами без смущения наблюдал за мной всякий раз, когда я сталкивалась с ним. Его эмоции жёстко ударяли по мне, даже через ошейник, и в них было меньше двусмысленности. Я ощущала в нем похоть, восхищение, любопытство и более глубинную, более хищную агрессию, которая определённо меня нервировала.
Вопреки тому, каким открытым он был в отношении эмоциональных реакций на меня, он слишком хорошо закрывался щитами, чтобы я как-то определила его мотивы. Что бы там ни было, я на самом деле не хотела знать; после третьей встречи с ним я избегала ходить в его части лагеря.
Некоторые зоны Города запирались воротами и явно оставались недосягаемыми до нас.
Как минимум у двух крупных зданий на входе стояла охрана, и я решила их не испытывать.
Однако если не считать этих немногих исключений, я могла ходить практически везде, где мне вздумается, в любое время суток, и никто не задавал мне вопросов.
Ночью лампы лили свет с высоких металлических шестов и настенных креплений. Слуги зажигали их каждый вечер в одно и то же время, когда последние лучи солнца уходили со стен дворца. Одетые во всё красное зажигатели ламп проделывали свою работу безмолвно, но улыбались мне, когда я встречалась с ними взглядом, склоняли головы и показывали символ Моста.
После того, как стемнело, я бродила по освещённым дорожкам возле каналов, где растения в горшках, деревья и каменные статуи создавали возле воды атмосферу фейри-мира.
Я ходила, пока мои мышцы не отказывали, пока я не уставала так, что уже не могла дальше ходить. Тогда я возвращалась в свою комнату в Императорских Покоях, ела, говорила с остальными, потом спала, пока не приходило время проделать всё это заново.
Это был прекрасный мир. Временами он казался мне немного отрезанным, похожим на террариум света и культуры, изолированный от времени и историино он всё равно несомненно прекрасен.
Я понимала, почему Вой Пай была настроена так по-собственнически.
Что бы ни говорили себе коммунисты, Город, с которым познакомилась я, полностью принадлежал видящим. Я чувствовала это в каждой личности, что встретилась на моем пути, и в каждом предмете искусства, который я видела. Китайская история здесь сохранилась, но видящие и её каким-то образом изменили, сделав её своей собственной, изменив её символы и следы в неуловимой манере.
Вэш рассказывал мне, что в начале двадцатого века, когда коммунисты только пришли к власти, совершались попытки открыть Запретный Город. Именно видящие помешали этой перемене, настаивая, что им нужна продолжительная изоляция, чтобы сыграть роль, которую требовали от них китайские люди. Они нарекли себя стражами древней культуры и заключили союз с коммунистами и Мао в рамках этой роли.
Коммунисты отступили.
В те ранние годы Мао слишком сильно нуждался в поддержке видящих, чтобы конфликтовать с ними, какими бы ни были их исторические связи с предыдущим режимом. Лао Ху являлись краеугольным камнем в его претензиях на глобальную власть, так что мысль о том, чтобы оставить их запертыми в Городетеоретически чтобы они размножались и тихо процветали, пока Запад убивал своих видящих всё в больших и больших количествахему очень нравилась.
Императора и его семью, напротив, отсюда выпроводили.
После них ворота оставались запертыми.
Я знала, что некоторые в Семёрки считали, что Лао Ху злоупотребили своим положением с китайцами, скорее всего, принудив людей подчиниться. Другие думали, что именно Лао Ху станут видящими, которые переживут Смещение, а затем эволюционируют на новый этап развития, как это сделала Первая Раса много поколений назад.
Честно говоря, у меня на этот счёт не было мнения.
Однако глядя на аккуратный пейзаж вокруг дворца, мне сложно было воспринимать запертые врата как нечто плохое.
Ставка Мао тоже окупилась.
Ни у какой другой страны нет такого количества видящих, которые готовы с таким рвением сражаться чисто из-за своей верности стране. Тренировка разведчиков Лао Ху уникальна и хранилась в строгом секрете. Они также намного менее восприимчивы к мерам безопасности против видящих, которые применялись на западе.
Лао Ху обеспечивали китайскому правительству одно из самых сильных военных преимуществ в мире. В результате маоисты включили присутствие видящих в свою философию коллективизма и братства и оставили Запретный Город в покое, окрестив его «почётной резиденцией», которой правили их возлюбленные кузены-видящие, Лао Ху.
Я ещё не выяснила, как Третий Миф вписывался в эту общую философию, но, похоже, все в Городе знали, кто я такая.
На пятый день пребывания здесь я решила посмотреть сад, о котором мне рассказывал Джон.
Мне пришлось миновать несколько поворотов и тупиков прежде, чем мне удалось его найти.
Даже тогда я едва не прошла мимо коридора, который описал мне Джон. Подняв взгляд, я посмотрела на высокую арку, которая служила единственным входом в сад, и решила, что, должно быть, я в нужном месте. Особенно когда заметила полог из листьев деревьев над узорчатой стеной.
Миновав круглый вход, я услышала воду, которая журчала где-то впереди, а также птицу, которая по звучанию длинной пронзительной песни казалась довольно крупной.
Пройдя по дорожке из гравия и камня, я миновала несколько статуй, большинство из них находилось в центре искусственных прудов. Я увидела каменный лабиринт, о котором рассказывал мне Джонтам они пускали по воде напитки в какой-то игре, в которую императорская семья играла во время вечеринок в саду. Погладив ладонями резной камень, я осмотрела маленькую крытую зону, затем пошла дальше, глубже в усаженную деревьями часть парка.
Звуки воды сделались громче.
Завернув за угол одной из причудливых высоких скульптур из камня, я тут же остановилась, увидев Балидора и Вой Пай, сидевших на каменной лавочке под тёмно-пурпурным сливовым деревом.
Они сидели так, что их ноги соприкасались. Головы близко склонены друг к другу.
Вокруг них плыл ещё один реконструированный пейзаж с высоким водопадом. Здесь журчание воды было громким, почти оглушающим. Деревья окружали место, где они сидели, наряду с небольшим газоном, искусно расставленными светильниками, скульптурами и расписными вазами.
Я всматривалась в лицо Балидора, пока тот хмурился и поджимал губы, слушая Вой Пай.
Затем я увидела, как он кивнул и посмотрел ей в глаза.
Когда она улыбнулась, он слегка улыбнулся в ответ, но его глаза оставались серьёзными, и там по-прежнему виднелась едва уловимая проницательность.
Но она вновь заговорила, а он продолжил слушать.
Секундой спустя он прикоснулся к её руке, наклонился ближе и пробормотал что-то ей на ухо. Я осознала, что невольно слегка вздрагиваю.
Сомневаясь, стоит ли мне подходить, я в итоге решила этого не делать и попятилась назад, подумав, что просто уйду той же дорогой, по которой пришла, посмотрю остальную часть сада в другой деньтеперь-то я уже отметила его на своей мысленной карте. В этот самый момент Балидор повернулся.
Взгляд его серых глаз впился в меня.
В мгновение ока оценив моё выражение, он сделал жест рукой, который, как я поняла, должен был меня приободрить. В конце он показал на горло, говоря, что потом поговорит со мной. Я кивнула, затем осознала, что Вой Пай тоже смотрит на меня, и в этих кошачьих глазах виднеется лёгкая враждебность. Всё ещё всматриваясь в моё лицо, она положила ладонь на бедро Балидора и нарочито помассировала его, поднимаясь к паху.
Даже в ошейнике я ощутила его реакцию прямо перед тем, как он взглянул на неё.
Слегка натянуто улыбнувшись им обоим, я кивнула Балидору и торопливо попятилась назад, уходя немного быстрее, чем, наверное, стоило.
Я посещу этот сад в другой раз, говорила я себе достаточно громко, чтобы они тоже услышали это даже через ошейник и всё остальное, что могло происходить в моем свете.
И только уйдя далеко от того проёма, я позволила себе задаться мыслью, какого чёрта там делал Балидор.
Глава 26Переговоры
Ревик медленным шагом приблизился к воротам Тяньаньмэнь, Воротам Небесного Спокойствия.
Неспешно пройдя по аллее через усаженный деревьями участок земли, который отделял главные ворота Города от остального Пекина, он посмотрел на сторожевые башни-близнецы, не поворачивая головы. Дорога делала плавный поворот у входа, где посередине стены висел огромный портрет Маоявно собственническое заявление относительно содержимого Города.
На самой дороге тоже выставили ворота, новые стены выгибались оборонительным полумесяцем, по обе стороны их обрамляли более древние каменные колонны, известные как huablao. Словно чтобы подчеркнуть посыл, бронированные армейские автомобили стояли вдоль стен и по бокам от металлических ворот, которые перегораживали путь по обе стороны.
Ревик тем же взглядом окинул строй человеческих солдат, затем сосредоточился обратно на воротах.
Белый металлический забор преграждал путь любознательным. Размер и высота стен сами по себе доносили явный посыл, поднимаясь до абсурдных высот по обе стороны намного более древних ворот.
Ревик чувствовал и видящих наряду с людьми.
Он знал, что у них есть высокомощные винтовки, возможно, несколько модифицированных M2 и пулемётов Гатлинга, а также органическая взрывчатка на случай угрозы самим внешним воротам.
Однако настоящая защита заключалась в плотной конструкции. Он уже чувствовал её и касался изучающими завитками своего света. Через считанные секунды его aleimi-тело может быть окружено несколькими дюжинами разведчиков Лао Ху; его могли обездвижить и осушить до бессознательного состояния за две минуты по его подсчётаммаксимум за три.
Он не знал точное время их реакции, но не стал бы делать ставку на их медлительность.
Может, они окажутся достаточно медленными, чтобы он убил нескольких из них и, возможно, разрушил два бронированных автомобиля, охранявших ворота.
Он уже ощущал вспышки внимания к себе со стороны видящих наверху.
Должно быть, у них имелось какое-то активное Барьерное поле, чтобы улавливать световые признаки видящего, как только он оказывался в определённой близости к воротам. Он знал, что они уже идентифицировали в нём чужака. Должно быть, они вставили какой-то ключ или структуру в aleimi своих людейне самая нетипичная практика в любой группе изоляционистов.
И всё же он пока не мог сказать, поняли ли они, кто он такой.
Он сохранял небрежную походку, руки держал свободными и на виду.
Свой свет он тоже сохранял вежливым. Он не пытался оценить границы мер безопасности самой конструкции. Или, точнее говоря, он делал это исключительно открыто, чтобы они могли видеть, на что и кого именно он смотритчто обоснованно ожидалось от любого другого видящего, желающего обеспечить свою личную безопасность среди незнакомых видящих.
По этикету видящих открытость была вежливостью.
Несколько дюжин человеческих туристов собрались вокруг белых заборов, глядя на ворота и портрет Мао наверху. Ревик видел, как их проводят мимо солдаты в зелёных униформах и белых перчатках Армии Освобождения Людей (АОЛ), которые разрешали им посмотреть только немного, а потом показывали на таблички «Не слоняться» и «Не фотографировать» на множестве языков, выставленные на утыканном кустарниками газоне. Застеленный скатертью стол стоял в конце очереди, где посетители (в основном китайцы) оставляли цветы, амулеты, безделушки и корзины с едой. Большинство из этого было куплено в киосках неподалёку как подношения видящим и их предкам.
Поскольку солдаты сосредоточили своё внимание больше на охвате зон по обе стороны от главного прохода, Ревик направился прямо по центру, лавируя в самой густой части толпы.
Сделав это, он протянул предмет случайному человеку, деликатно подтолкнув его воспользоваться им.
Широко раскрыв глаза от удивления, турист благодарно улыбнулся ему, затем направил запечатлевающее устройство на главные ворота.
Сработали сенсоры, за которыми тут же последовал пронзительный вой сирены.
Далее раздался шквал криков на мандаринском наречии, а также взмахов белыми перчатками, пока солдаты ринулись к злополучному туристу. Двое схватили его за руки и грубо заковали в наручники, пока третий конфисковал устройство, которое тот, скорее всего, успел только навести на высокие ворота. Один из солдат разбил его каблуком сапога, пока другие уводили человека в сторону ближнего из двух бронированных автомобилей, которые стояли по обе стороны мостов.
Сирену выключили на середине завывания.
Через человеческую сеть послали сигнал, что угроза нейтрализована.
Ревик продолжил шагать, направляясь к центральному пешему мосту, который вёл к главным воротам. Из-за шумихи с камерой его несколько секунд никто не замечал.
Затем он услышал ещё больше криков на мандаринском и призывов остановиться.
Он продолжал небрежно шагать вперёд.
Человеческий охранник забежал перед ним. Он ткнул стволом винтовки в грудь Ревика.
Стой! крикнул мужчина по-английски с сильным акцентом. Стой сейчас!
Ревик легко оттолкнул человека своим разумомкак воздушный поцелуй послал.
Смятение смягчило черты лица мужчины. Ревик распространил давление на солдат по обе стороны от него, а также на тех, кто целился на него из винтовок сверху, и на тех, что сидели в бронированном автомобиле. Используя мобильную конструкцию, которую он со своими разведчиками сплёл до прихода сюда, он простёр своё влияние над большей частью небольшой армии, которая охраняла ворота крепости. Его глаза всё ещё не отрывались от того, кто стоял перед ним.
Он по-прежнему делал это открыто. Вежливо.
В то же мгновение символы по всей его мобильной конструкции послали сигнал стенам конструкции Лао Ху. Они утверждали, что он безвреден. Пришёл с миром.
Он не хотел, чтобы у Лао Ху сложилось неправильное впечатление.
Человек опустил оружие.
Приношу свои извинения, сэр, сказал он по-мандарински.
Человек отдал ему честь и стукнул каблуками сапог. Он присоединился к остальным, которые охраняли вход от туристов. Ревик ощутил, как видящие на стене отреагировали на то, что он сделал.
Однако они были спокойны, совершенно не чувствовали в нем угрозу.
Он ощущал в некоторых из них веселье.
Скорее всего, они посчитали его идиотом, потому что он вот так себя выдал. Эта мысль его не беспокоила; напротив, он надеялся, что позабавил их. Он намеревался, чтобы его приближение показалось игривым. Он хотел очаровать их, а не оскорбить.
Он почувствовал, как они приняли решение оставить людей под его контролем, по крайней мере, временно, и посмотреть, что он сделает, когда доберётся до главных ворот.
Ревик просканировал человека, который стоял там в церемониальном облачении.
Он не потрудился давить на него; мужчина был безоружен. Он также стоял там ради шоу, ритуальной связи между древней культурой Города и её новыми мундирами. Но Ревик ощущал других за этим человеком, и за двумя другими в похожих одеяниях, которые охраняли проходы, ведущие к внутренним стенам.
Он также почувствовал, что видящая, поставленная в пару с человеческим охранником, начала всерьёз сканировать его, работая с другой стороны каменной стены, которая образовывала ту часть прохода.
Я бы хотел попросить об аудиенции, сказал Ревик человеку по-мандарински.
Человек моргнул, в его глазах отразилось смятение.
Затем он взглянул на видящую, которая, как чувствовал Ревик, всё ещё его сканировала. Не уловив от неё ничего, человек с надеждой посмотрел на солдат, которые вернулись к охране трёх каменных мостов.
Твоя напарница через минуту узнает, кто я такой, добавил Ревик. И пока она повторно сверяется со своими приятелями на стене Ревик посмотрел вверх, на выкрашенный красной краской камень, простиравшийся над ними. Я бы хотел просить о возможности побеседовать с представителем Лао Ху.
У охранника отвисла челюсть.
Затем он закрыл рот обратно.
Вы не можете заходить сюда! произнёс он, почти заикаясь. Его слова окрасились удивлением, которое скрывалось за грубым возмущением. Здесь никаких просьб! Вы должны подать петицию! он показал на солдат. Идите обратно! Идите обратно сейчас же!
Используя язык жестов видящих, он показал Ревику уходить.
Когда это не сработало с первого раза, он показал более эмоционально.
Ревик просто смотрел на него и ждал, когда видящая позади него завершит сканирование.
Думаю, твоя госпожа сделает исключение, сказал он.
Как раз в этот момент видящая вышла из-за каменной стены. Одетая в шёлковое платье, ниспадавшее до вышитых туфель на высоких каблуках, она низко поклонилась Ревику, опустив лицо так, чтобы её глаза находились ниже уровня его глаз. Её талию перехватывал чёрный пояс с золотой меткой Лао Ху на одном конце свисавшей ткани.
Ревик кивнул ей.
Приветствую, сестра.
Пожалуйста, подождите секундочку, сэр, вежливо сказала она.
Ревик вернул поклон с соответствующим ответным жестом. Он смотрел, как видящая отдаёт человеку грубые указания на мандаринском.
будь вежлив, услышал он её шипение. Это Меч. Syrimne dGaos.
Человек повернулся, в шоке уставившись на Ревика. Страх в его глазах сделался осязаемым. Ревик слегка улыбнулся, затем скрестил руки на груди, уставившись на ворота и ожидая, пока женщина-видящая закончит передавать его сообщение.
Заняло это немного времени.
Через считанные минуты он услышал, как кто-то в туфлях бежит по каменному дворику с другой стороны ворот.
Через несколько секунд там оказались два видящих вдобавок к женщине, которая поприветствовала его первой. Один, мужчина с таким же чёрным поясом, посмотрел на него с некоторым любопытством, склонив голову так, чтобы его глаза оставались ниже глаз Ревика.
Другой носил церемониальное платье. Он вспотел под замысловатым головным убором, его лицо и глаза блестели от натуги, когда он склонил голову. Ревик невольно посчитал его скорость впечатляющей, учитывая, что он явно сначала оделся, а потом пробежал немалое расстояние, чтобы добраться до входных ворот.
Мужчина в церемониальном наряде поклонился так низко, что его пальцы задели землю.
Прославленный Меч, произнёс китайский видящий на прекси с сильным акцентом. Для нас большая часть поприветствовать вас здесь, в нашей скромной обители.
Благодарю, брат, Ревик поклонился в ответ. Церемониальность приятна, но в ней нет никакой необходимости. Я пришёл как друг. Я бы хотел поговорить с вашей госпожой
Конечно, сэр. Конечно. Она весьма польщена, что вы почтили нас визитом.
Губы Ревика дрогнули.
Спасибо, сказал он, скрывая свои настоящие мысли из своего света. Признаюсь, мне всегда хотелось посетить ваш Город ещё когда я был мальчиком. Для меня это очень большая честь, и ваше гостеприимство безумно приятно.
Она желает, чтобы я выразил расстройство по поводу того, что у неё не было времени соответствующим образом подготовиться к вашему визиту
От этого Ревик тоже отмахнулся.
Я бы предпочёл неформальную беседу, если это её устроит.
Конечно. Она указывает мне проводить вас внутрь если вы согласны, Прославленный Меч.
Ревик вновь поклонился, выражая согласие.
Полностью согласен, сказал он.
Видящий скользнул в сторону в своих крашеных кожаных туфлях, чтобы Ревик мог пройти в ворота первым. Его гид держал голову низко опущенным, глаза поднимались всего на несколько футов выше брусчатки, пока он семенил за ним следом.
Ревик опять поклонился в ответ на такую учтивость, но чувствовал, что его терпение почти на исходе, пока его взгляд осматривал высокие стены.
Если они будут следовать всем деталям церемонии, обрисованной в комментариях к Мифу, это займёт очень долгое время.
И вновь он придержал эти мысли при себе.
Благодарю, брат, пробормотал он.
Опустив руки, которые держал скрещёнными на груди, Ревик вошёл в ворота и ступил в Запретный Город.
Конструкция окутала его, окружила жидкой мембраной, как только он пересёк границу тех стен.
Его сопровождающий продолжал шустро шагать позади него, низко опустив голову и двигаясь плавно, чтобы Ревику не приходилось подстраивать свой темп.
Брат, сказал, наконец, Ревик, сделав жест двумя пальцами. Все эти поклоны, в них нет необходимости, когда мужчина улыбнулся, приподняв голову под неудобным углом, он добавил:Я бы предпочёл, если бы ты просто сказал мне, куда мы направляемся.
Мы пройдём через Ворота Меридиана, тут же ответил видящий. Наш лидер, изящная Вой Пай, попросила проводить вас в её личное место для встреч возле Зала Литературной Славы. Она посчитала, что это будет удобным местом для вашей встречи неформальной как вы и просили.
Ревик не ответил, но почувствовал, как его подбородок немного напрягся.
Иными словами, она не хотела, чтобы он приближался к Элли.
И всё же она впустила его за ворота. Она пыталась избежать войны? Или она планировала продать ему его жену?
Его хмурое выражение немного расслабилось, когда он осмотрелся по сторонам.
Он невольно поражался виду, который раскинулся вокруг, как только они миновали вход. Через несколько поворотов вокруг вторичных построек роскошные сады раскинулись по обе стороны жемчужно-белой каменной дороги, которая вела к U-образным воротам, едва различимым на другом её конце. По Барьерным отпечаткам он знал, что стены Ворот Меридиана ранее считались весьма высокими, пока не построили наружные стены, что исказило оригинальную структуру.
Ревик сканировал здания, пока они проходили мимо.
Большинство из них едва виднелось через деревья, располагалось вдалеке от дороги и окружалось каменными стенами. Он чувствовал экзотических животных и домашний скот, вольеры, полные птиц. Сады и поля были засеяны цветами, овощами, злаками и травами. Он мельком заметил небольшое озеро, где ощутил изобилие рыбы, черепах и водных птиц.
Всё размещено искусно, и всё же практично.
Замечая аккуратно распланированные газоны и деревья, его взгляд выделял каменные статуи и лавочки, маленькие пагоды, где изредка встречался видящий или человек. На земле вокруг него работали слуги, возделывая почву, срезая цветы, взрыхляя грядки растений и луковичных, кормя домашний скот и возвращаясь с молоком от коз и коров, но никакие их действия не казались спешными или торопливыми. Он видел, что многие отдыхают между работой, едят и пьют на одном из многочисленных газонов.
Он также чувствовал лошадей, хотя не мог найти их взглядом.
Когда его вводили в курс дела перед приходом сюда, он слышал от Врега и остальных, что видящие Лао Ху спланировали каждый аспект нынешней автономности Города. Какой-то парк находился на этом месте тысячи лет, но здесь не было грядок, и он был доступен для публики, пока вокруг Города не воздвигли вторую стену.
Теперь Ревик взглянул на эту стену и чувствовал себя почти так, словно он вошёл в огромный амфитеатр. Красный камень так высоко поднимался над садовыми деревьями, что отбрасывал тень на пространство внутри; а ещё он приглушал звуки, создавая своеобразный эффект аквариума. «Новая» стена, как её всё ещё называли вопреки тому, что она простояла почти столетие, окружала дворцовый ров, а также два парка, выстроившихся вдоль пешей тропы к Воротам Меридиана, до самых Ворот Небесного Спокойствия.
Благодаря Барьерной технологии эта крепость также не пропускала чужеродные энергии, и даже грязь и сажу извне. Загрязнение, конечно, всё равно влияло на их воздух, но казалось, что даже оно ослабло, как только он вошёл через главные ворота.
Впереди высоко нависали красные Ворота Меридиана с двумя сторожевыми башнями по бокам, а также какой-то постройкой в центральной части U-образного изгиба самих ворот.
Ощущение пространства внутри конструкции уже удивляло его.
Конечно, Ревик слышал о масштабах и непроницаемости Города.
Оплот Лао Ху знаменит среди видящих, вопреки тому, что его почти невозможно увидеть из Барьера из-за возраста и плотности конструкций. Воздушное пространство над Городом также тщательно охранялось, поэтому не существовало никаких не засекреченных изображений, даже для таких, как Ревик, чьи люди могли взломать большинство высокотехнологичных спутников.
Не только Повстанцы умудрялись оставаться в тени.
Ревик ни разу не натыкался на изображения Города, пока работал на британскую разведкуа также когда работал на Шулеров под началом Галейта.
Даже теперь он чувствовал, как конструкция воздействует на его свет.
Он попытался сделать несколько кадров своим aleimi, чтобы помочь себе запомнить планировку земель, но конструкция удалила эти изображения, как только он сохранил их в своём свете.
Конечно, он уйдёт отсюда, запомнив несколько вещейхотя бы эмоциональные впечатления, если ничего больше. Он прикрепит элементы физических мест к конкретным воспоминаниям и взаимодействиям. Но любые детальные изображения планировки, физической охраны, конкретные габариты земель, структуры aleimi, вооружениеи уж тем более многочисленные уровни Барьерной системы безопасности, которые он ощущал в пространстве вокруг себяпосле его ухода всё это останется здесь, а не с ним.