Хорошо, что Мартин мне снимала меблированные квартиры с набором постельного белья, туалетных принадлежностей, полотенец и прочего. Иначе, я бы сама ничегошеньки не смогла выбрать. Я покупала на уличном лотке пачки журналов и вечерами рассматривала картинки с изображением красиво обставленных гостиных, спален, кухонь. Более тщательно рассматривала рекламы косметики, одежды, шляп и обуви. Что такое размер, я узнала только тогда, когда мы с Мартин пошли в бутик покупать мне одежду.
Постепенно, день за днем, я научилась если не всему, то многому. По крайне мере, работники магазина, видя мою платежеспособность, с удовольствием помогали мне избавляться от денег.
Я часто гуляла, не отходя далеко от дома. Пусть у меня всегда с собой был блокнот с адресом, телефонами и распечатанной картой, я еще боялась потеряться. Мне нравилось бродить по городу, смотреть на старинные здания. Это было гораздо лучше, чем висеть на стене и видеть одно и то же десятилетиями. Конечно, идиллия продолжалась до тех пор, пока меня не стали узнавать на улицах. После этого приходилось, гуляя, одевать огромные очки и шляпы.
Разумеется, я помнила о Джордже Олдридже. Моя безответная любовь никуда не делась. Тоска и горечь стелились за мной, как шлейф, куда бы я ни пошла. Но терпеть боль оказалось проще все-таки живой, чем вися у него в кабинете, видя Изабеллу ежедневно, глядя на их объятья и поцелуи.
Он, наверное, счастливо живет с женой. Они планируют детей, поездки за покупками, путешествия в другие страны. Я хотела бы увидеть его, хотя бы издалека. Но помня о его замкнутости и затворничестве, не могла же я приехать с визитом к нему домой? Я купила в книжном магазине несколько книг и принялась потихоньку читать, тренируясь в испанском, и узнавая Джорджа с другой стороны (а еще на обложке была его фотография).
В голове было столько мыслей! Меня разрывали на частии учеба, и работа, множество людей, с которыми я сталкивалась, необходимость запоминать их имена, помнить даты, время, привычки и склонности. И еще кучу всякой другой информации. Голова распухала от нужных и ненужных сведений. Мартин успокаивала, что вскоре все знания систематизируются, что я автоматически будут отвечать на простые вопросы, что перестану задумываться над каждой фразой и ее смыслом. И я с нетерпением ждала, когда это произойдет.
С другими девушками я не общалась, кроме «Привет», «Пока». В клубы не ходила, спиртное не употребляла. В общем, мою жизнь можно было бы со стороны назвать скучной, если бы не одно ножила я всего пару месяцев, и мне скучно не было. А вскоре и вовсе стало работы по горло. Чем больше росла моя популярность, тем чаще меня приглашали на разные мероприятия, выставки, показы мод. Я никуда не ездила без Мартин, боясь попасть впросак. Говорили, что я идеальная модель. Молчаливая, послушная, спокойная и выдержанная. Фотографы даже прозвали менязолотым стандартом манекенщицы.
Я не понимала, почему все вокруг превозносят меня? Почему такая шумиха и ажиотаж вокруг моей внешности? Что такого было в лице? Я часами смотрела в зеркало и не могла понять. Все девушки, работавшие в агентстве, были красивы. А еще высоки, изящны и стройны. Не то, что я. Из-за невысокого роста я не могла демонстрировать одежду и украшения на подиуме. Только во время «живых» показов и на фотографиях.
Может быть, когда Создатель меня рисовал, передал красками свою любовь? Сделал мое лицо не просто похожим на Лауру, а любимым? Озаренным внутренним светом, радостью, счастьем? Как бы там ни было, деньги мое лицо приносило немалые, что несказанно радовало, так как мне нравилось их тратить. Моя квартира вскоре превратилась в забитый вещами склад. Пушистые ковры, пуфики, вазы, панно и туалетные столики некуда было ни ставить, ни вешать.
Были еще странные намеки от мужчин, которые ставили в тупик. Нет, не на работе. Фотографы были корректны и вежливы, кроме обычных двусмысленных шуточек ничего не позволяли. На показах. Часто ко мне подходили хорошо одетые представители сильного пола, молодые и не очень. Приглашали куда-то, пафосно одаривали всем, что было на мне надето (даже если на шее сверкало бриллиантовое ожерелье, а волосы венчала тиара), требовали адрес, телефон или еще что. Злились, даже ругались. Я непонимающе хлопала глазами, молчала и ждала, пока подоспеет Мартин. Она всегда спасала. Самой избитой была фразаЛауре нет еще шестнадцати. Почти все кавалеры резко охладевали после этих слов.
Но однажды Мартин не смогла пойти. Она заболела простудой. Выставка должна была проходить в одном из бутиков в центре Барселоны. Я и еще три девушки приехали демонстрировать новую коллекцию ожерелий в индийском стиле. Покупателей было немногобилеты распространялись только среди членов клуба. После второго переодевания ко мне подошел мужчина. Немолодой, но и не старый. С цепким, холодным взглядом самоуверенного человека.
После показа ты поедешь со мной,решительно заявил он. Я опешила от подобной наглости.
Не понимаю о чем Вы,произнесла я избитую фразу и продефилировала мимо.
Набиваешь себе цену?мужчина схватил меня за локоть и развернул к себе лицом.
Я молча уставилась в ледяные зеленые глаза. «Ничего страшного»,мысленно успокоила себя я. В зале тьма народу, на улице дежурит Альберто.
Детка,усмехнулся мужчина,я могу купить все в этом зале. И сам зал в том числе. Да и дом Картье, если на то пошло.
Я по-прежнему непонимающе смотрела ему в лицо. На нас стали оборачиваться люди. Мужчина резко оттолкнул мою руку. Я сдержала порыв посмотреть, не остались ли синяки.
Ты или полная дурочка или слишком умна,наконец произнес он сквозь зубы.
Мне нет еще шестнадцати,произнесла я тихо любимую отговорку Мартин.
А вдруг прокатит?
Врешь,спокойно ответил мужчина.
Вру, конечно, но вряд ли он догадается о моем истинном возрасте. Мартин всегда мне говорила, что по моему лицу никто не сможет его определить. Мне могло быть как пятнадцать, так и тридцать. Смотря, о чем я думаю. Впервые за наш разговор у мужчины дернулись краешки губ, словно он собирался улыбнуться, но сдержался.
Тогда я подожду,поняв, что напирать бесполезно, мужчина пожал плечами,и найду тебя позже. Когда ты передумаешь,он немного помолчал и добавил, усмехнувшись.Я могу быть щедрым, очень щедрым.
Я по-прежнему молчала.
Меня зовут Франциск Лоран. Запомни, девочка.
Очень приятно,произнесла я и улыбнулась.
Мужчина напряженно смотрел мне в глаза. Потом, словно очнувшись ото сна, тряхнул головой и отошел в сторону. Я медленно пошла вперед, как ни в чем небывало. Внутри почему-то было легко и радостно. Оказывается, я тоже могу осаживать настойчивых кавалеров. Вот Мартин обрадуется. Я уже не тот хилый цветочек, что была раньше. Я могу за себя постоять. Молчаниемое оружие. Мужчины его не выносят.
Ко мне подошла Натали, девушка из Эскрибы.
Это был Лоран?прошептала она восхищенно.Что он хотел?
Я пожала плечами.
Посмотреть поближе ожерелье махараджи,ответила я непринужденно.
Натали недоуменно уставилась на мою шею. На ней переливались всеми цветами радуги роскошные рубины и бриллианты.
Я слышала, что он очень богат и щедр,вздохнула она, закатив глаза,что все его любовницы купаются в роскоши. Вот бы он обратил на меня внимание.
Так пройдись мимо него. Вдруг обратит,посоветовала я.
Натали направилась охотиться, а я переодеваться в третий раз. Последний на сегодня.
Постепенно жизнь вошла в свою колею. Съемки, показы, магазины, кафе, дом. Я уже сама могла заказывать такси и оплачивать обед в ресторане. Включать компьютер и заходить в интернет.
После того, как я определила свой возраст, раскопав данные по солнечным затмениям, я задалась целью найти корни. А так как ни родителей, ни родственников у меня не было, то единственными близкими людьми были Создатель и Лаура. Я была точной ее копией, ее продолжением. Можно сказать, дочерью. И хотела бы больше узнать о своей прародительнице.
В один из выходных я решила посетить замок Пуэрто в Таррагоне. Я помнила, что Лаура де Монтиньонес вышла замуж за дона Пуэрто. Каково было мое удивление, когда я обнаружила в интернете, что замок еще стоит и даже открыт для посещений туристов, а я нахожусь всего в часе езды от него.
Теперешние хозяева замка жили на Майорке, но к ним я не имела никакого отношения и не хотела их видеть. Моя Лаура не оставила после себя наследников, кроме меня. Она умерла бездетной.
Есть ли портрет Лауры де Монтиньонес, жены дона Родригеса Пуэрто?поинтересовалась я у работника замка.
Он провел меня вглубь и в длинном ряду династических портретов указал на небольшое полотно светловолосой девушки. Я поблагодарила и принялась пристально рассматривать свою древнюю родственницу.
Эта нарисованная Лаура была совершенно не похожа на себя. Точный портрет эпохи Ренессанса. Туго стянутые волосы, покрытые сеткой. Пышное иезуитское платье, делающее грудь плоской, а талию неправдоподобно узкой. Она сидела в кресле, обвешенная драгоценностями, словно проглотила шомпол. Плечи из-за огромных рукавов, казалось, росли прямо из ушей. Тонкие дугообразные брови, сжатые в узкую полоску губы. Нет, это не моя Лаура. Нечего бояться.
Как она умерла?спросила я у служащего, ожидающего меня у входа в галерею.
Родригес Пуэрто умер в пятьдесят пять,ответил он,Лауре на тот момент было всего двадцать один. Она ушла в монастырь и жила там до конца жизни. Умерла вроде от чахотки в тридцать с небольшим. Точно не знаю.
Я поблагодарила и села в такси. Грустный конец грустной жизни. Я ехала домой, и слезы наворачивались на глаза. Прекрасная юная девушка, с сияющим взглядом и нежной улыбкой на лице. Такой я запомнила ее навсегда. Такой она была, когда входила в комнату к Создателю. Возможно, они были бы счастливы вместе. Возможно, у них родились бы дети. Возможно, художник написал бы еще много шедевров и умер в старости, окруженный почитателями, внуками и учениками. А, возможно, и нет. Где та грань между долгом и велением сердца? Между дочерней преданностью и страстью? Между безрассудством и трусостью? Я и сейчас не знаю ответа на этот вопрос, хоть прожила неизмеримо больше, чем она.
Еще в замке Пуэрто у меня разболелась голова. Я отнесла это к тягостным воспоминаниям и расстроенным чувствам. Но все оказалось гораздо хуже.
Первое серьезное событие произошло во время полета в Мадрид. В столице Испании проходила выставка дома «Картье», и несколько топ моделей «Эскрибы» должны были показывать украшения вживую. Меня и еще двух девушек пригласили из Барселоны. Вскоре, после того, как мы взлетели, мне неожиданно стало плохо. Закружилась голова, затошнило, лоб покрыл холодный пот.
Тебя всегда тошнит в самолете?шепотом поинтересовалась Мартин, поддерживая, провожая в туалет.
Не знаю,так же шепотом ответила я,не помню.
На самом деле я впервые летала в своей жизни и не знала, тошнит меня от этого или от чего-то другого.
Все два дня, пока мы работали в Мадриде, меня выворачивало наизнанку. Я с трудом могла стоять на ногах, говорить, двигаться. Наглотавшись таблеток, которые дал доктор, и, сжав волю в кулак, я демонстрировала украшения, медленно и степенно прохаживаясь среди гостей. Все восхищались моим холодным неприступным видом. А я просто держалась из последних сил. Потом в газетах писали, как прекрасно моя бледная перламутровая кожа оттеняла сапфиры и рубины. Называли меня ледяной принцессой с волшебной неземной красотой, а я попросту два дня ничего не ела и не пила, кроме лекарств.
В Барселоне стало лучше. Только мы сели в аэропорту, все болезненные ощущения как рукой сняло. Я и Мартин терялись в догадках, что это было. Страх полета или что-то другое? В итоге мы решили передвигаться по стране на поезде или автомобиле. Но и это не помогло.
В следующую поездку в Мадрид повторилось то же самое. Хотя мы поехали на скоростном экспрессе. Те же симптомытошнота, головокружение, паника.
Может быть, сойдем?обеспокоенно поинтересовалась Мартин.Ты совсем побелела.
Я отрицательно мотнула головой. Выдержала тот раз, выдержу и этот. Но нужно было хорошенько поразмыслить. Почему в Барселоне со мной все в порядке, а как только я удаляюсь от нее, с каждой сотней миль нарастают боль и страх? Чем дальше от дома, тем становится все хуже и хуже. За несколько месяцев работы моделью я никуда не уезжала из города. Все фотосессии проводили в Барселоне. Только однажды я посетила Таррагону. Стоп! Там тоже болела голова, но совсем слабо. Замок Пуэрто был расположен на севере Таррагоны, в ста километрах от Барселоны.
Безумная догадка забрезжила в голове. Неужели, меня держит картина? Как пуповина, она связывает меня с собой, не давая оторваться и стать свободной. Я что, буду теперь всю жизнь привязана к рамке, из которой вышла? Или к полотну, на котором была нарисована?
«Ничего страшного»,пыталась я себя успокоить. Рама, наверное, еще находиться в Барселоне. Необходимо только найти и забрать себе. Только где ее искать? А вдруг Джордж выбросил ненужную рамку? И она валяется на мусорной свалке, ожидая, когда ее сожгут?
Я чувствовала, что нужно торопиться, иначе однажды я обнаружу, что полотно улетело за океан или вовсе уничтожено, а я корчусь от боли в Барселоне, не зная, что делать и куда бежать.
По приезду домой, я взялась за проблему всерьез. Сначала наняла таксиста, и мы с ним целый день катались по трассам Испании. Я отмечала в блокноте, после скольких миль начинаются болезненные ощущения. С какой интенсивностью они нарастают, и как долго я могу терпеть без вынужденного употребления таблеток. Уже через сотню миль чувствовала небольшое напряжение, после двухсотсильную головную боль. Свой максимум я зналаэто шестьсот километров, расстояние до Мадрида. На большее расстояние мне экспериментировать не хотелось. Слишком ужасные были ощущения.
Значит, минимум сто, максимум шестьсот. Мартин я ничего не сказала. Иначе мне пришлось бы рассказывать все остальное. Она сделала вывод, что этот страх берет начало из моей амнезии. Пусть так думает и дальше.
Я залезла в интернет и принялась искать данные о Джордже Олдридже. И каково было мое удивление, когда прочитала, что он находится в стадии развода с Изабеллой Касс, владелицей галереи на Рамблас! Они разводятся, прожив всего Я подняла голову кверху и ликующе рассмеялась. Полгода!
Что же произошло? Как за такой короткий промежуток времени они успели надоесть друг другу? Почему-то мне стало легко и радостно. Похлопав в ладоши и покружив по комнате, в конце концов, я все-таки взяла себя в руки и уселась за стол. Для меня это событие было счастливым, но я же не знаю, а вдруг для Джорджа оно тягостное и горькое?
Я взяла чистый лист бумаги и принялась составлять план, как отобрать рамку.
***
Утром Джордж подписал документы. Адвокат советовал не спешить, но Джорджу хотелось поскорей оставить позади и Изабеллу, и его неудавшийся брак. Забыть, как страшный сон. Условия были грабительские. Она претендовала на половину виллы и половину доходов с его книг, которые он издал до развода.
Разве она может?удивился Джордж.
Может. На суде ваша жена скажет, что была музой, что помогала Вам в продвижении произведений. Ведь так?молодой адвокат, которого посоветовал Алан, с уверенностью загибал пальцы. Джордж уныло кивнул «Было дело».
Если дойдет дело до суда, трудно будет доказать, что Ваши книгиэто только ваша заслуга. В основном суд встает на сторону женщин. А что до виллы? У нее нет своей квартиры, сейчас она живет у родителей. Она вправе претендовать на компенсацию. Но этот пункт мы можем оспорить. У нее есть галерея.
Ладно, пусть забирает половину. Только давайте поскорее закончим это дело,отмахнулся Джордж.
Желание Изабеллы развестись стало для него громом среди ясного неба. В последние месяцы он неплохо зарабатывал, ездя по Европе, ведя свою собственную колонку в «Эль Паис». Он даже начал немного писать, пока зарисовки, очерки, но их с удовольствием печатали в журналах. Джордж уже думал, что жизнь обрела прежние краски, пришло вдохновение, азарт, интерес, как Изабелла в очередную ссору (а они в последнее время стали регулярны), вдруг заявила: «Или ты звонишь своему отцу, или я ухожу от тебя». Если честно, Джордж опешил.
Как мой отец связан с нашим браком?холодно поинтересовался он.
Выходя за тебя замуж, я думала, что вхожу в знаменитое семейство Олдриджей, а оказалось, я прозябаю в Барселоне, живя с обыкновенным журналистом,отрезала Изабелла.