Преображения Райтэлы
Часть 1. Дочь мечты
Говорят, день, в который я родилась, был для осени на редкость ясным и солнечным. Это считается хорошим предзнаменованием, но, боюсь, мало кто за меня тогда порадовался. Разве что мама и тайком бабушка. Тем не менее, оправдывая примету, я родилась легко и быстро, и мне дали светлое имяРайтэла.
Райтэла на языке боговдочь мечты. Райт значит дочь, а эламечта. Вообще-то мама должна была назвать меня Райтанудочь богов. Ну, не то, чтобы должна, просто так принятосветловолосых белокожих девочек называть Райтану. До некоторой степени имя это можно понимать буквальноесли верить нашим преданиям, разумеется. Я в свое время изучала историю по программе для Владык и помню о богах почти столько же, сколько сам Энтин, наш учитель.
Боги жили на здешнем побережье задолго до того, как сюда пришел мой народ. Боги были высокие, белокожие, с очень светлыми волосами и серыми глазами, а пришедшее племячерноволосое и смуглое. Боги знали все на свете, а пришельцы не умели даже писать. Но людей было много, а богов мало. Правда, иногда, когда я смотрела на огромные разрушенные веками замки богов, когда бродила по их мертвому городу, я не в силах была прогнать от себя мысль, что и богу, наверное, достаточно единственного дома, ему не нужна целая улица, и, значит, когда-то богов было не меньше, чем теперь нас. Но делиться подобными мыслями с окружающими ни к чему. У нас чтят историю, а в летописях прямо сказано, что на побережье людское племя встретили двадцать четыре бога. Вернее, бога и богини. Они не воевали с людьми, а подружились с ними. Они научили людей письменности и ремеслам. Один из богов даже взял в жены обычную девушку, и потомки этого брака стали Владыками. "Но боги не пожелали жить с людьми вечно, пишет древний летописец. И они ушли в огонь, чтобы вернуться потом иными".
Наши историки и философы исписали груду свитков, пытаясь объяснить последнюю фразу. Несколько комнат подземелья дядиного дворца почти целиком завалены этими свитками. Я читала, конечно, не все, но многие. Я вообще люблю читать. Хотя в данном случае, если б я попалась, не избежать бы неприятностей. У дяди своеобразное отношение к богам, и он не позволяет пускаться в какие-то рассуждения о них, когда есть канонические тексты, в которых сказано все, что нужно.
Впрочем, это неважно. Я начала со своего рождения, а перешла почему-то на богов. Хотя не почему-то. Среди нас очень мало тех, в ком кровь богов проявляется явно. Мы смуглые и черноволосые. Мыно не я. По мне сразу было видно, что я райтану.
Особенно удивляться тут не приходилосьвсе-таки моя мама из рода Владык. Она была светлокожая, с каштановыми волосами и серо-карими глазами. Ее брат, нынешний Владыка, гораздо смуглее, зато народ восхищается его роскошной белой шевелюрой. Мол, кровь всегда дает о себе знать. Но похожих на меня не было ни в одном из самых знатных семейств.
Когда я была маленькой, я очень любила слушать рассказ о моем рождении. Как сейчас помню: я усаживаюсь маме на колени, и она, чуть улыбаясь, таинственным шелестящим шепотом начинает: "Был прекрасный осенний день. Солнце ярко светило, и поэтому все люди гуляли и радовались жизни. Не радовалась одна я. Я лежала дома на кровативот этой кроватии чувствовала себя совершенно несчастной. Уже прошло много месяцев с того дня, когда я попросила богов подарить мне девочкумаленькую хорошую девочку. Я была уверена, что боги услышали мою просьбу. Но девочка все не появлялась, и я грустила и даже заболела. Я лежала на кровати и почти плакала.
Потом раздался стук в дверь. Мне было так плохо, что я не посмотрела, кто же это вошел. Я ни на что не обращала внимания. И тут тут я услышала детский крик. Я открыла глаза. Передо мной стояла старуха и держала на руках девочку, и такую хорошую, такую пригожую, что я сразу забыла о всех своих горестях".
При этих словах я начинала расплываться в улыбке, а мама, будто не замечая, продолжала: "Обычно дети появляются на свет некрасивыми. Они красные, лысые, с бессмысленными глазами. Но моя девочка было совсем другая. Она была вся беленькая-беленькая, как первый снег. Ее головка была покрыта чудесными светлыми волосами. В ее серых глазах светился ум. Я взяла девочку на руки и поцеловала. Старуха сказала мне: "Это Райтанудочь богов". А я ответила: "Нет, это моя Райтэладочь мечты". Так вот девочка получила имя".
Мама очень меня любила. Любила и баловала. По-моему, она ни в чем не могла мне отказать. И я очень любила маму. У меня до сих пор сжимается сердце, когда я ее вспоминаю.
Каждый вечер она специальной щеткой расчесывала мне волосы, которые, когда я сидела, доходили до самого полу. Долго-долго расчесывала. Ей это было приятно. Она смеялась и говорила: "Твои серебряные волосы, как сеть, сеть, которая опутает любого и не даст ему вырваться, пока ты сама не позволишь". Я понимала все буквально и представляла себе, как плету сеть из волос, опускаю ее в море и ловлю зазевавшихся пловцов. Однажды, уже лет в шесть, я вдруг сообразила, что у моей мамы волосы почему-то короткие. До этого я настолько воспринимала как должное облик мамы, каждую его черту, каждую деталь, что словно бы и не замечала такой странности. А тут заметила. Я спросила: "Мама, где твои волосы?" Мама серьезно ответила: "Я обменяла их на тебя". Я задумалась, потом сообщила: "Ты молодец. Ты обменяла свои волосы на мои, да еще в придачу у тебя теперь есть вся я". "Сладкая ты моя придача", сказала мама и поцеловала меня на ночь.
Прошло почти два года, прежде чем я услышала другое объяснение тому, что мама носила мужскую прическу. Этот день я, наверное, запомню навсегда. Порой мне кажется, что именно он перевернул мою жизнь, не будь этого дня, она пошла бы иначе. Хотя кто знает, что предначертано нам, а что нет? Впрочем, я отвлеклась.
Я гуляла по берегу морямама уже отпускала меня одну. Бояться было особо нечего: я пообещала гулять только вблизи деревни, а обещания я выполнялаведь боги не врут. Мы с мамой жили в маленьком доме на окраине деревни, вернее, даже не на окраине, а поодаль от деревни. А деревня лепилась к замку. Люди говорили"замок", но имели в виду довольно большое поселение, в котором собственно замок являлся лишь главной частью. Замок издавна был резиденцией Владык. Я туда не заходиламне не велела мама. Почему, я не задумывалась, как не задумывалась и над тем, почему живу на отшибе. Чего требовать от восьмилетнего ребенка!
Изредка я видела обитателей замкаВладык. Они ездили в каретах или верхом. Про смуглого человека с белыми волосами я знала, что это мой дядя Дирг. Он мне не нравился. Такой же смуглый и беловолосый мальчик года на три старше меня был моим братом, будущим Владыкой, и он мне не нравился тоже. Но отнюдь не по причине зависти, нет. Это смешномне им завидовать. Ну и что, что они Владыки, я затобогиня!
Жители деревни поддерживали мою самоуверенность. Иначе, чем маленькая богиня, меня не звал там никто. Все умилялись серым глазам и серебристым волосам, столь редким у нашего народа и обычным для богов. Удостоиться моего внимания и тем более беседы считалось хорошим предзнаменованием. А уж узнав про мой дар, меня просто зауважали, несмотря на мой крайне юный возраст. Подозреваю, что дар был присущ мне с рожденья, но внешне проявляться он начал, лишь когда я стала более-менее сознательной. Сознательной не в смысле чувства долга, разумеется, а в смысле осознания себя. Ну, лет с пяти.
Или это не дар, а как-то иначе называется? Я иногда могла ощущать себя на месте другого, что ли? Вернее, не на месте, а им самим. И не обязательно другой был человеком. Даже не обязательно живым существом. Мне трудно объяснить. Я долго полагала, что так умеют все. Короче говоря, я однажды глянула на море и поняла, что оно хочет разбушеваться. Никаких признаков пока нет, но яя, почувствовавшая себя на минуту большим спокойным морем, сейчас перестану быть спокойной. Я сказала рыбакам: "Море хочет разбушеваться". Они ответили: "Ты ошибаешься, маленькая богиня". И уплыли.
Мне кажется, в том, что нескольким лодкам удалось вернуться, есть и моя заслуга. Слова богини все-таки засели у кого-то в голове и не дали отойти от берега слишком далеко. Вот. После этого к моему мнению о погоде прислушивались со священным трепетом. И не только о погоде.
Впрочем, я начала рассказывать о маминых волосах. Вернее, начала-то я со своего рождения, а потом перекинулась на волосы. Боюсь, особо связного рассказа не получится. Не умею я рассказывать связно! У меня странная память: некоторые эпизоды помню с удивительной точностью, а между ними словно провалы. Нет, не то, чтобы я что-нибудь забыла, но многие события потеряли свою яркость, потускнели, и воспоминания о них проходят сквозь меня. Короче говоря, я возвращаюсь к тому дню, когда я услышала кое-что о маминых волосах. Услышала от Дарлану, моего двоюродного брата. Я гуляла по берегу моря, а он пронесся мимо на своем белом коне. Пронесся, а потом вернулся и спешился. Мне было тогда восемь, ему одиннадцать.
Привет, небрежно бросил он.
Привет, ответила я.
Он усмехнулся:
Ты должна сказать: "Я склоняюсь перед тобой, будущий Владыка". Или у тебя не хватает умишка выучить эту фразу?
У меня застучало в висках. Так со мной еще никто не разговаривал. Никто еще ни разу меня не унижал, и я надеялась, видимо, так и прожить без унижений. Не смейтесь надо мнойя была совсем ребенком.
Я богиня, с трудом выдавила я. Язык отказывался мне повиноваться.
Богиня? повторил Дарлану, не переставая ухмыляться. Это ты-то, дочь шлюхи и нищего?
Я не поняла смысла оскорбления, но то, что мне следует оскорбиться, осознала сразу и потому резко выкрикнула:
Ядочь мечты! Мечты и моей мамы, а не кого-то другого! Я богиня! Спроси у кого угодно!
У невежественных деревенских жителей, да? мой брат говорил почти ласково. Им-то откуда знать? Они восторгаются твоим дурацким даром, а он-то и доказывает, что в тебе нет крови богов. Боги не умели предсказывать погоду. Даже древние люди делали это лучше. Какая же ты богиня? Твоей матери остригли волосы, как последней шлюхе.
Я внимательно осмотрела свою руку, белую, как молоко, потом перевела взгляд на смуглую руку Дарлануи улыбнулась.
Его притворная ласковость, его спокойствие мгновенно исчезли, испарились. Он зашипел:
Хочешь, я докажу тебе, что ты не богиня, а обычная девчонка, причем не из рода Владык?
И он ударил меня по лицу. Я упала. Изумление мое было неописуемо. Если б все двадцать четыре бога вернулись вдруг к нам из огня, я бы вряд ли смогла удивиться больше. Меня ударили! Я даже не чувствовала болилишь потрясение.
Однако когда брат начал выворачивать мне руку, пришла и боль. Я пыталась вырваться, но он словно не замечал моих усилий. В голове у меня мельком пронеслось воспоминание о том, как я подобрала птенчика, выпавшего из гнезда. Я рядом с Дарлану была как тот птенчик рядом со мной, и я вдруг поняла, почему птенец тогда так дрожал. Только я вернула птенца в гнездо, а брат сделал мне больно, засмеялся и ускакал на своем белом коне.
Я лежала на песке, униженная, побитая, и представляла себе, как я умру, и меня будут хоронить, и все ужасно обо мне пожалеют, и мерзкий Дарлану поймет, какая я удивительная, и раскается, и заплачет, а я буду злорадствовать, глядя на него из огня. Не смейтесь! Мне было тогда восемь лет.
В синем небе показалась чайка. Она парила, не двигая крыльями, гордая и сильная. Мне стало легче. Я упивалась ощущением полета, будто бы сама находилась в небесах. Мне захотелось стать чайкой и даже почудилось, что это вполне можно устроить, только надо догадаться, каким образом. Если бы я была чайкой, я б бросилась сверху на Дарлану и клюнула его прямо в темечко, решила я.
Я встала на ноги, отряхнула песок с платья. Обида не исчезла, но внешне я успокоилась. Я загнала обиду в глубину души. Я шла к дому и повторяла про себя: "Когда я вырасту, я стану сильной, очень сильной. А еще я стану красивой, самой красивой в мире, и никто никогда не посмеет меня обидеть". Тогда я еще не знала, что буду повторять эти слова каждый вечер на протяжении многих лет и что смешное детское заклинание подействуетпо крайней мере, что я получу желаемое. Или то, что мнилось желаемым.
Но я опять отвлеклась.
В общем, я не собиралась говорить маме, что меня побили. Просить о помощи, о мести? У меня всегда было твердое убеждение, что свои дела надо устраивать самой. Мама рассказывала, что, когда я училась ходить, я не позволяла поднять себя, если падала. Я вставала, возвращалась к началу пути и упорно шагала снова. Такой уж у меня характер! К тому же я была уверена, что мама расстроится из-за происшедшего еще больше, чем я, а я старалась не расстраивать маму. Я ее очень любила. Мама была такая мне трудно передать. Она была веселая, но печальная. Вроде бы невозможное сочетание, а в ней сочеталось. Она часто улыбалась, часто напевала что-то. Ее слова редко звучали до конца серьезно, в них угадывалась легкая насмешка. Но в то же время я чувствовала, что мама печальна. Вот представьте себе человека, у которого что-то болит. Болит сильно, постоянно, и человек знает, что боль не уйдет никогда, до самой смерти, что ни делай. Поэтому он старается жить так, будто этой боли нет. И кого-то, вероятно, вводит в заблужденье, кому-то кажется счастливым. Только не тем, кто его любит.
Вот я и объяснила вам, какая была моя мама. Мама, мама, зачем ты ушла от меня в огонь? Ты была еще такая молодая! Короткие волосы делали тебя совсем юнойдевчонкой, моей подругой, сестрой. Мама, мама, прости меня! Ты обменяла на меня не только свои волосыты обменяла на меня свою жизнь
Говорят, что я для своего возраста всегда была умным ребенком. Не знаю. По крайней мере, в восемь лет мне почему-то не пришло в голову, что мама заметит синяки на моей руке. Я про них забыла. Я думала лишь о том, что вырасту сильной и красивой.
Тебя кто-то обидел? спросила мама, нежно поцеловав ушибленное место, отчего оно вдруг сразу перестало болеть.
Нет, пробормотала я, покраснев.
Лучше скажи: "Я не хочу тебе отвечать", ласково возразила мама.
Я обхватила маму руками, прижалась к ней, и мне почудилось, что мы превратились в единое существо, что стоит сделать небольшое усилиеи я сольюсь с мамой до конца, стану ею.
Но вместо этого я, отстранившись, поинтересовалась:
Мама, а кто такая шлюха?
Мама посерьезнела, села на кровать.
Где ты услышала она запнулась, но я поняла вопрос.
Дарлану сказал, что я дочь шлюхи и нищего, а не дочь мечты. И что тебе поэтому остригли волосы.
Мама молча кивнула, потом потерла тонкими пальцами виски, потом заговорила, медленно, продуманно и убежденно:
Запомни то, что я сейчас скажу, даже если и не все поймешь. Твой отец был тем, о ком я могла только мечтать. Тыего дочь, и, значит, дочь мечты. Но мой брат Дирг, твой дядя, никогда не позволил бы мне выйти за него замуж. Даже если б сами боги вернулись к нам из огня, Дирг объявил бы их фальшивыми, лишь бы не утратить частицу власти. Я вышла замуж тайком и велела твоему отцу бежать. Так было надо. Я не должна отращивать волосы, потому что у меня нет мужа и есть ты. Но то, какая ты у меня, моя Райтэла, доказывает, что я не могла бы выбрать себе мужа лучшего, чем твой отец. Ты должна гордиться им.
Дядя Диргплохой человек? подумав, уточнила я.
Редко можно сказать про кого-то: "Он хороший" или "он плохой". Но тебе надо остерегаться дядю Дирга. Он не любит нас с тобой.
Нас не любят все в замке. Нас любят только в деревне, согласилась я.
Нас любит твоя бабушка, возразила мама. Но она больна и не встает с постели. Если со мной что-нибудь случится, она тебя защитит.
С тобою ничего не случится, рассердилась я. Я скоро вырасту сильная и защищу тебя.
Мама улыбнулась, а я продолжила:
Только я должна научиться ездить на лошади, как мой брат.
Он на три года тебя старше. Ты еще слишком маленькая. Когда ты достаточно подрастешь, я достану тебе лошадь.
Хорошо. А нет специальных маленьких лошадок для маленьких девочек?
Мама засмеялась:
А знаешь, говорят, есть, только в далеких странах. Маленькие лошадки с большой челкой и длинным хвостом. Но у нас они не водятся, так что тебе придется подождать, пока станешь большой.
Я согласилась.
В тот день, наверное, кончилась моя беззаботная жизнь. У меня появилась цельстать сильной и красивой, чтобы никто, никто не посмел нас с мамой обидеть! Я часами плавала. Я лазила по деревьям. Я складывала пирамиды из тяжелых камней. Чего я только ни придумывала! Вскоре я начала опережать в спортивных состязаниях своих сверстницдеревенских девчонок, потом сравнялась с мальчишками. Я росла высокой и статной, как и положено богине. Все восхищались мною. Иногда мимо проезжал брат на белом коне. С замиранием сердца я ждала, что он остановится. Но он мчался мимо, и я понимала, что время расплаты еще не наступило.