Ты просто один в один - Дарина! Как срисована с нее! Такая же упертая, дурная баба, у которой с юности жизнь не задалась и которая никак не найдет своего места в ней. Вы с ней даже ростом и статью схожи - со спины спутаешь. Она, наконец, утихомирилась, дала себе лад. Так ты теперь на мою голову - тоже себе на уме и вредная аж до усрачки! Не дадите спокойной старости, помереть спокойно не дадите! - злился ведун, всерьез злился.
А я пригибала голову все ниже и опять плакала. Жаль было радужный плат, жаль было всего, что было раньше, жаль было и старого ведуна, и Юраса. Что на меня нашло? Почему спокойно не сказала, что не пойду за него? Кричала, обвиняла... в чем? Ой, прав ведун, хоть и не во всем. Шмыгнула носом:
- Рано вам помирать, учите, как обещали - терпению и сдержанности. Как гасить это. Сами говорите - дурная...
- Куда я денусь? У тебя же, кроме меня да сына, и нет никого больше. Другом у тебя только бестелесный привид. Ни на одного мужика не взглянула, хотя вьются неженатые стражи вокруг, как осы. Это-то ладно, так у тебя же и подруг нет! Татка хорошая девка, хоть и простая... Она не оттого тебе не нужна, что прибиральщицей у нас в доме, а оттого, что у тебя потребности нет говорить с людьми, дружить с ними, любить. Ты вся на ту сторону под дерево навострилась! Уйди сейчас с глаз! Видеть не могу! И не вздумай сейчас готовить еду - в рот будет не взять...
ГЛАВА 16. 3
Над всеми отрядами государственной стражи стоял сам правитель, а еще - главный ведун рядом с ним. Это я выяснила у Мастера. И еще то, что главным теперь не он, а Тарус. Вот и выходит, что я вусмерть разругалась с одним из самых сильных на сегодня ведунов. К тому же наделенным всей полнотой воинской власти. В том числе и надо мной, состоящей у него на службе. И не важно, что воинская справа и снаряжение у меня - платья с кружевами да сапожки на каблучках. Денежное довольство было положено мне и исправно выплачивалось. И как раз сейчас подошла пора его отрабатывать.
Мыслями об этом я промучилась целый день и, наконец, придумала, как мне выбраться изо всего этого с самыми малыми потерями. Мастер по моей просьбе договорился и нас ожидал на встречу сам правитель. Только он один.
Старый ведун, собираясь во дворец, оделся, как стражник - в темные штаны с сапогами, болотно-зеленую рубаху и красивый нагрудник из коричневой кожи, украшенный яркими заклепками из оружейной стали.
Я тоже надела свое «снаряжение», подходящее для дворца. Особых переживаний от того, как я выгляжу, не было. Мысли были о деле. Раз это дело зависело от моего умения и поручалось мне, то нужно было уже решать что-то о походе к Маякам. Пора было собирать отряд, не затягивая это дело до осенних дождей. А они все, если и думали что-то про этот поход, то мне, само собой, об этом не докладывали. А мне нужно было знать. Нужно было выяснить все, обговорить. Тарус, понятное дело, опять взялся бы вставлять палки в колеса, потому я и просила о встрече без него.
Мы встретились, обговорили для начала самое важное - дату выступления, численность отряда. Навскидку прикинули, насколько долго все может затянуться, а отсюда подсчитали и нужное число припасов. Это потом уже я поняла, что это дело не его уровня, но Мастер промолчал, а Владислас терпеливо говорил со мною о крупах и вяленом мясе. Осталось решить, кого посылать командиром, то есть - к кому я поступлю в подчинение. Тут решение было за правителем:
- Старшим пойдет тот, кто сейчас свободен от вахты, отдохнул уже после предыдущей, а главное - опытен и надежен. Этому запросу отвечают Юрас Стагмисов и Тарус Дамитров. Но, поскольку с главным ведуном у вас не сложилось и не заладилось...
- Так нужно наладить, - вскинулась я, - это же неправильно! Он мое прямое начальство, и я просто должна, а главное - я готова! И он же - ведун? В отряде и в том месте, куда мы идем, просто нельзя без самого опытного ведуна... Мастер из-за своего мудрого возраста в поход уже не пойдет - он остается с внуком. А если вам что понадобится, то и за Таруса тоже. Да же? - заглядывала я в глаза старому ведуну в ужасе от того, что ко мне могут не прислушаться.
Но он согласился со мной, а правитель только на один короткий миг, сморгнув, отвел глаза... И я вдруг ясно поняла: он тоже видел тот танец с клинками, а то и еще чего... и для него этот Юрас, как кость в горле. Он у него в печенках уже сидит! И как же Владислас, наверное, хотел сдыхаться его, отослав с глаз долой и желательно - подальше! А еще бы лучше - раз и навсегда.
Но я могла только пожалеть его. А выручать, прикрывая собой, и вовсе не была готова. Согласиться встать под начало Юраса, значило показать готовность наладить с ним отношения. Он тогда хотел этого. Сейчас же, после той моей выходки, скорее всего, был решительно настроен против меня. И я не забыла его небрежения, а, кроме того, меня теперь еще и мучила совесть.
Да я просто в глаза ему взглянуть не смогу, не то, что две седьмицы неотлучно находиться рядом. Я не была готова вообще ни к чему - ни мириться, ни ругаться. Даже простой встречи с ним я боялась до колик в животе, и уступать правителю в этом не собиралась. Ни за что!
Очевидно, моя отчаянная решимость наладить отношения с Тарусом была так убедительна, что он сдался. Послали за моим будущим командиром, и я встретила его приход с таким облегчением и с такой счастливой улыбкой, что он запнулся на пороге.
Решили быстро - отряд состоит из двух боевых пятерок и нас с Тарусом. Выполнив задание, мы оставим одну пятерку и еще одного воина обслуживать маяки. Те были расположены цепочкой на прибрежных скалах, и число их было - три. Жить стражники будут в доме у среднего маяка, станут менять друг друга и служба их продлится привычный для стражей оборот луны. Дальше к ним прибудет смена, а они уйдут на отдых. Еще раз уточнили дату выхода - сразу после первого осеннего бала. Правитель поднялся, отпуская нас, и сказал:
- Таша, я буду рад, если увижу на нем и тебя. Там ты ближе познакомишься с членами Совета, в который я намереваюсь ввести тебя на непостоянной основе, если ваша с Мастером затея удастся. Это станет простой необходимостью. Бал через четыре дня. Готовься в дорогу и быть на нем - у тебя еще есть на это время. Если будет необходимость в чем-то... наряд, украшения...
- Не будет. Мы все решим сами, но за заботу спасибо, - поспешила отказаться я, страшась, что за помощью с этим он предложит обращаться к его жене. И это при том, что одна только мысль о ней вызывала зуд на кончиках моих пальцев от какого-то нехорошего чувства. И я понимала уже, что это не просто неодобрение ее поступков и сочувствие к правителю.
ГЛАВА 17. 1
На этот их бал я не пошла. Вернее - не дошла до него. Потопталась у входа, посмотрела на толпу незнакомых мне людей... Постояла возле большой и высокой лестницы, наблюдая за широко открытыми в бальный зал дверями чужую жизнь - незнакомую и непривычную мне. Может и придется когда-нибудь с ней знакомиться, но сейчас я взглянула на себя в зеркалах, разгладила складочку на новом синем платье... и тихонько ушла домой.
Быть в этом месте не хотелось. Первый раз за три года я вдруг снова почувствовала себя неприкаянно, а еще - неловко по сравнению с разряженными гостями. Все они были здесь парами, а я пришла одна. Даже охранника оставила дома, зачем мне? Меня хранил Конь. Да мало того, что известна своим необычным умением, так еще и с девичьими косами, имея ребенка. Стоит войти - станут рассматривать, как я одета, говорить обо мне. Пройдутся недобрыми языками, а то, чего доброго - коснутся и сына... меня передернуло.
Я не боялась чужих пересудов, раньше мне дела до них не было. А сейчас я вошла бы туда, куда мне раньше не было дороги, где я ощущала бы себя чужой и неподходящей. Войди я туда, и добровольно подставлю себя под чужие взгляды, дам им повод и право обсудить меня и осудить, и как-то вдруг... в Болото все это! Это не то место, где я хочу быть. И ничего страшного не было в том, что я развернулась и ушла. Хоть высплюсь перед дорогой. Нужно будет Совету лучше узнать меня - узнают. Им надо - не мне.
Кутаясь в теплую шаль, прошла по парковым дорожкам. В дом меня впустил охранник. Здесь, в городе, при нас оставляли только одного стражника. Из тех, кому не в тягость был Зорян. Сын тянулся к молодым мужикам, лип к ним, заваливал вопросами, которые часто и понять-то еще было трудно. Кто-то просто терпел его, а кто-то, посмеиваясь, смотрел без досады, а то и с отцовской лаской. Многие были семейными и имели уже детей, знали, как с ними обращаться. Этот - Ивон, был из таких. Спокойный, уравновешенный, с добрыми светлыми глазами, он казалось, даже любил моего сына. А может, так и было - у него в семье рождались пока только дочки.
Я тихо вошла, и он встревожено спросил:
- А что так быстро? Что-то не так?
И мне вдруг захотелось ответить правду. Он, если и не годился мне в отцы, то все равно был старше, да еще и имел семейный опыт. Я уважала его. Потому и ответила:
- Все не так. Я там чужая и они мне чужие. Что ж я должна через силу..., ради чего или кого мне ломать себя? Да и выспаться хотелось перед дорогой. Вы тоже... закройтесь и отдыхайте.
- Мне не положено. А отдохнуть перед дорогой - правильное дело.
Я тихонько прошла, стянула платье, развесила, чтобы не смялось. Надо же... это было самое красивое платье, что я нашла в торговых лавках. Прошла к кроватке Зоряна, постояла, посмотрела на него и прилегла рядом. Он крепко спал, а я вдыхала детский запах, обнимала родное, теплое тельце. И мне казалось сейчас, что, вернись я с ним жить в тот дом в лесу - опять стану фэйри. Опять станут распускаться в моих руках цветы. Еда, приготовленная моими руками, будет намного вкуснее всякой другой. Перестану злиться, обижаться, бояться, ревновать... я не хотела всего этого. Мастер верно говорил - наверное, и вправду мне никто не нужен. Так и проще и спокойнее.
Встала и в темноте прошла к своей постели - пора и спать, веки уже тяжело слипались. На кровати что-то лежало - непривычная на ощупь ткань, еще что-то твердое рядом... Я спросила Коня:
- И что оно тут?
- Уходили - не было. Глянь сама.
- Наверное, все же Владислас, - лениво отозвалась я, настраиваясь на сон.
Прикрыла все откинутым покрывалом и сдвинула до утра на край кровати. Улеглась и завернулась в одеяло. Лениво текли мысли - и зачем это, если я отказалась тогда, да еще и так поздно, когда бал уже начался? Думать об этом не хотелось. И мои думы перенеслись к предстоящему отъезду.
С Зоряном остается дед. Снова должна будет приходить по утрам кухарка. Покормить и поиграть с маленьким деду поможет стражник. Выкупать вечером и уложить спать - Татка, городская девочка, которую Мастер нанимал убирать дом. Как будто и все продумано, а душа все равно была не на месте...
Утром уже вынесли тючок с одеждой и нужными в дороге вещами, которые мы грамотно отобрали вдвоем с ведуном, подвели мою лошадку. Я когда-то училась ездить на ней и мы привыкли друг к другу. Попросила ее для себя и в дорогу.
Через силу оторвавшись все же от маленького, посмеявшись вместе с ним, чтобы не испугать своими слезами, я вышла из дома. Друг Конь взметнул меня в седло, я подобрала поводья, оглянулась на отряд, который меня уже ждал, и увидела... Юраса. Он стоял сбоку от всадников и смотрел на меня. Я вначале испуганно замерла, а потом подумала - ну и пускай смотрит, я сейчас уже не в том синем платье, которое считала красивее некуда. Сейчас на мне была воинская справа - темные узкие штаны, длинная зеленая суконная рубаха поверх нижней исподней. Рыжий кожаный нагрудник со светлым узором из оружейной стали. За спиной - теплый суконный плащ с прорезями для рук. На ногах высокие сапоги с мягкими портянками в них - Мастер собирал меня бережно, переживая, чтобы не застыла, не стерла ноги.
Он шел ко мне. Я ждала что скажет, что же зря шарахаться? Это ему впору меня бояться - вон как умею кидаться на людей ... Он подошел, спросил:
- Я буду приходить к сыну. Ты разрешишь?
- Твое право. Я же говорила...
- Хорошо. Ты там... береги себя, осторожнее, - он отходил в сторону, уверенно и спокойно глядя мне в глаза.
- Постараюсь, - разворачивала я свою лошадку на выезд. То, как он вел себя сейчас, заставило меня устыдиться за тот свой срыв еще сильнее. Вдруг захотелось хоть немного сгладить в его памяти свою несдержанность. И я оглянулась и постаралась это сделать:
-Ты прости за ту мою выходку. Зря я тогда на тебя накинулась, в моих бедах виноват не ты. И тот плат был... сильно красивый. Его мне жаль...
ГЛАВА 17. 2
- Всю ночь просидел у нас в доме с Ивоном, - пробурчал мне на ухо Конь.
- Кто? - не поняла я.
- Стагмисов, кто же еще? Почти сразу за тобой и подошел. Разряженный...
- И тот впустил его в дом? Что за дела?
- Так он же наш командир... в страже то есть. Как он мог не пустить?
- Буду знать теперь... А чего сидел, что ему надо было?
- Говорили. Про сына выспрашивал, а тот и рад рассказать про малого - любит его. Про тебя - все ли у тебя хорошо, почему не пришла во дворец?
- Дело ему есть? - рассердилась я.
- Спросил, приносили ли одежду для тебя?
- Так это от него?! - поразилась я, оглядываясь. Юрас все еще стоял у дома и смотрел нам вслед, - а с чего это он вдруг?
- Вернись - спроси, - хмыкнул привид.
Этим утром я все же рассмотрела то, что лежало с вечера на моей кровати - длинное, наверное, в самый пол, платье из рытого светло-серого бархата. Рукава из мягкой ткани только прикрывали локти. Дальше, до самого запястья рука была бы затянута в драгоценное кружево такого же цвета. Оно еще поднималось от груди до самой шеи - других украшений не было. Зато были еще туфельки... как раз в пору мне. Я отложила подарок, не зная, что со всем этим делать, что думать, кого благодарить за него? Теперь вот знала..., отвернулась - мы выезжали из дворцового парка, втягивались в узкую щель улицы между высокими городскими домами. Копыта коней звонко зацокали по мостовой.
Уже за городом сорвались в галоп и понеслись..., по команде Таруса меняя на ходу конский шаг. Глухо били лесную дорогу конские копыта, мелькали по ее обочинам деревья, сливаясь в серовато-зеленую стену. Возле столицы леса были редкими и светлыми - чищенными от сухостоя и старых деревьев. А дальше становились глухими и темными, с сильным и влажным лесным запахом. Но дорога не менялась - оставалась такой же проезжей - обихоженной.
Первый день дался мне тяжело. По стольку сидеть в седле я все же не привыкла. Когда, наконец, остановились, не могла заставить себя поднять и перекинуть ногу через седельную луку. Ведун подошел, потянулся помочь, а только я вдруг взлетела в руках невидимого друга..., он отнес меня и легко опустил на большой пень. На поляне, где тот доживал свой век, командир решил остановиться на ночлег.
Тарус хмыкнул, глядя на это, подошел все же ко мне и протянул нож в ножнах из тисненой темной кожи. Их кончик был высоко окован серебром, на котором ясно просматривались тонко прорезанные морозные узоры. Из богатых ножен выглядывало такое же светлое навершие рукоятки ножа.
- Тебе, - сказал коротко, вложив в мою руку.
- Не нужно, у меня уже есть - Мастер озаботился. Забери, - протянула я ему оружие обратно.
- Это не от меня. Не разбрасывайся таким - эта сталь из Дамоскла. Не просто красива, но и крепче ее нет - хороший клинок рубит.
- Зачем мне рубить клинки? - прошептала я, уже понимая, от кого очередной подарок.
- Ты и не руби... Просто вынь и полюбуйся, нам тоже разреши. Такую красоту не часто увидишь.
Подошли другие воины, обступили нас. С интересом наблюдали, как выпростала я из богатых ножен узорчатый клинок. По серебристой стали змеился темный замысловатый узор. Мужики зашептали, потянулись руками и долго еще рассматривали оружие. Им это было близко, они знали в нем толк.
А я помогала накрыть поляну к ужину - резала хлеб, сыр и пахучее вареное мясо из отрядных запасов. Раскладывала круто вареные яйца и зелень на провощенной холстине, раскинутой на конской попоне. И не понимала - куда делась моя вина перед Юрасом?
Я раньше чуяла ее в себе, как постоянное беспокойство и недовольство собой. Она ушла, потому что он принял мою просьбу о прощении и не держит больше обиды на мои злые речи? Почему вдруг отпустили даже заботы о родных мне людях, а главным стало - достичь того, за чем мы едем сейчас? А все, что мешало думать только об этом, осталось позади? Оттого, что я знала - он позаботится о них, о сыне? Я будто стала свободной ото всех долгов и тяжелых мыслей. Не жалела сейчас ни о чем.
Засыпала в отведенном мне небольшом шатре безо всяких тревожных дум. Укуталась в теплое одеяло, что сняли с вьючной лошади, подложила под голову сложенный подушкой воинский плащ..., уснула сразу же.
ГЛАВА 17. 3
Место, к которому мы, наконец, добрались, и правда оказалось почти непригодным для жизни. Кругом были одни каменистые пустоши, покрытые стелящейся по земле, прижимающейся к ней узловатой порослью. Ветра не давали ничему живому подняться высоко над землей. Она скрипела под ногами мелкой каменной крошкой и рвала обувь ребрами острых скальных выступов. Правда, как и рассказывал во время нашего путешествия Тарус, от дома, где проживала раньше стража и до всех трех маяков были расчищены проходы. По ним каждое утро добиралась смена - конными. Высокие крепкие строения маяков стояли очень далеко друг от друга - ехать нужно было долго. Но все равно стражники жили в одном доме. Здесь, среди камней, на морском юру, в природной неприкаянности и неуюте хотелось держаться вместе - рядом. Сейчас в проходах кое-где виднелись небольшие валуны и каменная крошка, очевидно - последствия бури. Проходы просто нужно было немного обновить.