- Нет уж! Что такого в этом яде? Что вы темните, отчего не договариваете? Я не должна знать?
- Не должна. Я не приложу к этому руку. А потому - спать.
Не спалось. Я ворочалась..., крутилась, как уж на сковороде. Думала... Он спас меня, заслонил собою от стрел? Жизнью рисковал, так что же потом сталось такое, что я стала не нужна? Было не уснуть..., и я тихонько встала, вышла из комнаты, оставив дверь открытой - слышать Зоряна. Прошла в залу, где мы любили сидеть с ведуном, нашла на ощупь и зажгла толстую свечу. Прошла вдоль стены, на которой были выставлены рядами книги по ведовству, по истории государства, истории разных умений. Нашла ту, что была нужна мне - про яды. Это для начала. Если нет в ней того, что мне нужно, то стану искать в других. Все одно найду.
Яды... яды... Сделанные из грибов, трав, вываренных соков диковинных плодов, змеиной отравы. Сготовленные из тухлого мяса и человеческой крови, зараженной страшными хворями... Кто придумал все это, для чего, для кого? Как же нужно ненавидеть...? Как можно? Читала и скручивало внутри от страшного описания того, что следовало за отравлением - его признаки, проявления, виды агонии...
К утру добралась до того, что искала - до составов, в которые макают жала своих стрел степняки. Один, другой... и третий...
Встала и подошла к сереющему окну. Я нашла то, что хотела - объяснение всему. И дивилась великой мужской глупости. Как так можно? Как это возможно - так уперто и тупо лелеять свою гордость? Как можно в угоду ей жертвовать тем, что важнее всего? Или я была не так уж важна? Скорее всего... И, скорее всего, он не понял, не знал, что я и не заметила, не увидела, не узнала... не до того мне было, не до него даже. Слишком сильно тряхонуло тогда, так сразу не отойти было от всего этого, не придти в себя.
Силы небесные, да я бы просто посмеялась надо всем этим, только не могу - совсем не смешно... Не понимаю чего-то? Вот Мастер понял его и оправдал. А я не понимала - случись тогда стреле попасть в меня, тогда что? Хотя догадывалась уже - спасли бы, помыли, укутали, выходили... потому что это их святая мужская обязанность - защитить и сохранить. А меня убогую, понятное дело, должно было отвернуть от него, вызвать отвращение и гадливость. Немыслимо...
И старый ведун прав - глупость эту не преодолеть, не побороть. Поговорить что ли с Тарусом? Сказать, что я ни сном, ни духом...? Так поймет же, что уже знаю... Он тоже на стороне мужской гордости. Невозможно... непреодолимо... мне и правда - не понять, вовеки не осмыслить всю глубину этой их исконной мужской дури.
Ведун застал меня, когда я ставила книгу на место. И я потрясла ею перед ним.
- Так это мы придурастые да куры тупые? Не вы - мужики? Тут вы правы - мне не понять этого, но я принимаю... Раз оно так, то пусть так и останется. Я не соперница вашим мужским заморочкам, и раз уж они так важны... сильнее всего для него, то так тому и быть, - едва сдерживалась я, чтобы говорить спокойно.
Ведун отобрал у меня книгу, полистал, нашел нужную страницу. Постоял, вчитываясь, потом отложил. Посмотрел на меня...
- Не знаю - смогу ли я передать... опять получится ли так, чтобы ты поняла? Каждая битва, каждая сшибка между врагами - это не только соревнование в воинском умении - кто кого железом? Это еще и духовное противостояние. И часто оно бывает решающим. Почему зачастую побеждает тот, кто защищает свой дом, а не тот, что пришел пограбить? Другой посыл к бою, причина идти до конца, отстаивая свое и своих - она другая.
Степняки... такое придумать... никому из наших в голову не пришло бы - другое мышление, другие понятия о воинской чести. А вот они смогли и придумали этот яд... Долго ли сохранит силу духа даже легко раненный воин, сражаясь в мокрых штанах, а то и обгадившись? Этот яд травит до смерти, но не сразу. Сразу он расслабляет тело. Ты не увидела, не поняла тогда, но он же не знает об этом... Беспомощный, связанный, избитый, а потом и вовсе запредельное - обмочиться... умирая от яда, пряча мокрое исподнее... на глазах у той, кого хотел завоевать, заставить полюбить себя, перед которой гарцевал жеребцом... Это страшное унижение, немыслимое! Он бы, наверное, выбрал смерть - будь выбор. Я вот сейчас уже не говорю, что это умно..., но если бы со мной такое в молодости...
- Дуболомы хреновы! Да чтоб вам! - сорвалась я в рыдания, - дурни проклятые! Да он спас мне жизнь! А если бы со мной так? Тоже бросил бы?
- Выхаживал бы, обмыл бережно... страшное дело - любовь пополам с дикой виной за...
- Да за что?!
- Что не уберег, что допустил до...
Я ругнулась так грязно, что ведун потерянно умолк. А я завершила уже спокойнее:
- Да пропади оно все пропадом. Не Зорян бы - ни дня бы тут не осталась, ушла бы в леса, чтобы никого вокруг. Я такой дури еще не слыхала, а только чую, что мне открылась только малая часть ее. Пускай живет с этим. Я не буду никому навязываться, ни к кому лезть, пускай лелеет свой «позор» хоть и всю жизнь. Будь причина серьезной боролась бы за него. А к этой же дури... я даже не знаю, как подступиться.
Замерший было, ведун отмер, покрутил головой.
- Ну... хоть не довлеет в тебе это... слезливое. Не придется выбивать и выколачивать из тебя, - и заговорил возмущенно: - Ты где научилась этому, фэйри? Да что ж ты за фэйри такая? Кто обучил тебя таким срамным словам, кто позволил кинуть их в отца?
- Я не в вас..., - глухо оправдывалась я, - я в них - тупых мужиков. Простите, отец. Больше никогда... В Зеленой Балке сосед часто гонял жену... слышно было.
- Горе ты мое... Зорян хнычет, слышишь? Иди... жду вас.
ГЛАВА 25. 2
Мы поели... я кормила сына, переговаривалась о чем-то незначительном с отцом... я давно уже считала его им... Все было так привычно, уже так много раз повторено... Я дома, среди тех единственных, кому доверяю, считаю своими родными...
И хлоп...! В голове будто что-то щелкнуло и приоткрылось... будто я долгое время хотела вспомнить, а мне все не удавалось. И вот... вспомнилось. Взглянула на Мастера - он кусочком хлеба снимал с тарелки остатки еды. По этому всегда можно было узнать того, кто половину жизни не вылезал из походов. Кто привык, даже имея скудный запас воды, держать походную миску в чистоте. Теперь я знала об этом - у меня появился новый опыт. А многое я знала и до этого, вот только сообразила с опозданием.
- Он не считает меня родным человеком..., не доверяет. Я не та, кому можно принести свои боль и стыд, открыть раны и увечья. Я чужая ему, так же? Все дело в этом.
- А ты хоть как-то дала ему понять, что это не так? Кроме того, что гнала от себя, не давая сказать слова? - согласно кивнув, ответил отец.
- Я сама только-только поверила в это. Даже подумала всего один раз..., лишь в мыслях назвала своим, - прошептала я, вздохнула и продолжила:
- У нас, в Зеленой Балке, самой счастливой была одна семья... Они жили через дом от нас - еще не старые. Уже после того, как он взял Секлету женой, его укусил паук - за ухом. И лицо страшно перекосило... страшно... На него нельзя было глядеть без содрогания. Но они так и остались самой счастливой парой в поселении. А еще я знаю, что домой возвращаются порубанными и изувеченными - без рук и ног, со страшными шрамами от вражьих клинков... И не думают - а не встретят ли их с гадливой усмешкой? Верят... А он не захотел принести ко мне на излечение даже свою поруганную гордость. Не верил мне.
- Без духовной близости, которой еще нет, да - не смог принести. А то могли бы просто посмеяться над этим вместе, порадоваться тому, что выжил. Но не с тобой, а с близким ему человеком. Ты же упорно не хотела становиться им. Так какого доверия требуешь? А вот про веру... он поверил тебе, доверив свою жизнь, разрешив рисковать твоей. Что ты все время судишь по себе? Попробуй хоть раз взглянуть на все его глазами. Вот с его стороны? Кто ты и что? Что хорошего он видел от тебя, кроме того, что ты сохранила его сына?
- Не про то я сейчас... и не считаю себя правой во всем. Я готова была..., я хотела и чуяла его своим. Но я понимаю - о чем вы. Он не знал, я не дала понять... но я просто не успела!
- Так он и не знает до сих пор. И, скорее всего, считает, что теперь у него вовсе нету надежды. Хотя... сколько прошло - пять дней, седьмица? Он оправлялся от ран, у него служба, дочка. Дай всему время. А еще - нужно говорить... просто говорить, чтобы понять один другого.
Тут не поспоришь. Говорить-то надо, но как говорить с тем, кто прячется от тебя? Не бегать же за ним? Я только вздохнула - время так время, но не век же? А смотреть на себя глазами Юраса я не хотела вовсе - разлучница, укравшая сына, кидающаяся, орущая, не дающая сказать слова. Он тоже не знал моих причин, хотя они были. А если все так, то что ему тогда нужно от меня, со мной? Если я такая его глазами? Сейчас даже думать не хотелось обо всем этом - устала.
Вскоре после того, как мы встали из-за стола, подошел Стас, но только за тем, чтобы пригласить меня на совет.
- Влад собирает. Посчитал, что ты уже отошла от дороги, отдохнула. И я решил оповестить сам..., проводить тебя. Я подожду снаружи, Таша, поспеши - нас ждут.
Он вышел за дверь, а я метнулась к себе - ждут же, надо быстрее. И потерянно застыла... Там будут и Тарус, и Юрас. Иначе и не может быть. У нас хотят требовать отчета о походе. А за него отвечает он - командир. С самого начала и до последнего мига, не важно, что там было между...
Мне бы переживать да бояться, а я стояла и думала - во что мне одеться? Нет, рядом с Дариной я не смогу поразить своей красой.... И снова замерла - а я ведь думаю об этом уже без боли. Она в моих мыслях уже отошла в сторону и то, что было между нами с Юрасом - и хорошее, и плохое, было уже только нашим с ним...
Так что надеть? Платье или праздничную воинскую справу? Я хороша в ней - без преувеличения. Мягкие темные штаны из лосиной кожи обрисовывали ноги - стройные и ровные. Темно-зеленая рубаха из тонкого мягкого сукна доставала изгиба бедер. Будто бы и прикрывая их, но не скрывая плавной линии, что заканчивалась у нагрудника из дорогой рыжей кожи. Он стягивал стан похлеще крепкой шнуровки, а яркий узор из стальных заклепок нравился мне даже сильнее женских ожерелий. Я буду красиво смотреться в нарядном воинском облачении, вот только есть ли у меня теперь право носить его?
Мой дар оставил меня, весь выгорел там - среди вражьего стана. Он пропал, как исчезло и воинское умение - боевое ведовство. А иным оружием я не владею. Имеет ли право просто фэйри надеть воинское облачение? Я думала об этом, уже натягивая на ноги высокие сапоги на небольшом каблучке - удобные для езды верхом. Все равно я какая-то не такая фэйри, уже не совсем правильная. Скажут снять все это, тогда и сниму, а до той поры... Погляделась в высокое зеркало у стены - я нравилась себе, вот только...
Распустила и расчесала свои косы, скрутила их в тугой узел и уложила в женский плат. Концы закрепила на широком стальном обруче - он отблескивал в моих волосах, как заклепки нагрудника, как навершие боевого ножа из Дамоскла, закрепленного на поясе. Теперь все верно - я больше не ищу себе мужа. Пусть все идет, как идет. Мой опыт в этом показал, что гиблое дело было - поверить, что проклятие изжило себя полностью за одну человеческую жизнь. Очевидно, оно спряталось до поры, а потом вывернулось с другой стороны и ударило еще больнее.
Так что буду жить, как и думала, выходя из своего дома в Зеленой Балке - для своего дитятка. У меня теперь есть семья, мне и так дано много - больше, чем я ждала тогда. Что же гневить судьбу, желая еще большего? И шагнувшему навстречу Стасу я сразу сказала:
- Прости. Но с тобой я не буду. Отец прав - просто разрешить себя любить и не дать ничего взамен подло. Ты достоин любви - самой горячей и сильной. Достоин, как никто. Не говори только ничего, не надо - я знаю, что ты скажешь. Время, что ты попросишь, ничего не изменит. Прости меня.
- За что мне тебя прощать, Таша? - спросил он глухо.
- За то, что не отказала сразу, что металась, не зная очевидного ответа. Что проявила слабость и в какой-то миг решилась брать, не отдавая взамен. Использовать. Прости за эту подлость, хоть и не осознанную мною тогда.
- Я знал и был готов.
- Нет, Стас. Мой ответ - нет.
Мы шли ко дворцу. Я ступала широко и легко, расправив плечи и не опуская головы. И сильно надеялась, что наконец вышла из возраста детства и юности. Возраста, когда творят глупости.
ГЛАВА 25. 3
Шаги гулко отдавались в стенах дворца, извещая о нашем приходе. В зале, где всегда заседал Совет, было непривычно светло - солнце сейчас стояло со стороны череды больших окон. При входе, как и в прошлый раз, мне на шею надели кожаный шнурок с ключом - знак временного участника Совета. Тогда я просто разрешила надеть его на себя, особо не задумываясь, да и Мастер потом сказал, что в этом нет ничего плохого или страшного для меня. А сейчас я хотела знать - что это значит? О чем и спросила Стаса, с которым мы вместе вошли в зал.
- Тебе должны были сказать. Мы знаем друг друга десятилетия... доверяем и доверяемся друг другу. А новые люди, которых допускают к тем знаниям об управлении государством, которые являются тайными...
- Я понимаю, - отвернулась я, замыкаясь в себе. Опять недоверие... отсутствие веры.
- Это не показатель недоверия к тебе или к другим - Юрасу, например, - уловил мой настрой Стас, - наоборот - этот амулет настраивает вас на волну доверия и понимания. Вы доступны в своих эмоциях, открыты теперь для нас, как и мы для вас. Такое достигается годами дружбы, но сейчас мы собрались по вопросу государственной важности и тратить время на прощупывание, гадать о возможности или невозможности открыть тайное...
- Да, прости. Я поняла тебя, - я кивнула, улыбаясь, и поймала взгляд Юраса. Он смотрел на нас со Стасом, сжав губы, всматривался в мой женский плат, очевидно - не понимая с чего эти перемены. Я кивнула ему и Тарусу. У Юраса, и правда, на груди висел такой же ключ, а одежда один в один повторяла мою. Только у него хватило ума не нацепить на пояс нож, идя на совет.
Среди собравшихся я не увидела Дарины, но Владислас начал без нее. И сразу последовал вопрос к Юрасу. Я сидела и слушала, как он докладывает о том, как проходил поход, о принятых нами решениях, о том, чем они были вызваны. Понятно, что основное все знали. Сейчас будет подробный разбор.
- Наша сдача в плен была обусловлена надобностью попасть во вражий стан. Мы лишились своих глаз в нем - души наших погибших товарищей были пленены при помощи какого-то обряда. И Таше нужно было попасть туда - способ на то время был один.
Дальше слово взял Тарус и рассказал о плененных в камне душах ведунов. Он знал толк в чарах и его рассказ даже для меня объяснил то, что только угадывалось порой, о чем я точно знать не могла. Любопытно было слушать рассказ товарища о том, что мы пережили вместе с ним, только увиденное его глазами, со стороны. Потом настал мой черед, а что я могла добавить? Все было рассказано. Вот только разве...
- Тарус все сказал. Я не рассказала бы лучше, потому что была тогда не в себе и не видела ничего вокруг себя - только круговерть безумных, замученных душ. Я тогда открылась им, почти слилась с ними - мною овладело такое же безумство. Я готова была уйти с ними..., уже уходила, но Тарус... он оттолкнул и у...
- Оттолкнул Юрас, я удержал, не дав упасть. Тебя выцелили... там были хорошие стрелки - в этом безумии, когда творилось такое...
- Юрас оттолкнул, - согласно кивнула я, - а потом я и вовсе выпала из жизни. Перед глазами стояли только мертвые дети. Наверное, потому что я мать, а еще - фэйри... это убивало меня. Как и то, что почти в один миг был уничтожен целый народ и сделала...
- И был спасен другой, и не только наш. Они были угрозой не только нам. И почему это уничтожен весь? Я думаю, что нашим детям или внукам еще предстоит... если оставшиеся не сделают правильных выводов. Так ты уже справилась со своими муками совести, Таша? - по-доброму улыбался мне Владислас.
- Не сразу... я тогда далеко не сразу даже мир вокруг себя увидела. Касание к мертвым живой душой... меняет душу.
- И что же изменилось в тебе, девочка?
- Я стала больше ценить то, что имею, что мне дано. И перестала хотеть недосягаемого. Просто жить - этого уже много, а у меня еще есть сын и отец. У меня есть дом и товарищи - отряд тоже стал для меня семьей. Другой, временной, но семьей. Для них я тогда была готова на многое.
- И что же ты могла для них?
- Сделать все от меня зависящее, чтобы они все до единого вернулись живыми.
- Так ты и сделала это.
- Как смогла. На что хватило ума и силы...
Владислас встал и подошел ко мне, стал напротив.
- Дарина вскоре подойдет, но я хочу спросить тебя... Таша, ты примешь от нас с ней побратимство? Ты примешь и нас в свою семью?
- Нет!! Нет, нельзя, - раздалось от распахнувшейся двери. И я увидела, как к нам быстро входит Дарина.
- Влад, ей нельзя стать с нами одной семьей, ее сыну тоже.
Не уходи, Таша, ты не понимаешь, о чем я говорю. Я могу...
Ее перебил напряженный голос Юраса:
- Чем это мой сын не годен тебе, Дарина? И что не так с ней, более чем достойной даже большего? Почему нет - потрудись объяснить. Иначе я приму это за оскорбление моей семьи, я... тоже из ее отряда.