Все? участливо, в самом деле участливо, поинтересовался Хеллештерн. Командующий кавалерией, он любил повторять, что проиграть битву может не только генерал, но и коваль.
Если бы! фыркнул Руппи. Вчера мои герои чудом не передрались с соседями-драгунами. У тех что-то пропалоне то зимние плащи, не то сумка с инструментом, обвинили моих, но у обормотов нашлось что ответить. Дескать, вы сами, неделю назад Потом вспомнили какую-то муку и какую-то девку. Слово за слово Назревала хорошая свалка, спасибо, сержант Вюнше, есть у нас такой здоровяк, раскидал самых горластых, а кое-кому и зубы надраил. В общем, утихомирил, обошлось без членовредительства.
Молодец.
Конечно, молодец, поморщился Фельсенбург, только за парнями из первого взвода грешок водитсясопрут и не чихнут. Пусть в этот раз они и ни при чем, но было такое раньше, было И Вюнше, холера такая, все знает, но ничего не делает, вот чуть до оружия и не дошло.
Разнос был справедлив, постановил генерал. Только уж больно ты разошелся.
Сам вижу. Будь у меня другое настроение, сказал бы пару слов и забыллошадей перековали, драки не случилось Но вот зол, и все тут!
А может, ты у нас ясновидящий? хмыкнул Хеллештерн. С Торстеном, говорят, случалось.
Ну уж нет! запротестовал Руппи, невольно тронув перешедший в его собственность палаш. От болтовни про поединок в стиле первых варитов вяли уши, а понимать, что «львиным» клинком башку оттяпает любой приличный рубака, армия не желала. И вообще не я один злюсь.
Но ты злишься мутно, фыркнул кавалерист. Они дошли до последней палатки, дальше начинались бурые с белыми снежными пятнами поля. Глянь-ка! Кажется, разъезд кого-то прихватил, это может оказаться любопытным.
«Это» оказалось более чем любопытным, хотя началось все предельно буднично. Высланные вперед разведчики обычным порядком остановили торговцев, двигавшихся с небольшим караваном навстречу армии, на юг
С вашего разрешения, бодро докладывал ветеран-капрал, мы выспросили, кто, откуда, куда и зачем. Полный порядок, негоциянты как негоциянты, только они с чего-то в голову вбили, что мы на встречу со столичной армией идем Я, понятное дело, спросил, что за армия такая. Говорят, к Эзелхарду по главному тракту движется. Насколько большая, не знают, видали токмо авангардстоит лагерем у Асбаха. Если не врут, тысяч пятнадцать, а то и все двадцать. Идут из самого Эйнрехта, пехота, кавалерия, еще и пушки везут.
Торговцы с вами? ровным голосом поинтересовался Хеллештерн.
С вашего разрешения.
Отлично. Генеральская рука неспешно потянулась к кошельку: Георг, как и Рейфер, никогда не забывал наградить отличившихся. Ждите здесь, с негоциантами наготове. Фельсенбург, со мной.
Шли не быстрона них смотрели, а несколько минут ничего не решалои молча. Только у самой палатки Бруно Хеллештерн в упор спросил:
Понимаешь, что это значит?
Руппи угрюмо кивнул. Понимать было нечего«вождь всех варитов» решил прибрать к рукам Южную Дриксен, и Эзелхард, город оружейников и ткачей, стал его первой целью.
3
Мне казалось, я знаю про шадди все, но его высокопреосвященство Левий открыл для меня кое-что новое. Арлетта поставила чашечку и вздохнула. Я давно так ни о ком не сожалела.
Этоистинная правда, этооткровенность, и это никак не связано с Ли, а кому-то пора начинать настоящий разговор. Начавший проигрывает? Нет, если онРафиано.
Кажется, эсператист в самом деле вел себя достойно, согласилась Георгия. Тем не менее смерть кардинала для нас не меньшая удача, чем его появление. Вторая религия Талигу не только не нужна, но и опасна.
Талигу более всего опасна глупость. Агний зря пытался переложить ошибки Сильвестра на простонародье.
Не Агний и не Сильвестра, но на ошибки мужа жене лучше не указывать.
Церковные дела не для меня. Георгия неспешно поправила волосы. В любом случае, после свидетельств Придда и Фарнэби Агний не может оставаться кардиналом Талига. Рудольфу уже приглянулся какой-то епископ, но это терпит. Давно хотела спросить, ты ведь любила мою маму?
Нет, вопрос странен и, вне всякого сомнения, хорошо продуман, поскольку подразумевает либо излияния, либо объяснения. Их не будет, пусть спрашивает дальше.
Арлина, но почему? Обидно? Наверняка, за свою кровь всегда обидно, но на откровенность вызвать важнее, что ж, будем откровенны. Слегка.
Мне было хорошо в Рафиано, Арлетта откинулась на спинку кресла, она не будет вглядываться в лицо, лица принцесс и королев считают открытой книгой лишь законченные дураки.
Не хочешь отвечать?
Отчего же? Сейчас это никого не убьет. Родители боялись меня отпускать, пусть и делали вид, что так и надо. Я как-то поняла, что их вынудили и что сделала это королева.
На самом деле отец сказал правду, хоть и почитался матерым дипломатом, а может быть, именно поэтому.
«Леттина, этот ровный голос она помнит до сих пор, мы должны тебя отдать королеве. Она не любит нас и не станет любить тебя. Будь осторожна и никогда никому и ни на кого не жалуйся».
Напутствие матери было четчеграфиня Рафиано велела дочери сетовать на свои черные волосы и восхищаться светлыми, королевскими. О том, что Алиса не слишком умна, родители умолчали, это Арлетта как-то поняла сама.
Но потом? настаивала дочь светловолосой королевы. Неужели тебе не понравилось в столице? Во дворце?
А неужели там могло нравиться? Хотя для мух нет ничего прекрасней навозной кучи, только столь неизящная откровенность разговор не украсит.
Мне не нравилась одинаковая одежда, графиня улыбнулась, словно вспоминая глупенькую девочку. Кроме того, мне не хватало брата. Как и Жозине Ариго.
Но вы казались такими счастливыми, огорчилась Георгия. Я была младше вас, и я так хотела фрейлинское платье
Они всеблондинки, брюнетки, рыжиеходили в голубом с золотой вышивкой. В честь очей Алисы и ее кос. Этикет требовал от свитских дам и девиц носить родовые цвета ее величества, однако на дворцовых лестницах висело слишком много трофейных дриксенских знамен. Франциск Второй догадался издать особый указ о придворных туалетах, это было едва ли не единственное озарение, посетившее августейшего подкаблучника. У регентского совета хватило вкуса его не отменить, а дополнить, в целом вышло вполне прилично, но несчастные Манрики угодили между собственным родовым ужасом и цветами Ариго.
Арлина, ау!
Одетта в самом деле была счастлива, словно вынырнув из воспоминаний, произнесла Арлетта, Ангелика, кажется, тоже.
А Каролина?
У нее было то, что она хотела, но никогда не получила бы в Борне.
Прекрасный Гораций?
Нет, рамка для возвышенных чувств. Если признак старостиумиление детскими воспоминаниями, то Арлетта Савиньяк юна, как сама весна. Поклонение несуществующей любви может завести далеко.
Мать любила на самом деле, Георгия упорно рвалась в лабиринты былого, хотя там спали чудовища. Вас всех, своих рыцарей, но главноеТалиг Ты не представляешь, как ее оскорбляли намеки на то, что она по указке Дриксен губит королевство.
Но ведь она губила.
А ты знаешь, что было бы, победи королева, а не дядя короля и его фавориты? То, что мы пожинаем сейчас, сеяла не мать, а те, кто ее сместил. Я тебя удивляю?
Отнюдь нет. Когда плохо, многие начинают сперва думать, как могло быть хорошо, а потом в это верить. Это просто, ведь промахи, если они уже сделаны, очевидны, остается лишь хвалить то, что сделать не дали.
После Мельникова луга хвалить победителя у Ор-Гаролис?
Вот и добрались, только куда? Редкая мать упустит возможность поговорить о сыне-победителе, но чудовищам законы не писаны.
О да, словно бы подхватила Арлетта. Марге в своем Эйнрехте наверняка знает, как нужно было побеждать у Ор-Гаролис. Вот бы он взялся учить Бруно воевать!
Арлина, герцогиня слегка наклонилась к собеседнице. Лионель бы справился с дриксами?
Мы с ним говорили о другом.
Ответ, достойный Рафиано. Ты хоть помнишь, сколько нам лет?
Разумеется. Ты младше меня.
Не настолько, чтобы это было важным. Я часто думаю о своем возрасте, о нашем Я, ты, Рудольф, Гектор, Бертрам можем быть сколь угодно прозорливы и умны, но когда Карл сможет по-настоящему править, нам будет лет на двадцать больше, чем сейчас. Если будет.
Бертрам точно доживет, заверила Арлетта. Он не для того встал, чтобы через какой-то десяток лет умереть.
Он встал, когда счел нужным. Мой врач не верит в подобное исцеление, однако оно есть, и нам остается одно. Не верить в болезнь.
Почему одно? сощурилась Арлетта. Она почти не сомневалась, что будет дальше, но пусть Георгия скажет сама. Вернее, пусть скажет Урфрида. Мы стали слишком придирчивы и видим ложь там, где следует искать чудо. В Эпинэ похоронен кардинал, его жизнь и смерть достойны святого, а исцеления на могилах святых бывали.
Чудесная шутка!
Это не шутка. Я, в отличие от тебя, знаю Бертрама. Если б он мог встать, когда сожгли Сэ, он бы встал.
Возможно, он так и сделал. Не спорит, зачем? Бертрам на юге, сейчас он не важен, а вечер не бесконечен. До конца откровенны только дети, да и то, судя по тебе, не все. Моя старшая дочь не любит говорить о Бергмарке, и я понимаю почему. Брак устроил Рудольф, он, как и всегда, думал о Талиге. Из сыновей он растил опору трона и вырастилникто из моих мальчиков не сможет стать большим, чем Жермон Ариго. Фрида могла бы, только моя мать слишком напугала троих сильных мужчин, и теперь мы можем быть только женами.
Урфрида несчастна в замужестве? Напуганный Диомид, напуганный Георг, напуганный Алваро Это само по себе прекрасно, особенно последнее!
Я бы не сказала, что дочь замужем, голос герцогини чуть-чуть изменился, и Арлетта поняла: Георгия ехала ради этого. Нет, брак состоялся, однако затем у маркграфа появилась фаворитка. Фриду это не слишком расстроило, Вольфганг-Иоганн прислушивался к советам жены, а как мужчина он ее никогда не привлекал. Супруги жили под одной крышей, встречались за столом и время от временив спальне. Любовница маркграфа знала свое место, как и вся Горная марка, но этой осенью многое изменилось.
Вольфганг-Иоганн помнит свои обязательства.
Кому, как не матери нового командора Бергмарк, это знать! Сомнений в лояльности маркграфа нет, однако положение моей дочери стало неприемлемым. Фаворитка беременна, а бергеры не меняли законов со времен Манлия. Если родится сын, он станет наследником, и в каком положении окажется Урфрида?
Маркграф обязан отослать любовницу и найти ей мужа, а ребенкуотца, твердо сказала Арлетта. Подобное случалось не единожды, другое делобудь маркграф в положении Хайнриха, которому в самом деле срочно нужен сын.
Я бы ответила так же, если б Фрида меня спросила, но дочь уже решила. Она дает маркграфу свободу и возвращается в Ноймар. Маркграф принимает вину на себя и, разумеется, остается нашим союзником, даже более рьяным, чем прежде. В Агмштадте брак уже объявлен несостоявшимся, и я должна подготовить к этому Рудольфа, который, к несчастью, оскорблен отставкой Вольфганга. Надеюсь, ты понимаешь, что дело не в Лионеле, твой сын в отношении фок Варзов безупречен.
Мои мальчики любят Вольфганга. Оба. Эмилю страшно не хотелось предъявлять приказ о своем назначении маршалом Запада. Хорошо, что обошлось без этого.
Но полагаться на судьбу не стоит, и тем более не стоит доверять ей Талиг. Арлина, я надеюсь на твою скромность, потому что наш разговор Рудольфу не понравится. Нас ждет шестнадцать лет регентства, и вряд ли регент будет только один. Мы стареем, Алва бездетен, мои сыновьяторские генералы и не более того, а рядом с Карлом должны быть те, кто способен удержать в узде и север, и юг. Тебе вряд ли приятно это слышать, но Валмоны при пустой Олларии через несколько лет станут опасны, и не только они. Сейчас Придд лоялен, только спрут есть спрут, особенно если наберется сил.
Красноречивая пауза. Взволнованный взгляд. Что ж, ответим тоже взглядом и тоже взволнованным. Пусть продолжает.
Я не находила себе покоя, понизила голос герцогиня, и я не видела выхода, пока не пришло письмо от Фриды. Сперва я разозлилась, потом поняла, что это спасение! Нужен союз севера и юга, и теперь он стал возможен. Урфридаурожденная герцогиня Ноймаринен, двоюродная сестра короля и дочь регента, кроме того, она умна. Ее брак с вождем Юга даст Талигу двадцать лет мира и разумного монарха. Моему брату очень не повезло с воспитателями, но Фрида и Ли учтут ошибки Сильвестра. Да, Арлина, вот я и сказала главное. Урфрида теперь свободна, Лионель, к счастью, не женат. Ты можешь что-то возразить?
Могу. Рокэ еще больше не женат, чем Ли или тот же Придд.
Прости, не поняла.
Наличие братьев делает женитьбу не столь неотложной. Я не говорила, что Эмиль помолвлен с Франческой Скварца?
Нет, ты говорила Рудольфу, что видела Рокэ после его освобождения, но ты его не видела. Как и Эмиль с Валмонами.
А вот этого не говорил уже Рудольф.
Он предпочитает верить, в том числе и потому, что все-таки болен, хотя сердце у него лучше, чем у Вольфганга. К лету мой муж начнет догадываться, что Алва не вернется, однако в ваших словах не усомнится и тогда. Уехать в Сагранну и сгинуть, что может быть естественней?
А вот об этом она не подумала! О том, как просто сгинуть в Сагранне Бертрам пишет о чем угодно, но не о Росио, а ведь Марсель к отцу заезжал. Один! И Ли Сын не ждет.
Думаешь, что врать уже мне? Георгия смотрела, как победительница. Или как дура. Право, не стоит.
Арлетта сощурилась. Она защищала Ли, она защищала Росио, и она защищала Талиг, а чтобы выпустить когти, хватило бы и чего-нибудь одного. С избытком.
Ты забыла о дожах, Геора. О толпе бордонских дожей, которые не только видели Алву, но и подписали капитуляцию, но думала я о другом. Пусть уйдет, уберется, разозлится, потеряет дар речи! Завтра он к ним обеим вернется, вместе со способностью мыслить, а сейчаспрочь!
А кто из дожей прежде видел синеглазого кэналлийца, марикьяре, мориска Так о чем ты думала?
О прошлом. Мне вдруг захотелось узнать, поменял ли соберано Алваро чашечки, или просто не стал пить дурно сваренный шадди.
Арлетта!.. Это выдумки Валмона, причем недостойные!
Не Бертрама, мои. И пришло мне это в голову сегодня. Когда ты сказала, что ее величество любила нас, своих рыцарей и Талиг, не упомянув при этом короля. В юности, Геора, о многом не задумываешься, просто запоминаешь. Думать начинаешь потом, думать и сравнивать. Для безутешной вдовы, к тому же загубившей свое счастье собственными руками, ее величество была одета слишком продуманно. До похорон таких воротников никто не видел, и никто бы не посмел навязать королеве новшество. Вдовствующей королеве. Потерявшей с любовью душу женщине. Я слишком хорошо помню себя и Жозину. Есть мне с кем сравнить и, гм, в другую сторону Кара в трауре была столь же безупречна и столь же хороша, как и твоя матушка. Ты уходишь?
Да, Арлина. Я ухожу.
4
Фельдмаршал барабанил пальцами по незримым клавикордам и сопел, а Руперт сидел на табурете у двери, как и положено, охраняя особу главнокомандующего. Главнокомандующий совещался, то есть стучал по столу и решал. Нынешнее сборище на памяти Фельсенбурга было не то десятым, не то одиннадцатымгенералов фельдмаршал собирал постоянно, а Руппи при сем присутствовал, изящно напоминая о застреленных и зарубленных мятежниках. Ну и о единстве Зильбершванфлоссе с Фельсенбургами и Штарквиндами. Бруно полагал, что молодой родственник при этом еще и учится. Что-то в этом было, только нынешний совет отличался от предыдущих, как урок от панихиды.
Услышав про эйнрехтцев, фельдмаршал нахохлился и даже обошелся без своих омерзительных «неужели?» и «вот как?». Последнее слегка порадовало, должно же в происходящем быть хоть что-то хорошее! Разумеется, Фельсенбург никоим образом не желал нынешнему главе дома Зильбершванфлоссе поражения, а чтобы покончить с китовниками, пошел бы на сговор с самим Фридрихом. Если б рядом не оказалось кого-нибудь поприличней, вроде фрошеров или гаунау. Бруно был вполне терпим, а бесноватые опасны, и все же озадаченность на брюзгливой физиономии веселила. Вопреки всему.