И я за! приняв нелёгкое решение, поднял батюшка руку с платочком. Гуманная кара!
Дружный вздох облегчения вырвался из толпы, казалось даже, что как-то посвободней в ней стало. Остальной «электорат» вслед за старостой и попом единогласно проголосовал «за». Хотя нет, не единогласно.
Ремул Аврагович, а ты что, неужто против? обратился дед Терофей к знахарю-казначею, стоявшему с опущенными руками.
Скажем так, я воздержался, степенно ответил знахарь Ремул, на всякие пожарные решивший не голосовать. Вдруг Перебор ещё где набедокурит, потом можно будет следователю на допросе сказать, что он, дескать, был против его «недальновидного изгнания». А что вы хотите, на то он и знахарь, чтобы все возможные варианты предвидеть и просчитывать.
Твоё святое право, избиратель! то ли похвалил, то ли попенял знахарю, отец Горлампий, по тону нельзя было разобрать.
Остальные приняли «великодушный жест» Ремула Авраговича как проявление максимальной гуманности рунийского человека и зауважали его ещё гораздо больше.
Итак! подвёл итоги голосования староста. Полсотни за, один воздержался. В общем, практически единогласно, окончив подсчёт голосов, Терофей повернулся к Перебору. Ну что же, сынок, прими как должное и не обессудь. Своим последним «героическим поступком» ты заслужил это.
Молчавший во время диспута Перебор, осознав, на что обрекли его сородичи, изменился в лице.
Как?! Как так?! с застывшим знаком вопроса в глазах оглядел юноша односельчан. Вот так просто?! Одним взмахом ваших натруженных рук?! мужики стыдливо опускали глаза, не в силах смотреть на парня, Вы действительно хотите меня отпустить восвояси?
Даже староста Терофей, насколько суровый мужик был, а и тот стал сомневаться в своём предложении, но тут всё встало на свои места.
Ну что я могу сказать, дорогие мои, продолжил речь искренне обрадованный Перебор. Спасибо вам, конечно, за доверие! мужики, не понимая, куда он клонит, вновь уставились на парня, Я вас не подведу! Я тогда отсюдова прямиком к князю Свистославу пойду, объясню ему наше плачевно-потопное положение и попрошу у него новых угодий для всей нашей деревни! Я вам добром за добро заплачу! Да я
Погодь, погодь, Переборушка! перебил его староста, у которого смутные сомнения в оплошности переросли в дюже устойчивую уверенность. Давай-ка хоть куда иди, только не к князю. У светлейшего князя Свистослава и без нас забот и хлопот полон рот. Да и у нас, мало того, что деревня утопла, ещё и оброк, и десятина за прошлый год в княжеский бюджет не выплачены. Вспомнит князь, всем нам не сносить головы.
Угу! Куда хошь, только не князю! попросил Перебора и отец Горлампий, у него со своим столичным одухотворённым начальством тоже не всё ладно было в финансовых взаимоотношениях. Иди лучше в какую-нибудь другую сторону! Например, в противоположную, относительно стольного града.
Мужики на просьбу попа одобрительно загудели, им тоже не хотелось видеть у себя в гостях княжеских налоговых опричников.
Ну, ладно, будь по-вашему! тряхнул русыми кудрями Перебор. Пойду по миру, себя покажу, на других погляжу. А к князю ни ногой. Ни-ни!
«Алиллуйя!» мысленно обрадовался батюшка и перекрестился.
Вот и здорово! поверив «племяшу» на слово, хлопнул в ладоши староста. А мы, так и быть, тебе из общака, то бишь общедеревенской казны, небольшую сумму на дальнюю дорогу выделим. Ты как считаешь, Аврагыч, потянет наш бюджет?
Деревенский казначей вместо ответа лишь хмуро показал глазами на скрывшуюся под водой деревню, мол, все их денежки тю-тю, уплыли.
Ах, да, запамятовал я! хлопнул себя по лбу староста, вспомнив, где их все вещи покоятся. Ну, тады ой! развёл руками Терофей, сам виноват, Переборушка.
Хотя, обожди-ка! засунул руку за пазуху знахарь Ремул и, порывшись в пачке ассигнаций, нащупал между купюрами медную пятикопеечную монету. Вот! Что есть! протянул казначей пятак Перебору, Бери! На ночлег и тарелку щей в придорожной забегаловке хватит.
Да нет, дядя Ремул, не надо, замялся Перебор. Этого ещё не хватало.
Бери, бери, это же от души, сунул Ремул денежку в руку Перебору, Чай не обеднею.
Говоря, что этот поступок от души Ремул Аврагович немного лукавил, скорее из чувства благодарности. Ведь на днях староста Терофей с духовным лидером, отцом Горлампием, собирались провести ревизию общедеревенского финансового фонда, или общака, а Ремул Аврагович всегда не любил это тревожное мероприятие. Так что если бы не Перебор, со своим последним «перебором», всё могло кончиться довольно плачевно лично для знахаря. А в общей суматохе можно будет всю недостачу списать на техногенную «катаклизьму». Тем паче, что своим «благородным поступком» Ремул Аврагович для остальных мужиков и вовсе стал примером для подражания, явив собой живой образец гуманности рунийского народа и даже, не побоюсь этого слова зеркало рунийской эволюции.
Эх, да что мы, бастурмяне, какие! сорвал с головы картуз староста Терофей и, достав из-за околыша бумажную «трёшку», кинул заначку в головной убор. Чай не чужие! Давайте други, скинемся нашему Борьке на путь-дорожку, призвал остальных поддержать свой и казначейский почин, кто сколько может!
Мужики, оглядываясь, не видят ли их бабы, полезли за своими заначками. Кто из лаптя, кто из потайного кармашка, кто из шапки доставали мужики денежку и бросали в, пошедший по кругу, головной убор Терофея. Рубли, трёшки, а иногда и пятёрки, ложились с приятным хрустом на дно картуза. Запустив руку под ризу, отец Горлампий выудил на божий свет червонец, и грустно взглянув на него (надеялся ведь рубль вытащить, а тут такое невезение) отправил в общак, не забыв перекрестить напоследок.
Держи, сынок! сунул дед Терофей в руки Перебору добрую пачку ассигнаций и натянул картуз на прежнее место. И не поминай лихом!
Спасибо! Спасибо, вам братцы, дядьки и деды! прослезился, заикаясь от переизбытка чувства благодарности Перебор. Вы, вы, вы не пожалеете! Я, я, я вас всех прославлю! Долг, долг платежом! Я, я
«То, что ты нас прославишь, сомневаться не приходится, думал глядя на распинающегося в благодарностях парня, староста, а вот то что мы не пожалеем, в этом у меня бо-о-ольшие сомнения. Ну, да что теперь».
Ну, да, чаво уж там! махнув рукой, воскликнул Терофей. Давай прощеваться! У нас теперича забот выше крыш, сказал он, хотя вода на самом деле стояла вровень с крышами, а никак не выше, Иди уже, Переборушка! Не трепи душу и нервы!
Иди с богом! перекрестил счастливого изгнанника отец Горлампий и отвернулся, стараясь скрыть вновь навернувшуюся скупую поповскую слезу что-то разсентиментальничался сегодня батюшка.
А можно я на погост зайду, с матушкой попрощаться? попросил Перебор, на что получил молчаливое согласие сородичей.
Поклонившись молчавшим мужикам в ноги, юный Перебор развернулся и в полном одиночестве побрел на кладбище, которое находилось за дальним косогором и в акваторию нового озера не вошло.
Никто не пошёл за ним следом, и мы не пойдём. Пусть один там побудет, поразмышляет, без наших наблюдений и комментариев. Должно же быть ещё хоть что-то святое в нашей былине, окромя земли рунийской.
Давайте лучше вернёмся пока к внеплановой сходке. Что тут у них.
Всё, мужики, пошли работать! проводив взглядом скрывшегося за пригорком юношу, скомандовал староста.
Собрав сломанные об Перебора палки и штакетины, необходимые для костра, мужики потянулись к семьям: болтавшейся вдоль берега детворе, собиравшей прибиваемый волнами плавучий скарб; жинкам, доившим коров на пригорке и готовившим на кострах обед. Им надо было как-то обустраиваться на первое время.
На месте недавних разборок остался только Ремул Аврагович знахарь и казначей в одном флаконе, переводивший взгляд то на удалявшихся мужиков, то, с лёгкой завистью, в сторону погоста, куда ушёл изгнанный из деревни Перебор.
«Интересно всё-таки у нас, у руничей, получается, думал в этот миг думу умудрённый жизнью Ремул. Сначала на колу четвертовать хотели Переборушку, а в конце концов ещё и кучу денег на дорогу дали, и всё только за то, что деревню утопил. Эх, умом нас руничей не понять, аршином общим нашу логику не измерить. Хороший всё-таки народ у нас, странный, добрый и ну и слава богу!».
Поглядывая на покрытое искристой рябью новорожденное озеро, премудрый знахарь поковылял за остальными.
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
Не ведая ни сном, ни духом, какие страсти разгораются вокруг его великой родины, Перебор, всё это время браво маршировал прочь от малой родины, туда куда глядели его чистые и честные глаза. А глаза нашего героя глядели, ни много, ни мало в сторону града первопрестольного, столицы княжества великого, стольного Нерезиновграда.
Кто-то, баламутя хрустальный ручеёк повествования, недоуменно воскликнет что за дурацкое название у главного мегаполиса государства? Я так скажу. А я почём знаю. Назвали так далёкие предки горожан нынешних и ладно. А, может и по другому звали город, к примеру Березиновка, в честь главного дерева Рунии, а с веками какие-то буквы в название подзатёрлись, да другими заменились. Тоже версия. Но, врать не буду, верного смысла не знаю, это уже к топонимистам, они так «по-научному» соврут и глазом не моргнут, что не поверить им на слово будет весьма трудно. И, знаете что? Давайте не отвлекаться от сути, и не отставать от нашего героя. Нерезиновград и точка.
В общем, двинул парень, как и вся сельская молодежь, в город.
Да, кто-то сейчас вновь задастся наивным вопросом: а чего это он в город попёрся, ведь обещал своим соседям-сородичам не ходить туда, чтобы чего не вышло? Я и тут отмалчиваться не буду, как на духу отвечу. Соврал он. Да! Взял и нагло соврал, чтобы отпустили его с миром. Ибо ежели Перебору в голову какая умная, на его взгляд, идея приходила, то хоть кол ему на той самой голове теши, не отговорить его было. До того он идейный человек был, что несмотря ни на что, почти завсегда доводил задуманное до логического, а чаще нелогичного, но конца. Вот и сейчас, несмотря на заверения деревенским, не напоминать князю про их житьё-бытьё, решил, однако, Перебор пойти к правителю, рассказать всё как есть без утайки, и попросить гуманитарной помощи, в виде хорошего земельного участка для их такой дружной и отзывчивой общины.
Всё, господа, не морочте мне и себе головы своими «квадратными» вопросами. Просто наслаждайтесь былиной, а в настоящий момент тем, как наш герой сам себя пытается убедить в правильности принято решения.
«А что князь, не человек что ли, не поймёт беду нашу, не проникнется нуждами населения? робея пред своею же задумкой, размышлял Перебор, маршируя по колдобинам доро э-э, тракта, подходя всё ближе к граду стольному и всё медленнее переставляя свои могучие ноги. Тем более, опять скоро выборы монарха и пускай он, как обычно, единственный кандидат на трон, всё равно процент покажет вотум доверия, или как его там. Что ему стоит помочь какой-то глухой деревеньке пара пустяков, а может даже и приятные хлопоты. Хотя, ведь, всё может иначе обернуться. Вспомнит, что там от нас недоплачено. Тогда будет вообще невесело. Нет! Уговорю я его. Как пить дать! Блин, про воду даже вспоминать муторно. Надо, Боря! Надо!».
Долго ли коротко ли, но с такими вот мыслями, кружащимися в голове вокруг первоначальной идеи, подобно планетам вокруг солнца, Перебор, наконец, достиг пункта своего назначения и, поставив мысленную галочку в первом пункте идеи (не халям-балям, гляньте-ка, всё по пунктам, по полочкам), подошёл к крепостным воротам первопрестольной Нерезиносквы, всё ещё не решив: радоваться этому факту, печалиться или бежать отсель сломя голову.
Гоп-стоп! Когось нэлёгкая нэсёть? ощетинился подвесной мост надо рвом ажно двумя копьями, торчавшими из рук такого же количества стражников. Провидение решило всё за Переборушку он не мог себе позволить уйти после такой недружелюбной встречи, а потому и решил, из принципа добиться приёма у князя.
Перебор остановился перед мостом и оглядел, прямо скажем, не очень-то представительных представителей столичного пропускного пункта. Один из стражей, был юн, хиловат и мелковат, второй сух, высоковат и староват, и, судя по длинной седой бороде, без вариантов, этот второй и был старшим в этом охранном тандеме. Он-то и остановил Перебора грозным окликом на ближних подступах к столице.
Хто такий? Откедова? ещё раз поинтересовался седобородый, когда Перебор остановился на середине моста.
Кличут меня Перебор, уроженец деревни Слякино, Грязанского уезда, представился добрый молодец.
Зачим в билокаменную пожаловил? уточнил цель прибытия стражник.
Какую «белокаменную»? не понял о чём речь Перебор, внимательно оглядев город, целиком и полностью выполненный в лучших традициях рунийского деревянного зодчества.
Здись я вопрошаю? сказал, как отрезал стражник, и сам не знавший, почему сколоченную сплошь из древесины столицу страны огульно обозвал «белокаменной». Я ище разэк спрашиваю, чегось тэби в городи надобни?
По важному делу пришёл! ответил Перебор.
Много тутось таких шастае, «пи важниму дилу», направил бородач копьё в богатырскую грудь пришельца, его, юный, коротышка-напарник молча повторил движение «старшого». А с утрэца, либо колокола на колокольне недосчитаимси, либо зюйд-норд-флюгера на пижарной каланчи. Ступай отсель. Нерезиновград не з кавучуковой дрэвэсины зрублена.
Дедушка, ты чего ругаешься? обиделся Перебор на беспочвенные подозрения стражника. Какой такой ещё «флюхер»? он на самом деле не знал значения этого «бранного» для него слова, Я к князю иду по важному делу, признался Перебор и для пущей солидности добавил, от нашей деревни командирован к нему в качестве ответственно-уполномоченного ходока.
Пусть и слукавил слегка удалой молодец, зато это на удвиление здорово сработало.
Ах, ко свитлому князюшке! мигом сменил подозрительный гнев на гостеприимную милость стражник, и в точности выполнил полученную с утра команду «пропускать к князю без промедления, сучка и задоринки». От оно як! Чегось молчал то, косатик?! Проходь! Ать-два!
По последней команде стражник с напарником синхронно приставили копья к ноге и, расступившись, вытянулись «во фрунт» перед Перебором. Слегка подивившись произошедшей с охраной ворот метаморфозой, польщённый Перебор изящно козырнул им двумя пальцами от бровей и почти классическим строевым шагом вошёл под сени распахнутых городских ворот.
Вот, внучек, вишь якой большуший бодыбилдырь к нам пижаловив! провожая взглядом Перебора, вздохнул заслуженный ветеран охранной деятельности. Меньше бы ты цигарьки бисовы смолив, таким же богатырём бы вымахав.
Седобородый с укором посмотрел на внука, который, виртуозно свернув козью ножку, задымил, задумчиво глядя вслед прошедшему в столицу здоровяку.
Оказавшись по ту сторону ворот, Перебор, как говориться «с порога», окунулся в прелести столичной суетной жизни.
Первым делом, вляпавшись лаптем в свежий конский навоз, и не успев нецензурно возмутиться, он едва успел отпрыгнуть в сторону, когда с криком «Куды прёшь, слепошара!» мимо промчалась повозка, запряжённая тройкой лошадей, забрызгав его уже по колено. Но только послал он вслед лихачу дулю проклятья, как за спиной вновь раздался грохот колес и вопль «Прочь, дубина стоеросовая!» возвестил об очередной опасности. Метнувшись в обратную сторону, Перебор выскочил наперерез гружённой дынями арбе восточно-асиятского купца, запряжённой меланхоличным верблюдом, и впервые увидев двугорбую «иномарку» растерялся и, чисто рефлекторно, залепил верблюду боковой в челюсть. Дремавшее на ходу животное, так и не сообразив в чём его вина, теряя остатки сознания, как подкошенное рухнуло на деревянную мостовую. Это происшествие моментально создало пробку на третьем гужевом кольце столицы (а как мы с вами догадались, это было именно оно и ничто иное), а Перебор, грозно поглядев на оцепеневшего купца, с чувством собственного достоинства продолжил путь к княжескому терему. Пусть ещё кто-нибудь только попробует, обозваться!
Когда к месту аварии прибыли дорожные опричники, никто, включая главного свидетеля и участника ДТП водителя арбы не смогли описать приметы нарушителя. «Кто-то болшая-преболшая и страшное, каки шайтан-гора, вах-колобах» единственное, что смогли выпытать (причём в буквальном смысле) опричники у незадачливого бахчеторговца.