А Перебор, тем временем уже добрался до большой площади без названия, но с выкрашенной в красный цвет мостовой.
Чудно! улыбнулся он гламурной диковине. Алая площадь! Диво, да и только!
Сидевшие неподалёку, на паперти покосившейся церквушки нищие калеки, сообразив, что в их ареале обитания оказался провинциальный турист, и, судя по одежде, махровая деревенщина, засуетились.
Подайте ради бога! дружно как по команде прогундосили попрошайки, и далее, уже вразнобой жалостливо заголосили. Подайте, во имя всех святых, на хлебушек! Детишкам на молочко! На зубные протезы! Бога ради, на операцию! В фонд взаимопомощи! На оплату «коммуслуг»! Сами мы не местные! Подайте! Подайте! Подайте!
И до того у них драматично выходило попрошайничество, проникновенно так, я бы даже сказал профессионально, что не вынесло их стенаний-причитаний доброе сердце Перебора. Подошёл он к слепцу, поглядел в его чёрные как ночь круглые очки и, выудив из-за пазухи поповскую ассигнацию, сунул калеке купюру в дрожащие руки. Вся паперть замерла от удивления.
Червонец?! прошептал слепец и присвистнул. Это же целое состо
Стоп! перебил его добрый, хотя в данной ситуации будет правильно сказать щедрый молодец, Перебор. Как догадался? Ты же слепой.
Перебор аккуратно снял очки с переносицы нищего и увидел вполне осмысленный, правда, довольно испуганный, взгляд голубых, словно васильковое поле, глазёнок попрошайки.
Я, я, того, затравленно озираясь по сторонам и судорожно оглядываясь на собратьев по промыслу в поисках подмоги (представляете, как струхнул, бедняга!), заелозил нищий под тяжёлым взглядом нависшего над ним здоровяка.
Остальные попрошайки, поняв, что сейчас, возможно будут по-настоящему калечить «слепца» (отсюда уже можно в кавычках, ведь чудо свершилось), не предпринимали никаких попыток вмешаться в намечавшуюся экзекуцию товарища, как вдруг.
Я, я, знать того, прозрел внезапно, чудо свершилось! Спасибо тебе, божий человек! Чудотворушка! завопил «слепец», вместо пресловутой «соломинки» обхватив ноги Перебора (в первую очередь для того, чтобы тот не пнул ими его ненароком).
Ты это серьёзно? пришла очередь удивляться бесхитростному Перебору.
А то! воздел руки к небу всё ещё испуганный попрошайка. Твоя доброта и щедрость, сняла с моих глаз пелену тьмы! Долгие десять лет и три месяца я не видел света белого, и тут на тебе, взял и прозрел! Спасибо тебе, мил человек!
Переполненный чувств, бывший слепец, многократно облобызал руку своего «спасителя» (опять же во имя того, чтобы эта рука не соприкоснулась с его губами и зубами по другому, менее радостному, поводу) и, подмигнув своим товарищам-калекам, поскорее умчался прочь, размахивая «чудодейственной» десяткой.
Поражённые происшедшим на их глазах «чудом», калеки, кто на костылях, кто на тележках, в предвкушении «чудес», потянулись к «чудотворушке».
Подай, добрый молодец, ради бога! вновь жалостно заголосила толпа калек, хворых и юродивых. Дай! Подай! Дай! Подай! Дай! Подай!
Поражённый необычным свойством обычных денег, добродушный Перебор вытащил всю пачку ассигнаций и стал раздавать деньги «сирым и убогим». И на его глазах стали твориться многочисленные чудеса: вот, ранее одноногий старик, схватив «пятёрку», вдруг отбросил костыли и, отвязав от пояса «ампутированную» нижнюю конечность, которую он, «в надежде на чудо, носил все эти годы с собой», пустился в пляс; вот однорукий попрошайка, получивший «трёшку» «на лечение», вынул из-за пазухи культю и, узрев, что на ней вмиг «отросла» кисть со всеми пятью пальцами и даже грязными нестриженными ногтями, помчался вслед за «одноногим» и «слепцом» отмечать «чудо». Даже от рваного рубля «паралитик с детства», замызганный мужичёк, вдруг вскочил со своей тележечки и, пожелав доброго здравия Перебору, заковылял в сторону ближайшего кабака. Короче говоря, вскоре вся паперть была освобождена потугами Перебора от своих постоянных «клиентов». Не знаю, надолго ли, ибо такое «свято место» пустым не бывает.
Когда деньги закончились, перед новоявленным «чудотворцем» остался стоять лишь один нищий, неопределённого возраста, с виду вполне нормальный (в смысле зрячий и с полным комплектом конечностей), только уж больно тощий и слегка косящий. В отличие от остальных «лапотно-рубаховых» попрошаек, этот был одет в засаленный халат восточно-асиятского фасона и обут в остроконечные растоптанные чувяки.
Привет! поздоровался нищий с Перебором.
Здравствуй! вежливо ответил Перебор.
Кончились? догадался нищий.
Угу! пожал плечами тоже обнищавший одним махом богатырь, однако, порывшись на всякий случай в карманах, нашёл пожалованную ему знахарем Ремулом Авраговичем, монетку, и протянул её собеседнику. Вот, всё что осталось.
Спасибо, не надо! отвёл руку дающего попрошайка. А ты откуда такой?
Из деревни.
Кто бы сомневался. А конкретней?
Из Слякино Грязанский уезд.
О-о, это о многом говорит, невольно улыбнулся нищий. Значит из самой за глубинки? В первый раз в городе?
Угу.
Понятно. А зачем пришёл, так, поглазеть, али по делу?
К князю иду. Насчёт земли поговорить.
А-а, слышал, слышал, кивнул нищий, и Перебор с удивлением отметил, что быстро до столицы слухи о его «подвигах» докатились. Тем лучше, значит и князь уже, возможно, в курсе.
Пойдем, провожу к княжескому терему, дёрнул его за рукав тщедушный собеседник, а то заплутаешь среди хором боярских, подумают что тать, ещё собак натравят.
Перебор от помощи гида не отказался, но про себя усмехнулся, мол, с таким провожатым их обоих скорее собаками потравят.
Не натравят, словно прочитав его мысли, спокойно ответил провожатый. Меня здесь все знают. Я же блаженный. Когда настроение есть, я им порчи снимаю, судьбу счастливую предсказываю
Ишь ты, ты и мысли читаешь? вскинул бровь Переборушка.
Твои, можно сказать, да, почти и не хвастаясь, отозвался нищий. Ты чересчур простой и добрый. Этого у тебя даже слишком много, понимаешь, перебор.
Ух, ты! И имя моё знаешь?! остановился Перебор в изумлении.
В смысле? настала очередь нищего вздёрнуть бровями.
Ну, меня так и звать Перебор! пояснил наш герой. Для друзей, Переборя. Можно просто Боря.
А-а, ну да, ну да, осмыслил слова Перебора нищий и ухмыльнулся. Я думаю, сработаемся.
После кратковременной остановки колоритная парочка продолжила путь к княжескому терему.
А тебя как звать-величать? вспомнил, что пора бы и познакомиться с провожатым, Перебор.
Савко, представился нищий. Местный блаженный. На рунийский манер меня так здесь называют. А по пачпорту Саван Басманов. Саван, сын Басмана, внук Басмачи, правнук Баскака, праправнук Батискаф
Э-э, стоп! перебил его Перебор, не желая выслушивать родословную до семнадцатого колена. Так ты что, мангало-шампурин, что ли?
Перебор вновь остановился, но в этот раз ещё и нахмурился.
Ну, что значит мангало-шампурин, развёл руками Саван-Савко. Не отрицаю, в роду были ордынцы, но это когда было. А по материнской, да и вообще по женской линии, у нас все сплошь женщины с рунийских селений. Ещё от пра-пра-праааадеда, с первого набега повелось. Нынче же наш древний род давно ассимилировался здесь. Мы тут почти обрунились. От ордынских корней у меня только глаза дальневосточные остались, да аль-халат фамильный.
А-а, ну это другой разговор, «переварил» Перебор сказанное «ассимилированным» Савко и махнул рукой. Пошли уж. Встали тут как два тополя.
Пошли они дальше, думая каждый о своём, но периодически ловя себя на мыслях, что неспроста эта их встреча, ох неспроста. Так, в полном молчании они и достигли княжеских палат.
Всё, пришли, сказал Савко с ордынскими корнями и подтолкнул внезапно заробевшего Перебора. Иди, иди, там, таких как ты уже полна коробочка.
Пожав руку провожатому и собрав свои силы воли и духа в кулак, Перебор постучался в ворота фейс-контрольно-пропускного пункта княжеского терема.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Без заминок пройдя фейс-контроль на КПП, Перебор вышел на залитое солнцем плац-подворье, разбитое напротив парадного подъезда в княжеские покои, переступил через дремавшую в лужице свиноматку, и очутился в приглушённо переговаривающейся толпе тороватых мужиков.
На плацу были представлены все сословия и социальные классы, имевшиеся на тот исторический момент на Рунии: ближе к подъезду чинно прогуливались дородные купцы в начищенных заморских кирасах; жилистые ремесленники в кольчугах кустарного изготовления держались отдельными кучками, каждый со своей артелью; несколько крестьян в жилетах из воловьей кожи с нашитыми на груди стальными бляхами дымили самокрутками возле урны. Помимо основных представителей рунийского древнего социума по двору шныряли и более подозрительные товарищи с цепким голодным взглядом поверх роговых очков, принадлежность которых к какой-либо прослойке определить было трудно, но, скорее всего, из интеллигенции (почему я так подумал? да только врачи и учителя могут незаметно прятать в рукавах скальпели и указки-заточки).
Немного оглядевшись, Перебор направился к «своим». Протиснувшись к крестьянской «фракции» он поздоровался с мужиками и поинтересовался, к чему приурочен «съезд».
Понятно к чему, отозвался один из «сельхозработников». Глашатаи возвестили, что князь будет землю напра-налево раздавать. Вот мы и пришли насчёт угодий и пахотных земель поинтересоваться. Оно лишним никогда не будет.
Обалдеть не встать! не поверил своим ушам, Перебор. Это я удачно зашёл!
Ну, коли так, иди в очередь запишись, показал другой земледелец на сидевшего возле входа писаря. Народу вишь, сколько набежало, придётся в очереди постоять, потолкаться.
Ничего, постоим за землю рунийскую! неожиданно для самого себя радостно провозгласил Перебор испоконный богатырский девиз и пошёл записываться в очередь.
Спустя полтора часа начался кастинговый приём у князя, и народ, как полагается, забыв про очередь, дружно ломанулся ко входу в княжескую резиденцию. А что вы хотите? Когда дело касается земли рунийской, вспоминать об очерёдности у руничей считается дурным тоном.
Это надолго, удручённо подумал Перебор, не участвовавший в давке, глядя как «пролетариат» и не уступающая ему в наглости «интеллигенция» чуть ли не штурмом берут дворец князя. Однако, вскоре по рядам «штурмующих» пошёл недовольный ропот, готовый перерасти в акции протеста и лишь появление на крыльце сурового палача с наточенной секирой в руках остановило народ от безрассудного (а вместе с тем «бессмысленного и беспощадного») поступка.
Ша-а! Тих-хо! Чего возмущаетесь?! грозно рявкнул на притихшую толпу палач, сверля суровым взглядом людей через вырезы в краповой маске. Вам же рунийским по бересте было написано, что земля будет дана лишь тем богатырям, которые откликнуться на призыв князя смотаться на войну с войском плутовского короля Филипса и то, лишь в том случае, ежели супостат будет безоговорочно побежден и откапитулирован.
Глашатаи, кажись, не совсем так оглашали! набравшись смелости, крикнул кто-то из толпы.
С глашатаями я лично разберусь! Коли факт дезинформации будет иметь место, всех их до единого на кол посажу или певцами оформлю в хор фальцетистов, пообещал палач, и не верить ему оснований не было. Так вот! А теперь остались только те, кто на войну готов отправиться. Остальным, во избежание проблем со здоровьем, разойтись немедля.
Разочарованная толпа халявщиков, невнятно лопоча, начала растворяться среди городских улиц и, не прошло и пяти минут, как богатырский призывной участок почти полностью опустел.
Пред палачом остался стоять во всей своей неприметной красе только юный, но уже внушающий уважение, Перебор.
А ты чего стоишь? спросил его палач и, отметив богатырское сложение парня, поинтересовался. Борец, что ли?
Ага! И борец, и рукопашник, подтвердил догадку палача Перебор и сразу ответил на первый вопрос палача. Я как раз к князю, насчёт земли поговорить пришёл.
На войну хочешь? усмехнулся палач.
Вообще-то не очень, но если надо, я всегда готов постоять за землю родимую, померяться с супостатом люто-поганым силушкой богатырской.
Хорошо сказал! удовлетворённо сказал палач и открыл дверь терема. Проходи коли так, защита и надёжа, твою медь с латунью.
Перебор с некоторым волнением вошёл в княжеский терем и в сопровождении палача добрался до дверей княжеской тронной залы, в простонародье кабинета.
Стой! скомандовал палач. Кругом!
Перебор на пятках развернулся лицом к палачу. Осмотрев здоровяка, и ещё раз, с одобрением мысленно отметив мощные бицепсы деревенского атлета, палач дал тому последние инструкции:
Зайдёшь, остановишься в центре, в пояс поклонишься князю, скажешь, как ты там говорил, типа готов постоять за землю в бою с поганцами, и жди. Будут вопросы, отвечай честно. Князь лжецов не любит, а любое враньё, палач сомнительно хмыкнул, чует за три с половиной версты.
Палач одёрнул рубаху на Переборе, попытался немного уложить его непокорные кудри, и, решив, что для князя сойдёт и так, завёл кандидата в богатыри в «кабинет».
Сделав всё согласно палачёвской «инструкции», Перебор замер пред князем в почтительном ожидании.
Великий князь Свистослав Златоглавый, с грозной физиономией восседавший на престоле, внимательно-оценивающим взором осмотрел «кандидата» довольно молод, рыльце ещё не в пушку, э-э, в смысле лицо ещё не бреет, честные глаза горят, ещё не затянулись «ряской» пороков, не потускнели в житейском омуте, физически развит восхитительно, что видно невооружённым глазом, бугрящиеся под косовороткой мышцы прямо бросаются в глаза своими объёмами. В целом производит приятное впечатление.
Оставшись довольным «тактико-техническими данными» первого и последнего претендента, князь задал первый в таких случаях (но не последний) вопрос:
Военное образование есть?
Нет, только военно-прикладные.
Интересно, и какие именно? слегка разгладились морщины на княжеском челе.
Разряды по единоборствам, сертификат метателя молота, похвальная грамота за рукотворную организацию древесных завалов и вымпел в спортивном ориентировании в тайге, честно, как надоумил палач, доложился, смущённый Перебор, даже ничуточки не приукрашивая.
Замечательно! почти полностью утратил величественно-суровое выражение лица великий князь. Но позвольте спросить, молодой человек, что такое это ваше спортивное ориентирование в тайге? Сколь живу на свете, не слыхивал про это.
А-а, так это забава древнерунийская, наподобие греко-спартанского скалолазания немного освоившись, выдавил улыбку Перебор. Меня наши деревенские, с завязанными глазами, в тайгу раз двадцать отводили.