Для таких «потеряшек» в порту было немало лавчонок, в которых не спрашивали, откуда взялась та или иная вещь, даже если на ней бурая плотная корка, так похожая на высохшую кровь.
Парню было лет семнадцать, может, чуть больше, и на лице его блуждала полуулыбка довольного собой человека, возможно, он просто идиот. Нормальный человек не может быть всегда собой доволен, особенно в такую жару, нацепив на себя длинные штаны и суконную куртку, похожую на куртки солдат.
Дождавшись, когда парнишка усядется на место, подавальщица, симпатичная девушка немного за двадцать (она так говорила своим ухажерам, на самом деле «немного» составляло шесть лет довольно-таки нелегкой жизни, почти не оставившей следа на ее милом лице), легким шагом отправилась к новому посетителю и, подойдя, состроила на личике самую обворожительную гримаску:
Молодой человек желает поесть? Что именно? Есть пироги, наша кухарка печет пироги с оленинойочень вкусные, недорого! Баранья нога со специямиэто блюдо славится на всю округу! Специально за ним приезжают! Яблоки в меду! Вино! Пиво! Что желаете?!
Парень уставился в лицо девушки ярко-синими глазами, на его физиономии блуждала полуулыбка. Он будто не понимал, что от него хотят, и подавальщица вздохнулаидиот! После войны появилось множество ветеранов, которых трахнули по башке либо зацепили боевым заклинанием, что и выбило из них последние мозги. Подавальщица хотела уже позвать трактирщика, отсыпающегося в комнате за кухней, когда парень вдруг подал голос, с видимым трудом проталкивая слова через пересохшую глотку:
Мне бы поесть! Поесть! У меня есть деньги деньги! Я не знаюхватит, чтобы поесть?
Парнишка сунул руку в карман и достал горсточку медяков, среди которых сиротливо белел один маленький белый кружочек. Монеты парень высыпал на стол, широко, белозубо улыбнулся и вдруг сказал:
А ты красивая! Ты женщина, правда же? Девушка! Красавица!
Подавальщица подняла брови, не зная, что сказать, оглянулась назад, на ухмыляющихся шлюх, хотела сказать что-то резкое, но вдруг осеклась, глядя в безмятежно-голубые глаза юноши. Защемило сердце, стало печально на душеона вспомнила парня, с которым встречалась целый год и который ее искренне любил. Он завербовался в армиюсказал, что заработает капитал, вернется, откроет лавку и женится на Ламии, заберет ее из трактира, и они заживут вместе, семьей.
Не вернулсяубили на границе, в одной из приграничных стычек. У него был такой же глуповато-восторженный взгляд, только вот глаза не синие, а карие. В крови этого парня точно была кровь ростовза сотни лет тысячи ростов-рабов осели на южном материке, их семя расселилось в тысячах местных женщин. Росты всегда были красивыми, рабы этого племени были в почете у женщин Ангира, охочих до крепкого мужского тела.
Ведь это же не изменакогда с рабом! Пока муж в долгом путешествии, зарабатывая на хлеб и соль. Вот если бы со свободным, соседом, тогдада! А так как инструмент, для здоровья!
Вот и рождались в семьях смуглых ангирцев голубоглазые бледнолицые младенцыСоздатель дал! Все младенцы от бога!
Парень, ты в своем уме? Подавальщица испытующе посмотрела в глаза парня, и тот вдруг пожал плечами:
Не знаю. Я память потерял. Не помню, кто я, даже имени своего не помню. Прости, если что не так сказал. Поесть очень хочется. Денег хватит?
Если только на вчерашнюю похлебку Подавальщица со вздохом покачала головой, сгребая мелочьХотя тут у тебя серебрушка есть! Ой, она занусская и медь занусская это только на чашку похлебки, не больше. Занусская медь не в цене. Можно сказатьбросовая медь.
Я не понимаю снова глупо улыбнулся парень. Это же деньги, правда? Я могу их отдать, чтобы на них что-то купить, так ведь?
Подавальщица снова вздохнула, села напротив парня за стол, предварительно посмотрев вокругне видит ли кто и нет ли хозяина. Он не очень-то любил, когда подавальщицы приставали к посетителям. Не секрет, что девушки-подавальщицы иногда подрабатывали, поднимаясь в номер к постояльцу, но откровенно приставать прямо в зале считалось весьма неприличным делом. Тем более что отнимало хлеб у профессиональных шлюх и теми очень даже не приветствовалось. До мордобоя.
Вот что, парень не знаю, как тебя звать
Назови как-нибудь, как тебе удобнее. Мне все равно! улыбнулся парнишка, и улыбка его была такой чистой, ясной, что девушке вдруг захотелось обнять его и уйти куда глаза глядятиз полутемного трактира, из этого поганого городишка, туда, где журчит вода, где над цветами порхают мотыльки, где солнце ласкает обнаженные тела и трава щекочет голую спину
Ламия тряхнула головой, отбрасывая грешные мысли, у нее вдруг зачесались соски, к паху прилила кровь, будто перед желанной встречей с любимым. Она невольно улыбнулась в ответ, и глаза ее увлажнились. Возможно, из-за того, что она слишком давно уже не была с мужчиной, а парень ее волновал.
Так вотназови, и все? Как мать новорожденного сына? игриво спросила она и отвела глаза, не увидев, как посерьезнел, погрустнел парень. А когда снова посмотрела, он уже был безмятежно спокоен, как статуя в храме Создателя.
И ведь точно! Он был похож на ангела, посланца Создателя! Того, кто прилетает на крыльях, чтобы возвестить волю богов! Как там его звали, этого ангела? По свиткам? Учила ведь порола мать, требовала, чтобы Ламия изучала Слово Создателя! И вот все забыла.
А не будет ли святотатством назвать его так? А вдруг кто-то сочтет это оскорблением богов? Или сами боги обидятся и нашлют беду? Нет уж, лучше не трогать религию. Пусть будет нет! Он погиб, и возврата не будет! А кроме того, он тоже может обидеться и наслать бедуи на парня, и даже на нее! За то, что назвала именем умершего любимого! Пусть будет просто просто
Эй! Вы чего тут расселись? Густой бас позади подавальщицы заставил ее вздрогнуть, вскочить со стула. Девушка обернулась, покраснев до корней волосне от стыда, конечно, от испуга и волнения. Лайам Налсон не отличался долготерпениемможет не только оштрафовать за нарушение правил, но и хорошенько врезать по башке, а то и выгнать из трактира! А ей работа была ой как нужна! В нынешнее время не больно-то пристроишься на хорошую работу, где покормят, да еще и денег дадут! И чтобы еще и от клиентов перепадало. Даже шлюхой по нынешним временам устроиться в приличный трактир довольно проблематично, хотя в шлюхи Ламия идти не хотела. Хотя если вдруг придетсякуда деваться? Значит, судьба такая, значит, боги так распорядились. Мать-то надо кормить и лечить, она уже второй год не встает. И не помирает, хотя все просит богов ее прибрать. Не слышат боги, они только богатых слышат, больше никого не до бедных им. Плохо все. Очень плохо! В нынешние времена не до чести
Это еще кто такой? Трактирщик навис над парнем огромной волосатой тушей, на которой блестели капельки пота. Проклятые смазливые поганцы! И не убьют же вас боги за ваши поганые привычки! Пошел вон отсюда! Вон, пока я тебя не выкинул сам!
Парень недоуменно хлопал глазами, когда трактирщик потянулся и схватил его за рукав:
Я что сказалвон отсюда! Я не обслуживаю вашенских! Пшел, скот!
Он рванул парня из-за стола, легко приподнял его, как щенка, и поволок по проходу между столами. Парень не сопротивлялся, лишь обернулся и с каким-то странным выражением посмотрел на подавальщицу, будто обиженный ребенок, не ожидавший такого к себе отношения.
И Ламия вдруг не выдержала:
Стой! Лайам! Стой, демоны тебя задери! Ты что творишь?!
Она разогналась и с ходу, со всей силы пнула трактирщика в зад! Все накопленное за эти месяцы раздражение, вся боль, вся усталость, вся неопределенность и неудачи ее жизни вылились в этот пинок, от которого загудела ступня и резко заболел палецпохоже, что Ламия его сильно ушибла или вообще сломала. Сандалии, в которых она работала в трактире, совсем не были приспособлены к боевым действиям, особенно против такого внушительного зада, как у Лайама. «Все равно как в стену пнула!» вздохнула она.
Трактирщик от неожиданности выпустил паренька и, багровея, медленно обернулся и пошел на девушку, сжимая пальцы в огромные кулаки. Возчики в углу радостно засмеялись, предвкушая хорошее представление, но трактирщик лишь спросил сдавленным от ярости голосом:
Ты как посмела?! Ты чего себе позволяешь?! Ты вступилась за поганого мужеложца?! Охренела?!
Это ты охренел! Ламия сама не понимала, что на нее нашло, но ее просто-таки несло. С чего ты решил, что парень мужеложец?! Он ушибленный на голову, больной, похоже, что по башке получил во время войны! Он сам себя не помнит, даже имени не знает! Какой, к демонам, мужеложец?! И вообщекакого хрена?! Даже если бы он и был мужеложцемчто, у них деньги другие?! Они-то платят лучше, чем некоторые жадные твари, от которых чаевых не дождешься! Вон сидят, ржут, как их поганые кони, за все время по кувшину пива заказали, и все! Что выставились? Лучше бы заказали чего-нибудь, чем стулья просиживать зазря! Тьфу на вас! Парень пришел, принес деньгипусть немного, но принес, а ты его вышвыриваешь, как собаку! А если бы твой сын так?! Если бы он не погиб, а скитался где-то по миру. И пришел бы вот так, не помня своего имени, а какой-то негодяй выкинул бы его на улицу, как напакостившего кота?! Соображаешь?! Люди мы или не люди, демоны тебя задери?!
В трактире стало тихо. Так тихо, что капли, падавшие из краника пивной бочки в подставленный ковшик, казались камнями, плюхавшимися в пруд. Все замерли, зная взрывной характер трактирщика, его звериную силу и неуправляемый нрав.
На кухне замерла повариха, до которой докатились раскаты «грома», даже мыши в подвале перестали шуршать, почувствовав, что сейчас грянет гроза.
Но она не грянула. Трактирщик вдруг побледнел, опал, будто надутый бурдюк, в который ткнули кинжалом, бессильно бросил руки вдоль тела. Исподлобья посмотрел на Ламию, как если бы видел ее в первый раз, затем слабо махнул рукой:
Ладно пусть сидит. Подай ему чего хочет. На что денег хватит.
Трактирщик тяжело зашагал к комнате позади стойки, Ламия страдальчески поджала губынадо же, ударила по самому больному! И дернули же ее демоны за язык! Знала же, как Лайам тоскует по убитому на войне сыну! Вот зачем, зачем она все это начала?! Да еще и пнула хозяина в зад! Ай-яй
Ну ты смела́, девка! уважительно протянула одна из шлюх, недоверчиво мотая головой. Я думала, он тебя убьет! И все ради этого?!
Девица кивнула на парня, медленно двигающегося к двери, и Ламия спохватилась, что уже даже и забыла про того, с кого началось все это безобразие. Бросилась следом, схватила парня за руку, грустно улыбнулась и сказала, легонько вздохнув:
Пойдем, покормлю тебя. Раз уж хозяин позволил. Не любит он у нас красавчиков, очень не любит, понимаешь?
Нет, не понимаю. Парень улыбнулся, и Ламия почувствовала легкое раздражение и раскаяниену зачем связалась с малахольным? Мало ли по стране бродит всяких ущербных, зачем ей этот? Только потому, что он красавчик? И честно себе призналась: да, поэтому. Был бы он не столь красив, необычен, она бы не стала с ним и говорить. А так
А что«так»? Да ничего! Покормит его за серебряную монетку, да и отправляйся куда глаза глядят! Что еще с ним делать-то?!
Ламия пошла на кухню, кухарка налила здоровенную миску горячей похлебки, дала горячую лепешку. Подмигнув, бросила в миску хороший кусок мяса, потом наклонилась к уху девушки и тихо сказала:
Не переживай! Он так-то мужик отходчивый, хотя и крутой. Я уж десять лет на него работаю, знаю, как и что. Ничего не будет. А здорово ты его пнула! Хоть кто-то ему укорот дал! Ты на его жену покойную похожа. Ты ее не знала, а я-то хорошо помнюкрасивая была, как и ты. Шустрая такая! Он как разбушуетсядо драк доходило. Ка-ак врежет ему сковородой! А он ее ка-ак схватит! Да как начнет трясти, будто дерево! Хоть беги отсюдатак страшно! А потом ка-ак завалятся в постельвесь трактир ходуном ходит! Любовь была у них Всем смешно было и завидно. Сынок родился хорошенький такой
Кухарка отмахнулась полной рукой, смахнула слезу с глаза.
А куда делась жена? Что с ней сталось? с любопытством спросила Ламия, которую раньше мало интересовала жизнь хозяинасвоих забот хватает, где тут о чужих думать!
Погибла она. Убили, вздохнула кухарка. Грабители напали, колечко сняли вместе с пальцем. Сережкион ей недавно только подарил. Зарезали. Красивая баба была, жалко! А сын после этого взял и в армию завербовался. Ну и сгинул где-то на границе
Про сына-то я знаю, пробормотала девушка, глядя на то, как светловолосый парень сидит за столом, с любопытством оглядывая трактир и его посетителей. Особеннодевиц возле окна. И взгляд его был каким-то не таким, как обычно бывает у мужчин. Детским, что ли. Будто его интересовали не груди девушек, которые едва не вываливались из лифа, не бедра, обтянутые яркими платьями, а сами платья, дешевые побрякушки и вообще женщины как предмет, который был ему в диковинку. Как нечто красивоестатуэтка или картина, которые попались ему на глаза впервые в жизни.
Да неужто про жену-то не знала?! кухарка всплеснула полными руками, снова наклонилась к уху Ламии и тихо шепнула: Поговаривали, что нашел он грабителей тех! Поняла?
Убил? похолодела девушка.
Не просто убил. Он их разорвал на части! На мелкие кусочки! Куда голова полетела, куда ноги! И никто не видел, как он их убивал!
Как же никто, раз говорят, значит, кто-то да видел! резонно заметила девушка. Не могло быть, чтобы никто не видел, а разговоры шли!
Не знаю. Только вот говорят люди, а люди зря говорить не будут! Иди, корми своего ангелочка
«Эндел! Вот как звали того ангела! вдруг вспомнила Ламия. И будешь ты у меня Энд! Вот такЭнд!»
Девушка усмехнулась, подняла поднос с миской, лепешкой и пошла к парню, тихонько сидевшему в углу.
Ему все тут нравилосьзапах еды, запах пролитого пива, даже люди нравилисьони были интересными. И можно помечтать, напримеро женщинах. Какие они забавные а ещечто-то будят в душе, какие-то воспоминания, будто вот-вот прорвется, сломается стена и он вспомнит все! Все, что с ним было! Кто он такой, зачем в этом мире и чего хочет от жизни
Девушка поставил миску на стол, положила лепешку, и Щенок втянул ноздрями запах, как большой голодный пес. Улыбнулся Ламии, и та, сев за стол, подала ему деревянную ложку:
Давай хлебай! Там и мясо есть, хорошее, Шера тебе положила. Я решила, как тебя назвать, Энд! Эндел!
Энд или Эндел? парень приостановился, глянул на девушку и снова заработал ложкой, с наслаждением поглощая похлебку. Вкусно как!
Эндел и Эндодно и то же. Эндэто сокращенное от Эндел, ну чтобы долго не говорить. Легче ведь сказать «Энд», правда же?
Правда! расплылся в улыбке парень. А попить не найдется? Воды?
Водысколько угодно, и бесплатно! тоже улыбнулась Ламия, а вот на пиво у тебя денег нет.
А мне не надо пива! Я даже не знаю, что это такое. Мне просто попить!
Ламия кивнула, ушла, вернулась с кувшином ледяной водыкухарка только что набрала ее из колодца, ругаясь на скаредность хозяина, который экономил на всем, на чем мог, ну нет бы хоть самого завалящего раба купить, так он все хозяйство взвалил на их плечи! Вот как справляться на кухне, когда готовит одна она, да в помогают ей двое мальчишек-рабочих! Ну как так можно?!
Меня Ламия звать, задумчиво сказала девушка, глядя, как ест пареньспокойно ест, не жадно, хотя видно, что проголодался. Ты что думаешь дальше делать? Как жить? На что жить? Чем зарабатывать будешь на пропитание?
Я не знаю Он слегка растерялся и ненадолго перестал работать ложкой. Может, ты мне что-то посоветуешь?
А что ты умеешь?
Умею? Не знаю Парень совсем расстроился и даже отложил ложку. Я ничего не помню! Совсем ничего! Смотрю вокруги ничего не узнаю
Как же ты жил до того, как сюда пришел? Ламия неверяще помотала головой. Где брал пропитание?
В лесу я забирался на деревья, собирал фрукты и ел. Потом спал. Потом снова ел фрукты. И все Сколько времени так былоя не знаю. Не понимаю.
В лесу?! ужаснулась девушка. Да там ведь демоны! Они нападают на людей, разрывают их на части, едят! Как же ты выжил?!
Не знаю. Выжил как-то, нахмурился Щенок, не глядя в глаза Ламии.
Ну что он мог сказать? Что Рагх порвал бы любого «демона», который осмелился бы напасть на его друга? Что мама и папа порвали бы всех, кто посмел напасть на Рагха, а значит, и на него, Щенка? Что все сложно и запутанно и он не может говорить правду?