Ка-ак ты можешь быть та-аким спокойным?
У «Лотоса» в этом отношении репутация была одна из худших. Людей тут не ценили, не берегли: выжимали и выплевывали. Поэтому и говна, приберегаемого для них, бывало много. Когда человек приезжает с установкой: «У меня конец месяца, по продажам провал, по поставкам простой, клиенты недовольны, я премию не получу, а вы меня, суки, еще на двое суток сняли» и «Да что вы мне нового скажете? Вы ничерта не знаете про мою работу!»будь ты супермегатренеромничего не сделаешь. Остается терпеть и выживать, что тоже не каждому дано.
Спасало то, что тренингов в «Лотосе» давно не проводили.
Ровно до сегодняшнего дня. Сегодня концертировала Ольга Георгиевна Зарайская!
И каждый из отдела, под любым предлогомнадуманным и не очень, не мог устоять, бегал взглянуть. Хотя бы через стекло.
Будто в самом деле можно было рассчитывать у Зарайской увидеть что-то новое. Когда каждый знал, что тренингштука схематичная и отлаженная. Ты собираешь людей на день или два. Прописываешь план занятия, в зависимости от того, что конкретно тебе нужноили начальство велеловдолбить. И делишь его на четыре законченных смысловых блока на день. Ориентируясь на самое важное: два кофе-брейка и обед.
И у нее все планировалось так женичего выдающегося.
Дебольский сам встречал приехавших с утра КАМов, с непривычки потерянно и сконфуженно мявшихся у входа. А, спустившись в холл, увидел, что двое из них явились с цветами. Такое могли рассказать в качестве байки, и Дебольский бы не поверил, но тут увидел собственными глазами. Один принес пять тюльпанов, другойтри хризантемы.
Сразу вспомнилось, как вчера по телефону некоторые дотошно уточняли, кто будет вести тренинг и точно ли там будет присутствоватьтут чаще всего использовали дикое совершенно словосочетаниеЛёля Георгиевна.
Лёля Георгиевна присутствовала. С самого утраеще до прихода Антон-сана кабинет уже заполнил звонкий смех и аромат ее духов. Тягучий, терпкий: горько-горько-сладкий. И от него воздух казался густым, будто с трудом проникая в легкие.
Тренинг она в самом деле писала себе сама. И когда Дебольский привел группу, Волков, смущаясь и краснея, мялся возле Зарайскойнапрашивался «посмотреть и поучаствовать». Рвение, конечно, похвальное: он только числился «тренером», на деле же еще ничего не умел. Вот только к Дебольскому он что-то никогда не набивался.
Ровно в девять утра Зарайская летящей походкой убежала в малый конференц, и действо началось.
Волков, хмурясь и делано сосредоточенно сжимая в кулаке блокнот, махнул следом. А Антон-сан только усмехнулся ему в спину.
Дебольский выдержал двадцать две минуты. После чего любопытство, как и прочих, подняло его из кресла и погнало в коридор. Не ему одномувсембыло нестерпимо интересно: как там у Зарайской? Как проходит пробное занятие у тренера, которому еще перед началом двое из группы привезли цветы?
Только в отличие от Попова он не стал будто ненароком брести по стеклянному коридору, делано утыкаясь в перечень увольняющихся в раскрытой синей папке. А просто подошел и взглянул со стороны.
Пожалуй, он испытывал определенную профессиональную ревность. Нет, ему, конечно, не нужны были цветыбоже упаси. Но все же до вчерашнего дня Дебольский по праву считался, пусть и не используемым по прямому назначению, но единственным сильным тренером-методистом в команде. Зарайская же своим появлением нарушила установившийся статус-кво. И при всем равнодушии к профессии и самой фирме Дебольский не мог не почувствовать себя несколько уязвленным.
Он взглянул на малый конференц. Все-таки блестящая была идея сделать все стены в офисе из стекла. Как в трехлитровой банке.
Зарайская стояла спиной к экрану, а перед ней полукругом на им самим расставленных вчера стульях сидела группа. Почти все мужчины, три девушки. Все смеются. Ну что ж, надо было признать, что Зарайская стену отчуждения пробила легко.
И это в «Лотосе»-то. Где все супервайзерыозлобленные питекантропы, а приезжающие LКАМы[1]бешеные троглодиты. Лёля Зарайская без тени сомнения стояла перед аудиторией, говорила, заламывая тонкие руки, жестикулируя, сгибая пластично-ломкие кисти. И все, кто находился в коридоре, следили за этой странной «пантомимой сквозь стекло».
На ней была пышная, вздувшаяся колоколом юбка, отчего верх в тонкой, почти прозрачной белой водолазке казался надрывно хрупким. Подвижные щиколотки привычно изгибались, не давая ступням оставаться в покое. И Зарайская зависала на острых, ненадежных каблуках, поднимая носки, или на мысках, отрывая от пола пятки. Странно нескладная, угловатая и, если говорить правду, болезненно сексапильная, она смеялась, запрокидывая голову, и звук этого смеха отдаленно долетал в коридор. Она смотрела на свою аудиторию будто на всех разом. Но Дебольский готов был поклясться, что каждый чувствовал: глаза ее цвета воды смотрят только на него одного.
Скорее всего, на занятии пока ничего значимого не произошло, группа только знакомилась, может, заполнила листы ожидания. Делалась такая вещь (для этого он вчера и оставлял на стульях ручки и стикеры), чтобы преодолеть негатив. Тренер в самом начале занятия объяснял, для чего, собственно, собрал группу. А потом просил их самих написать все, что те от него ждут. Быстро пробегал глазами и сразу же, во избежание дальнейшего недовольства, отбривал все то, чему учить не планировал. Скорее всего, делала так и Зарайская.
Во всяком случае, сейчас она явно собиралась проводить айсбрейкер[2]. Привычная методика. Делал так и сам Дебольский: разрушить стену отчуждения, подтопить ледок. Все смутятся, посмеются, попихаются и, глядишь, освоились.
Но одно дело, когда разбивает лед мужиктакой, как Дебольский. И другое
Зарайская звонко рассмеяласьее голос было слышно в коридоре. И вслед за этим смехом люди принялись подниматься, послышался скрип отодвигаемых стульев.
Айсбрейкер.
Народ начал разбиваться на пары, Дебольскому были видны только легкие запястья Зарайской, которая руководила поверх тел и голов. Никто из приехавших, очевидно, раньше вообще не посещал никаких тренингов: люди чувствовали себя чуть скованно, но, не зная, что будет дальше, на пары разбивались легко, не очень задумываясь, с кем встают.
Грузный парень, принесший хризантемы, сделал шаг назад, и Дебольский увидел, что себе Зарайская (во всяком случае поначалу) деликатно выбрала Волкова. Что ж, правильно, хотя он бы так не сделал. Он бы предпочел какую-нибудь миловидную девушку из группы. Не самую красивую, чтобы не создавать неприятного впечатления. Но непременно девушку. В этом не было никакого флирта. Просто это тоже расслабляло аудиториютак острее. Создает интимный флер.
Ладошка к ладошке!
Нет, Дебольский не услышал голоса Зарайской в этой сутолоке. До него из конференца долетал только гам и мужской смех. Но она должна была это сказатьи она это сказала.
Пары подались навстречу друг другу. Девушки, как более стеснительные, жеманно и смущенно захихикали. Некоторые мужики ударили партнера по ладони со звериной серьезностью, другие сразу со смехом. Но первое движение на атмосферу не повлияло.
Сама Зарайская на пару мгновений прижала маленькую ладонь с тонкими, нервными пальцами к руке Волкова и замерла, будто застыла.
Локоть к локтю.
Тут уже пошло бойчее. Люди запутались, закрутились, не сразу разобравшись, кто каким боком будет поворачиваться. Послышался первый естественно раскрепощенный смех, все то и дело погладывали на тренера, чтобы ничего не пропустить и не ошибиться.
Плечо к плечу.
И в общей сутолоке тел Зарайская, на мгновение привстав на носках, оторвав каблуки от пола, подалась вперед и, искривив бедро, прогнувшись в талии, резко ударила острым плечом по плечу Волкова. Левым по правому.
Коленка к коленке.
Пышная юбка взлетела вместе с поднятой ногой, окутав икры, на фоне ее аляповатой абстракции на мгновение прорисовалась туфля на высоком каблуке, и Зарайская невесомым, искрящимся движением коснулась Волковской штанины.
В аудитории грянул хохот. Он пробил стеклянную стену, гулким эхом разбежался в коридоре.
Вся группа видела, как от этого невинного движения Волков залился густой, горячей краской.
Меняемся!
В зале замельтешило, потоки людей завихрились. Зарайская, меняя пару, нарочно или нет, встала напротив высокого парня, принесшего хризантемы.
Дебольский понял, что торчит в коридоре уже чересчур долго, и повернул к кабинету. В спину ему неслись звуки смеха из малого конференца.
В сущности, смотреть там было особо не на что. Стандартная методика, все так делали. Дебольский обычно еще вводил мизинцы, пятки (это всегда вызывало волну смеха), и даже задницы (если группа подбиралась достаточно молодая и подвижная). Само собой, с менеджментом высшего звена и с дирекцией такие разминки не проводились. Впрочем, от них и особое сближение не требовалось. Им по праву занимаемой должности позволялось все тренинги сидеть с каменными, предельно сосредоточенными лицами. Как на заседании горкома.
[1] Local Key Account Manager.
[2] Icebreakerледокол.
17
Зарайская вернулась в кабинет минута в минуту, точно по расписанию. Оставив группу запивать стресс макиато с печеньем на первом кофе-брейке. Она, распахнув дверь, влетела в офис, перепоручив группу Жанночке. В чьи обязанности входило: подсказать, показать, раздать салфетки и ложки, собрать чашки и усыпанные крошками блюдца.
Нудный тренинг переговоров оставил на лице Зарайской теплый румянец на щеках и блеск в глазах. Будто ее в самом деле мог увлечь неинтересный рассказ о том, как в кротчайшие сроки пропихнуть товар в сеть. С примитивным посылом: тут все средства хороши.
Коли умеешь ими пользоваться!
Скорее всего, она уже успела им объяснить, что до сегодняшнего тренинга жизнь их была пуста и безнадежна. Что не зная всего тоговолшебного, что расскажет сейчас Лёля Зарайская, им уже никогда не продать ни единой бутылки шампуня.
Это называлось «актуализировать потребность»: убедить сетевиков, что они тут не зря теряют время. Абери выше! получают сакральные, снизошедшие к ним от мудрости предков, знания и умения, которые позволят, щелкнув пальцами, увеличить продажи втрое.
Собственно, отчасти поэтому Сигизмундыч и разочаровался в тренинге. Потому что трем четвертям приехавших эти занятия не давали абсолютно ничего. Можно было начитать теорию, потренироваться, отработать первичное умениеупражнения поделать, посмеяться. Но навыка тренинг не давал. И все забывалось за первым поворотом.
Можно, конечно, было обеспечить постренинговое сопровождение. Держать связь с региональными руководителями, отрабатывать LКАМов, не давая им покоя. Но кому это надо?
Впрочем, с Зарайской могло и статься.
Она вбежала в кабинет, смеясь и прижимая к груди пеструю охапку папок, файлов. И два букета: тюльпанов и хризантем. Мимоходом, едва глянув на столпившихся у стола Дебольского мужчин, кивнула.
И развела руки.
Ей не нужно было поворачивать голову, чтобы знать, что их тут же подхватит образовавшийся рядом Волков. Неловко, заминая хрустнувшие фольгой цветы и будто ненароком коснувшись гладкой переливчатой ткани юбки, пышными оборками топорщившейся вокруг бедер. Почти пав перед ней на колени.
И на всегда невозмутимом лице Антона-сан заиграла едва заметная сардоническая ухмылка:
Он от нее в штаны спускает, тихо бросил он. Так, что и губы на самурайском лице почти не дрогнули.
А вслух прочитал:
Дымное исчадье полнолунья,
Белый мрамор в сумраке аллей,
Роковая девочка, плясунья,
Лучшая из всех камей.
От таких и погибали люди,
За такой Чингиз послал посла,
И такая на кровавом блюде
Голову Крестителя несла[1].
Почти то же самое, но поэтично. Кто бы подумал, что Антон-сан знает наизусть стихи.
Зарайская подняла голову, и взгляд ее глаз цвета воды остановился на лице тайм-менеджера. На несколько секунд лицо ее стало внимательным и задумчивым. А потом она, откинув голову, звонко расхохоталась, и отзвук этого смеха зазвенел под потолком.
О чем разговариваете? Зарайская любопытно тряхнула головой, благодарно мазнула кончиками пальцев по плечу восторженно-немого Волкова, замершего в неловкой позе с прижатыми к животу папками, смятыми букетами. И повернулась к столу Дебольскоговолосы ее легко скользнули по плечу Волковского пиджака.
Ваше-то какое дело? неожиданно громкотонко и сварливобросил вдруг Попов. По правде говоря, о нем все забыли. Он стоял за спинами, его никто не замечал. А Иван зло сжал губы, и на лбу его выступила испарина:У вас свои дела. Занимайтесь ими.
Получилось грубовесьма.
И деликатный Антон-сан поспешил на выручку:
О гадком, с усмешкой перебил он.
Зарайская, сделала вид, что ничего не заметила. Улыбаясь, она танцующей походкой подбежала к столу Дебольского. Мимоходом глянула на большие бело-пластмассовые часы на узком запястье, подтянулась и села на столешницу. Мужчин обдало ароматом духов:
А именно? спросила она, переводя взгляд с одного на другого. И не смотря ни на кого конкретно.
Да о деньгах. По флегматичному лицу безэмоционального тайм-менеджера нельзя было догадаться о том, что уже само слово это вызывает острую зубную боль.
О том, кому собирать, пояснил Дебольский в ответ на ее недоуменный взгляд.
А зачем их собирать? Зарайская склонила голову набок, уперев подбородок в острое плечо, и волосы ее рассыпались по спине.
Мужчины переглянулись с тоской и пониманием.
О, эти корпоративы!
Ничего не было гаже в работе отдела тренинга персонала компании «ЛотосКосметикс», чем организация корпоративов. Со всем, в общем, можно было смириться и притерпеться. И что нет тренерской работы, и что методисты простаивают и теряют квалификацию. И к тому, что дни проходят в нудных просмотрах резюме на «ХэдХантере» и бесконечных собеседованиях. Если бы не корпоративы.
Организация мероприятий была общей душевной болью. Если что-то и сплачивало этот разнородный, безразличный друг к другу коллективтак это ненависть к корпоративам.
И самым гадким, презираемым и нежеланным делом былоотвечать за бабки.
Тому, на кого падал этот злосчастный жребий (а каждый пытался всеми правдами и неправдами от него откреститься), перечисляли на карту деньги. На организацию мероприятия на без малого двести человек. За каждую копейку которых потом предстояло давать отчет.
И все бы ничего, если бы оплачивать приходилось только официальные затраты вроде ресторана. Но культмассовая программа, или «тусовка», как презрительно называли ее тренеры, по большей части шла «карманом». Без кассы и чека.
Чеки приходилось делать на трассе. В одной из тех неприметных будок, возле которых на куске фанеры химическим карандашом была намалевана вызывающе-завуалированная буква «Ч».
Но это бы еще полбеды. Черт с ним, кое-как сляпать авансовые отчеты мог каждый. Самая сутьизюм из булкисостояла в другом. А именно в том, что часть затратглавную и сакральную ее фракцию: алкоголь, фирма не оплачивала. На него деньги нужно было собирать с самого контингента. То есть де-факто компания мучила работников принудительным мероприятием, на которое еще и требовала скидываться. Плезир от «Лотос-Косметикс»: изнасилование за ваши деньги.
Хотя Дебольский знал, что где-то треть персонала с удовольствием отдала бы в два раза больше, лишь бы вообще никуда не ходить.
И вся эта почетная обязанность возлагалась на плечи одного-единственного «ответственного за бабло».
Что значило: обойти все три этажа центрального офиса, явиться поочередно к каждому начальнику отдела. Поставить в известность о крепостной повинности, составить списки. И долго, нудно и планомерно отслеживать: кто сдавал, кто не сдавал. Чувствуя себя чем-то средним между секретарем партхоза и побирушкой с городской паперти.
А ведь непременно найдется пара-тройка человек, которые категорически откажутся платить. И еще с десяток тех, кто раз шесть или восемь «не успеет» или «забудет», и их нужно беспардонно, душевынимающе теребить.
В целом занятие это считалось самым мерзким, гадким и отвратительным из всего мерзкого гадкого и отвратительного, что мог предоставить корпоратив «ЛотосКосметикс».
«Неприятно»не то слово. И Дебольский уже хотел напомнить Антону-сан, что очередностьи надо и совесть иметь.