Охранник просиял и развернулся, чтоб уйти.
Подожди, одёрнул его Киан, пленник не заговорил?
Нет, лэрд, покачал головой воин, прикажете допросить ещё раз?
Не надо, жестко приказал барон, прекрасно представляя себе, что ребята охотно устроят для себя внеочередное грубое развлечение, а тщедушный объект истязаний может такого обращения и не пережитьв то время как государю надо предъявить хоть какой-то положительный результат их поездки, дать воды с усыпляющим зельем. Еды не давать. Через пару дней мы будем в Мереллитам уж все кому положено сами решат, что с ним делать.
Когда закончили полыхать ветки, и на рдеющие угли водрузили три толстых бревна, которые будут тлеть и обогревать их всю ночь, не давая дыма, Киан поднялся, отставив миску от сытной похлёбкипусть жирной и пресной, зато восхитительно горячей, и, не пожелав спокойной ночи, удалился в палатку. Ему неинтересно было видеть, что произойдёт дальше. К сожалению, не слышать ему никто не предлагал: дальше от костра палатку ставить было боязно, да и холод перед рассветом проберётся под плотную ткань полога. А заснуть под то, что сейчас устроит охрана, всё равно не представлялось возможным.
Неподвижного гонца свалили во вторую, общую палатку, прикрыв для вида одеяломхотя все, в общем-то, сомневались, что тому есть хоть какое-то дело до ночной прохлады.
Из оставшихся у костра, именно подбитый кавалерист был за главного. Он и удостоился чести толкнуть в освещенный круг связанного пленника.
Успокоительный отвархочешь? с вкрадчивым участием спросил один из воинов. Пленный остервенело замотал головой, что-то быстро зашептав и слепо вертя головой.
34
Ты заснёшь чудесным спокойным сном, увещевал второй, в то время как кавалерист шустро запустил руку в надорванный ворот простецкой рубахи в которую был облачен парень. Он и правда был худым до болезненности. Высокий, что было совершенно незаметно, когда он согнулся из-за связанных рук и непривычной езды на лошади, но явный подростокдаже мышцы ещё не приобрели хищной твёрдости, не говоря уж о благородном, спасающем от холода жиркекоего не было и в помине.
Кия-но-Тарден! А-ги-рэв-ва!! простонал парень, и голос не слушался, потому что за последние три дня, кажется, был сорван. Эта фраза со временем стала единственным, что он повторял, с усердием праведника, молящегося неведомым им богам. Из всего его лепета храбрые воины худо-бедно научились различать шепот «аи»что означало согласие, и «ги»что, по видимому, означало «нет».
Не хочешь? с деланным удивлением переспросил кавалерист, шаривший рукой по безнадежно сжавшемуся телу, а вот давай-ка, вспоминай, как говорить нормальноможет, что и выйдет толковое.
Оставшиеся двое захохотали. Пленник закусил губу.
Кавалерист, между тем, стянул через голову его хламиду, обнажив болезненно худое тело, обильно покрытое ссадинами и синяками, и потянулся к грубым штанам, перехваченным в талии веревкой какого-то вычурного плетения.
А-ги-рэв-ва в который раз безнадежно выкрикнул тот, и замолчал, скорчившись и повернув к теплу костра худое лицо, скрытое повязкой и неопрятными патлами тёмных, пропитанных пылью, волос.
Кавалерист, для виду, потрепал его по щеке, как бы стараясь ободрить. Потом быстрым движением левой, здоровой руки, распустил шнуровку штанов и, не обращая внимания на товарищей, жадно следящих за происходящим, несколько раз облизнул пальцы и обхватил собственный напряженный член. С минуту вдумчиво предавался процессу, потом ударом ноги в голень повалил парня на колени и всё ещё плохо движущейся правой, приподнял его голову за подбородок. Узкая чёрная повязка надёжно скрывала глаза, но он помнил, что они у мальчишки голубые. А когда ему больно, наверное, становятся пронзительными и отчаянными
Его губы были красивыми до того как по ним прошлась латная перчатка. Теперь же, бесформенные, с кровавым потёком снизу, они всё равно оставались манящимиведь можно было представить, что они всё такие же полные и чётко очерченные, как тогда, когда они впервые его увидели. И вообразить, что он сам, намеренно, по-кошачьи изгибает спину, а вовсе не потому что потянул к земле конец веревки, связавшей руки за спинойв то время как шершавые ладони воина удерживают подбородок, жестко и властно, не давая опустить голову.
Кавалерист ткнулся в эти губы своим возбужденным началом. И мальчик, противясь, выдал стон, от которого мурашки поползли по спинам зрителей; но для них это было не отвращение.
Краем глаза кавалерист видел, как они распахнули друг на друге одежду, и распластались около костра, сначала постоянно оглядываясь на них, стремясь уловить хоть немного похоти от молодого неопытного парня, потомплюнув, и занявшись друг другом. Быстро, резко и без нежностей. Воинам нужно эточтобы расслабиться.
Он ощутил, как пленник рефлекторно сглатывает, стараясь избавиться от неестественного проникновения. Голова мгновенно закружилась, и он со стоном оторвался от своей добычи, глядя, как тот судорожно кашляет, отплевываясь от его семени. Маленький развратный котёнок. Да ему бы цены не было в столичном борделеесли б конечно, кто-то взял на себя труд его обучить чему следовало.
Обнимавшиеся охранники тоже уже кончили, наспех вытерев об траву руки и, не спеша, застёгивали куртки. Он должен был первым стоять в дозоре. Поэтому вынул из седельной сумки бутылочку со снадобьем, подумали достал вторуюс крепким спиртным.
Смешал в кружке равные доли, и протянул пленнику.
На, выпей. Сегодня я тобой вполне доволен, тот начал пить, стараясь задержать дыхание, и не смог. Снова закашлялся, смесь крепленого вина со снотворным потекла по подбородку и шее если бы не чёртов приказ! Если бы не идиотский приказ не трогать пленногоо, он бы знал, что делать с этой мордашкой. И даже несуразное угловатое тело не стало бы помехой а впереди ещё две ночи до Хатервинга. И ему придётсякак ни крутимилостиво дать возможность подчиненным насладиться их общей добычей. А там и отдать Королю. А жальон бы себе оставил такого чудесного раба.
Кавалерист сплюнул, сам отпил вина из бутылки, заткнул пробкой, и швырнул товарищам.
Идите спать, бездари, проворчал он, усаживаясь, возле костра. Пленника, натянув рубаху обратно на рёбра, в стороне от костра привязали к небольшой осинке. «Хоть бы одеяло ему, мельком подумал кавалерист, а то к утру совсем околеет». Он подождал, пока в палатке угомонятся засыпающие воины. Потом снял тёплую, подшитую короткой шерстью, куртку, и набросил на спину дрожащего парня.
Спи, сказал он, как мог, внятно и убедительно, Скоро приедемнедолго осталось.
И он сам не знал, что скрывается за этим «недолго».
35
Сомнение копошилось лишь на самой глубине сознанияслабое, безвольное и какое-то постыдное. Рона перевернула тонкую страницу; почерк писца был неразборчивым, так что девушка возблагодарила того, кто изобрёл книгопечатанье. Нет, в самом деле, ну не дали боги таланта к каллиграфиину хоть не порть хорошую вещь, подправь при помощи магии. Кроме того, почерк постоянно менялсяочевидно, когда один писец опускал руки, второй немедленно брался дописывать ценный толмуд. Может, это военная хроника? А то она так и не посмотрела, что читаетвзяла со стола в кабинете
Сегодня с утра ей попался Ингар. И хорошо, что коридор был широкий: бедный так шарахнулся, и до того выразительно прятал глаза, что Роне стало его просто по-человечески жалко. Хорошо всё-таки, что они увиделисьприятно же знать, что любимый вообще-то жив-здоров, хоть и ведёт себя как полный придурок.
«Хватит, тёплый червячок сомнения встретился с окованным сталью каблуком решимости, какой он тебе «любимый»?! Любимые так не поступают. И вообще, ничто не вечно. Мне бы только узнать, кто та стерлядь, которая свела любовь всей моей жизни на нерест»
В кабинет вошли Эйген и Верн, о чём-то оживленно разговаривая.
Вот это да! Рона, удивился дядя, кто тебя так достал, что ты, как в детстве, прячешься в моём кабинете?
Никто, она изобразила непонимание, разглаживая загнутый уголок странички, просто устала, и хотела немного посидеть тут.
И что читаешь? в своей обычно манере, белозубо ухмыльнулся Верн. Рона демонстративно захлопнула толмуд, показывая всем желающим обложку. Это была ошибка, потому что выражение лица у молодого лэрда стало озадаченным, книга приходов и расходов за истекший год?! Хочешь вывести на чистую воду бессовестного вора, сведшего из замковой отары козу?
Рона, с каких пор ты увлеклась бухгалтерией? покачал головой Эйген, походя отбирая у ошеломленной собственным чтивом девушки книгу, читай романыэто интереснее.
Вот ещё, фыркнула лэсса, размышляя о том, что именно их ей придётся читать, если в ближайшее время не обзавестись личной жизнью.
Марш на воздух, резюмировал Эйлас, чтоб к ужину была веселая, голодная, и в состоянии думать хоть о чём-то толковом!
У нас что-то важное планируется? слегка оживилась девушка.
Нет. Я просто не могу видеть тебя в таком состоянии. Твоё кислое выражение лица пагубно отражается на моей язве желудка.
Пойдём, заговорщицки кивнул Верн.
Идти, как оказалось, предлагается в конюшню. Рона привычно потанцевала вокруг Эшты, пристраивая седло, выслушав ряд комментариев с припевом «как козу седлаешь», и вдруг спохватилась:
А куда мы едем?
Увидишь, отозвался Ариверн, ловко упаковав в уздечку крупного тёмно-гнедого мерина, ну что? Готова? Или послать кого-нибудь за единорогом?
Вот уж спасибо, фыркнула девушка, выводя кобылу во двор.
Оказавшись в поле, кони пошли широкой рысью, и Верн вынужден был изменить мнение об охаянной лошадкеЭшта не отставала от гнедого ни на шаг, то и дело гневно фыркая и порываясь вырваться вперёд.
Путь их лежал к реке. И о том, что они приближаются к цели Рона догадалась чуть ли не за милюпо радостным воплям, доносившимся из густых и высоких кустов туи. Съязвить на эту тему она не успелатропинка вильнула, и оказалось, что кусты были всего лишь естественным прикрытием тому безобразию, что творилось за ними.
Стоящая на берегу небольшаяв человеческий рост с подскокомскала была назначена трамплином. Под ней раскинулось русло широкой и мелкой реки Мерь (которую злые языки давно и заслуженно переименовали в Мель). Однако прямо под скалой чьими-то заботливыми руками был старательно выкопан омутгруда зеленоватой гальки и желтого песка виднелась поодаль. Причём, судя по их количеству, бравые воины не пожалели сил, одолжив в деревне не только лопаты, но и пару тачек для погрузки ценного грунта.
Под скалой царило чрезвычайное оживление. Десяток голых по пояс кавалеристов оживленно спорили и беззлобно матерились. Причина их поведения гордым изваянием высилась на самой макушке скалы, попеременно поглядывая то на небо, то на омут, то на товарищей.
Давай, Нико, подбодрили снизу, прыгай, а то стыдно немытым ходить!
Да он плавать не умеет, высказал предположение кто-то особо языкатый. Хохот грянул с новой силой и нервы бедного парня не выдержали. Видимо, за удовольствие потом набить шутнику морду, стоило рискнуть бренной земной жизнью.
Нико прыгнул. Бултых! Туча брызг, кажется даже на смеющихся попало, и герой вынырнул, откинув с лица мокрые волосы, полез на берег и тут же вполсилы ткнул кого-то (видимо обидчика) в рёбра.
Это официальный способ отбора хм или отсева солдат в королевской армии? невинно поинтересовалась Рона.
Нет, серьёзно качнул головой Ариверн, только в моей сотне. А тыхочешь доказать своё бесстрашие?
Да брось! возмутилась лэсса, ты не предупреждал, что мы идём на реку, и у меня нет купального костюма.
Ребята вы слышали?! Лэсса изволит жеманиться.
Иди ты отмахнулась Рона, навскидку прикидывая высоту скалы, и прозрачность своего нижнего белья.
Давай, донеслось сразу из нескольких мест, давай, девочка!
36
Рона задумчиво потрепала повод, и спешилась. А, в конце концов, что наша жизнь без маленького риска? Да и вряд ли кто-то из этих дюжих парней побежит докладывать вести Эйласу
«Чёртов Ингар. Блядский кот. Подлый, мерзкий предатель. А я с тобой девственности лишалась!»зло подумала благородная лэсса, и лучезарно улыбнулась. Расстегнутая куртка полетела наземь, рубашку она стянула через голову. Публика восторженно приветствовала, жадно оглядывая ещё чуть угловатую, но очень женственную фигуру.
«Если б мне кто сказал, что так будет, размышляла Рона, я б охальнику плюнула в глаз! Надо ж такое придуматьраздеваюсь перед целой казармой»
Штаны присоединились к куртке, публика возликовала, и вот лэсса Рона, неуверенно ставя босые ноги на жёсткий камень, взобралась на верх импровизированного трамплина.
Она сразу же поняла, что так смущало прыгающих воинов. Конечно, не великая высота. Но копательных усилий трудового отряда хватило от силы на пару человеческих ростов вглубь. Прыгнуть вниз и шмякнуться об каменистое дно никому не хотелось. Ободранные бока и плечик гадалке не ходивоспалятся, зачерпнув с камней речной тины, да и само по себе удовольствие маленькое ходить в синяках. А при весе мускулистого кавалериста, взяв разгон с этой скалы, нужно быть очень умелым пловцом, или очень везучим собачьим сыномчтоб даже не задеть дна.
Она тихонько усмехнулась. Ей с её пустяковым (если сравнивать с ними) весомгрозила разве что опасность разбиться о воду при неудачном прыжке.
Побалансировав отставленными руками, она насладилась лёгким ветром с запахом знакомой с детства реки и слаженными воплями кавалеристов «Кайро! Кайро!»что в переводе с воинского жаргона означало примерно «давай, давай!». Потом легко спружинила ногами и прыгнула, слитно, без брызг уйдя под воду.
Восторженный вопль, разорвавший воздух, слышен был, кажется, даже сквозь шум воды в ушах. Рона вынырнула, поймала чью-то широкую протянутую ладонь и выскочила на берег. Ариверн немедленно протянул ей собственную курткун-да, кажется, с непрозрачностью белья вышел небольшой просчёт.
Веселье продолжалось, на скалу после не то жеребьёвки, не то шуточного спора вытолкали очередного претендента закончилось всё только когда по разу искупались вседаже Верн с видимой ленцой, показал навыки ловкости.
По кругу пошла тугая замшевая фляга. Рона отхлебнула чуть-чуть, только чтоб отметить своё участие в очередном ритуале.
Когда он успел подойти и встать рядом? Широкое оголенное плечо приятно грело её сквозь куртку, хотя было не холоднотолько ветер ментоловой свежестью обдавал подсыхающую кожу. Уверенная нежная ладонь прижала её к мускулистому боку.
Ты что? тихо, не зло, не привлекая внимания, спросила Рона.
Пойдём со мной? кажется, даже застенчиво предложил Нико, Ты классная.
Ты тоже, честно ответила лэсса, а про себя решила «почему бы и нет?»
Они, обнявшись, дослушали очередную шутку до конца, и удалились. Кто-то похихикал вслед, но обсуждения не последовало. Чего ж тут непонятного?.. Никоне евнух, а онахоть и не красавица, но только что заслужила себе право выбора.
37
Здесь было спокойно и тихо. Трава, высохшая на солнце, скрывала песок, а низкие ветви столетних ив прятали прогалину от чужих глаз. Только он, онаи любопытная мелкая река, вылизывающая от природы зеленоватые камни по берегу и нет-нет да заглядывающая на запрещенную ей сушу.
Нико расстелил на траве заботливо припасенный плащ. Его руки были нежными, безотрывно изучая линии её тела, следуя им, подчиняя и подчиняясь. Она сама скинула намокшую от воды куртку, подалась вперёд и нашла его тёплые, чувствительные губы. Это только начало. Поцелуй. Разве это много? Поцелуй с привкусом речной воды, и ветер, бесстыдно щекочущий их плечи тонкой веткой. Так просто
Нико обнял её, ощущая, привыкая, приник сильнее, углубив поцелуй, скомкал край исподней сорочки, сквозь которую и в сухом её состоянии видно было великолепно очерченную грудь с гордо выпирающими сосками, до которых ему не терпелось добраться.
Рона с восторгом исследовала новое, незнакомое телоширокие плечи, предплечья, словно обтянутые стальными ремнями мышц, спину есть в этом что-то завораживающее, когда тебя нежно обнимает воин, который при желании мог бы одним движением переломить тебе хребет. Нико оторвался от её губ, проложив дорожку поцелуев по шее, изучая, прислушиваясь, где собьётся дыхание, стараясь не торопиться