Моя спина, кажется, лишилась кожи полностью, немного неловко улыбнулась Марта, стараясь закутаться в простыню на манер куколки шелкопряда.
Сейчас займёмся. А ты, coglione, надень уже штаны! Лоренцо направился к ним, на ходу ставя бутылку прямо на карты, пнул валявшуюся за креслом старую тряпку и сел на край дивана, бросив пиджак на подлокотник. Так, милая моя девочка, со странным прищуром начал он, и Марте стало не по себе, сейчас тебе будет очень, очень больно.
Марта успела лишь мельком отметить, что Лоренцо впервые обратился к ней на «ты». Он мгновенно оказался рядом с ней, схватил за шею и рывком вжал в потёртую обивку, заставляя растянуться на диване лицом вниз.
Не дёргайся, приказал мужчина и потащил с испуганной вдовы Риккерт простыню. Марта попробовала кричать, но горло перехватило от страха. Она попыталась вырваться, но захват на шее почти лишал её возможности двигаться, словно стальные пальцы Лино сдавливали одну из тех пресловутых точек, отвечавших за контроль собственного тела. Она почувствовала, как на горящую спину опустилась прохладная ладонь, а потом В неё воткнули раскалённые штыри, по-другому объяснить эту боль Марта не могла. Они впивались в остатки кожи, в мясо, доходили до позвоночника, и женщина всем телом ощущала, как эти штыри двигаются, разрывая плоть.
Марта наконец закричала, но диванные подушки почти гасили её вопли, и всё что ей оставалось, это умирать от боли и собственного крика. А затем по её спине будто провели железными скребками, вспарывая остатки мяса. Ещё, и ещё раз. На спину плеснуло кипятком, она наконец смогла дёрнуться, а потом боль исчезла. Полностью! Будто и не было её. Рука на шее медленно разжалась и Лино осторожно погладил её по волосам.
Ну, тише. Вот и всё, простыня опустилась на неё сверху, скрывая почти обнажённое тело от посторонних глаз и Лино, придерживая Марту за плечи, помог ей сесть. Лучше?
Что это было? отшатнувшись от него, Марта вжалась в спинку дивана. Она должна была бежать, спасаться от него, но, как и ночью, на обрыве, где встретилась с Дэем, почему-то не слушала голоса разума.
Дай сюда свои колени и увидишь, усмехнулся хозяин острова. Словно загипнотизированная, Марта высунула наружу ногу. Слабые икры, некрасивые колени со стёсанной кожей, синяки и редкие звёздочки вен. Да уж, прекрасная женская ножка!
Лино цокнул языком, опустился на корточки и, на глазах у Марты, без замаха воткнул пальцы правой руки прямо ей в колено. Брызнула кровь и пальцы погрузились в её ногу почти по вторую фалангу. Она закричала, с ужасом глядя на то, как он медленно сжимает ладонь в кулак, двигаясь сквозь её кожу, кости и сухожилия. Вспышка боли, движение, словно мужчина что-то вынимал из ноги, а затем то же ощущение скребков, когда короткие ногти впились в колено, царапая его и сдирая коросту. Марта не выдержала и заорала, зажмурившись и пытаясь вырвать ногу, но крепкие пальцы сдавили её колено так, что кости едва не хрустнули. А затем снова боль резко прекратилась.
Она распахнула глаза и с недоверием посмотрела на свою ногу. Кожа снова была целой, гладкой, и даже небольшой синяк, посаженный днём, был на месте. Ни грязи, ни сукровицы, ни корки заживающей плоти.
Вот так, тихо проговорил Лоренцо, глядя на Марту. Измазанная в крови рука уже снова была чистой, и ни одной капли не упало на светлый деревянный пол.
Умеешь ты удивить девушку, Старик, вкрадчиво проговорил Дэй, натягивая на себя ту самую тряпку, оказавшуюся старыми, потёртыми до белизны джинсами с рваными вдрызг коленями. Марта мельком глянула в его сторону и внезапно ринулась с дивана, намереваясь сбежать с маяка. Нервных потрясений на эту ночь было слишком много! Нужно было сматываться из этого места, как можно скорее, и плевать, что на ней только трусы и украденная из отеля простынка. Но Лоренцо перехватил её и, крепко обняв за плечи, усадил на место.
Сидеть! рыкнул Лино и, обхватив ладонями её лицо, заглянул в глаза. Расширенные зрачки, расфокусированный взглядМарта была в панике и слабо понимала, что происходит вокруг неё. Ты меня слышишь? хозяин острова неотрывно смотрел на неё, вглядывался в светло-серую, будто прозрачную радужку, почти исчезнувшую из-за затопившей их черноты. Паника и страх. Его собственные, блекло-синие глаза были холодны и серьёзны, ни капли прежней лёгкости или хотя бы гневаНе дёргайся, не пытайся сбежать. Ни я, ни Дэй не причиним тебе вреда. Ты поняла? Марта бестолково затрясла головой из стороны в сторону, и мужчина довольно сильно шлёпнул её по щеке. А теперь? Хватая ртом воздух и медленно приходя в себя, она кое-как кивнула. С маяка ей теперь не сбежать, так стоит ли дёргаться? Ты же образованная девочка, смотрела передачи про хилеров? Вот и считая, что я и есть он. Хорошо? Лино почти вплотную приблизился к Марте, едва не касаясь её лба своим. Ты меня слышишь вообще? Mia bambina? Марта!
Ни черта вы не хилер, прохрипела она и попыталась вырваться. Не тут-то было.
Нет, но давай, ты будешь считать именно так, хорошо?
А то что?
А то заставлю есть то, что готовит Дэй. Про утку я ведь уже рассказывал? он смотрел не просто ей в глаза. Лино смотрел прямо в неё. Неотрывно, заполняя всё вокруг собой, своим присутствием, спокойствием, силой. Надёжностью. Взрослый, умный, настоящий Марта растворялась в холодных волнах его глаз, которые с каждой секундой темнели, словно она опускалась всё глубже и глубже, на дно, туда, где растут кораллы и живут древние моллюски. Туда, где лежат остовы погибших кораблей и где страшные твари, способные сожрать кого угодно, не тронут тебя, видя за твоей спиной тень Лоренцо Энио Лино.
Да, Стромболи, Марта кивнула, опуская веки.
Иногда, всего несколько раз в год, Марте хотелось закрыть лицо ладонями. Не бессильно, потирая уставшие веки; не нервно, скрывая слёзы; не в страхе, прячась от размазанного по шоссе тела бездомной собаки. Марта хотела закрыть лицо ладонями, спрятаться за лучшим щитом переплетёнными пальцами, а через миг, раскрывшись, сломав все крепи, ограды и барьеры, развести руки, распахнуть глаза и увидеть нечто ИНОЕ. Не стену в своей комнате, не кассу в круглосуточном супермаркете, не автобусную остановку или лица приятелей за столиком в гриль-баре. Пусть это будет не песчаный пляж или закат над бескрайними снегами. Даже городская свалка, вересковая пустошь или чужой двор стали бы чудом. Это было бы то, что не могло случиться, но всё же произошло.
А теперь у неё были грот с минералами, которые не могли лежать в одной и той же породе. Остров, чья растительность была лоскутным одеялом, не плодоносящие осенью деревья и переговаривающиеся с половицами стены. Мерцающие огоньки, что никак не могли быть светодиодами. Живой ветер и человек, два часа державший несколько центнеров камней на своей спине, чтобы не задавило еёглупую, слабую, истеричную и вечно на всех обиженную дуру. То, о чём она так мечтала, случилось. Так стоит ли дальше вариться в собственных мучениях, испытывая душевную боль, сравнимую по силе лишь с недавней болью в спине, или всё же надо распахнуть глаза и открыть зелёную дверь, залезть в кроличью нору, пройти сквозь шкаф или стену на вокзальной платформе?
Марта засмеялась. Тихо, спокойно, безо всякой истерики в голосе. Нет уж, она так долго об этом мечтала, так долго желала этого! Она не упустит больше ни мига, ни мгновения на этом острове. А когда придёт время уезжать Может, напроситься к Лино кухаркой?
Четверг. Последнее утро
Взлетают певчие реки
на крыльях неба и веток.
Рождённый день коронован
медовым тыквенным цветом.
Тоска цыганского сердца,
усни, сиротство изведав.
Тоска заглохших истоков
и позабытых рассветов
Я только теперь поняла, что за сказку ты мне рассказывал давным-давно. Ну, когда я училась нормально ходить и разговаривать, Феличе бодро скакала с камня на камень, игнорируя утоптанную тропу. Рядом с ней, сунув руки в карманы и подставляя лучи тёплому солнышку, неспешно шёл Бо. Лёгкая полуулыбка, прикрытые глаза Он наслаждался этой прогулкой, наслаждался каждым мгновением, как когда-то, бесконечно давно. Когда яростно любил жизнь и не просто требовал, а брал сам ответную любовь, вынуждая класть к его ногам всё, что только желал. Танила была правамаятник, вот кто он был. И теперь он снова летел к противоположному краю. Сказка про горную ведьму и бродягу, помнишь?
Милая, самые лучшие сказкиэто быль.
Расскажешь её ещё раз? Феличе запрыгнула на большой валун, мельком глянула на распростёршиеся внизу домики, и повернулась к нему. Вид Ночера-Теринезе её нисколько не заинтересовал.
Ты вроде бы не нуждаешься больше в сказках?
И что? Мне нравится слушать тебя. Это гораздо интереснее, чем читать самой! К тому же, когда ты рассказываешь, то я буквально вижу то, о чём идёт речь. А когда мне приходится разбирать буквы самой Ладно, если это итальянский или французский, но от латыни у меня попросту разрывается голова, и я с трудом вообще понимаю смысл слов.
Лентяйка, Бо улыбнулся. Расскажу ещё раз, после того как найдём цыган.
Ну-у-у-у
Так у тебя будет стимул искать мерзавку, а не размышлять об услышанном.
Хорошо. Ты прав. Тогда пошли быстрее! Феличе махнула ему рукой и вихрем понеслась вниз, торопясь как можно быстрее приступить к поиску, окончить его и услышать долгожданную историю.
Через час, когда в Ночера-Теринезе только открывались магазины, хозяева кафетериев выносили столики наружу, а ранние туристы спешили на уходящие в сторону моря автобусы, Бо и Феличе дошли до небольшого рынка, где уже вовсю продавали овощи, фрукты и свежий хлеб. Купив пышную, поджаристую лепёшку с тмином, Фели отошла к невысокой стене из серых камней и, присев на неё, принялась рвать жирное тесто руками.
Мы будем расспрашивать прохожих или будем обыскивать близлежащие леса?
Зачем же так грубо? Бо отрицательно покачал головой и, присев рядом, снял рюкзак. Покопавшись в нём, он протянул Фели несколько безделушеквитое кольцо, пара жемчужных браслетов с золотыми бусинами и длинные серьги с ярко-красными камнями. Держи. Мы же не можем без причины прийти в гости, понимаешь же.
Ну да, она кивнула, кроша лепёшку на утоптанную землю. Не можем. А зачем мне это?
Надевай. Хотя нет. Я сам сделаю.
Отобрав у Феличе остатки истерзанного печева, он вытер ей ладони и вложил в них драгоценности. После Бо медленно вытянул серьги, полюбовался игрой света на гранатовых бусинах, и неторопливо вдел их в маленькие ушки.
Ой, больно! Феличе дёрнула и посмотрел на него с обидой. Ты чего? вместо ответа он лишь подмигнул ей и стёр с кончиков пальцев следы сукровицытёмной и тягучей. Затем надел на запястья браслеты и едва ли не торжественно поместил на палец кольцо-веточку с перламутром. Если бы Феличе была подобна тонким, измождённо-изящным красавицам нынешнего времени, эти украшения выглядели на ней гротескно, делая её похожей на рождественскую ель. На ней же они смотрелись естественно, дополняя её облик той же варварской, чуть грубой красотой, которая сквозила в её внешности. Улыбнувшись, Бо помог ей спрыгнуть с каменной стены и повёл по рынку, держа за руку. Несмотря на ранний час и то, что на улицах было мало народу, тут жизнь уже кипела. Шумные, крикливые, говорящие с неимоверной скоростью, местные жители торговались, ссорились, устраивали скандал из-за двух кочанов савойской капусты и одного цуккини, и жили! Ярко, неистово и легко. Фели и Бо прошли мимо овощного ряда, задержались ненадолго у лотка с персиками, лениво потолкались в очереди за инжиром, побродили у навесов со свежей зеленью. Рыбный ряд оба проскочили быстро, не задерживаясь у «ароматных» тушек руветы, тунца и губана. Шевелящиеся и ещё живые моллюски также не заинтересовали их. В «тряпичном» ряду Фели ненадолго остановилась у лотка с парео, а от выложенного на всеобщее обозрение нижнего белья Бо пришлось её оттаскивать. Они бродили, переговариваясь и смеясь, привлекая к себе внимание. Редкие туристы, в основном с немецкими флажками на сумках, явно обеспокоенные тем, что кто-то может не узнать из какой они страны, с удивлением и шоком смотрели вокруг, будто никогда не бывали на рынках.
Терпеть не могу дойчей, скривилась Феличе. Сосиски на ножках! Поломанная гордость предков вперемешку со страхом сотворения новой ошибки. Кастрированное благополучие.
Ты сурова, Бо хмыкнул, оценив и образность её речи, и словесное многообразие. Хочешь начать разговор на эту тему? Не забывай, что Италия тоже
Не в этом дело, Феличе тряхнула головой и по широкой дуге обошла немецких туристов, останавливаясь возле расставленных на земле сандалий «настоящей итальянской работы». Он всегда учил нас, что пустая гордость без подтверждения бессмысленна. Нельзя гордиться предками, если сам ты никчёмен. И наоборотне всегда, если отец является преступником, то его дети такие же.
Но бывают и исключения, Бо улыбнулся, с улыбкой осматриваясь вокруг. Он дал себе свободу, перестав ежесекундно контролировать ситуацию, и теперь наслаждался результатом. Иногда правило чуда действительно работаетесли за ним следить, то оно не случится!
Ты про что? прищурилась Фели, с подозрением глядя на него.
Кое-кто чернявый и кучерявый, наблюдавший за нами от инжирного столпотворения, увёл твои серьги. И дал дёру. Evviva gli zingari!
Яя не заметила! она тут же схватилась за уши и с ужасом поняла, что серег нет. Их сумели стащить с неё, не повредив свежие ранки, а она даже не поняла, что кто-то следил за ними.
В том-то и фокус. К настороженным чужакам эта добыча бы не подкралась. А вот стрясти «бубенчики» с бабы-лохушкисамое то.
Ка какие бубенчики? едва не плача от непонимания, заныла Фели. Ты мне их не давал! Когда их вообще сняли, да ещё вместе с серёжками?!
Тихо. Теперь начинается самое интересное. Пойдём!
Куда?
По следу. Оставаться здесь воришка не будетнаверняка он вообще приходил на рынок не за чужим добром, а за овощами. Да, цыганам тоже надо жрать, а воровством с чужих огородов не проживёшь. Так что герой дня уже спешит в родной табор с грузом из морковки, спаржи, пары тухлых рыбин и нескольких кошельков, Бо взял её за руку и уверенно повёл сквозь толпу. Он чётко видел, как в воздухе дрожит, чуть колеблясь, тонкий чёрный след, пронизанный розовато-алыми разводами. След крови Феличе. Мы прогуляемся, заглянем в гости, поговорим
Просто поговорим? удивилась Фели.
Нет, конечно. Простой разговор возможен в случае, если говорят «ни о чём». Мы же будем вести беседу о конкретных вещах. А, значит, разговор будет интересным! Ну, или коротким и глупым.
* * * * * * *
В половину восьмого утра было уже светло и ясно. Озаряющее остров солнца и бирюза моря, взволнованного предвкушением нового дня, сливались на горизонте в единую сверкающую полосу. За большим окном, прорубленным в скале, пели волны, неся в кухню запахи соли, рыбы, фенхеля и йода. Одетая в одолженное платье, Марта готовила немудрёный завтрак на подключенной к газовому баллону двухконфорочной плитке. Странно, но кухня располагалась внизу, под гостиной, а рядом с ней соседствовали две жилые комнаты, закрытые на ключ. Дэй пояснил, что там обитают Феличе и Бо, а они с Лино живут ещё ниже. Почему в кухне такое огромное окно, почему его не было видно, когда Марта спускалась к гроту, как вообще можно было выдолбить в скале «дом наоборот» и зачемона не думала. Все хозяйственные и жилые помещения должны были находиться внутри маяка, но на Марасе они находились под ним. Однако при взгляде в окно сохранялось ощущение высоты, будто Марта смотрела на море с обрыва, никак не ниже. И подобных загадок было много. Их можно было перечислить по пунктам, въедливо сверяя реальность с логикой, но делать это фрау Риккерт не собиралась. Даже думать о подобном не желала! Нельзя было расчленять свою личную «фата-моргана» и рассматривать чудеса в микроскоп. Нельзя!
И Марта, приняв как данность и собственное излечение, и дом в скале, и окна, и самого Лоренцо Энио Лино, спокойно наслаждалась утром. Она варила кофе, жарила цуккини с сыром сорта скаморца и вслушивалась в доносящуюся снизу перепалку. Голоса звучали глухо, но она могла разобрать каждое слово, каждую интонацию!
Надень рубашку, живо.
Да ну О, а вот и мои кеды. Чего это они в твоей мусорке валяются?
Потому что именно там место для мусора. Надень рубашку, stronzo! Mia bambina готовит тебе завтрак, у ребёнка шок, а ты, testa di cazzo, хочешь её оскорбить?!
Ну, так-то зачем обзываться? в голосе Дэя слышалась почти настоящая обида. Совсем с катушек съехал Чем её оскорбит моя майка?
В ней ходила половина алкоголиков Сан-Эуфемии, её выкинули на обочину и терзали собаки, после её переехало поездом, на ней совокуплялись крабы и старый лодочник Пьетро мечтал на ней о дряхлых прелестях своей соседки Эвейры, эту майку выбросили в море береговые уборщики, где от неё в страхе уплыли рыбы, а затем её нашёл ты!