Обогнув дом, она вступила в царство запахов и весельясобравшиеся гости непринуждённо болтали, лениво занимаясь подготовкой к первому семейному обеду. Нетк Первой Семейной Трапезе. Именно так требовалось называть готовящееся событие. Длинный деревянный стол был напрочь заставлен готовой едой, заготовками и маринадами, и от вида всевозможных посудин у Марты возникло ощущение возвращения в прошлое, в те времена, когда проходили зачёты по выборке продуктов органолептическим способом. То есть методом подъедания
Вежливо поздоровавшись со всеми, она присела на край длинной скамьи и взяла пышную, жирненькую, будто только что испечённую лепёшку и медленно начала отрывать от неё небольшие кусочки. Внимание присутствующих быстро перескочило с новоприбывшей гостьи на обсуждаемые темы и Марта смогла спокойно насладиться едой.
А это что? Регина, лучшая подруженька Сандры, придирчиво изучала выставляемые на приземистый старый стол яства. На бледно-голубой скатерти с рельефным переплетением нитей высились разномастные бутылки, миски с чем-то запеченным, жареным, копчёным и даже свежим. Например, оливки с моцареллой и салатом. Кажется, это были чуть ли не единственные «чистые» овощи на столе, не сдобренные чем-то мясным.
Курица в сыре, Венсан отвлёкся от жаровни, на которой они с отцом томили порцию маринованного в вине мяса. Каперсы, горчица и лук-шалот.
Хорошо хоть нет карри-вурста! Регина рассмеялась и откинулась на спинку плетёного кресла. В руках она держала потрёпанную книгу в затёртой обложке и то и дело пыталась её читать. Судя по всему, книгу она нашла здесь, в гостевом доме, потому что таскать с собой подобное старьё Регина никогда бы не стала. Тем более, читать его. Над женщиной нависали ветви яблонь, почему-то пустые, без единого плода. Марта, по кусочку объедающая итальянскую лепёшку, поначалу даже не обратила на это внимание. Лишь после освежающей и отрезвляющей ванны, когда усталость ушла, восторг поутих, а привидевшийся кошмар напомнил о кошмарности её личного бытия, она смогла оглядеться более внимательно. Оливы и лимонные деревья, две старые, аккуратно кронированные яблонивсе деревья возле домика для гостей радовали глаза свежей зеленью и ароматом листвы, но и только! Несмотря на осень, бывшую издревле порой сбора урожая, никаких фруктов не было видно. Можно было бы предположить, что весь урожай уже собран, но представить себе хозяина острова, тщательно подбирающего с земли даже паданцы, Марта не могла. А ведь она, пока шла через сад, не заметила ни одного упавшего плода! От размышлений её отвлёк голос Регины, продолжавшей радоваться отсутствию традиционного немецкого блюда.
Я терпеть не могу эту жирную гадость. Жаренная свиная колбаса, да ещё и в остром индийском соусе.
Главное, не скажи это моей тёще! Пренебрежение германской кухней? Фу-фу-фу, Венсан очень похоже изобразил надменно-чопорную гримасу Анны и весело рассмеялся. Высокий, светловолосый, голубоглазый, да ещё и подтянутый, он был воплощением мечтаний фрау Ляйтнеристинной патриотки страны и, чего греха таить, расы. Его мать, сидевшая в стороне от колдовавших над застольем мужа и сына, только рассмеялась и произнесла пару гортанных и шипящих слов. Марта с интересом глянула на неёотец отчего-то терпеть не мог русских, бесился, когда слышал их речь или встречал где-то. Почему, она так и не поняла. К тому же невысокая, русоволосая и начавшая полнеть с возрастом Лида была ей симпатична. Милая, тихая, в железном кулаке держащая муженька, так и норовившего приложиться к бутылочке вина. Да, мама, тёщу надо любить и бояться.
Бояться? переспросила Регина.
А то Сандру не выдаст за меня! Марта, будь добра, подай мне беарнский соус, она вздрогнула и, не говоря ни слова, кинула в него закрытой бутылкой. Merci. Ты случайно не в курсе, где Сандра?
Она с Анной с другой стороны дома, обсуждают смену цветов на столах, появившийся под деревьями Этьен нёс в руках коробки с бокалами. Их зацепил минимализм, и теперь весь план торжества трещит по швам. Эустому хотят сменить на гортензию.
Молодой человек, сгрузив свою ношу на широкую скамью, принялся методично извлекать стеклянные сосуды и тщательно протирать их чистым полотенцем. Выбор вина, привезённого на Марасу, был велик, и пить это великолепие требовалось из соответствующей посуды. Марта отвернулась, продолжая разрывать лепёшку и стараясь скрыть усмешку. Минимализм, как же! Она сунула в рот последний кусочек и потянулась за новой пышкой. Есть всё же хотелось страшно!
Я с ума сойду, Венсан устало вздохнул. Мама! А если они решат ресторан сменить? Он повернулся к Лиде, в немом вопросе разводя руками. Французский Марта знала плохо, тем более что говорила женщина с акцентом. Но общий смысл ей всё-таки удалось понять«переживёшь свадьбубрак мелочью покажется».
Не забудь ещё про путешествие. Вы ведь после свадьбы поедете в Венецию! Регина подлила масла в огонь, и все, кроме Марты, зашлись счастливым хохотом. Не потому, что ей не было смешноона бы хотела засмеяться. Причина была банальнаона не участвовала в разговоре и подобное незваное вмешательство, по её мнению, было бы сродни попрошайничеству. Подлизыванию. Подобострастию.
Она закрыла глаза, пытаясь вспомнить силуэт маяка и беспечные волны у пристани. Прекрасный, спокойный пейзаж, успокаивающий её и возвращающий давно утерянное равновесие. Но перед глазами почему-то снова возникал увиденный в ванной кошмарвырванное сердце на сковороде. Следомярко, в краскахпредстало иное видение, будто кто-то быстро сменил один слайд в проекторе другим. Венсан, склонившись над жаровней, истекал кровью из перерезанного горла. Лидия, развалившаяся в кресле со свёрнутой шеей. И Анри, чей лоб украшала алая точка пулевого отверстия, словно индийская метка-бинди. Марта тут же испуганно затрясла головой, отгоняя мерзкое видение. Почему? Она ведь не желала никому зла, а тем более смерти. Что за дрянь ей примерещилась?
У тебя уже приступ начался? Регина заметила попытки Марты изгнать из своей головы привидевшийся ужас и истолковала их по-своему. Не забудь высунуть язык, чтобы не задохнуться.
Не выдержав, Марта торопливо встала из-за стола и, забрав с собой остатки лепёшки, быстрым шагом направилась прочь. Лидия и Анри проводили её изумлёнными взглядами и они же, кроме Регины, были единственными, кто вообще увидел её уход. Подружка невесты лишь высокомерно хмыкнула, наблюдая за обеспокоенными переглядываниями родителей жениха. Нашли о чём волноваться. И о ком!
Подлив себе вина, Регина поудобнее устроилась в кресле, поправила подушечку под спиной и снова раскрыла книгу. Выслушивать обсуждения близящегося торжества ей уже надоело, Сандра снова прицепилась к своей мамочке, а единственный стоящий источник развлечения позорно сбежал с поля боя, не сумев достойно ответить даже на простейший вопрос. Оставалось только чтение забавной книжонки, найденной ею в тумбочке комнаты. Обычно возле кровати держали Библию, но никак не дамский роман, написанный на билингвеитальянском и немецком языках одновременно. Но в романе речь шла о русской девчонке, и Регине стало интереснополучится ли у неё найти там что-то, чем можно будет пронять излишне простодушную маменьку Венсана, или нет.
Дуэндэ. Книга, найденная в гостевом доме на острове Мараса
Я прошу всего только руку,
если можно, раненую руку.
Я прошу всего только руку,
пусть не знать ни сна мне, ни могилы.
Только б алебастровый тот ирис,
горлицу, прикованную к сердцу,
ту сиделку, что луну слепую
в ночь мою последнюю не впустит.
Я прошу одну эту руку,
что меня обмоет и обрядит.
Я прошу одну эту руку,
белое крыло моей смерти.
Все иное в мирепроходит.
Млечный след и отсвет безымянный.
Всеиное; только ветер плачет
о последней стае листопада.
1995 год. Весна
Тёплый свет майского полудня казался стылым октябрьским туманом. Было очень холодно, и молодая девушка, только-только переставшая считаться подростком, куталась в нейлоновую жёлтую куртку. Люди рядом с ней радовались теплу, ясному солнцу, поднявшему столбик термометров до отметки в двадцать градусов, кто-то из пассажиров тесного «пазика» уже щеголял в футболках, а она мёрзла. Холод словно поселился внутри, стискивая сердце, замедляя ток крови, замораживая разум и делая слепыми глаза. Хотелось согреться, но тепла не было. Не для неё. Не в этой жизни.
Вскоре автобус доехал до Старо-Восточного кладбища и, надсадно скрипнув, замер дребезжащим железным студнем между торговкой беляшами и продавщицей пластиковых цветочков и венков. И на те, и на другие был хороший спрос! Девушку вынесла из автобуса толпа жаждущих свежего воздуха людей и оставила одну на остановке. От запаха беляшей мутило, от понимания того, где их продают, тошнота усиливалась всё сильнее. Поправив сумочку, которую в толчее едва не сорвали с плеча, она медленно направилась к высоким воротам, гостеприимно раскрытым для всех посетителей. Чёрные, давно не крашеные створки чуть поскрипывали, внося фальшивую ноту в солнечную беспечность. Для девушки же это был самый естественный, самый правильный звук.
Шаг за шагом, топча кроссовками рыжевато-серую пыль, она приближалась ко входу на городское кладбище. Девушке было страшно, девушке было холодно. Ей исполнилось всего семнадцать лет, впереди маячили выпускные экзамены в школе, а жизнь уже казалась ей завершённой и конченной. Медленно, словно сомневаясь и борясь с собой, она вошла на кладбище и направилась знакомой дорогой к дальнему участку. Туда, где находились свежие могилы недавно умерших людей. Она не глядела под ноги, не обращала внимания на других посетителей невидящие глаза смотрели и не видели, а тело двигалось будто само по себе. Один раз девушка едва не опрокинула бутылки с водой, которой отмывали загрязнившийся за зиму памятник, а потом зацепилась кроссовкой за выкинутый на дорогу старый венок, да так и прошла с ним метров пятьдесят, пока тот окончательно не развалился.
Всё ближе и ближе. Всё холоднее и холоднее.
Она ненадолго остановилась возле участка, огороженного низенькой оградкой, и тоскливо посмотрела на два металлических обелиска, увенчанных звездой. Серьёзные, внимательные лица смотрели на неё с овальных фотографий, а выбитые внизу буквы гласили о том, что здесь лежат муж и женаверные друг другу супруги, умершие с разницей в полторы недели; преданные своей стране советские граждане, не выдержавшие предательства власть предержащих и гибели родины. Бабушка и дедушка
Январь тысяча девятьсот девяносто второго года стал «чёрным» для семьи Четверговых.
Простите, прошептала девушка, вглядываясь в молодые лица тех, кого она помнила лишь стариками. Строгий, мастеровитый дедушка ушёл первым. Ворчливая и заботливая бабушка через четыре дня последовала за ним. Пожалуйста, простите, я так больше не могу.
Было стыдно, было больно и казалось, что вот-вот раздадутся знакомые голоса, полные справедливых упрёков. Резко отвернувшись, девушка направилась дальше. Пройдя четыре участка, она остановилась у пятого. На нём была лишь одна могила. Она находилась с краю, оставляя место для ещё одного захоронения. Но вместо памятника или холма свежей земли на нём было почти пусто. Почти.
Рядом с железным обелиском, на поросшей молодой травкой земле, под самодельным навесиком из брусков и оргстекла, стояла фотография в яркой пластиковой рамке. Молоденькая девчонкакругленькая, с весёлыми синими глазамизадорно улыбалась с цветного снимка, без стеснения показывая чуть неровные верхние зубы. Открытая, счастливая улыбка той, у которой впереди была вся жизнь. Трудная, пугающая, обременённая неустроенностью жизни в перевёрнутой с ног на голову стране, но ведь была!
Здравствуй, Катюшка. Я пришладевушка отворила калитку и подошла к фотографии. Рядом стояла старая скамейка, поставленная сразу похорон Ларисы Дмитриевны, Надиной бабушки. Возле неё по всем законам жизни и справедливости должен был лежать её муж, но Дед жил, преодолевая последствия инфаркта, а на «предназначенном» ему месте стояла фотография внучки.
Девушка в жёлтой куртке покачнулась и упала на колени, разбивая их о бетонный край цветника. Это было не важно! Она потянулась к фотографии, вынула её из-под навесика и прижала к груди. Небольшой паучок, сидевший за нею, тут же поторопился скрыться в редкой траве, прячась за тонкими стебельками. Девушка плакала, ревела в голос, не в силах выплеснуть рвущую её изнутри боль и не заботясь о том, что её могли услышать.
Подруга, самый близкий человек, названая сестра Они были знакомы с самого рожденияпоявились в одном роддоме с разницей в четыре дня, дрались в песочнице за обладание красным ведёрком с бабочкой, вместе собирались первый раз в школу, учили устав пионера, готовясь вступить в разваливающиеся ряды умирающей организации. И вступилиобе, в один день! И смеялись, хвастаясь родителям красными галстуками. До развала СССР было ещё два года
Они всегда были вместеЛера и Катя. Первая часами внимала рассказам о свойствах магнитного поля или о подтверждении волновой теории света благодаря изучению пятна Пуассона, гоняла подругу по формулам и теоремам, проверяя по учебнику непонятные ей доказательства, а вторая терпеливо позировала для очередного наброска или же слушала неинтересные, заунывные стихи. Лирик и физик наконец-то объединились, поддерживая друг друга во всём и всегда. Лера шла в художественный колледж, Катяна физфак, победами в олимпиадах сумев заранее получить гарантированное бюджетное место. Умная, весёлая и беззаботная, надёжная и верная. Родная, как сестра
Её тело так и не нашли. Лишь обрывки одежды и куски внутренних органов, которые до сих пор не отдавали родителям и хранили в морге. Лера знала, Лера слышала разговор следователей, и злые мужские голоса не мог заглушить даже вой убитой горем матери.
Эх, ты Зачем же ты приходишь сюда, если тебе так плохо! чужой мужской голос заставил Леру обернуться. Перед оградой стоял молодой мужчина, одетый в тельняшку и старую шинель. Наверняка копач, привлечённый слишком громким плачем.
Что? Кто вы?! зарёванная, с опухшим лицом, Лера со страхом смотрела на мужчину. Катюшка была умницейона не связывалась с плохими компаниями, не ходила гулять поздно вечером и не заговаривала с незнакомцами. И всё же, она её А этот «копач» стоял у калитки, закрывая выход с участка, и Лера, замерев напуганным кроликом, думала удастся ли ей перепрыгнуть через оградку прежде, чем он её поймает, или нет? А затем пришло равнодушие. Заложенный природой инстинкт выживания отключился, задавленный скорбящим разумом. Зачем бежать и спасаться, если она именно этого и хотела?
Да какая разница, кто я! С вами-то что? Может, позвать кого? неуверенно спросил мужчина, оглядываясь. Словно, мысль о том, что придётся кого-то звать, его пугала.
Нет, я Я уже ухожу, Лера поднялась с земли, отряхнула испачкавшиеся на коленках джинсы, не обращая внимания на боль в содранной коже и дырку на штанине.
Сестра? копач внимательно смотрел на фотографию, которая по-прежнему была прижата к жёлтой, уже испачкавшейся куртке. Девушка вздрогнула и зачем-то сказала:
Почти. Лучшая подруга, голос задрожал, и она снова заплакала.
А у меня здесь тоже лежат моимужчина скривился. Идите, девушка. Незачем вам здесь быть. Помнить мёртвых надо, а вот закапывать себя с ними в одну могилунет.
Да что вы знаете?! Нет у неё могилы, нет! И не будет, потому что даже тела не нашли!! Лера снова заплакала, до боли в пальцах цепляясь за пластиковую рамкуголубую, с серебристыми звёздочками. Это был любимый Катюшкин цвет.
Тяжело, да? мужчина уселся прямо на землю, возле калитки, и с пониманием взглянул на Леру. Та коротко кивнула, продолжая глотать слёзы. Давно её не стало? вопрос был задан одновременно и участливо, и немного равнодушно. Копача явно интересовала больше участь живой, пусть и глупой девчонки, чем её мёртвой подруги.
Три недели, Лера судорожно вздохнула, вытерла лицо тыльной стороной ладони и заговорила, выплёскивая боль. Ушла днём, в библиотеку. Ей задачник был нуженБорисов и Корнеева, что-то про электричество и оптику Кажется. Не помню, я всегда в физике была дура-дурой. Она все уши прожужжала этим задачником! В школе такого не было, не купили ещё, а в библиотеку вот завезли. Тётя Дарья, библиотекарша, ей позвонила, она и побежала За задачником так и не пришла. И домой не вернулась, девушка заскулила, всё крепче и крепче прижимая к себе рамку. Мы её больше недели искали, наши парни с уроков отпрашивались, а если не отпускалисбегали! И Виталик своих пацанов подключил, перестали рынки трясти А она ведь его отшила, а ондевушка завозила рукой по лицу, вытирая мокрую дрянь и оставляя на лице грязные разводы. Через восемь дней нашли обрывок юбки и ку ку кусок печени-и-и, она снова сорвалась на вой. И часть желу-у-удка-а! Следователь сказал, что она мертва, и иЛера отмахнулась и затрясла головой, не в силах говорить дальше.