Не все в городе завязали, осмелилась сказать одна из девчонок.
Ага.
Я кивнула парню, который сходил за мужа, потому что носил на пальце кольцо, точно такой же, как кольцо Тины на её левой руке.
Это банда из Гэз Воркс? Они вполне могут разливать по своим старым бочкам Лайквайс, но как мы можем знать наверняка?
Второй парень вмешался в разговор.
Они точно не везли нам это на обмен.
Он носил кольцо, которое было таким же, как кольцо на правой руке Тины.
Девочка, которая уже высказывалась, поинтересовалась, было ли их прямой обязанностью следить за порядком в Сиэтле и окрестностях. Муж Номер Один предложил подумать об этом.
Следующий вопрос.
Тина снова заговорила.
А что, если эти парнишки с моста захотят вернуть свой груз?
Она посмотрела на меня, хотя Эйм начала говорить первой.
Мы не говорили Клоду или Дуайту, куда мы направлялись, не рисовали им карт местности, поэтому я думала, что Гремучие были в полной безопасности. Плюс ко всему, я покалечила Дуайта, сломав ему как минимум одну кость. Но комитет решил, что грузовик стал бы для них обузой, даже если они замаскировали бы его, и они попросили нас забрать его с собой, когда мы покинули бы их территорию. Что, судя по всему, было бы довольно скоро.
Завтра? спросил Муж Номер Два.
Эйм взволнованно прикусила губу на несколько секунд. Мы ожидали более теплого приёма, учитывая её способности. Она надеялась, что сможет задержаться здесь хотя бы на неделю. Или Гремучие не хотели, чтобы она встретилась с Робом? Но по сведениям шпионов комитета он был уже рядом, направляясь на юг. Он мог прибыть с минуты на минуту. Рандеву могло всё ещё состояться.
Чёрт возьми.
В конце-концов я должна разузнать поподробнее, откуда взялись все эти трупы в туннеле.
Богачи, как я и подозревала. Но было не похоже, что комитет был настроен распространяться на эту тему. Люди, которых убили богачи. Но как? Неизвестно. Не думаю, что это было важно: мёртвым всё равно. И к чему эта антисанитария, почему они свалены в одну кучу посреди дороги, а не похоронены по-человечески? Надо бы узнать подробности и позаботиться об этом. А два свежих трупа? Тина предположила, что это последствия путешествия Клода и Дуайта сквозь блокаду.
Так зачем всё это? Ну, это очевидно: используй мёртвых, как наживку, чтобы поймать живых, которые стали бы работать на них.
И это стало ещё более понятным, когда Кёртис отвёл нас туда, где мы должны были спать: в домик на дереве высоко на холме в парке полуострова. Он вскарабкался первым по веревочной лестнице, показал нам, где находился нужник, ведро с водой и ковшик, колокольчик, в который нужно было звонить в случае, если одной из нас поплохело бы в ночи. Затем, он спросил, не видели ли мы тело его младшей сестры в куче.
Эээ нет, знаешь, мы мчались на всех парах, особо не вглядывались. Правда.
Эйм ещё та обманщица.
У неё волосы завязаны в хвостики. А ещё большие, светло-зелёные глаза.
У любого, у кого были открыты глаза в той груде, нельзя было разобрать цвета глаз. У кого-то вообще не было глаз. И даже некоторых частей лица.
Нет, мыочень быстро ехали. Правда, ничего не видели. Прости.
В конце концов, он отстал от нас.
Помимо домика, который мы собирались занять, поблизости было много таких же жилищ на деревьях; сумерки быстро опускались на землю, и мы видели, как многие люди поднимались вверх по своим лестницам, слышали их тихие и мягкие разговоры.
Ложись.
Я похлопала рукой по матрасу на полу. Она устроилась рядом со мной. Я спокойно обняла её, для меня это не проблема. У меня всё болело после таскания чемодана, но сейчас это было не важно. Я убрала волосы с её красивого лица, которое я узнала бы даже во тьме.
Что они сделали с Двейном?
С кем?
Ну, Двейн, тот мелкий парнишка.
Точно, маленький брат Клода и Дуайта.
Это ты его так решила называть?
Эйм фыркнула.
Это его имя. Он сказал Кёртису. Я слышала.
Мои пальцы скользили по сводам её бровей, словно разглаживая их.
Ты за него волнуешься? Он был веселым на детской площадке. У них должны быть места, где спят дети. Мы много детей тут видели.
Да. Ты права.
Она сморщила нос. Я провела рукой по очертаниям её профиля, пытаясь побудить её к размышлениям. Иногда это работало.
Почему комитету нет дела до Богачей острова Мерсер? Это было ужасно. Там, в туннеле.
Я рассмеялась, хотя смешного тут было мало.
Облом. Полный облом, предполагалось, что они будут защищать этих людей, а Богачи напали на них. Я бы тоже не стала говорить об этом.
Я увидела, что она перестала морщить лоб.
Ага.
Она приблизилась ко мне, сняла мою повязку, чтобы она могла легко гладить меня по моей коротко стриженной голове. Совсем другое дело. Я уткнулась головой в джинсовую ткань её куртки.
Это была наша последняя ночь вместе.
Она вспомнила о Робе всего один раз.
* * *
Следующим утром моя рука стала болеть ещё сильнее. Моё плечо онемело. И запястье тоже. Я что старею? Не удивительно, что многие становились Иными.
Эйм и я проснулись одновременно, как бывало и дома, и на вылазках.
Снилось что-то хорошее? спросила я.
Она кивнула и глуповато улыбнулась уголком губ, мне даже не пришлось спрашивать, кто ей снился. Не я.
Какую бы вселенную создала Эйм, если бы стала Иной? Она была бы так не похожа на мою.
Кёртис указал на уборную, которая была на пути к нашему домику на дереве. Мы уже посетили уборную и сделали все необходимые утренние процедуры. Уборная была неплохой: там было мыло и кадка с водой.
Мы спустились вниз и пошли по дороге, ведущей в лагерь. Эйм держала меня за руку, когда мы могли идти рядом. Сладкие мгновения. Я буду их ценить.
Я помогла накрыть наш завтрак, который состоял из ягод и кусков вчерашней мутной жижи, уже затвердевшей. Эйм вытащила чемодан из-под брезента, под который мы его вчера спрятали. Она прочистила пистолет, которому дала имя Вольтер, и отполировала свои инструменты. Вскоре подошли первые клиенты.
Первым пришел парень, которому на вид было четырнадцать или пятнадцать лет; он хотел починить подводную ловушку для черепах и раков. Затем пришел его друг, который попросил её помочь разобрать двигатель для лодки. На самом деле, он уже его разобрал и хотел вместе с ней собрать его обратно.
Эйм попросила перерыв после нескольких часов работы, чтобы проведать Двейна. Она хотела принести ему сливу, одну из тех, которые мы собрали на закуску. Я сидела рядом с инструментами и ждала её возвращения. Тень закрыла от меня теплое солнце, и я выглянула из-под навеса.
Привет.
Голос какого-то парня. Всё, что мне было видно, это его силуэт. Словно затмение, золотое свечение обрамляет тьму.
И тебе привет.
Ты не Эми.
Неа.
Он проворно сел рядом, скрестив ноги.
Значит, ты, должно быть, Долорес. Я Роб.
Он протянул мне руку, и я пожала её.
Наконец-то я его увидела. Парень был даже красивее, чем рассказывала Эйм. Вот чёрт. Волосы словно медь, зачесанные назад, мягкие и блестящие, ниспадающие из-под широкополой соломенной шляпы. Глаза большие, странного бледно-голубого цвета. Веснушки, словно корица, рассыпались по всему его лицу, курносому носу и длинным рукам; одет он был в футболку с черно-белым принтом. Веснушек не было только на его шее, белой как мороженое, к которой хотелосьнет. Это же Эйм помешана на нём.
Его ладони были немного влажными. Пальцысильными и длинными. Хватит об этом думать.
Эйм тут где-то неподалеку, вернется через несколько минут, думаю, если хочешь, можешь подождать.
Конечно.
В уголке рта он держал маленькую веточку. Его губы были розовыми, какими-то слишком тонкими для белокожего парня. Вот чёрт.
А где твоя гитара? спросила я.
Оставил дома, в бункере. «Цапли» присмотрят за ней, с ней слишком тяжело путешествовать. Но я взял губную гармошку.
Он убрал палочку и достал нечто длинное, блестящее, черно-серебряное. Он наиграл печальную песенку, довольно-таки медленную, только в некоторых моментах её темп убыстрялся, в то время как заканчивалась одна мелодия и начиналась другая. Затем он наиграл что-то быстрое и джазовое. Затем ещё одну песню, которую я узнала:
Фейерверк.
Эйм тоже её узнала. Или его, в любом случае, она бежала где-то позади меня и кричала его имя:
Роб! Роб!
Она заключила его в объятия.
Я так рада! Я так рада!
Он обнял её в ответ. Они оба рассмеялись и посмотрели друг другу в глаза.
Ох, как
А ты
Они заговорили одновременно и замолчали тоже синхронно. Мило.
Вслед за Эйм показался Двейн. Он стоял, засунув руки в передние карманы и оглядывался по сторонам так же неловко, как чувствовала себя я.
Роб и Эйм выпустили друг друга из объятий.
Кто это? спросил он её, присаживаясь на корточки, чтобы его лицо было на одном уровне с лицом ребенка.
Я Двейн. Я приехал сюда из Иссакуа.
Он произнес за один раз больше слов, чем я когда-либо от него слышала.
Может быть, ему нравились белые парни.
Довольно далеко. Но я встречал тех, кто были из ещё более дальних мест.
А ты кто?
Я Роб. Я живу в Форт Ворден, это по другую сторону пролива.
Иссакуа в двадцати двух милях от Сиэтла.
Ну, а девчонка, о которой я как раз хотел тебе рассказать, переплыла океан до Форт Вордена из Лилона. Это на Филиппинах. Шесть тысяч миль.
Не может быть!
Да говорю тебе.
В это время Кёртис вернулся с детской площадки. Он поздоровался и потянул Двейна обратно, обещая, что тот сможет искупаться.
Ну а вы сможете быстро собраться.
Гремучие хотели, чтобы мы уехали ещё вчера. Пока Роб был на собрании комитета и рассказывал новости из Лилона: большая часть Филиппин была недосягаема для электромагнитных импульсов и других техно-киллеров, которых запустили на первых порах всеобщей паники, Эйм собирала свои инструменты в чемодан, а я отправилась на поиски грузовика. В домике, в котором хранился бензин, мне указали на остатки служебной дороги. Двенадцатилетние парковались в самом её конце, они как раз заканчивали закапывать яму, которую недавно выкопали и утрамбовывали грязь лопатами. Пустые бочонки из-под Лайквайса валялись на боку в куче сосновых опавших иголок.
Спасибо, сказала я. Мы как раз хотели сделать это.
Всё в порядке, сказала та, что постарше. Быстро управились.
Точно.
Её друг, кажется, был не из тех, кто врёт.
Мы закончили, и никто ничего не выпил.
А ты когда-нибудь
Маленькая девочка стукнула старшую по голове.
Прекрати! Я всего лишь хотела спросить!
Она снова повернулась ко мне.
Ты сама когда-нибудь пробовала Лайквайс?
Всего один раз. Одна единственная дозаминимальный риск. Я слышала о взрослых, с той же историей, что и у меня: двадцать четыре, двадцать пять лет и всё еще не Иные.
На вкус, как собачьи слюни, сказала я. Словно жуки в банке с клеем.
Фуууу!
Они скривили лица и захихикали. Я думала о тех вопросах, которые они мне так и не задали, пока мы шли к грузовику. О том, какие ощущения были после Лайквайса, что случилось потом, когда он уже был внутри меня.
Это было похоже на сон. В нём моя мама никогда меня не била, а отец не напивался. Я жила в одном доме с Эйм. Наркотик действовал очень специфично: у нас был желтый дом с белой каймой, обнесенный частоколом. У нас была собака по имени Квинси Джонс и попугай по кличке Сэм.
Государства правили народом. У нас был ребенок и работа. Я помню, что ложилась спать, а затем просыпалась, немного скучала на работе, но в целом, я была счастлива. Очень счастлива.
Казалось, сон длился целую вечность. Я вырубилась на целых восемь часов.
* * *
Мы могли бы поехать напрямик в Форт Ворден, если бы Эйм не захотела посмотреть на Спейс-Нидл.
Да брось, когда нам ещё выпадет такой шанс?
Я закатила глаза.
Ты можешь на нее полюбоваться с любого гребанного места, Эйм. Спроси их, видят ли они её.
Я указала на девочек на возвышенности в пятьдесят футов.
Окей. А потрогать, я хотела её потрогать.
Наша первая ссора.
Конечно же, Роб был на её стороне.
Да, конечно, грузовик не так-то легко вести, но нам нечего делать в Такоме. И в Олимпии тоже, даже не знаю, что или кого нам искать на юге. Я сказал капитану в Эдмондсе, что вернусь через неделю. Может он что-нибудь нам подкинет? Даже если мы вернемся рано, это лучший для нас вариант. Едем на север. А там и Спейс-Нидл недалеко.
Эйм посмотрела на меня.
Вы, черт возьми, конечно же, правы! сказала я.
Я снова села за руль. Эйм села посередине, и снова она не со мной.
Гремучие подсказали нам, какие места лучше объезжать стороной, и я старалась изо всех сил. От улицы Рейньер я ехала наугад, и иногда заезжала не туда. А иногда я выбирала совсем неплохой путь, если, конечно, на дороге не были ямы и слишком непреодолимые преграды для транспорта. Мы никого не встречали вокруг, кроме следов чьего-то присутствия: скрученные провода, связки дровнеудивительно, ведь любой, кто участвовал в вылазках, очень наблюдателен. Группы людей в основном базировались в парках, где можно было выращивать урожай, но мы старались объезжать их стороной.
Поздно вечером мы приехали в центр Сиэтла. У нас совсем не осталось времени, чтобы искать ночлег.
Тут тоже велись военные действия. Я вспомнила о недавних событиях, но в этом не было никакого смысла. Ни тогда, ни сейчас, и зачем вообще кому-то сражаться за подобное место, настолько удаленное от воды? Но танки уже проложили себе путь, смяв под себя деревья и памятники, стреляя направо и налево. Они оставили здесь шрамы, которые все еще были заметны: сожженные здания, кратеры, следы от пуль.
Спейс-Нидл стояла посреди высоченных кустов ежевики, проросших сквозь раздробленный асфальт, который раньше был площадью. Давнишняя копоть и рыжая ржавчина покрыла некогда белые балки Спейс-Нидл. Я проехала под бетонными столбами до мертвой монорельсовой дороги и аккуратно сдала назад, чтобы не повредить шины.
Давай иди, сказала я. Трогай.
Прозвучало немного злобно, признаю.
Роб выбрался из машины через окно, не открывая двери, на крышу грузовика. Он засунул руку в кабину и потащил за собой Эйм. Я слышала, как они разговаривали о том, что могли бы прорубить себе тропу сквозь тернии, если бы только у них были мечи, о том как бы они их выковывали, а Эйм рассказала об инкрустации. Эйм процитировала пару фактов о высоте постройки, времени, затраченного на возведение и так далее.
Потом, какое-то время, я ничего не слышала. Затем, услышав её дыхание, я врубила радио, в надежде поймать что-то ещё помимо статичного шума, что-то, что могло бы заглушить звуки, который они как-раз собирались издать.
Кто-то из них зашевелился и металлическая крыша над моей головой запрыгала вверх и вниз. Я осмелилась стукнуть по вмятине, один короткий удар, словно это было случайно, и открыла дверь. Очень, очень медленно.
Я оказалась по колено в зарослях ежевики и стала отцеплять растения по одному от своих брюк, затем я взяла одеяло из коробки с припасами, с которой нас отправили Гремучие. Я не смогла удержаться и посмотрела. Они оба сидели прямо, вся одежда была при них. На данный момент. Эйм помахала мне рукой. Роб сделал вид, что поправлял несуществующую бородку и улыбнулся.
Я на минуту, сказала я, подразумевая, что сейчас вернусь обратно. В конце концов. Боже, дай мне сил, подумала я и тоже улыбнулась, затем осторожно побрела по следу, который оставил грузовик.
Она хотела быть с ним. Но я все равно её любила. На край земли. От начала до конца.
Я пойду за ней.
Но сегодня я уснула в одиночестве.
* * *
По крайней мере, таков был план. Но когда пришло время, я боялась даже просто закрыть глаза. Темнота наступала. Место было слишком открытымплохой знак. У меня появилось плохое предчувствие сразу же, как я приглушила свою ревность. Я нашла мусорный бак, закатила его наверх по рампе у стены в месте, которое было похоже на гигантский опаленный кусок металлической жвачки. Я установила бак, забралась на него и, сохраняя равновесие, пробралась на невысокую крышуединственную плоскую поверхность во всем здании, видимо, так было всегда, ещё до того, как гаубицы, гранатомёты и черт знает, что ещё, поработали здесь.
Мы с Вольтером устроились поудобнее, готовые нести вахту. Гремучие отдали магазин к нему, когда возвращали мне мой нож. В магазине было еще семь пуль.