Капитан-«бегемот» слушал не особенно внимательно. Он метал в рот конфетыпо две-три или даже четыре штуки за раз. Чавкал и хрюкал. А душистый чай вылил до последней капли в свою бычью глотку. Время от времени кивал моей милой: мол, говори-говори, девочкамои уши раскрыты.
Моя любимая нервничала. Ерзала на стуле. Запиналась. Краснела. Тем не менее, она довольно связно передала нашу эпопею. Я опять исполнял роль безгласного статиста. Когда моя девочка шумно выдохнула и замолчала, Арсений Петрович вытер рот, побарабанил пальцами по столу и многозначительно процедил:
Так-так-так
Капитан бросил полный сожаления взгляд на вазочку, в которой осталась всего одна конфета, и с лисьей вкрадчивостью уточнил:
Значит, если я вас правильно понял, Бахром Исламович предложил вам работу в гипермаркете?.. И вы туда даже съездили на интервью?.. Так чтовам в итоге не понравилась вакансия?..
Моя милая вспыхнула:
Вы меня не слушали!.. На так называемом «собеседовании» в гипермаркетерекрутерша Анфиса Васильевна стала вымогать у нас деньги. Столько-то червонцев за медицинскую книжку, столько-тоза униформу. Да еще какой-то непонятный бешеный залог!..
Ширин уже всю трясло. Перипетии сегодняшнего дня довели ее до белого каленья. Мне казалось: она сейчас расплачется. И слезы у нее в глазах закипят от пожирающего ее внутреннего огня. Чтобы хоть как-то поддержать любимуюя тоже подал голос:
Мы заплатили гражданину Мансурову за «помощь» в поиске работы. Но только ваш Бахром Исламович ничем нам не помог. И я точно так же не понимаю: о каком залоге может идти речь?.. Моя жена пришла в гипермаркет на работу устраиваться, а не брать во временное пользование квартиру или авто. Я думаю: Бахром Исламович с Анфисой Васильевнойна пару морочат нам головы.
Я сказал таки прикусил язык от собственной дерзости. Как нелегко говорить правду!.. Золотые погоны, зеленый мундир и слоновья туша Арсения Петровича подавляли меня. Собственные слова казались мне писком мышонка. Социофоб, я всегда боялся людей. И тем пачелюдей в форме. Люди в форме сотворят с тобою все, что захотяти это будет «по закону».
А пузатый капитан съел последнюю конфету, обсосал вымазанный в шоколаде палец и засмеялся тихим-тихим, почти детским, смехом, который так плохо сочетался с габаритами полицая.
С прежней вкрадчивостью Арсений Петрович сказал:
Теперь вы меня послушайте, ребятки. Я знаю Бахрома Исламовича. Поверьте: это честный предприниматель, аккуратно платящий налоги. С самого открытия компании «Мансуров и партнеры» активно сотрудничает с нами, то бишь с полицией. Помогает выявлять нарушителей миграционного режима. Недавнопо наводке Бахрома Исламовичамы накрыли целый подвал, где нелегалы кишели, как крысы. Вы уж простите меня за такое сравнение. Кхм!..
Толстый капитан сделал короткую паузувидимо, чтобы отследить нашу реакцию. Моя милая и я сидели с широко распахнутыми глазами и только учащенно дышали. Казалось: своей речью Арсений Петрович обволок нас, как колдовским туманом, в котором мы потеряли самих себя. Разочарованно заглянув в чашку, где не было больше чаю, капитан продолжил:
А законопослушным мигрантам господин Мансуров за не такую уж и большую мзду подыскивает достойную официальную работу. Я еще не слышал, чтобы он кого-нибудь облапошил. В вашем случае не выгорело с кошачьим питомником и с местом секретаря в офисе на Лиственной улице. Ну так поиск работыэто не пускание мыльных пузырей, а нелегкое и ответственное дело. Нужно перебрать, как картошку, немало вакансий, прежде чем найдешь подходящую. Но Бахром Исламович таки подыскал для вас: сразу после оформления медицинской книжки вы, девушка, могли бы приступить к обязанностям работницы торгового зала в гипермаркете
Усталая, ссутулившаяся моя девочка распрямила спину и сверкнула глазами. Перебила капитана:
А по-моему, в гипермаркете меня не на работу хотели взятьа содрать с нас побольше денег, как мех с горностая!..
Арсений Петрович нацепил на лицо снисходительную улыбку и сказал:
Ах, девушка!.. Вы совершили большую глупость. Вместо того, чтобы получить медкнижку, надеть жилет и начать трудитьсявы вбили себе в голову, что госпожа рекрутерша вам лжет. Не будь вы такой мнительной, уже зарабатывали себе на хлеб с маслом. Я на Библии готов поклясться: менеджер по персоналу не хотела вас надутьвы же не воздушный шарик. Вас испугал залог?.. Но брать с нового сотрудника залогэто нормальная европейская практика; тем более, что мы говорим о принятии на работу мигранта. Я понимаю: вы-то девушка порядочная. Но как работодателю застраховаться от неадекватов, лентяев и воров?.. Возьмешь на работу такого Азимаа тот через три дня как в воду канет. Только зря на него пропуск оформляли. Понимаете?.. Хорошо еще, если засранец (простите мой французский!..) ничего не украдет Нет, так дела не делаются. Для нормального социального партнерства нанимателю рабочей силы требуются хотя бы какие-то гарантии. Все равнос тринадцатой зарплатой, когда вы зарекомендуете себя исполнительной надежной работницейсумму залога вам вернут.
Моя девочка метнула в капитана презрительный огненный взгляд, от которого тот сгорел бы, если бы таил в душе хоть росток совести. Кажется, в моей милой снова проснулась воинственная амазонка, готовая постоять за свои попранные права.
Социальное партнерство?.. колюче рассмеялась Ширин. Вы не находите, что оно какое-то одностороннее?.. Работодателю, видите ли, нужны гарантии!.. Послушайте: я пришла продать свои трудовые рукиа с меня еще требуют за это деньги. Не слишком ли жирно?.. Вы говорите про гарантии?.. А мне кто даст гарантию, что меня не выбросят на улицуедва я внесу залог и заплачу за дурацкий застиранный рабочий костюм?..
Не отклеивая с круглой физиономии улыбочку, Арсений Петрович развел руками:
Ну что поделать. Если вам нужна работа, вы рискнете своими деньгами. Я вам по-отечески скажу: жизньэто лотерея. А ещеоткрою секрету нас рыночная экономика. Посмотрите правде в глаза: вы не славянка, не гражданка; да и университетского диплома, как я понимаю, у вас нет. Одним словом: на ярмарке вакансийвы не очень-то конкурентноспособный соискатель. Чего тогда удивляться, что вам предлагают купить работу?.. Это вам еще навстречу пошли.
Все дело в том, что у нас капитализмда?.. язвительно спросила моя девочка. Вы рассуждаете точь-в-точь, как эта самая Анфиса Васильевна.
Капитан-«гиппопотам» только пожал широкими плечищами.
На сей раз запала моей амазонке хватило ненадолго. Она сникла, как цветок под тяжелым градом. Что уж говорить обо мне!.. Я хотел бы поддержать любимуювозразить что-нибудь толстому полицейскому начальнику. Но чувствовал себя выпотрошенной рыбой, которую уже повесили вялиться.
Я так поняла: вы не примите от меня заявление на Мансурова?.. устало спросила моя звездочка у Арсения Петровича.
Тот ответил, сладко зевнув:
Подать заявление в полициюэто ваше право. И мы, конечно, проведем по заявлению тщательную проверку. Но
«На торжество справедливости можете не рассчитывать», мысленно закончил я фразу за бравого капитана.
Он сам сказал, что «сотрудничает» с Бахромом. Не удивлюсь, если это сотрудничество выливается в совместное распитие коньяка и ликера, заедаемых бутербродами с семгой, и в походы в сауну со шлюхами. Арсений Петрович и Бахром прочтут наше заявление только затем, чтобы до колик в животе над нами потешиться. Да почувствовать себя олимпийскими богами, до которых не дотягиваются руки простых смертных.
Не солоно хлебавши, мы вышли из кабинета Арсения Петровича. На первом этаже дежурный без вопросов принял от нас заявление и выдал нам талон: похоже, капитан-«бегемот» успел дать дежурному отмашку по телефону. Ширин повертела талон в руках, сложила вдвое и спрятала. С сожалением вздохнула. Ради этого нелепого талона, подтверждающего подачу заявления, мы и торчали бог знает сколько времени в полицейском участке. Невыносимо было сознавать, что это было зря. Получилось так: дьяволу мы пожаловались на Вельзевула. Наше заявление останется пылиться в архивахи только. Возможно, его заляпает шоколадом Арсений Петрович, когда достанет нашу жалобу, чтобы посмеяться за чаем с конфетами.
Мы вышли из участка на улицу. Тумана не было. Холодное вечернее небо казалось куполом, вырезанным из замерших чернил. Сквозь непрозрачный воздух белели сугробы. Морозец не мог остудить наши горячие головы, шедшие кругом после разговора с капитаном. Моя девочка нетвердо ступала. Чуть не споткнувшись, облокотилась о мою руку. Милая была усталой и напряженной одновременно.
Бред, сказала она. Это цирк шапито, а не полиция. А я ведь понимала: расейские жандармы нам не помогут. Не знаю, зачем я заставила нас проверять это на практике. Тут как с ребенком, которому двести раз говорили: «Не вздумай на холоде облизывать металлическую дверную ручку». А непослушное любопытное дитятковсе равно попробовало. И приклеилось языком.
Ширин нервно покусывала губы и острым взглядом смотрела прямо перед собой. Она снова начинала напоминать снежную королеву. Бесполезный визит в полицию не сломил мою девочку до конца.
О, мне было бы легче, если бы моя милая заплакала!.. Дажезабилась бы в истерике, как тогда, на Лиственной улице. Я бы обнял любимую за хрупкие плечи, приласкал бы и солгал, что все у нас будет хорошо. Мы бы приехали домой и легли в постель. Жаркие объятия рассеяли бы хмурь в наших сердцах. Мы хорошенько поспали быа с завтрашнего дня начали новую жизнь.
Ширин с утроенной энергией взялась бы за поиски работы. Я верил: до окончания действия визы найдется какое-нибудь, пусть и самое скромное, место. Хотя бы поливальщицы цветовс сущими копейками в качестве зарплаты. Лишь бы продлили визу. А про мошенника Бахрома мы постарались бы забыть. Пусть деньги, которые он у нас своровал, превратятся в яичный желток, который чертов плут размажет себе по голове. А хрюкающему Арсению Петровичу пожелаем насмерть подавиться шоколадной конфетой
Но моя девочка не плакала. Она опиралась на меняслабая, но гордая; не выпустившая меча из дрожащих рук воительница. После болезни моя милая изменилась: научилась не прощать обидчиков. Мне вспомнилось прочитанное когда-то в мифологическом словаре: древнеегипетская богиня любви и радости Хатхоркогда надо было покарать грешниковпревращалась в могучую и кровожадную львицу Сохмет. С Ширин случилась какая-то подобная метаморфоза.
Бред. Бред, как во сне повторила моя любимая. Но мы еще поговорим со всеми этими гнилыми господами, начиная с Бахрома. Мы не остановимся.
Я с затаенным страхом смотрел на милую. Помнит ли она, что до середины февралякогда «сгорит» визаосталось меньше месяца?.. Не переключились ли мысли Ширин с поиска работы на месть обидчикам: Бахрому, Анфисе Васильевне, «бегемоту»?.. Мол, умрем, но прежде поквитаемся со всеми, кто нас пинал и унижал. Я не знал, насколько далеко моя девочка зашла в своих отчаянных думках. Не хочет ли она облить бензином и поджечь офис «Мансурова и партнеров»?.. Или всего лишь подать на мошенника в суд?.. Я знал одно: что бы моя милая ни придумалая последую за ней, как душа за ангелом. Потому что я люблю свою милую.
Мы так и торчали под темно-ледяным небом, на студеном ветру. Я предложил вызвать такси и ехать домой. С нашими-то нервами, изорванными неудачным собеседованием в гипермаркете и бесполезным визитом в полицию, совсем не улыбалось спускаться в толкучку городской подземки.
Давай. Вызовем такси, согласилась Ширин.
Через несколько минут мы уже мчались в автопо мегаполису, который постепенно засасывала черная зимняя ночь. Когда мы переступили порог квартиры, я вдруг почувствовал, что дико устал за сегодняшний бесконечный день. Точно бесы запрягали меня в колесницу или молотили на мне горох. Стычка моей девочки с Анфисой Васильевной, витиеватые речи Арсения Петровича будто пробили у меня в сердце дыру, из которой, капля за каплей, вытекала моя жизненная энергия. Больше всего мне хотелось сейчас, чтобы мы выпили чаю с бутербродами, легли в постель, по-быстрому занялись любовью и заснули, заснули. До двенадцати часов следующего дня.
Но у моей милой были совсем другие настроения. После легкого перекуса она включила ноутбук и открыла текстовый редактор. С глазами, вновь наполнившимися лихорадочным блеском, она сообщила:
Я напишу на Бахрома заявление в прокуратуру. И направлю иск в суд. Должна же найтись на шелудивую псину управа.
Раненая истерзанная львица все еще рвалась в бой. Она будто отгоняла рыком гиен, которые ждут: «Львица умрети мы полакомимся ее мясом».
Через плечо любимой я смотрел, как рождаются на белом экране черные буквы. Сначала я надеялся: моя девочка засела за компьютер ненадолго, и скоро мы пойдем отдыхать. Но текст разрасталсякак огонь, в который щедро подкладывают сухие ветки. Громко долбя по клавишам, закусив губу, Ширин в микроскопических подробностях излагала историю наших взаимоотношений с Бахромом.
Казалось: моя милая выжигала слова каленым железом. Она точно не заявление в прокуратуру набирала, а нашу совместную исповедь. Это был крик о помощи, летящий из придорожной канавыобращенный к затянутым в деловые, с иголочки, костюмы дяденькам и тетенькам. К тем самые, которыевроде бы!.. должны с мечом и щитом стоять на страже справедливости. Этот крик заставил бы плакать слонов и носорогов в африканской саванне. Но я не верил, что он хоть слегка царапнет сердца наряженных в пиджаки чинуш. Бюрократы только посмеются над нами, несчастными бедняками, когда элитным кофе будут запивать тортики на очередном корпоративе. А может быть, не удостоят нас даже смеха.
Когда Ширин болела, я сам был воспламенен жаждой мести. В перерывах между чтением «Шахнаме» и «Туранских народных сказок» я убеждал мою девочку пожаловаться на Бахрома в полицию. Но сегодня у меня упали с глаз шоры: я увидел, что мы уперлись в глухой тупик. Ни полиция, ни вообще государство нам не помогут. Так уж устроена система. Она похожа не деспотического вредного божка, который осыпает милостями только своих верных, приносящих ему обильные жертвы, жрецов. Анфиса Васильевна, Бахромтакие люди могут рассчитывать на поддержку от государства. Давно известно: в царстве либеральной демократии все граждане равны, но некоторые более равны, чем остальные. Нам, стоящим внизу иерархической пирамиды, надо радоваться и тому, что у нас пока не отняли право дышать.
Я бы теперь посоветовал моей милой забыть про Бахрома и прочих обидчиков. Успокоиться на том, что чертов господин Мансуров обобрал нас меньше, чем могла бы обобрать Анфиса Васильевна. Гнев сжигает нас изнутри. Но надо затушить этот костери жить дальше. Сосредоточиться на поиске работы. Может быть, нам повезет, как рыбаку, у которого несколько часов не клевало, а потомраз!.. и попался на крючок гигантский сом.
И еще я хотел сказать моей девочке: самоубийство, намеченное нами на середину февраляэто плохая идея. И не потому, что суицид запрещают какие-то там религиозные заповеди. А потому, что, как сказал один турецкий поэт: «Самое лучшее, самое верноежизнь». Даже червяк, торчащий из клюва птицы, для которой этот червякобед, и тот извивается из последних сил, в судорожной попытке вырваться. Если без спасательного жилета тонешь в моревсе равно греби обеими руками, хоть и не умеешь плавать.
Предположим самое худшее: работа для Ширин так и не найдетсяа срок действия визы закончится. Мы и тогда не должны умирать. Нет!.. Живут же в Расее, еще и умудряясь зарабатывать какие-никакие копейки, тысячи нелегалов. Моя милая сделается затворницей в моей квартире. Уж отсюда-то миграционная полиция мою девочку не выцепит. Да и по дороге в супермаркет, который от нас в двух шагах, тоже вряд ли нарвешься на жандармов.
Такие мысли вращались в моем разгоряченном мозгу и просились на язык. Но я ничего не решался сказать своей красавице. Ее трясло. Она была такая возбужденная, с огнем в глазах. Любое мое слово стало бы только топливом для гудящего внутри Ширин пожара.
День выдался донельзя тяжкий: конфликт с Анфисой Васильевной, нервное ожидание в полицейском участке, разговор с толстым капитаном Так что сейчас я разве что не валился с ног от усталости, а голова моя раскалывалась, как скорлупа яйца, по которому стучат чайной ложкой. Но одновременно я весь был в напряжении, на взводе. Все чувства ненормально обострились. Я был точно волк, которого преследуют собаки. Силы давно должны были бы израсходоваться, до последней капли. А ты бежишь и бежишьтолько лапы мелькают.