А вот и нет. Когда-то перекладина креста была наверху, и он был похож на вонзенный в землю меч, а твой князь обретался как червь, изгнанный и отверженный. Крест это символ, Норн. Символ опущенного оружия, смирения и терпимости. Символ любви и добра.
При слове «добро» Норн скривился от отвращения.
И вот эту ерунду ты хотел нам предложить? Это ты называешь сокровищами? Сказки про белого бычка! Нынешний порядок вещейединственно правильный из возможных. Он полностью соответствует человеческой природе. Слабый должен быть уничтожен, либо порабощен! Врагов следует убивать без пощады! Милосердиеудел слабаков! Выживает сильнейший.
Лютер помолчал.
Знаешь, как началось падение? спросил он. Думаю, с мелких пакостей, на которые закрывали глаза. Ведь так удобно быть равнодушным. Спокойно, никто не трогает, тебя это не касается. Потом пакости переросли в преступления и их становилось все больше, их масштабы росли. Даже тогда люди умудрялись смотреть на это сквозь пальцы, тешили себя иллюзиями. Находили глупые объяснения. Наконец зло проникло в самую сердцевину, подточило, разъело дерево человеческое. И воцарилось над нами, превращая каждого в зверя. Падение началось с равнодушия.
Норн глядел на однорукого, словно тот полоумный.
Вы думаете, что вы такие совершенные, да? Хищники высшей расы! фыркнул Лютер. Животные, вот вы кто. Вы даже не подозреваете, на какой скотобойне находитесь. Вам весело смотреть на мучения, но стоит только вам самим испытать боль, вы скулите, как побитые псы и умоляете о помощи! Так вот я предоставляю тебе выборостаешься ты здесь или идешь со мной?
Ты ведь лгал нам. Ты о чем-то умолчал
Хорошо, я не стал говорить. Иначе вы отказались бы.
О чем? Что ты знаешь?
Что к утру этот город превратится в пыль, а убегая из него прочь, нельзя оборачиваться назад.
Лютер, ты окончательно спятил? Этот город вечен!
Как и Вавилон, но это неважно. Важно, что я верю в это.
Секунду хирург рассматривал Лютера. Потом его лицо изменилось, заколебалось, словно отражение в воде, куда бросили камень. Постепенно оно разгладилось, и на Лютера смотрел уже какой-то другой человек, с внешностью и голосом Норна, но будто бы на время арендовавший его тело.
Лютер, позвал человек, тебе вовсе незачем убегать. Зачем ты мучаешь себя? Ты же знаешь, что способен превзойти половину жителей этого мегаполиса, а другую половину истребить или покорить. Твой интеллект просчитывает действия людей на три хода вперед. Ты наблюдателен и проницателен, способен вести за собой сторонников и руководить ими. Твой разум играет фактами, как ребеноккубиками, он с легкостью познает окружающий мир. Это знак гениальности.
Лютер, пропел человек, ты же знаешь себя, о, ты знаешь себя, свое лицо, ты видел себя в зеркале, неужели ты настолько жесток, что позволишь своим глупым принципам задавить себя, заковать в цепи? Зачем ты лишаешь себя радости? Ведь ты прекрасен. Твою руку можно легко пришить, а шрамы заретушировать. Женщины без ума от тебя, стоит только посмотреть в их сторону. Каждая готова будет лечь с тобой и выполнить любое твое желание. Мужчины будут подражать тебе. Ты можешь натренировать свое сильное молодое тело так, что превратишься в античного бога!
Лютер, воззвал человек, О, Лютер! Ну зачем? Ради чего? Ты мог бы стать царем над ними и мудро править, приумножая их богатство и радость. Они погрязли в глупости, но ты мог бы наставить их на истинный путь, и эта честь принадлежала бы исключительно тебе! Они воспевали бы тебя как своего спасителя! Только представьты спаситель целого мира. Ты знаешь, что это правда. Если ты вернешься, этот город заблудших душ превратится в райские кущи. Нет смысла искать Эдем, если его можно создать самому. Подумай, скольких ты сможешь спасти.
В глазах человека блеснуло расплавленное золото. Зрачки вытянулись двумя бездонными черными расселинами. У Лютера затряслись поджилки, но что-то заставило его прохрипеть сквозь зубы:
Нет.
Глупец! слово полетело в него булыжником. Лютер, ты заблуждаешься. С чего ты, кандидат в грешники, возомнил, будто способен измениться? Я же знаю твое нутро, я вижу тебя насквозь, твои темные мыслишки, твои страсти. Напомнить твои старые проделки? Просто у тебя совесть чересчур развита. Это лечится, не сомневайся. Вернись и будь тем, кто ты есть на самом деле. Ты же хищник, друг мой.
Нет! Лютер зажмурился от ужасной боли, сжавшей мозг в тиски.
А когда открыл глаза, лицо человека опять передернуло, и оно превратилось в прежнюю, пресную физиономию Норна. Хирург растерянно поморгал, выпрямился, понял, где находится, и губы его разъехались в ехидной улыбочке.
Ты тут наговорил кучу всяких вещей, дружище. Может, в чем-то ты и прав, кто знает. Но раз уж мы свободны в выборе, хочу сказать тебе, что я свой путь определил. Мне жаль разочаровывать тебя, но все это было частью красивого шоу, которое называется «Отчаянный праведник». Мне заплатят хороший гонорар за участие в спектакле. Помаши в камеру! он указал на устройство в своей глазнице и захохотал. Словно бы подтверждая его слова, где-то за стенами раздалось зычное крещендо тех, кто следил за представлением.
Лютер безмолвно сжал руку в кулак. Затем его взгляд померк.
Все кончено, праведник, продолжал веселиться хирург. Тебя и тех двух олухов обманули. У шоу есть два возможных финала: плохой и очень плохой, ха-ха! Плохой, это когда праведник теряет веру и возвращается обратно. Сломленный и побежденный. А очень плохойкогда этот упрямый осел погибает от собственной глупости и принципов. Так что выбирай. По мне, лучше второй вариант, давненько чешутся руки тебя пришить. Но шоу должно продолжаться: рейтинги, популярность, ха-ха-ха! Нас сейчас смотрят миллионы подданных и тысячи грешников. И это, скажу тебе, зрелище не для простых людей, на него надо проходить отбор. Давай рожай быстрее, пока у меня терпение не кончилось.
Норн так увлекся своей тирадой, что даже не успел увернуться: кулак попал ему точно грудь. Он отлетел назад, скрючился и плюхнулся в ил у края пруда. Лютер побежал в гору, приложив все силы и помогая себе рукой. Градус уклона навскидку мог быть не меньше тридцати; приходилось глубже вбивать ноги в песок, чтобы не съехать. Тень от стены, лежащая на склоне насыпи, обрывалась где-то на середине пути, и эта граница становилась все ближе. Дальше песок заливал свет городских огней, затмевавший, казалось, сияние самих звезд.
Стоять! орал Норн, карабкаясь следом.
Взобравшись на гребень насыпи, бессильный Лютер упал ниц. Его перестал заботить пыхтящий преследовательтолько песчинки, озаренные холодным светом Пентаклума, которые можно было с упоением разглядывать сколь угодно долго. Вскоре что-то тяжело шлепнулось на песок рядом с ним.
Не уйдешь прохрипел Норн. От меня не уйти.
Лютер сделал героический поступок, воздвигнув себя на колени.
Ладно, сказал он, ты победил. Я сдамся, если ты докажешь ложность моей веры.
Ну-ну? Что ты задумал? Норн попробовал саркастически засмеяться; не получилось.
Проводник сказал мне, что оглядываться на город нельзя. Встань передо мной и полюбуйся своей родиной. Докажи свою правоту. Иначе меня ничто не удержитты это знаешь.
Гребаный фанатик, в голосе хирурга слышалась досада. Упрямый баран. Ладно, пусть будет по-твоему. Норн прополз на четвереньках чуть вперед, перевернулся, глянул на Лютера, а затемна Пентаклум. Его единственный глаз раскрылся, зрачок расширился. Лютер без всяких часов знал, что настала полночь. Там, за много километров, гигантский сканер сплошным шлейфом тянул луч по всей окружности мегаполиса, считывая каждую пару глаз, устремленных сейчас к нему.
Тебе, дураку, следовало бы догадаться, говорил Лютер, что раз я предвидел смерть ближних, то мог предвидеть и твое предательство. И никакой голограммой человечка с крылышками меня не обмануть.
Норн шевельнулся, но было уже слишком поздно. Лютер не смотрел, как сканирующий луч касается сетчатки его глаза и, вместо того, чтобы отмечать его зеленым маркером как находящегося в пределах города, метит красным как сбежавшего. Красноесмерть: луч мгновенно прожег глаз хирурга и вызвал необратимые изменения в мозгу. Норн дернул всеми конечностями, словно марионетка и повалился боком, пачкая песок кровью, что хлынула из носа и ушей. Лютеру показалось, как там, за спиной, в Пентаклуме, раздался тысячеголосый вопль разочарования.
Праведник закрыл глаза, сосредоточился и медленно сосчитал до ста. За это время к нему пришло понимание.
Уцелевшая рука потянулась к песку и вывела крест. С перекладиной не снизу и не сверху, а посередине. Потом он посмотрел вперед, на равнину и бриллиантовое небо, где ярко горела путеводная звезда. Вдруг она блеснула ярче и замигала.
Лютер уверенно зашагал прочь от меркнущего города. У него было одно по-настоящему важное делопринести весть брату от сестры.
Зов небес
По краю скалистого уступа ползла черепашка. Солнце поблескивало на ее панцире. Двигалась она обманчиво медленно и, казалось, топталась на месте, но стоило отвлечься, забыть о ее существованиии пресмыкающееся неожиданно очутилось на другом конце уступа! Вот черепашка сделала неверное движение, оступилась, заскользила вниз Кори вовремя подхватил ее за край панциря, не дав свалиться в пропасть.
Глупая, вздохнул Кори, отнес черепашку подальше от опасного края и вернулся к своему прежнему занятию.
Устроившись на сплюснутом валуне, Кори внимательно смотрел в безоблачное небо. День выдался умеренно ветреный. С моря дул освежающий бриз. Чистое небо на самом горизонте, словно вышивка, украшали маленькие барашки облаков. В отдалении слышался рокот волн. Почти над самой головой парила одинокая птица.
Прошло три часа. На востоке показалось темное пятнышко, которое постепенно превратилось в скопление летящих точек. Кори посмотрел на точки в подзорную трубу. Потом встал, размял затекшие ноги. Сидеть дальше не имела смысла: они возвращались.
Эй, Никанор! крикнул он полуслепому старику у самого входа в пещеру. Звони ужин! Моя смена кончилась.
Добравшись до своей ниши по пандусу, Кори заперся и приступил к работе. Предстояло сделать еще очень много. Материалов не хватало, но он знал, где можно достать нужное. Сложнее было сделать все так как надо. Правильно, без изъяна. И Кори вдумчиво сидел над каждой, даже мелкой деталью, прежде чем приладить ее на место. Поглощенный своим занятием, он, как обычно, услыхал окрик только на третий или пятый раз.
Чего тебе? он высунулся наружу в сварочных очках.
Ребята принесли новую партию, глянь! крикнул мальчишка.
Кори поспешил вниз, во внутренний двор их сектора и увидел там большое скопление людей, окружавших квадратное полотнище, на котором была разложена всякая всячиназапчасти, утварь, колеса, инструменты и другие предметы не совсем понятного назначения. Люди рассматривали добычу, вертели в руках, что-то забирали себе. Все оживленно обсуждали находки, но громче остальных кричал Рик. Дозорный спесиво бил себя в грудь и гордо оглядывал толпу. Едва его взгляд упал на Кори, физиономия Рика скривилась от презрительной усмешки.
Там еще много! говорил он. Целые этажи, все запечатано.
А есть там синтетическая ткань? спросил Кори.
Мне откуда знать! Вот сам сходи и погляди. Если сможешь доползти! Рик разразился довольным хохотом, и многие подхватили его смех.
Кори почувствовал, как густо краснеет. Оказывается, к унижению привыкнуть нельзя.
Ну хватит! к дозорному подскочила стройная девушка с огненными волосами и глазами, синими, как само небо. Ткнула его под ребра, повернулась к Кори:
Дорогой, составь список, я попробую поискать.
Спасибо, Мона, выдохнул Кори и поплелся домой. Издевательский смех еще долго звенел в тишине его ниши. В тот вечер были сбиты в кровь кулаки, раскурочена пара стаканов и испорчена не одна заготовка.
День и ночь, в свободное от службы время конструктор Кори упорно трудился над своим изобретением. Наизусть заученная схема оживала в воображении, двигалась, работала. Цифры выстраивались аккуратными столбиками, векторы копьями летели по заданным направлениям.
Я докажу вам, докажу бормотал он, смахивая со лба пот. Я покажу тебе, что тоже могу. Он на миг остановился и представил, как выходит наружу, ступает на гладкие базальтовые камни, поднимается наверх, к трамплинам, где уже стоит первый отряд, Мона среди них. Господи, как она прекрасна! И вот он, гордо вскинув голову, встает рядом, берет ее за руку, они вместе разбегаются, и О, как сладок, должно быть, этот момент! Кори облизнул спекшиеся губы. Когда-нибудь это обязательно случится.
А сейчас надо всунуть нитку вот в эту петельку. Кори вернулся к работе.
Скалистый город жил у побережья и ничто не нарушало его безмятежный ритм. Каждый день охотничьи отряды отправлялись во все стороны света, а оставшиеся в пещерах занимались повседневными делами вроде ремонта, стирки и приготовления пищи. В основном это были женщины, дети и старики. Взрослые и юноши из тех, кто был свободен, развлекались тем, что осваивали сложные фигуры и различные приемы в бою. Кори следил за ветряками. Он был изгой, и все избегали его по-разному. Одни издевались в открытую, как Рик. Другие демонстративно делали вид, что все в порядке, а это было больнее всего. Но большинству было просто плевать. Несчетное число раз поднимал Кори голову вверх в надежде, что однажды небо будет принадлежать ему.
И день настал.
Ему наконец удалось получить ткань. Правда, она оказалась тоньше, чем нужно, но желание поскорее завершить работу было так велико, что Кори закрыл глаза на недочет. Сделаю двойной слой, решил он. В сумраке мастерской последняя деталь стала на свое место, и изобретение приобрело финальный вид. Кори отошел подальше, вытер грязные руки о край рубашки и замер. Устройство получилось точно таким, как на чертежах. Один в один.
Завтра день весеннего равноденствия. А значит, будут народные гуляния и праздник. Там где праздник, там и соревнования. Кори понял, что на сегодня хватит. Пора отдыхать. Едва коснувшись головой подушки, он провалился в сон.
Наутро Кори медленно сложил конструкцию, сунул под мышку и вышел наружу. Скалы бурлили. Люди облепили карнизы, уступы и балконы, люди громоздились на площадках и, словно галки, суетливо высовывались из пещер; они кричали и пели, они смеялись и хлопали в ладоши, они танцевали и кидали в воздух конфетти. Кори взбирался наверх, но никто не обращал на него внимания. Раздался одобрительный гул, и сверху промелькнуло несколько силуэтов, бросая размашистые тени на камни. Значит, уже начали. Вот пронеслась вторая группа, люди неистовствовали, а Кори, словно жук, все полз по камням наверх.
Верхние ярусы. Камня меньше, пространства больше. Небо придвинулось совсем вплотную. Кори вышел на главную стартовую площадкудлинный каменный язык, высунутый скалой как бы в насмешку окружающему миру. К самому его краю бежали трое. И тут Кори будто бы в первый раз по-настоящему отчетливо разглядел то, что превращало его здесь в парию, в урода и отщепенца.
У каждого, начиная от пухлых малышей и заканчивая немощными старцами, была пара белых, мощных, великолепно оперенных крыльев, способных поднять человека в воздух и вознести его так высоко и так далеко, как он захочет и сколько достанет сил. Троица подбежала к обрыву и, широко раскинув белоснежные крылья, они один за другим прыгнули в пропасть, чтобы поймать поток ветра и по большой дуге воспарить над городом-скалой. Толпа вновь взревела.
Сердце бешено забилось у юноши в груди. Торопливо раскрыв планер, он просунул руки в крепления. Надежно зафиксировал плечи и грудь, расправил складки материи так, чтобы те не путались, и вышел вперед.
Его заметили не сразу. Но вот шум стих и над скалой повисло молчание. Соплеменники вытаращились на Кори, а сложенные за их спинами крылья нервно подрагивали и терлись друг о дружку.
Это что еще за попугай! услышал конструктор знакомый голос. Решил народ развлечь? Только смотри не вздумай летать с этой ерундой на горбу!
Взрыв хохота. Громоподобный, продолжительный, как тысячелетие. Кори с каменным лицом видел, как зеваки бьют себя по ляжкам, как хватаются за животы, складываясь пополам, и показывают на него пальцами. Затем взгляд его соскользнул с края, к облакам и трем летунам, возвращавшимся назад по широкой дуге. Среди них можно было различить фигурку Моны.
Когда всеобщее веселье стихло, и можно было различать отдельные голоса, Кори крикнул:
Сегодня я полечу!
Рик вышел из круга.
Серьезно?
Кори кивнул. Все стали переглядываться.