А может, дадим ему шанс? обратился Рик к публике. Разобьется, ну стервятник с ним.
Нельзя, сказал кто-то неуверенно. Старшина не разрешит. Да и за ветряками нужен глаз.
К чертям твои ветряки! гневно заорал Рик, злобно глянув на конструктора. Пусть дурак знает свое место! Хочетпусть получит. Я все объясню. Придумаю что-нибудь.
Видя, что общественное мнение колеблется, и его могут схватить, Кори больше не стал медлить. Мона подлетела достаточно близко, чтобы все видеть. Тогда он побежал. Кто-то рванулся было наперерез, но Кори ускорился и раскинул руки с подкрылками. Захлопала материя. Кори ощутил, как под руками скользит воздух. До края пропасти остались считанные метры, шаг, другой, третий, нога оттолкнулась от уступа и Кори прыгнул.
На мгновенье все замерло.
И Кори стремительно понесся навстречу земной тверди. Высота стартового трамплина составляла чуть меньше километра, поэтому, прежде чем разбиться, юноше пришлось бы падать порядочное время. Но аэродинамический эффект начал сказываться уже после первой сотни метров. Кори почувствовал, как гудящие потоки воздуха оттесняют его от смертельного рандеву с землей, и угол наклона постепенно увеличивается. Воздух обтекал его тело, подкрылки поймали поток и через какое-то время он уже летел параллельно земле. Он не просто планировал, он летел!
Кори издал дикий победный вопль. Небо приняло его в свои объятия! Он чуть изменил положение тела и рук, одновременно наклонившись влево. Корпус начал заворачиваться и подниматься вверх. Кори смотрел на проплывающую под собой землю, на рокочущее чуть поодаль побережье, на нежно-серебристое небо и все его существо пело от восторга. Он оглянулся на трамплин и пеструю толпу, среди которой, несомненно, была сейчас Мона и этот пень Рик. Пусть она смотрит. Пусть видит, что он может летать, что он достоин ее внимания!
Вдруг раздался резкий отрывистый звук. Кори бросило в штопор, небо и земля поменялись местами, скала с пещерным городом прыгнули куда-то вбок, линия горизонта завертелась, как пропеллер. Сквозь панику и головокружение Кори понял лишь, что падает. На него надвигалось что-то большое и плоское, а затем последовал страшный удар и Кори погрузился во тьму.
Цветные пятна медленно обретали четкость. Несколько бледных овалов превратились в лица смотрящих на него в молчании людей. Одно приблизилось; это было лицо старшины города.
Как ты? спросил он.
Все плывет перед глазами, прошептал юноша.
Ничего, усмехнулся старшина, пройдет. Тебе повезло, что жив остался. А знаешь почему?
Кори глупо моргал.
Тебя Урсула спасла. Подхватила в самый последний момент, перед столкновением, он указал на девушку, стоявшую у самого входа в комнату. Та, встретившись с Кори взглядом, смущенно опустила глаза.
Я буду ходить?
Да. У тебя сломано три ребра и рука, но лекарь хорошо наложил шины, ты поправишься.
Кори перевел дух.
Зачем ты это сделал?
Он не стал отвечать. Старшина долго смотрел на конструктора, прищурившись, потом едва заметно кивнул и сказал:
Ладно, спи. Буду навещать тебя. Урсула вызвалась посидеть, пока ты не в состоянии о себе позаботиться.
Люди вышли. Девушка осталась, она по-прежнему стояла у порога, исследуя пол.
Спасибо, прошептал Кори, когда их глаза вновь встретились.
Кори отлеживался месяц. Через неделю он мог сидеть, а еще через две вставать с постели и маленькими шажками мерить неровную комнатенку лазарета. В груди болело нестерпимо, да и рука, скованная колодками гипса, напоминала полено. Городской лекарь осматривал его раз в два дня, и каждый раз так ругался и плевался, что Кори становилось не по себе. Все это время Урсула заботливо кормила юношу и меняла ему постель. Поначалу девушка отмалчивалась, но день за днем, слово за слово, они стали разговаривать.
Урсула рассказала конструктору о событиях на трамплине в тот роковой день. Все думали, что он решил покончить жизнь самоубийством, вырядившись в экзотический костюм, чтобы стать частью общины хотя бы в загробной жизни. Когда он спрыгнул с края, пропали всякие сомнения. Но каково же было удивление толпы, когда они увидели, что Кори поймал восходящий поток воздуха и воспарил над равниной! На площадке творилось что-то неописуемое. Рика освистали. Мона пыталась защитить его. Оба были так растеряны, что совершенно не знали, как поступить.
Как тебе удалось перехватить меня? Кори разглядывал изумрудные глаза Урсулы.
Я почуяла неладное, еще когда ты стал разворачиваться, призналась она. Пока остальные стояли, разинув рты, я решила полететь следом за тобой. Потом твое правое крыло лопнуло. Я думала, что не успею.
Понятно, протянул Кори.
Многие восхищаются тобой, Кори. Никто уже не смеется. Ты доказал, что умеешь летать.
Ты тоже так думаешь? грустно улыбнулся конструктор.
Я всегда это знала.
Кори посмотрел на Урсулу, как странник, взобравшийся на горный хребет, с которого ему открылся вид на новую страну. Кори и раньше знал эту девушку, но сейчас черты ее лица, ее коротковатая неряшливая прическа, чуть неправильные пропорции тела, зеленые глаза обрели новую глубину. Оказывается, ее крылья имели очень редкий кремовый оттенок. Урсула отвернулась и поспешно ушла.
Пару раз его навещала Мона. Приносила нектары и фрукты, сидела на краю постели и рассказывала ему новости из города. Говорила юноше, что он совершил храбрый поступок, и все считают его героем, и она тоже. И даже Рик признает свою ошибку. Кори слушал, кивал, тихо отвечал на вопросы и смотрел на Мону, пытаясь уловить перемену, произошедшую с девушкой, которой он так восхищался. Ее красота, манеры и этот мягкий певучий голос оставались с нею по-прежнему, но что-то в образе Моны поблекло, как будто шедевр живописи утратил объем и превратился в плоский набросок дилетанта. Она стискивала ладонь Кори, а он смотрел на это и не понимал, что происходит. В былые времена, он отдал бы полруки за то, чтобы прикоснуться к Моне, но сейчас слова рыжеволосой красавицы не дергали ни одну струну в его душе.
Время шло. Кори поправлялся. Молчаливая Урсула продолжала исполнять свой долг, и между ними образовалось нечто вроде негласного союза. Один знал, что хочет второй, и они угадывали желания друг друга без слов. Лекарь, навещавший юношу, уже не так бранился, но обнаружил кое-что любопытное, о чем незамедлительно сообщил Кори.
Как такое возможно?
Не знаю, пожал плечами лекарь. Феномен. Парадокс. Называй, как хочешь.
Ошарашенный, Кори попросил сохранить это до поры до времени в тайне. Старик обладал тем, что называется житейской мудростью, поэтому согласился без возражений.
За неделю до выписки Урсула перестала приходить к Кори.
Моя помощь тебе больше не нужна, просто сказала она. Да и основной работы хватает. Нам надо бы переждать.
Они смотрели друг на друга из разных углов комнаты. Тянулись минуты.
Это будет самая долгая неделя в моей жизни, признался Кори.
Урсула впервые за все их знакомство улыбнуласьробко, по-детски.
В моей тоже.
Очень хотелось выдать свой секрет, но что-то, наверно, осторожность, заставляло его молчать.
По просьбе Кори ему принесли то, что осталось от планера. Юноша смотрел на покореженный аппарат, перебирал элементы каркаса, которые знал так хорошо, что будь он слепцом, то смог бы собрать на ощупь точную копию первого планера. Ткань правого подкрылка была разорвана по диагонали, лохмотья беспомощно стелились по полу. Планер напоминал птицу с перебитым крылом, обреченную остаток жизни пригибаться к земле.
Кори нашел жилище Урсулы в западной части города-скалы, там, где краснели гранитные камни, а небо на их фоне становилось насыщенно голубым. Оно по-прежнему манило к себе. Звало.
Кори поднимался по галерее и смотрел вниз, на ряды черных круглых отверстий в горе, служивших входом в ниши людей-птиц. Кто-то постоянно влетал или вылетал оттуда, хлопая крыльями. В отдалении, на нижних пандусах дети учились летать и неловко трепыхались в воздухе под руководством взрослых. Амфитеатр спереди оккупировало старшее поколение. Эти больше сидели сиднем, да перепрыгивали с места на место, точно вороны. Кори постоял так и понял, что все-таки любит это место, свою неблагодарную родину.
Здравствуй, навстречу ему в белой тунике вышла Урсула. Ее лицо сияло. Перемена в ее внешнем виде потрясала. Кори смотрел на нее и, не в силах вымолвить ни слова, крепко обнял девушку. Потом взял за плечи, повернул к себе спиной
Зачем
Слушай, решительно и твердо сказала Урсула. Я долго думала и поняла, что нас может разлучить только одно. Я прекрасно знаю, что назад дороги нет и если сделать это, я останусь такой на всю жизнь. Но это мое решение. Отныне я такая же, как ты и теперь мы будем вместе.
Кори смотрел на два красных пятна, проступающих под бинтами на лопатках Урсулы, смотрел со слезами на глазах и не знал, что делать.
Не знал, как сказать своей возлюбленной, что у него растут крылья.
Узор
Человека называли просто Мастером. У него был ласковый взгляд и чуть рыхлое загорелое лицо с угловатыми чертами. Мастер был молчалив, но добр. Он владел большой усадьбой на берегу моря и много работал. У него была красивая жена, которая страдала каким-то хроническим недугом, а потому редко выходила на воздух и в основном жила безвылазно в большом хозяйском доме. Еще у него был маленький сын, не сидевший на одном месте ни минутыпрекрасный озорной мальчуган.
Мастер подобрал Ипа на дальнем берегуего выбросило на камни после кораблекрушения. Что было до катастрофы, Ип помнил смутно. Только трюм, смутные тени таких же, как и он невольников, качку и шторм, всесокрушающий и неумолимый. Потом резкий удар, хруст сломанной мачты, треск пробиваемых рифом досок и потоки воды, хлынувшие в брюхо смертельно раненого корабля. Ип просил Бога даровать ему легкую смерть, но провидение захотело так, чтобы его цепь вырвало из паза и руки оказались на свободе. Тогда Ип бросился в морскую пучину и греб до тех пор, пока не потерял сознание.
Сперва он думал, что очнулся в лучшем из миров и на него взирает в райских кущах ангел. Но то был Мастер и, прежде чем помочь несчастному подняться, он некоторое время удивленно разглядывал горе-утопленника, словно силился узнать старого друга, да никак не мог убедиться, что прав и это тот самый человек. Потом Мастер приволок Ипа к себе в усадьбу, отвел ему лучшую комнату и уложил в постель.
Кто ты? спросил его Мастер. Как твое имя?
Ип не знал. У него не было имени.
У тебя странный шрам на щеке, в форме букв «i» и «p». Я пока буду звать тебя Ип, если не возражаешь.
Ип не возражал.
В последующие дни его мучила жесточайшая тропическая лихорадка, он усох вдвое, превратился в живой скелет, но Мастеру с помощью отваров и притирок удалось сохранить в тщедушном теле Ипа жизнь. А потом бывший раб быстро пошел на поправку.
Настал день, когда Ип смог самостоятельно встать с постели и пройтись по внутреннему двору. Мастер внимательно наблюдал за ним.
Я обязан вам жизнью, сказал Ип. Я готов служить вам, и буду делать все, что прикажете.
Хорошо, кивнул Мастер. Но ты свободен распоряжаться своей судьбой. Если ты захочешь уйти, я не буду тебя держать.
С тех пор Ип остался в усадьбе Мастера и стал выполнять обязанности садовника. В подчинении Мастера находилось где-то с дюжину слуг, мужчин и женщин, и даже один паренек. Постепенно, общаясь с ними, Ип выяснил, что те тоже были каким-то образом обязаны Мастеру. Один старик бродяжничал и пришел к воротам просить милостыню, а Мастер предложил ему остаться. Другую женщину ограбили, изнасиловали и хотели убить, но Мастер заступился за нее и прикончил бандитов. Паренька он нашел в одном приюте и взял к себе на воспитание. Еще двух бедолаг спас от банкротства. Тучного конюха снял с виселицы под серьезный залог. Все это были люди без прошлого, жившие настоящим. У них были короткие, но запоминающиеся имена. У них не было ни семьи, ни друзейничего, что связывало их с внешним миром.
Кто-то из них уходил от Мастера. Иногда его посещали гостивельможи и простые люди, поодиночке и целыми делегациями. Они гостили у него день-два, неделю. Бывало, что незваные гости, потоптавшись у закрытых дверей, уходили ни с чем.
Мастер был известным художником. Долгое время Ип не мог понять, чем именно занимается Мастер, а спрашивать об этом напрямик казалось ему невежливым. Но как-то августовским вечером, после сбора яблок в садах, Мастер сам позвал его к себе в кабинет.
Заходи, сказал он, когда Ип постучал в дверь.
Ип вошел и впервые увидел рабочее место Мастера. Это была просторная комната, которую венчал широкий дощатый стол и несколько верстаков, заставленных колбами, коробками и коробочками, заваленных свитками и инструментами.
Садись, сказал Мастер, и Ип послушно сел.
Хочешь знать, чем я занимаюсь?
Ип кивнул. И только сейчас он заметил, что в комнате находится третийэто был знакомый паренек, что помогал на конюшне.
Отлично. Тебе повезло: у меня как раз настроение поработать. Иди сюда, Мастер подозвал паренька. Снимай рубаху и садись вон в то кресло.
Мальчишка послушался и сел в причудливое кресло, наводящее на мысли о тюремных пытках. Мастер достал несколько банок, коробку с инструментами и вынул оттуда пару длинных игл с рукоятками. Хорошенько нагрев иглу на углях, он погрузил ее в банку с темно-синей жидкостью и пробормотал:
Сначала надо обозначить контуры.
Ип наблюдал, затаив дыхание.
Мастер подсел к пареньку и принялся наносить узор на его цыплячью грудь. Тот ойкнул. В какой-то момент разрозненные штрихи сложились в одну картинкуизящный орнамент с пустым местом посередине. Мастер сменил иглу и на этот раз использовал красную краску. Потом добавил немного черной и зеленой. Ип смотрел во все глаза. Шло время; Мастер трудился, паренек застыл в кресле, закусив губы. Потом Мастер отодвинулся и Ип отчетливо увидел на груди паренька изображение дракончика, обвивающего хвостом яйцо.
Почти готово, пояснил Мастер. На сегодня все. Придешь завтра, обрисуем грани и добавим теней, но это мелочи. Твоя история закончена.
Паренек встал.
Хозяин, значит я
Да, ты обрел полное имя, Джаггерот. Сегодня отдыхай, а завтра ты узнаешь всю твою историю.
Довольный Джаггерот ушел.
И смотри не трогай пальцами! понеслось ему вдогонку.
Потом Мастер повернулся к Ипу:
Видел?
Да.
Хорошо. Порой глаза говорят нам больше, чем слова. Ты тоже можешь идти.
На следующий день работа над татуировкой Джаггерота была закончена. Кроме того, на лбу у него, аккурат над переносицей появился небольшой симметричный узор. А через неделю паренек отправился в путешествие. Ип видел его в последний раз.
Дни тянулись в заведенном хороводе времени. За августом пришел сентябрь, страда и сезон заготовок урожая, потом октябрь, пора ярмарок и бродячих балаганов, затем и ноябрьповелитель ветров и дождей. Мастер продолжал работать. Он взял себе еще двух слуг, одного нерадивого выгнал. Один раз он уехал на неделю за подсобным материалом и новыми инструментами в город, что располагался на юго-западе страны.
И вот тогда-то, в отсутствие Мастера, случилось несчастье. Его супруга решила помочь слугам по работе, но не рассчитала силы и простудилась. Болезнь скосила женщину, как серпстебель пшеницы. За Мастером был послан гонец. Ип днями и ночами сидел у постели больной, меняя тряпицу на бледном челе, но ничего не мог поделать. Лекари оказались бессильны.
Когда Мастер примчался домой, его супруга уже покинула этот мир.
Он сам выкопал могилу в мерзлой земле, размахивая лопатой, словно мечом. С окаменевшим, серым лицом наблюдал он за тем, как гроб спускают вниз и произносят последние слова, и еще долго стоял он над курганом, не обращая внимания на завывающие порывы ветра и колючую морось.
А потом ушел в кабинет и долго не выходил оттуда. Служанки приносили ему еду и питье, но тарелки, которые они выносили, были не намного опустошены. Дом притих. Люди общались шепотом, боясь нарушить покой хозяина. Так прошел декабрь и январь.
В самом начале февраля Ипу сообщили, что Мастер вызывает его к себе. Он послушно явился на зов и обнаружил, что вместо хозяина его разглядывает какой-то худой изможденный человек с проседью в волосах и тусклым усталым взглядом. На столе тлела растопленная свеча.
Время пришло, сказал Мастер. Готовься.