Всё зависит от того какие надежды были у ваших телезрителей, Говард, отвечал профессор. Документы я получил. И как я и предполагал, по делу не проходит ни одного доказательства, что совершённое убийство хоть как-то связано с принятым законом. Безусловно, это кошмарное преступлениехладнокровное убийство отцом собственного сына, но не менее кошмарным представляется мне паразитировать на нём, провоцируя граждан, чем по каким-то только им известным причинным, занялись многие СМИ.
Это всё от желания быть в тренде, Рубен, я их понимаю. К счастью, ни одна серьезная газета не перепечатала эту «новость», взорвавшую мирсеть, как непросветную истину на своих полосах. Это оставляет мне надежду на честность и здравомыслие моих коллег. Так, что вы нашли в материалах дела, Рубен? Мне, и я думаю, всем телезрителям не терпится узнать, каковы же истинные причины кровавого сыноубийства в Осстое.
Видите ли, Говард, дело ещё не закрыто, и я не могу в подробностях разглашать полученную информацию и тем более выносить вердикт. Скажу лишь то, в чём каждый страждущий при желании может убедиться из открытых источников информации. Отношения между отцом и сыном оставляли желать лучшего. Жили они вдвоем в однокомнатной квартире, оба были любители спиртного и имели приводы в полицию. Такие убийства на бытовой почве совершались, совершаются и будут совершаться, и уникальность этого случая в том, что неочевидность мотива позволила спекулировать дозированной информацией и разжечь провокацию вокруг кельгенского закона.
Хорошо, с трагедией в Осстое разобрались. В конце концов, она только катализатор, а люди всё прибывают на улицы с лозунгами об отмене кельгенского закона. Я знаю, что ваша академия, предварительно одобрила его, но не находите ли вы его противоречащим декларации прав народов и бесчеловечным по отношению к первичным, ведь когда вы и я умирали, никто не мог лишить нас права пробудиться?
Отнюдь. Все так всполошились из-за этой утки из Осстои, но закон, в сущности, не принёс ничего нового. И до этого у семьи была возможность кремировать родственников, неспособных себя содержать. При оформлении тела в морг, договор заключается минимум на две недели, но вы не обязаны вносить всю сумму сразу, а можете платить ежедневно за фактически проведённое умершим время. И если платежи прекращаются до пробуждения, и ни у заказчика, ни у клиента нет средств на счетах, с которых можно снять оплату, заказчику направляется уведомление о необходимости забрать тело клиента. Если в течение суток тело никто не забирает, то оно подлежит кремации досрочно. Насколько мне известно, бедные семьи пользовались этой лазейкой законодательства, потому что знали, чем грозит жизнь с умершим родственником, который не в состоянии позаботиться о себе. Сейчас же у малоимущих семей появилась возможность, даже при наличии средств на счетах, сразу сдавать умершего родственника в крематорий, при этом право такое получили не все, а только первичные члена семьи усопшего и при условии отказа других родственников от покрытия расходов на изменение. Эта мера не ущемляет права, а облегчает жизнь и без того не богатых первичных, не вынуждая их больше платить из своего кармана за других и терпеть их паразитирующее существование. Многие считают, что кельгенский закон принят в целях сокращения населения, но в реальности он призван побудить граждан подходить ответственно к своему изменению. Никто по-прежнему не может лишить жизни человека, оставившего завещательное обеспечение на своё изменение. Посмотрите сколько смрада породила людская безответственностьулицы Нимиссау переполнены попрошайками с разложившимися телами, в некоторых районах невозможно пройти без противогаза! С преступностью в таких местах не справляется полицияу большинства подозреваемых нет опознавательных отличий. А на юге?! Вы знаете, что на юге страны распространилось движение «Детей Солнца», которые отрицают все блага цивилизации? Они не хотят работать, не хотят выглядеть как люди, им ничего не нужно от этого мира, и они считают, что они ничего ему не должны. Целыми днями лежать голыми костями на песке в гармонии с природойих выбор. Некоторые пляжи в Син-Эсмери стали исключительно «солнечными» и нормальные люди туда не суются. И ведь они занимают всё большие и большие территории, ничего не создают, ни к чему не стремятся, выгнать их с улиц не представляется возможнымони даже не попрошайничают. Наша страна всегда была идеалом рыночной экономики и цивилизации, но сейчас мне за неё страшно. И дело не в набившем оскомину перенаселении, наша проблема в качестве нынешнего населения.
Что ж, это очень занятное мнение, но если безответственные граждане так опасны для общества, может, стоило сделать их «вне закона» вместо ухищрений с кремацией, которая всё равно зависит от воли первичных родственников? спросил диктор, уставший от столь долгого монолога эксперта.
А вот тогда мы нарушим великую декларацию прав народов! Ведь до смерти гражданинпервичный, а после пробужденияизменённый, и только в период между этими понятиями мы может юридически чисто затронуть закрёплённые ей права граждан
Из внутренних помещений вышла медсестра и обратилась к Линде:
Что, никого не было?
Никого. Наверное, митинг на площади отпугивает, предположила Линда.
Да, верно он. В 14-00 по записи процедурка должна быть, может, хоть он придёт. Кельгенский закон, что ли, обсуждают? спросила медсестра, указывая на телеэкран.
Ага. Я вот к своему сожалению узнала, что не могу кремировать мужа, без намёка на улыбку пошутила Линда.
Можешь! Ты же законный представитель дочки! Кто знает, вдруг он уже затрясся от страха и пришёл на эту площадь? Их стало большезаметила медсестра, подойдя к окну.
Площадь была вся усеяна редкой россыпью. Плакаты «ДОЛОЙ КЕЛЬГЕНСКИЙ ЗАКОН», уставшие держать люди, повесили уже на импровизированные стенды. Те, что остались со вчерашнего дня, устроили что-то вроде лежаков и обедали из консервных банок. Вид у них был жалкий, как у бездомных. По периметру площади стояло несколько нарядов полиции. Митинг проходил тихо, мирно.
По записи никто не пришёл и к обеду почти весь коллектив Центра бездельничал в приёмной, листая каналы в телеэкране и посматривая в окно. Люди теперь плотно заполонили площадь, хором скандировали лозунги, требовали провести экстренное собрание Совета и немедленно отменить закон. Полицейские старались держать их в границах, не подпуская к парламентскому дворцу. На требование разойтись и угрозы применения оружия никто не реагировал. Напротив, народ всё прибывал, словно площадь стала резиновой, у некоторых вновь прибывших в руках были кувалды и биты. Полицейские пытались реквизировать предметы, но столкнулись с единым сопротивлением толпы. Людей были тысячи.
Под удар кувалд попала статуя председателя первого Совета АНК. Зачинщики погрома находились в самом центре площади, окружённые плотным муравейником. Попытка полицейских прорваться не увенчалась успехом, и они, не вмешиваясь, оцепляли периметр, докладывая по рации.
Не будет у нас сегодня работы, лучше по домам разойтись от греха подальше, заметила медсестра.
Уйдёте домойтогда у вас точно работы больше не будет, возразила ей заведующая отделением.
Через полчаса подъехали военные машины. Боевая техника произвела должное впечатление, заставив людей прекратить агрессию. Но площадь никто не покинул, а через час, видимо уверовав в свою неприкосновенность, люди штурмом пошли на Дворец. Правоохранительные структуры натиск удержали и отбросили протестующих дальше. В ход пошёл слезоточивый газ. Плотным оцеплением толпу стали выдавливать с площади в переулки. Действие переносилось всё ближе к наблюдающим сотрудникам «ВегаЛайв».
Было видно, как несколько военных одновременно достали коммуникаторы. С минуту ничего не происходило. Затем раздалась стрельба. Звуки разрывных снарядов и тяжёлой дроби. Такие патроны использовались против изменённых. Вскоре стало очевидным, что стреляли не в толпу.
За считанные минуты хаос охватил площадь. Военные стреляли друг в друга, к ним присоединилась полиция. Как факелы загорались люди с офицерскими погонами, становясь мишенью для подавляющего большинства. Митинговавшая толпа с криками «Революция!» принялась громить всё подряд.
Опомнившись от увиденного, коллектив «ВегаЛайв» устремился к выходу. Но в дверях они встретили группу революционеров, вооруженных ножами и арматурами.
Стойте, крикнул кто-то из группы, «врачи» из центра изменения! Позор профессии! Они хоть знают, чем должны заниматься настоящие врачи?
И куда же вы? сказал другой мерзким голосом. А мы как раз к вам! Ваше время на этой земле вышло.
Заведующая отделением достала спрятанный под халатом маленький пистолет и пустила одну пулю в воздух.
С дороги! сказала она, направив ствол на мерзкого типа. Не то сейчас ваше время выйдет.
Мужчины недовольно начали пятиться, как вдруг танковый снаряд влетел в центр изменения. Часть стены рухнула, подняв столб пыли. Послышались женские крики и два выстрела.
Линда вбежала обратно в коридор и добралась до холодильного отделения, предварительно включив нулевое значение кислорода. Но через пять минут свет в холодильнике погас, температура стала повышаться и, скорее всего, кислород тоже. Линда забилась в угол, задвинувшись кушетками, с которых спустила в пол простыни. Дверь отворилась, и кто-то вошел. По выверенным шагам можно было узнать походку военного. Линца услышала, как опрокинулась пластиковая канистра, и жидкость полилась на пол. Формалин, догадалась она, они здесь всё подожгут!
Пожалуйста, Линда вышла с поднятыми руками, солдат моментально наставил на неё дробовик. Я не против умереть, но у меня маленькая дочь. Ей ещё трёх нет, и никто кроме меня о ней не позаботится. Вы же сами знаете, нашей системе не нужны дети.
Системе конец, ответил молодой рядовой, стараясь прикрыть нос воротом кителя, не опуская оружия. Жидкость продолжала литься на пол.
Пусть так. Но вы возьмёте на себя заботу о моём ребёнке? Пообещайте мне это, если собираетесь меня убить.
Молодой человек кивнул на выход. Линда быстро зашагала к двери.
Эй, мать! окрикнул он её. Линда обернулась. Военным не попадайся.
Линда кивнула и вышла. Она прошла по опустевшему коридору, переступая через расчленённые тела своих коллег. Под ноги то и дело попадались раздробленные частицы костей. Наконец, она пробралась к выходу из помещения и вышла в дверной проём с выбитой дверью.
Оказавшись на улице, она побежала в сторону подземки. Снаружи ещё шумели выстрелы, доносившиеся как со стороны площади, так и откуда-то издалека. Прямой проход к станции был заблокирован кордоном. Она свернула в переулок и сразу из-за угла встретила массивную фигуру в форме. Два выстрела в грудную клетку. Что-то горячее растеклось по всему телу. Зрение потеряло фокусировку, странное ощущение, похожее на ожоговую боль, в костях. Она сделала пару шагов к своему убийце и упала на колени.
Формальдегидная тварь, сказал он, доставая мачете.
* * *
Старпом ступил в отсек центрального поста. Капитан не обернулся, загородив своей мощной спиной вид на панель управления. Он был одет по уставу, хоть это не было очень удобным в условиях подлодки. Справа к армейскому ремню крепилась пистолетная кобура, довольно внушительного размера, а с левой стороны прицеплялись длинные ножны. Каждый офицер флота награждался контаройпрочным и острым мечом, с прямой полутораручной рукоятью и заточенным с двух сторон лезвием из особого сплава. Матросам ношение подобного холодного оружия не полагалось.
Левую руку он держал на кнопке удаления. Старпом подошёл вплотную. Капитан выжал кнопку.
Все личные коммуникаторы по вашему приказанию собраны, отчитался старпом, выставив вперёд себя полную коробку.
Оставь тут и давай команду на всплытие.
Дифферент пять, средний ход?
Сам, Тебунон, всё сам.
Есть, сэр.
Пока старпом руководил всплытием и выполнял по сути капитанскую работу, Сэм не спускал глаз с коробки коммуникаторов. Он ждал. Сам ещё не зная чего и от кого, но по системе глубоководной связи с центром управления пришло предупреждение. Оружейная опечатана, код на замке поменян лично. У старпома на руках только наградное, огнестрельный пистолет греет лишь капитанскую кобуру. Враг теперь внутри, а не снаружи, и им может оказаться кто угодно.
Стоило выйти на перископную глубину, как коробка запиликала разнобойными тонами и вибрациями. Ничего удивительного в этом не было, личные коммы подводников всегда при всплытиях в зоне вышек, получают кучу сообщений одновременно, но никогда это не было так резонансно, как когда они собраны в одной коробке.
Капитан велел собрать всех на верхней палубе. Он без зазрения совести уже просмотрел входящие на двух коммах, что не имели никакой защиты. На одном из них не было ничего криминального.
Соколаки, это кажется ваш аппарат?
Всё верно, отозвался сухой пожилой инженер, с редкими седыми волосами.
Можете забрать. Этот чей? поднял он второй незаблокированный коммуникатор.
Мой, отозвался один из матросов. Молодой помощник механика, горячий и не самый благонадёжный тип. Но ожидай он сигнала к диверсиикомм бы запаролил.
Капитан отложил в сторону его коммуникатор и достал из коробки следующий.
Этот?
Мой, шагнул вперёд акустик. Небесталанный матрос второго ранга, он считал себя умнее других, что имел глупость нередко демонстрировать.
Разблокируй, приказал капитан.
Прошу прощения, но это вмешательство в частную жизнь экипажа.
Ждёшь важного сообщения, Майлс?
Нет, сэр, ответил акустик после секундного замешательства. Но мы имеем право на частную жизнь, вы не можете просто
Мне нет дела до твоей частной жизни, Эхо, разблокируй комм, это приказ.
Матрос не посмел ослушаться. Сэм открыл только одно сообщение, от того же отправителя, что и на незаблокированном коммуникаторе помощника механика. Отправитель называл себя «центром управления», и в списке контактов ни у того ни у другого не состоял. Текст был идентичным.
Майлса и Стимперка связывало только одно. Это же разделяло их с Соколаки. Просмотрев ещё пару коммов, капитан в этом окончательно убедился.
Который аппарат ваш, Тебунон? обратился он к старпому.
Вот, достал старпом свой коммуникатор из нагрудного кармана и протянул капитану.
То есть вы себя членом экипажа не считаете?
Я просто не думал, что это и нас касается, запинаясь, оправдывался Тебунон.
Капитан развернул ему коммуникатор заблокированным экраном.
Ах, да, нервно набил тот цифры. А можно всё-таки узнать, в чём дело?
Да, ответил капитан и убедившись, что на коммуникаторе старпома чисто, вернул ему аппарат.
На континенте восстание первичных, обратился капитан ко всему экипажу. В деле замешаны военные, и как не прискорбно это осознавать, судя по всему, людям хватило дешёвой провокации, чтобы предать свой долг. Можете разбирать свои коммуникаторы.
Подводники стали по очереди подходить к коробке, а капитан достал из кармана свой коммуникатор и отошёл к борту.
Я правильно понимаю, что АНК сейчас в состоянии гражданской войны? Это сообщение вы получили от центра управления? преследовал его старпом.
Майлс, окрикнул капитан, перешли старпому сообщение.
Акустик, без лишних вопросов о каком именно сообщении речь, послушался, и через пару секунд Тебунон читал на своём комме следующий текст:
«Сколько можно это терпеть? Мы столетия находимся в рабстве у трупов! За то, чтобы мы просто жили, нам приходится платить непомерную цену. Но сегодня они перешли черту. Выте, у кого сейчас в руках оружие Альянса, только вы можете положить этому конец. Оглянитесь на свой взвод. Сколько вас, а сколько их? Они не хотят марать руки, они все в офицерских погонах, это нашего брата специально набирают на пушечное мясо. Они обещают пенсию, кров и хлеб, но дают только смерть. Прозрейте. Постоянные мелкие войны, смысл которых уже перестали трудиться оправдывать. Нас набирают в армию, чтобы убить, потому что нас, по их мнению, слишком много, хотя очевидно, что лишком много на планете стало их. Но пока они не перебили нас всех, и по их глупости у нас в руках оружие. Так направьте свои стволы на истинных врагов, на тех, кому давно пора было сгнить в земле. Они думают, что изменили природу, но они всего лишь её ошибки, которые пришла пора исправить. Давайте вернём себе нашу Землю. Да начнётся Великое Восстание!»