Поезжай домой, сказала она перед последним своим экзаменом. Я здесь останусь до конца июля, пока не станет ясно, зачислили меня или нет.
Зачем тебе тут так долго находиться?
Просто нужно будет дождаться объявления результатов экзаменов, а потом уже и до зачисления рукой подать Дольше туда-сюда мотаться буду. И дороже.
Определенная логика в ее словах была.
А денег тебе хватит? Как бы голодать не пришлось
Да, должно хватить. Мама специально банковскую карточку сделала для меня. Если что, положит на нее сколько-нибудь.
Меня такая перспектива не порадовала, но выбора не было. Дождавшись, пока она сдаст последний экзамен, я купил себе билет и уехал в родной городок, предварительно оставив своей девушке все деньги, что у меня были с собой. Хоть она и упиралась, но я настоял, объяснив, что ей они нужнее. С тяжелым сердцем уехал.
Чуть больше двух недель ходил сам не свой, переживая за Светлану. Хоть мы и переписывались каждый день, но этого было недостаточно. Родителям я наврал: сказал, будто сдавал вступительные экзамены в МЭИ. Про МАИ рассказал, как было на самом деле. Знойные июльские дни тянулись долго. И, наконец, наступил момент, когда я вновь отправился в столицу.
Пройдя уже привычную процедуру оформления в «каморку папы Карло» в общежитии, бросив сумку, я помчался к Светке. Она стала поспокойнее с нашей последней встречи, ибо самое трудное было уже позади. Рассказала, что на их факультет самый высокий конкурс. Из-за этого подруга, безусловно, переживала.
Теперь мы стали видеться каждый день. В последних числах июля в МГУ вывешивались списки с зачисленными на первый курс абитуриентами. Я ходил вдоль забора университета, ожидая свою девушку. Ждать пришлось долго. На следующий день узнавать результаты зачисления в единственном институте, куда я подавал документы, предстояло мне. Наконец, появилась Света. Глаза ее были влажными от слез.
«Не поступила!» красной лампочкой замигала в мозгу фраза.
Взяв подругу за плечи, я вопросительно посмотрел на нее. Она молчала.
Ну что же ты молчишь?! мои нервы сдали.
Говорят, за последние десять лет в этом году был самый большой конкурс на кафедру переводоведения, и снова замолчала.
Я не хотел верить, что она пролетела.
Ты можешь себе представить?! глаза снова наполнились слезами. И меня зачислили!
И она громко засмеялась. По ее щекам текли слезы радости, слезы облегчения. У меня от счастья закружилась голова. Воздуха стало не хватать. Я тоже засмеялся, еще громче, чем она. Подхватил девушку на руки и стал кружить.
Я студентка МГУ! кричала она, крепко обхватив меня вокруг шеи.
Прохожие и родители, ожидающие своих детей, смотрели на нас, улыбались. Какая-то женщина даже поздравила Светлану с этим событием.
Теперь оставалось дождаться моих результатов.
Ночью я не спал. Просто лежал, глядя на сетку верхней койки и слушая музыку и пьяные возгласы выпускников, доживающих последние дни в общежитии, доносящиеся с улицы. Утром встретились со Светой, быстро позавтракали в Макдональдсе на Ладожской и пошли в ГУК МГТУ имени Н.Э.Баумана. Теперь моя девушка осталась ходить вдоль забора, пока я смотрел списки.
Они вывешивались в узком коридоре, возле одной из кафедр. Абитуриентов набилось столько, что потребовалось силой пробиваться к спискам. Проглядев их один раз, я не увидел свою фамилию. Пробежался глазами сноваменя в списках не было. Сердце бешено колотилось. Я прошел в приемную комиссию по факультету. Отстояв очередь, подошел к молодому человеку и растерянно спросил:
Вы не могли бы сказать?.. даже не смог сформулировать вопрос.
Что именно?
Не может ли быть какой-то ошибки?.. Меня не могли забыть внести в список?
Как фамилия? открывая какую-то папку, поинтересовался парень.
Орлов.
Та-а-акон водил пальцем по фамилиям.
У меня просто все почернело внутри. Сердце оборвалось от напряжения.
Вот. Орлов. Это вы?
Я моментально просмотрел данные. Сердце снова завелось, барабаня по ребрам.
Да! радостно воскликнул я.
Ну вот. А чего вы говорите, что?..
А в тех списках, что снаружи висят, моя фамилия не указана.
Сейчас разберемся, он встал и вышел, я двинулся следом за ним.
Оказалось, что, когда расклеивали списки, ввиду ограниченности места листы накладывались краями друг на друга. По неосторожности кто-то наложил нижний лист так, что закрыл мою фамилию. Теперь оставалось только оформить все требуемые документы, и можно было спокойно ехать домой и отдыхать до двадцать пятого августадня начала заселения первокурсников в общежития.
Освободившись ближе к вечеру, я выбежал из старого здания, со скоростью света пересек территорию и вылетел из проходной, как пробка из бутылки шампанского. Крепко обнял за талию Светлану, которая целый день «несла караул» возле университетской проходной.
Поступил? в ее глазах заблестели огоньки надежды.
Нет! крикнул я.
Нет? опешила подруга.
Погоди! Слово забыл! ответил я. Поняв, что это просто шутка, она улыбнулась.
Как же его? А, точно: да! Вот это слово: да! выкрикнул я. Поступил!
Мы стояли и долго целовались. Чувства нашей радости от того, что мы сделали нечто невыполнимо сложное, нельзя описать.
Так простая девчонка, окончившая обычную среднеобразовательную школу далекого северного городка, стала студенткой главного ВУЗА страны, а бывший уличный хулиган, своевременно взявшийся за ум, студентом лучшего технического ВУЗа России.
Глава 2
Уезжали в столицу мы со Светой вместе. Нас провожали мои родители, ее мама, общие друзья и подруги. Вероятно, это и заставляло наших чересчур сентиментальных матерей сдерживать слезы. Однако, когда мы сидели уже в вагоне и махали всем руками на прощание, заметили, как и моя, и Светкина мамы стали вытирать глаза. Отец же старался избегать «телячьих нежностей», как подобает истинному мужчине. Однако, я-то знал, видел по мимике и движениям, насколько тяжело ему это дается.
Будьте внимательны и осторожны! С первого пути отходит поезд! объявил громкоговоритель, и поезд тронулся.
Толпа провожающих бежала за составом, каждый из нее старался продлить единение с отъезжающим еще на несколько секунд. Но вот платформа закончилась, стали пролетать мимо хибары городских окраин. Позже и они исчезли, уступив место густым северным лесам.
Мы молчали какое-то время. Каждый думал о своем. Я оторвался от окна, посмотрел на свою девушкуона лишь печально провожала взглядом родные края. И у меня на душе кошки скребли. Но пришлось взять себя в руки и постараться поднять ей настроение, отвлечь от грустных мыслей.
Наконец-то мы вырвались из-под их пристального внимания и отслеживания каждого шага! бодренько сказал я первое, что пришло на ум. Получилось весьма наигранно. Слишком фальшивая радость была вложена в эту фразу.
Подруга лишь выдавила из себя усталую улыбку и снова повернулась к окну.
Учиться едете? спросила престарелая женщина с соседней полки, лукаво поглядывая по очереди то на меня, то на нее.
Не совсем, ответил я.
Теперь Светка непонимающе посмотрела на меня.
А куда? недоуменно поинтересовалась соседка.
Деньги зарабатывать, понимал, что очень плохо зло шутить над пожилыми людьми, но, если бы это помогло развеселить мою ненаглядную, я готов был принести такую жертву.
Работатьв задумчивости пробурчала себе под нос женщина.
Да. Работать.
Моя девушка вообще перестала что-либо понимать.
Как вам эта девчонка? указав на нее, спросил я любопытную старушку.
Она лишь перевела взгляд с меня на Светку. Я же тем временем продолжил:
Думаю, из нее получится отличная девочка по вызову, а из менясутенер.
Посмотрев на меня, соседка, вероятно, искала доказательства того, что все это шутка. Но я сидел с каменным суровым выражением лица. Тогда ее глаза чуть из орбит не вылезли. Рот открылся от ужасающей «правды» современной жизни.
Господя! перекрестилась она.
Подруга сначала прикрыла рот кулаком, глаза заблестели от улыбки. Увидев выражение лица бедной женщины, она быстро отвернулась к окну. Но тут же ее плечи затряслись, и произошел взрыв смеха. Я засмеялся следом, глядя на Светлану. Все уставились на нас.
Ух вы! в злобе прошипела женщина, осознав, что ее «развели». Обманывают ведь еще! Сами от горшка два вершка!
Простите, пожалуйста, этого шута горохового! с любовью посмотрев на меня, извинилась подруга, продолжая смеяться. За всю дорогу та женщина больше не сказала нам ни слова. Но, по крайней мере, нам со Светой стало ехать веселее.
Двадцать шестое августа. Утро. Скрип тормозов. Конечная станциягород-герой Москва. Выйдя из вагона, мы сиюминутно влились в человеческую массу, проворно направлявшуюся к метро. Эта река из живой плоти донесла нас до самых эскалаторов. Спустившись, мы с любимой попрощались и разошлись: она поехала в Дом студента на проспекте Вернадского, где ей на ближайшие шесть лет, при хорошем раскладе, конечно же, выделили койко-место; я направился в уже знакомое мне Измайлово. Меня определили в четвертое общежитие, считавшееся самым лучшим во всем студгородке. Просто это была единственная «общага» с блочной системой. Блок состоял из двух комнат, одна из которых рассчитывалась на двух человек, другаяна трех, и раздельного санузла. То есть всего на пять человек выделялись один унитаз и одна раковина, которые были прямо под боком (не нужно было бежать через весь коридор, когда «подопрет», а это большой плюс!).
Еще в вагоне метро заметил несколько таких же «студентов». Разница была лишь в том, что с ними ехали родители, и у каждого было по огромной сумке.
«Хм. Неужели они по две плащ-палатки сшили вместе?»
Я же вез только самое необходимое, вместившееся в одну дорожную сумку. На все прочее мне родители дали денег.
Возле четырех общежитий, расположенных вдоль Измайловского проспекта, стояла куча машин. Это родители привезли на автомобилях своих чад-первокурсников и все их вещи прямо к новому жилищу. Наше общежитие выглядело довольно мрачно: кирпичи потемнели от времени и пыли, старые окна зловеще смотрели на Измайловский парк. Однако внутри все было совсем по-другому. Суетились студенты, оформляясь у коменданта, получая постельные принадлежности и недостающую в комнате мебель. Первокурсников заселяли, как правило, в трехместной комнате, иногда по четыре человека (одного «на уплотнение»). В двухместных комнатах барствовали, в основном, старшекурсники.
С матрасом, подушкой и комплектом постельного белья подмышкой я зашел в свою комнату на седьмом этаже. Из троих был первым. Комната имела форму прямоугольника. Справа от входа располагался добротный шкаф, высотой от пола до самого потолка, а ширинойот стены до стены, с множеством самодельных полок и отделений. Открыл дверцу. Внутри располагалась горизонтально прибитая с двух концов жердь с одиноко висящим на ней плечиком. На внутреннюю поверхность дверцы был приклеен плакат с обнаженной красавицей, судя по всему, вырезанный из старого номера Playboy. Слева от входа, вдоль длинной стены, стояла одноярусная металлическая койка, сразу за нейдвухъярусная. Напротив шкафа находилось окно, под которым стоял один письменный стол. Напротив коеквплотную к стене еще две парты. Стулья тоже были. А вот тумбочки отсутствовали. Обои местами были оторваны, кое-где сверхуприклеены к стене пластырем. При ближайшем рассмотрении в раме обнаружились щели, шириной с мизинец. На потолке одиноко болталась на проводе лампочка. Бросив постельные принадлежности и сумку на одноярусную кровать, я присел на краешек. Сердце защемило, к горлу подступил ком.
«Так пусто и холодно».
Впервые я осознал, что остался один. Что нет больше рядом родителей, которые все знают и умеют и, в случае чего, подскажут, что делать. Нет мамы, которая утром нежно разбудит на занятия, накормит завтраком, приготовит обед и ужин. Нет домашнего уюта. Единственным близким мне человеком в Москве была только Света. Грустные размышления прервало шуршание в шкафу. Осторожно подойдя к нему, я прислушался. Определил, откуда исходит звук и быстро открыл дверцу нужного отделения. Все, что успел заметить, как маленькая мышка проворно юркнула в дыру между стеной и полом.
«Welcome to Moscow!» пронеслась в голове мысль.
Плюнув на все, я поехал к Светлане. Невыносимо захотелось увидеть родное милое личико, узнать, как она обустроилась.
Стоя возле входа в высотное серое здание на проспекте Вернадского, написал ей смс-сообщение: «Ya stoyu vnizu, na ulice. Spuskaisya» (в то время мы писали на английской раскладкетак можно было вместить в одно сообщение в два раза больше символов, чем на русской раскладке, тем самым сэкономив деньги). Спустя минут пять, появилась подруга. Если бы вы знали, какое душевное облегчение пришло вместе с ней.
Привет, поздоровалась она, поцеловав и крепко обняв меня.
Похоже, не одному мне было тоскливо.
Рассказывай. Как комната, кто соседи?
Комната хорошая, на семнадцатом этаже. Ой! Ты бы видел, какой вид из окна! Всю Москву видно! восхищенно поведала девушка.
Не дразнись, а то слюной захлебнусь! посмеялся я. Кого с тобой поселили?
Будут жить две девчонки. Одна уже приехалаона из Тюмени. Мы, кстати, в одной группе будем учиться. А вторую пока ждем. Еще не приехала.
Тебе, вообще, нравится?
Что именно?
Ну, общежитие, соседка.
Да. Жить можно. А ты как устроился?
Лучше всех! Комната на седьмом этаже. Если не учитывать, что обои висят кусками, в окнах вот такие щели, преувеличенно показал большим и указательным пальцем размер в пять сантиметров, в шкафу живут мыши, а на соседней двухъярусной койке будут спать двое незнакомых людей, то общага отдаленно напоминает отчий дом.
Подруга лишь грустно усмехнулась.
С соседями познакомился уже?
Нет еще. Я самый первый. Занял лучшую койку. Но, думаю, вечером уже придется познакомиться. Так что, у меня все тип-топ!
Мы прогуливались вдоль Удальцовских прудов. Когда устали ходить, сели на скамейку и долго сидели. Ни одному из нас не хотелось расставаться. Сейчас, как никогда раньше, мы нуждались друг в друге. И так миловались до самого вечера, пока сумерки не поглотили столицу.
Я ехал в метро, ощущая, насколько сильно меня отталкивает мой новый дом.
Соседи вечером так и не появились, и эту ночь я провел в полном одиночестве. Спал на новом месте плохо. Глубокой ночью проснулся и не мог понять, где нахожусь. Сперва показалось, что дома. Но потом сообразил: нет, не дома, а в общежитии, далеко от родных краев. Тут же дыхание сперло, в груди защемило. Больше уснуть не смог. Проворочавшись до рассвета, я встал и умылся. Позавтракать не смог: у меня даже кружки не было, чтобы чаю попить, не говоря уж о чайнике, чтобы воду вскипятить. Но хотя бы в душ удалось сходить. Это было подвальное помещение довольно приличных размеров. В предбаннике находилась раздевалкадеревянная длинная рейка, прибитая к стене, с прикрученными к ней крючками. В самом душевом помещении было четыре ряда торчащих из стен труб, выполняющих роль душа. Каждая трубав отдельной кабинке. Работал душ шесть дней в неделю (один день отводился для дезинфекции помещения). Понедельник, четверг, суббота считались женскими днями, вторник, пятница, воскресеньемужскими. Кроме меня в этот ранний час никто не мылся. Оттого и стало жутко, не по себе. После душа я быстро оделся и пулей вылетел из подвала. В комнате, залитой рассветным солнцем, стало спокойнее.
Очень хотелось кушать. Дотерпев до восьми часов, спустился вниз, в магазин, и купил какую-то черствую булочку с изюмом. У коменданта одолжил стакан с кипятком. Она еще предлагала заварку, но я постеснялся и соврал, будто у меня в комнате есть чай.
Как обживаешься? поинтересовалась эта добрая женщина, всегда хорошо относившаяся к студентам.
Все хорошо, улыбнулся и заверил ее.
По дому-то скучаешь уже?
Ну дапробубнил я себе под нос, покачав головой.
Ничего. Привыкнешь. Соседи скоро заселятся, и веселее станет.
С призраком надежды на лучшую жизнь я проследовал к себе, осторожно неся драгоценный кипяток. Прожевав булку и запив ее водой, мне стало чуточку веселее.
Около десяти утра, когда я бестолково лежал на койке, раздался стук в дверь.
Открыто! громко сказал я и сел на кровати.
В комнату вошел один из моих соседейв меру упитанный парень с юношеским пушком под носом. Следом за ним проследовал лысый мужчина в очках.