Без тебя в «общаге» совсем тухло! Приезжай скорее. Буду тебя ждать.
Долго ждать придется. Я же сказал, что всего-навсего лучше всех, а не в шоколаде.
Теперь засмеялся я. Потом посмотрел на него.
Кость, иногда чудеса случаются. Самые безнадежно больные люди излечиваются. Есть сотни и тысячи подтверждений этому.
Главное верить, договорил за меня друг.
Да. Ты правильно понимаешь. Главное верить.
И я хочу верить, он посмотрел на меня. И столько мудрости я увидел в этом взгляде. Словно смотрел на меня не юноша, а старик, умудренный богатым жизненным опытом.
Я глянул на часы.
Костян, мне пора бежатьскоро на поезд.
Конечно. Давай.
Он приподнялся на локтях.
Лежи-лежи.
Пролежни скоро будут, Костя улыбнулся. И я улыбнулся. Мы молча смотрели друг на друга.
Давай, брат. Поправляйся скорее. Я знаю, что ты выздоровеешь. Просто знаю!
Он ухмыльнулся и покачал головой.
Удачи тебе, Олег.
И тебе! я пожал его ослабшую руку.
Уже повернулся и собрался идти, как друг окликнул меня:
Олежа.
Я повернулся.
Прости меня, если обижал тебя когда-то. Знай: ты всегда был мне братом. Не как брат, а именно братом.
Кость, ты тоже мне был братом, есть брат и всегда будешь братом.
Он махнул рукой, предлагая нагнуться к нему поближе. Я приблизился, и Костя обнял меня. Сперва я опешил, но потом обнял его в ответ.
Береги себя, брат, произнес он тихим голосом.
И ты себя брат.
Он улыбнулся. Я пошел. В дверном проеме комнаты обернулся, бросил на него последний взгляд. Он смотрел на меня. Наши глаза встретились. Я улыбнулся, подмигнул ему и ушел.
Это был последний раз, когда я видел моего друга брата живым.
И снова вокзалвагонстук колесстолица. Добрался до общежития. Рудольф, как оказалось, еще не вернулся.
Вечером на меня нашла сильная тоска. Такого одиночества не испытывал никогда прежде. Раньше была хотя бы Света. Но теперь же и ее потерял.
«Остался один в большом городе!» эта мысль привела меня в ужас. Чтобы отвлечься, включил фильм на компьютере. Это помогло.
Пару дней пинал балду, бил баклуши, плевал в потолок. А потом началась учеба. Третий курс был серьезнее, чем предыдущие два, но зато более легкий. Начались предметы, которые вели непосредственно преподаватели нашей кафедры. А они-то (во всяком случае, большинство) относились к своим студентам лучше, душевнее, чем оные с других кафедр.
Первое сентября. ПраздникДень знаний. Первоклашки шли в школу с цветами, в опрятных костюмчиках, с огромными ранцами за спиной. Девочкис большими бантами в волосах. Детские лица светились радостью. Так было по всей России. Даже в Беслане. Но в то время, как во всех остальных городах нашей страны праздник продолжался, в этом небольшом городке Северной Осетии он был прерван поражающим своей наглостью и жестокостью террористическим актом: более тысячи человек были взяты в заложники в школе номер 1. В основном это были дети и их родители. На протяжении почти трех дней их били, им не давали еду и воду. Маленькие дети от жажды на третьи сутки пили свою же мочу. Когда начался штурм здания, боевики использовали женщин и детей в качестве живых щитов. Истинные мужчины! Настоящие джигиты! В результате теракта погибло 334 человека, из них186 детей. Сто восемьдесят шесть жизней были оборваны, едва начавшись. Только последние твари, трусы, полные комплексов, могут захватывать беззащитных женщин и детей. Самые отпетые мерзавцы измываются над более слабыми. Помню, как потом по всему университету висели объявления, что желающие помочь жертвам террористического акта в городе Беслан могут сделать банковский перевод денег на такой-то счет. Вся страна скорбела.
Был третий день учебы, пятница. Вечером, после трудного дня, проведенного в университете, сидел в комнате одинДольф все еще отдыхал дома, а нового соседа к нам почему-то так и не подселили. Возможно, в документах была ошибка, и комната числилась полностью занятой. Я пил чай и ел печенье. Смотрел очередной фильм на компьютере. Вдруг зазвонил телефон. На экране высветился мой домашний номер.
«Родители».
Алло! ответил я.
Привет, поздоровалась мама.
Привет.
Чем занимаешься?
Да так ничем чай пью.
Ясно.
И наступила тишина.
Ты чего хотела?
Мама вздохнула и продолжила:
Олег. Тут такое дело В общем
Что случилось? насторожился я.
Костя умер.
Ага, сказал я и улыбнулся. Мне на самом деле показалось, что она шутит.
Он вчера умер. Сегодня его папа позвонил. Просил, чтобы мы передали это его лучшемуи она заплакала.
Лишь только в этот момент я осознал, что она не шутит.
Погоди-погоди. Так он что, правда, умер?
Да, Олег. Умер Костя.
Голова закружилась. Целая буря эмоций охватила меня.
Мам, успокойся. Все хорошо будет.
Ты там, давай, крепись.
Я в порядке, но на самом деле в порядке совсем не был. Даже не осознавал, что говорю. Слова вылетали автоматически.
Глупостей, главное, не делай, мама перестала плакать.
За меня не волнуйся. Голова на плечах есть.
Когда разговор был окончен, я, шатаясь, прошел к кровати и упал на нее. Свернулся в позу эмбриона.
«Костя умер», эти слова, словно, выжгли меня изнутри, и ничего не осталось, кроме внешней оболочки. Я лежал и слушал, как стучит сердце. Вокруг образовался вакуум, наполненный абсолютной тишиной. В голове бегали мысли, тысячи мыслей. Они переплетались между собой в клубок. Я так и не смог сосредоточиться хоть на одной из них.
В тот момент еще не осознал на самом деле, что мой лучший друг умер. Не ощутил я этой потери. Два слова«Костя умер» создали в душе пустоту, полость. Болью утраты ей предстояло заполниться позже. Я пролежал в кровати, повернувшись лицом к стене, до утра. Глаз за ночь не сомкнул. Утром поднялся, умылся, поел (хотя вкуса не чувствовал вовсе), оделся и поехал в институт. Естественно, в таком состоянии ехать на учебу было глупо. Но я делал все «на автомате». Не заметил, как пролетели пары. Вернулся домой. Поел. Снова лег в постель. Я был утомлен и вымотан бессонной ночью и нервным напряжением, которое только нарастало с каждой минутой. Думал, что смогу хотя бы немного поспать, но ошибся. Крутился всю ночь, но Морфей так и не явился мне. Все воскресенье болели глаза, нервы уже «гудели» от бессонницы. Маленькими шажками ко мне подкрадывалось осознание трагедии. Вечером сидел и пил чай, когда мысленно возник образ Кости. Последний взгляд, брошенный на него. Его последние слова мне. Мои последние слова ему. Теперь я по-настоящему осознал, насколько он был мне дорог.
«Я дышу, а оннет. Я живу, а оннет. Нам никогда больше не поговорить. Нам никогда больше не увидеться. Не в этом мире».
Лишь теперь, на третий день после новости, слезы хлынули из меня потоком. Я рыдал в голос. Бросился на кровать. Я ревел, словно зверь, уткнувшись в подушку. Боль все нарастала, заполняя всецело ту пустоту в душе. Закусил одеяло, когда она стала невыносимой. Я еще долго лежал, сотрясаемый рыданиями. В конце концов, слезы принесли, пусть и временное, но облегчение. А следом за ним пришел сон, глубокий и крепкий. Сон без сновидений. Я просто провалился в темную пустоту.
В сознание вернулся только во второй половине дня понедельника. Учебу проспал. Зато разум немного прояснился. Какое-то время я лежал под одеялом в блаженном неведении, кто я, где нахожусь, что происходит и произошло уже. Но сей миг был кратким. Со скоростью пуль воспоминания начали влетать в голову. Настроение тут же испортилось. За окном светило солнце, где-то птицы допевали свои прощальные осенние песни. А мне было паршиво и противно. Зачем светит это чертово солнце, если мой лучший друг не видит его? Зачем эти глупые птицы поют, если мой БРАТ не слышит их песни? Боль сковала мою душу с новой силой. Снова подступили слезы.
Я взял деньги и направился в ближайший магазин. Купил там бутылку водки и несколькопива. Вернулся в комнату. Поставил на стол кружку, наполнил ее до краев водкой. Открыл бутылку пива
Очнувшись, понял две вещи: за окном ночь, а на соседней койке спит Рудольф. Сильно тошнило«ерш» просился наружу. Но тут я снова погрузился в забытье.
В институте появлялся регулярно, но дома никакие задания не выполнял. Уходил утром или днем на занятия и честно высиживал на них. Мне было очень плохо. И это видели все, но никто не спросил, что произошло или банальное «как дела?». Из-за отсутствия поддержки с чьей-либо стороны я стал погружаться в пучину ненависти к окружающим меня людям. На ум все чаще приходили слова Генриха Гейне: «Чем больше я узнаю людей, тем больше люблю собак».
Несколько недель беспробудно пил. Распорядок дня был примерно следующим: утром подъем, поездка в институт, возвращение домой через магазин, торгующий спиртным, употребление алкоголя до полной «отключки». Мой сосед, наверное, за это время ни разу не видел меня трезвым. С родителями почти не общался.
Однажды вышел на улицу рано утром и увидел, что уже практически вся листва опала, бесстыдно обнажив деревья. Птицы больше не пели, тучи закрыли солнце. Ветер стал холодным и влажным.
«Уже октябрь? Или ноябрь?»
В тот момент я словно очнулся от долгого и тяжелого сна. Именно после этого начал понемногу приходить в себя. Рана в душе, конечно, пока заживать не собиралась, но из бессмысленного запоя я вышел. Что-то шевельнулось в душе, а шестеренки в голове чуть прокрутились. Маленький шажок на пути выздоровления.
Поскольку на учебу наплевал, «хвосты» по домашним заданиям накручивались, как снежный ком. Студенты весело отметили Хэллоуин (главное, чтобы был повод отмечать), и октябрь сменился ноябрем. Я сильно тосковал по другу, хотя к боли в груди уже успел привыкнуть. А еще никак не получалось выкинуть из головы и сердца Светку.
Ноябрь перевалил середину. Как-то раз я взял телефон и набрал ее номер. В ожидании гудков частота сердцебиения стала зашкаливать. Но вместо длинных гудков послышался ненавистный мне голос женщины-робота, сообщающей, что поговорить с любимой девушкой не получится, поскольку «абонент не доступен». Но, несмотря ни на что, я, как заведенный, набирал Светин номер вновь и вновь. Безрезультатно. Весь следующий день опять пытался дозвонитьсямной овладела идея наладить отношения. Но опять безуспешно. Позвонил бы ее соседкам по общежитию, но не знал их номеров. Через пару дней я поехал на проспект Вернадского. Естественно, что дальше проходной меня не пустили.
Можно как-то позвать сюда Свету Николаеву? спросил я строго охранника.
Позвони ей по сотовому, посоветовал тот.
Она недоступна. Телефон уже несколько дней не отвечает.
Ну тогда не знаю. Попроси кого из стюдентов (он произносил это слово именно, как «стЮдент») сходить к ней и попросить спуститься.
И я сделал пару попыток, но никто не согласился, сославшись, что живут ниже на несколько этажей. Может, у меня был такой неприветливый вид, что все хотели поскорее от меня удалиться подальше Долго стоял и ждал, чтобы увидеть хоть кого-то, кто бы мог помочь мне. Наконец, через проходную вышла девушка. Лицо ее показалось мне знакомым. Она направилась к выходу.
Девушка, окликнул я ее.
Она оглянулась.
Подождите секундочку, попросил я, подбегая к ней.
Девушка вопросительно посмотрела на меня.
Вы не знаете, случайно, Свету Николаеву?
Она нахмурила брови.
Знаю, толь
Вы не могли бы ее позвать? нетерпеливо спросил я. Вопрос жизни и смерти.
Так она не живет здесь больше.
Меня будто молотом ударили.
Что? глупо улыбнувшись, переспросил я.
Она уехала, больше не живет здесь.
Стоп. Куда она уехала?
В Германию, потом задумалась и добавила: -Или Австрию. Не помню точно.
Какую Германию-Австрию? не смог осознать я. В голове вообще все перемешалось, получилась каша.
Страна такая есть, в Европе.
Я знаю, что это за страна. Что Светка там делает?
А ты кто? теперь поинтересовалась девушка.
Я Олег. Светкин парень.
А-а-а. Вспомнила, да. Я видела тебя раньше со Светой. Вроде лицо знакомое, а где видела
Что Света делает в Европе? Зачем она туда уехала?
А ты разве не знаешь?
Чего не знаю?
Ох, вздохнула собеседница. Если ты, как выразился, ее парень, то она тебе здорово изменила.
Что? Ты по-русски можешь говорить?! разозлился я.
Да замуж она вышла и уехала с мужем к нему домой! также на повышенном тоне ответила девушка.
Как? прошептал я. Новый удар судьбы нисколько не уступал по силе предыдущему, когда меня известили о смерти лучшего друга.
Олег, я опаздываю, в голосе послышались нотки жалости и сожаления. Если пойдешь со мной до метро, то по пути могу все рассказать.
Я молча направился следом за ней.
В сентябре, когда еще тепло было, мы всей группой поехали на шашлыки на дачу к Петькену, это сокурсник наш. А туда же приехал какой-то Петькин старый друг. Его родители, вроде, уехали за границу жить, когда он еще ребенком был. Но с Петей они так и остались друзьями, письма все писали друг другу. Да и приезжал он довольно часто в гости к бабушке. В общем, дружили они с Петькой с детства. Вот и тогда он снова в гости приехал, Петя его и позвал на шашлыки. Кстати, вспомнила: зовут этого парня Артуром. Ну вот он и заприметил там, на шашлыках, Светку. А она грустная тогда очень былау нее вроде умер кто-то из родственников
Друг умер, поправил я.
Ну да, друг. Не важно, злость вспыхнула внутри меня от этих слов и тут же погасла. Артур познакомился со Светой, весь день рассмешить ее пытался. А вечером, смотрю, они уже сидят, за руки держатся. И Света улыбается. Давно не улыбалась, а тут улыбается. Представляешь? В общем, они, видимо, тогда влюбились друг в друга. Насколько я знаю, они потом еще несколько раз встречались. В общежитие он приезжал. Видела, как на проходной Светунчик провожала его. Потом он уехал к себе, за бугор. А в октябре снова приехал. Они со Светой целые дни вместе проводили. Он ее до института провожал, после занятий встречал. В конце октября снова уехал, но ненадолго. В начале ноября опять приехал. Видимо, с родителями. И вскоре они поженились. Здесь, в Москве. Не знаю уж, сколько и кому они заплатили, что их так быстро расписали. И буквально неделю назад они уехали на ПМЖ в Германию или Австрию. Что-то я забыла.
Мы как раз дошли до метро.
Ну ладно. Мне пора.
Я покачал головой.
Пока.
Пока, тихо ответил я.
Олег, напоследок обратилась ко мне девушка. Ты не переживай. Артур, как мне показалось, хороший парень. Света с ним счастлива. Он никогда ее не обидит. Если любишь ее, то просто позволь быть счастливой пусть и с другим.
Я не смотрел на нее. И девушка быстро ретировалась. Не помню, сколько тупо стоял возле входа в метро.
«Теперь точно один остался»
Я злился на Свету за это, как тогда считал, предательство (всего за несколько месяцев нашла другого, да еще и замуж выскочила за негов голове не укладывается!). Злился и на себя, что так долго тянул, а надо было плюнуть на все и добиваться ее вновь. Пустота в душе увеличилась, а холод усилился. Сперва хотел что-нибудь разбить, но вскоре руки опустились, ноги «налились свинцом», и я поволок их домой, ничего не замечая вокруг. Теперь со Светой точно все было кончено. Последний мост между нами она сожгла, выйдя замуж за какого-то Артура, «заграничного принца».
Я снова погрузился в пучину праздности. Только теперь больше не пил один. Иногда мы с Рудольфом «заваливались» к его знакомым девушкам, и все вместе продолжали веселье. Иногда я заходил к кому-нибудь из одногруппников, они звали девчонок. Порой сам заходил к кому-то из знакомых девушек (кстати, довольно легкого поведения). Полное грехопадениепьянство тесно переплелось с похотью. Суть одна: почти каждое утро я просыпался в постели, своей или чужой, с дикой болью в голове, отвратительным ощущением во рту и очередной обнаженной «подругой» под боком. Как правило, на утро они мне были противны. Депрессия закрадывалась в душу, и я никого не хотел видеть. Тогда тихонько вставал и уходил. Если вечер заканчивался в моей комнате, то я покидал ее на весь день, чтобы не пересечься с той, которая подарила мне себя и свое тело накануне. В итоге, безусловно, приходилось объясняться с ними. Не знаю почему, но ни одна не закатила скандал, не потребовала чего-то (любви?), не попыталась надеть на мою шею «ошейник».