Книжник замер. В принципе, выбираться из этого блока можно было в любом направлении.
А куда можно? спросил он.
Она показала рукой в противоположном направлении.
Уверена?
Жрица кивнула.
И Тим послушался, хотя, спроси у него кто-то, зачем он это делает, то ответа бы не получил. Инстинкт, не более.
Она могла лгать. Она могла подставить. Мотивом могло стать что угоднов борьбе за жизнь хороши любые приемы. Но в этот момент Книжник решил следовать за ней. Он даже позволил ей взять в руки автомат. Белка никогда бы этого не одобрила. Она бы обязательно напомнила ему об Айшековарной, сильной, непредсказуемой. О том, каким страшным противником может оказаться такая, как Айша. Сука той же породы, того же воспитания, натасканная убивать.
Но Тим не мог оставить беременную герлу на верную погибель. Не моги все. Он знал, что поступает неправильно, знал, что тысячу раз пожалеет о сделанном выборе. Мало ему Бегуна, так еще и эта
Жрица шла впереди, прихрамывая, и кровь из пораненной ступни пятнала бетон. Еще одна проблемаей явно нужны были ботинки. Хоть какие-нибудь ботинки. Их можно было снять с мертвого, далеко не всю обувь забрали победители. Можно было разжиться парой крепкой обувки для его новой головной боли, а Книжник об этом вовремя не подумал
Они обогнули ангар и наткнулись на пустой ган-кар, стоящий на проезде. На нем и прибыли Зайка, Глаз и Бидон, но, в связи с их убытием в чертоги Беспощадного, средство передвижения освободилось и дожидалось нового хозяина.
Повозка оказалась хоть кудана резиновом ходу, с пулеметом на станине и отдельным мягким сиденьем для пулеметчика, запряженная парой гладких ухоженных кобыл. Не кустарный кэрродж, собранный на коленке из старья, а сделанный мастерами Стейшена по специальному заказу за целую кучу ништяков. Книжнику показалось, что он уже видел именно этот ган-кар, когда за ним и Белкой гнались люди Резаного, но особой уверенности не было, он вполне мог и ошибиться.
Управлять повозкой умеешь? спросила жрица.
Не пробовал.
Тогда помоги мне сесть впереди, а сам забирайся к пулемету.
Подняться на козлы для герлы ее роста оказалось непросто, мешали и живот, и раненая ступня, но жрица справилась, не издав ни стона. У нее из носа пошла кровь, и она смахнула капли, покатившиеся по губам, тыльной стороной ладони.
Пошевелись, они рядом.
Поднимался ветер.
Со стороны реки задувало. Из-под куртки у жрицы выдавался голый живот, по коже бежали крупные пупырышки, но внешне герла никак не реагировала на холод.
Они проехали несколько сот ярдов, все это время жрица постоянно принюхивалась, словно вольфодог, выслеживающий добычу, и, наконец, посчитав, что опасность миновала, остановила повозку.
Теперь куда? спросила она.
Книжник указал направление рукой.
Туда. Он мысленно представил себе карту и добавил: На третьем перекрестке свернешь налево.
Жрица едва слышно чмокнула губами воздух, и лошади послушно тронулись с места, словно только этого и ждали.
Резиновые шины зашуршали по каменной крошке, скрипнули рессоры. Ган-кар покатился прочь от забитого трупами ангара, прочь от реки, несущей выпотрошенные тела, прочь от убитых Бидона, Глаза и Зайки. Странно, но, несмотря на увеличивающуюся с каждой секундой дистанцию между ним и ангаром, ощущение нависшего над головой ужаса не оставляло Книжника. Выглядело это так, словно с беременного дождем зимнего неба кто-то глядел на него злыми, безжалостными глазами.
Тим невольно оглянулся, но ни сзади, ни в переулке, куда они сейчас въезжали, никого не было. Несколько мертвых тел, беспорядочно разбросанных на пути, до сих пор тлеющий плющ на уцелевшей в пожаре стене дома, россыпь гильз у пустого дверного проемаи все. Мертвые стали частью пейзажа. Это было страшно, это должно было пугать, но после ангара уже не пугало. Чел ко всему привыкает, стоит только дать ему время.
Мир, в котором жил Книжник первую часть своей жизни, тоже не отличался особым гуманизмом. В нем убивали легко, никто не рыдал над чужой смертью, никто не пугался трупов, но даже в нем мертвые не валялись на обочинах, как придорожные камни.
То, что произошло в Сити, не укладывалось в привычную для старого мира картину. Новый мир явно был не по душе Книжнику, но он не мог выбирать. Теперь это был и его мир.
Жрица правила повозкой так, будто провела на козлах ган-кара годы, и не обращала внимания ни на следы боя вокруг, ни на Книжника за спиной. Сомнительно, чтобы ее беспокоили какие-то иные проблемы, кроме однойвыжить в этой передряге.
Хоть она и была занята дорогой, но взгляд Тима, направленный ей между лопаток, все же почувствовала, плечи невольно вздрогнули, напряглись, будто жрица ожидала от чужака окрика и удара.
Нам далеко? бросила она через плечо.
Не очень, ответил Книжник. Главное, не начни рожать по дороге.
Не волнуйся. Мне еще рано.
Книжник вспомнил шевелящийся живот и с сомнением покачал головой.
Куда мы едем? спросила она.
Подальше отсюда.
Она нашла в себе силы усмехнуться. Выглядела жрица так, что хоть закапывай, но самообладания не теряла.
Тогда нам в другую сторону.
Сразу не получится. Надо подхватить кое-кого и кое-что.
Друга?
Я бы так не сказал, поморщился Книжник, решив не вдаваться в подробности.
Тыолдер? вдруг спросила она. Мертвый среди живых?
Олдеров не существует, ответил Книжник.
Он вспомнил, как сейчас выглядит, и подумал, что вопрос жрицы вполне уместен. Здесь, в мире, где люди старели только в момент смерти, вид чела средних лет был непривычен. Только Беспощадный превращал челов в олдеров, но тут же и убивал их из милосердия. Зачем жить старику? Старостьэто смертельная болезнь! Челы и герлы умирают молодыми. Так и только так.
В ее глазах Тим действительно мог считаться живым мертвецом. Такими вот жуткими ходячими олдерами дети повзрослее пугали малышей в спальнях. Он сам боялся россказней про мертвецов, которых не сожгли после смерти, а теперь они воруют детей, чтобы пить их кровь и подольше оставаться под этим небом. Глупости, конечно, но люди верят в глупости охотнее, чем в правду.
Это сказки для бэбиков, сказал он, зная, что убеждать жрицу бесполезно.
В ее мире приносили кровавые жертвы Беспощадному в надежде, что он продлит жизнь. Олдеры, пожирающие новорожденных, отлично вписывались в общую картину. Хотя Читать в Сити не разучились, и призрачная надежда на то, что жрица умеет отличать правду от вымысла, все-таки была.
Мне тоже рассказывали про олдеров, когда я был маленький. И я боялся.
Сначала они приходят за детьми и убивают всех в Сити, а потом появляешься тыолдер. Но это все сказки для бэбиков, правда? На самом деле тебя нет?
Я есть, но я не олдер, упрямо повторил Тим. Я обычный чел. Я родился в племени Парка, прожил свои 18 зим, но Беспощадный не смог меня убить.
Она натянула вожжи, и лошади стали.
Вот так просто? Взял и не смог убить? спросила она, с трудом повернувшись в сторону Тима: живот мешал ей свободно двигаться, и она придерживала его руками. Как твое имя, чел из племени Парка, которого не сумел убить Беспощадный?
Тиму подумалось, что если бы не беременность, то она бы уже обязательно попробовала его зарезать. Жрицы умели орудовать клинком. Они были воспитаны для того, чтобы убивать. И от спасенной им герлы пахло не только потом и кровью, но еще и холодной, расчетливой жестокостью, как от Айши. Сука той же породы, как сказала бы Белка. Просто Книжник сейчас был ей нужен на время, пока они не выберутся из передряги. А как выберутся, то лучше не поворачиваться к ней спиной. К ней даже боком не надо поворачиваться, чтобы не получить нож под ребра.
ЯТим-Книжник, представился он, чувствуя, как между лопатками пробегает неприятный холодок. А ты?
ЯСибилла, младшая жрица Сити, одна из Четырех Матерей, сказала она. Послушай, Тим-Книжник из племени Парка. Ты выглядишь, как олдер, говоришь, как олдер, двигаешься, как олдер, а я верю тому, что вижу. Но мне плевать. Я отдам тебе свою дочь, как только она выйдет из чрева, и ты сможешь ее съесть, если захочешь. Только оставь мне жизнь.
Книжник вздохнул.
Спорить было не о чем, доказывать нечего. Пусть верит во что хочет!
Зачем тебе жизнь? спросил он печально.
Чтобы отомстить, отозвалась Сибилла и пустила лошадей шагом. Зачем еще нужна жизнь?
Глава 9Погоня
Ты чокнутый! сказал Бегун со скорбью в голосе. Ты ебанутый на полную голову Ненормальный.
Он не кричал, просто смотрел на беременную жрицу грустными глазами. Вернее, одним грустным глазом. Второй еще едва виднелся под отечным веком.
Ты кого привел?
Ее зовут Сибилла, представил спутницу Книжник, спрыгивая с ган-кара. Сибиллаэто Бегун. Бегунэто Сибилла.
Все шутишь? сказал Бегун. Трахни меня Беспощадный! Почему я не убил тебя в Парке? Ну почему?
Тим помог жрице спуститься с козел.
Потому, что не смог.
Жалею очень.
Нам надо уходить, сказал Книжник, игнорируя издевки Бегуна. Дальше поедем в кэрродже.
Втроем? С беременной жрицей? Бегун прищурился. На ган-каре? Лучшее путешествие в моей жизни! Ты ей еще и автомат доверил?! Дай ей еще нож и снимай штаны!
Вождь с презрением посмотрел на Книжника и обратился к жрице:
Скажи-ка мне, красотка, что бы ты сделала с нами, если бы поймала?
Ты знаешь, ответила жрица спокойно, разглядывая Бегуна.
Книжнику почему-то пришло в голову, что так разглядывают экзотическое насекомое перед тем, как раздавить. Ни злости, ни жестокостиисключительно познавательный интерес.
Дурацкий вопрос, она села на бетонную плиту, выставив вперед голые исцарапанные ноги. Живот лежал у нее на бедрах и, казалось, жил отдельной жизнью.
Книжник толкнул к ней сумку.
Тут есть штаны и свитер. Надень.
Она еще и босая, напомнил Бегун. Надо было ей еще и обувку подыскать!
Кстати, сказал Тим, укладывая в ган-кар содержимое седельных сумок. Спасибо, что напомнил. Надо будет чуток помародерствовать. Ты же у нас мастер мародерить, а, вождь? Поможешь?
Как два пальца!
Вот и отлично, Тим достал из сумки пару армейских носков, доставшихся ему со склада в Вайсвилле, и вручил Сибилле. Надевай. Должны быть впору.
Это ты стрелял? спросил Бегун через некоторое время.
Книжник кивнул, делая вид, что совершенно не интересуется реакциями Бегуна, хотя на самом деле ни на секунду не выпускал бывшего соплеменника из виду.
Я.
Попал? на изуродованном ранами и возрастом лице Бегуна отражалась сложная гамма чувств. Он был растерян, зол, озабочени главноеон явно не понимал, как ему вести себя с Книжником и что делать дальше со жрицей.
Да. Попал.
Что там?
Все плохо. Сити теперьмертвый город.
Всех убили?
Может, кто-то и спасся, ответил Книжник. Но племени больше нет.
Так, сказал вождь. И кто это сделал?
Пацаны Сиплого.
Ты гонишь! удивился Бегун. Зачем?
Те, кого я застрелил, сказал Тим, глядя в глаза вождю, были из Тауна. С их татухами. Зачем?
Он на миг задумался.
Не знаю. Это для меня загадка. Я не знаю, зачем надо было рубить на части сотню пленных и расстреливать из пулеметов тысячу челов. Я не понимаю, в чем смысл, если только не считать убийство смыслом.
Хуево ты знаешь челов из Тауна, Червь, сказал Бегун. Для некоторых смысл именно в убийстве.
Тим попытался пристроить в кэрродже еще одну сумку.
Возле пулемета не клади, посоветовал Бегун. Будет мешать.
Книжник молча послушался.
На какое-то время они выпустили жрицу из виду, и она оказалась у самой реки, за их спинами.
Всех убили не просто, чтобы убить, сказала Сибилла, и оба обернулись на ее голос.
Куртки на ней уже не было, окровавленных тряпок тоже. Она присела и рукой разогнала мелкие льдины у самого берега, потом зашла в воду по бедра, как будто ветер нес не мелкую снежную поземку, а дышал летним жаром.
Поежившись, жрица зачерпнула воду ладонями и принялась смывать с себя кровавые струпья и грязь, не переставая говорить.
Пришли, как на переговоры, десять челов, а потом оказалось, что в городе их несколько сотен. Они пришли не за ништяками и не за пленными. Убили всех, кого смогли, тинов, челов, моих сестер, но бэбиков не тронули, забрали с собой.
Голос ее звучал абсолютно спокойно, словно она рассказывала о том, как сегодня провела свободное время. Словно на ее теле не засохла коркой ее и чужая кровь.
Они пришли за детьми, сказала она. А остальные были им не нужны. Жриц насиловали и убивали. Беременным взрезали животы. Сначала резали горло, а потом насиловали. Так им больше нравилосьрезать, а потом уже насиловать
Тиму стало страшно. Не от того, о чем она рассказывала, он сам видел, какую мясорубку устроили в ангаре челы из Тауна, а от того, как она говорила о случившемся: с такой ненавистью в каждом исторгнутом звуке, что и мертвые должны были восстать и броситься наутек.
Я клянусь милостью Беспощадного, что буду убивать виновных, пока мои руки целы. Я буду грызть им горло! Клянусь, я убью каждого воина Тауна, каждого, кого встречу на пути.
Голос ее начал звенеть и вибрировать, как у камлающего шамана. Она положила ладони на круглый живот, словно приносила клятву на собственном ребенке, спящем в чреве.
На твоем месте, жрица, сказал Бегун неожиданно серьезно, отставив в сторону свой обычный ернический тон, я бы сейчас не думал о мести. Я бы думал, как унести отсюда ноги. Ты отрезала пацанам из Тауна яйца? Так чего ты удивляешься, что вырезали ваше племя, когда смогли? Они стали достаточно сильными для этогои дали ответку. Глаз за глаз, так велит Закон. Я уважаю Закон. И ты имеешь право на месть! Но Начнешь мстить сейчассдохнешь первой. Местьэто право сильных, отложи ответку на потом. Благодари Беспощадного, что тебе на пути встретился этот малахольный. Червяк добрый. Если бы не он, ты бы уже умерла.
Моя жизнь посвящена Беспощадному! ответила Сибилла. Если Тим-Книжник спас меня, значит, так хотел Он. Мы все в его власти, олдер!
Она повернулась к Бегуну и выпрямилась в полный рост, развернув плечи и вздернув подбородок. Хотя она была голой, израненной и беременной, да и росту в ней было чуть более пяти футов, но смотрелась Сибилла величественно, как и положено смотреться одной из верховных жриц Сити.
По ее телу потоками стекала розовая вода, река вокруг ее бедер окрасилась красным, от холода пошла пупырышками посиневшая кожа, но в ней чувствовалась сила и привычка повелевать.
Правда, повелевать уже было некем.
Обезображенное лицо Бегуна выразило крайнее удивление. На него выступление Сибиллы впечатления не произвело. А вот то, как она его назвала, явно зацепило.
Ты назвала меня олдером?
Он несмело засмеялся.
Серьезно? Яолдер?
Он вопросительно посмотрел на Книжника, тот пожал плечами.
Меня она назвала так же. Надо признать, что выглядим мы необычно Не бойся, жрица! Мы не олдеры!
Мне сейчас плевать, кто вы, сказала Сибилла. Олдеры вы или живые людия потом разберусь. Главное, что вы не воины из Тауна, потому до сих пор живы.
Она погрузилась в воду с головой, завершая омовение, вынырнула и не торопясь вышла на берег, к лежащей грудой одежде. Старую рубаху она использовала вместо полотенца, а потом натянула прямо на голое тело несколько армейских свитеров, заправила их в штаны и закрепила всю конструкцию брезентовым поясом.
В одежде Тима она выглядела комично, все было не по размеру. Хотя Книжник богатырским сложением не отличался, но жрица была действительно миниатюрной, и даже свободные свитера висели на ней мешком, облегая только раздутый живот.
Маленькая, беременная, замерзшая, избитая
Зато ярости в ней быловыше крыши.
Она была очень опаснаэто буквально витало в воздухе, и Книжнику подумалось, что недооценивать эту герлу, полагаться на то, что она станет послушной из благодарности за спасенную жизнь, большая ошибка. Она была Она была, как граната с выдернутой чекой: несколько секунди рванет, и выжжет все вокруг своей огненной ненавистью.
Если вы олдерыда будет так! повторила она. Я вас не боюсь!