Сорока минут вполне хватает, чтобы озвереть. И тут я впервые за эти дни не выдерживаю, и принимаюсь на Лина орать, причем вслух.
На проспекте Андропова.
При всем честном народе, которого, слава Богу, не очень много ввиду того, что уже одиннадцать вечера.
Что?.. Нет, ты мне скажи, что я могу сделать?! Вот что я могу отсюда сделать?! Что ты сказал?
Ты можешь как-то помочь...
Как я могу еще помочь?! Кретин, идиот, ты только сам смотрел все показатели, ты что, ослеп? Что я ОТСЮДА могу сделать? Раз ты такой умныйдавай! Сделай мне дорожку, я приду, запросто!
Посмотри...
На что я опять «посмотри»?! Что ты еще от меня хочешь?!
Бука, по-моему, слегка оторопел. Разозлилась я так, как не злилась уже несколько лет. До Лина это тоже, кажется, стало постепенно доходить.
Вместе с Букой мы идем к метро, он уезжает, а я останавливаюсь около магазина и говорю Рыжему следующее:
Если я тебе еще нужна, то говори. Пока ты не ляжешь спать, я не пойду домой. У нас полный район хулиганов, мне по дороге свернут шею и вы лишитесь той последней связи, которая у вас пока что еще осталась. Ну, выбирай.
Блаженная тишина.
Как ты прекрасна.
Впору писать хокку.
18.
Не помню, кажется, всё-таки на второй день Пятый обмолвился о том, что из 18 экипажей, которые вышли, и которые он лично знал, шесть уже умерли. Всё-таки это был второй день, точно.
Почему мне не страшно?
19.
На следующее утро мы отправляемся с Букой копать грядку на дачу. Ночью мне спать всё-таки не далиЛин пару раз просыпался, мы снова смотрели показатели, которые были стабильными и нормальными, и Лин отрубался. Однако истерик больше не закатывал. Что ж, и на том спасибо.
Поскольку выспаться у меня не получилось, свой утренний кофе я проспала.
Пью минералку.
Бука:
В пьянстве замечен не был, но по утрам жадно пил холодную воду.
Я:
Зарррраза...
Впору ставить смайлик. Вот такой:
:)
785 спит, как убитый. В электричке пытаюсь потормошитьменя посылают с двух сторон. «Отстань, уйди, дай поспать, надоело всё, ДОСТАЛА».
Ладно, хорошо, молчу.
Это еще вопрос, кто кого достал.
На дачеблагодать. Тепло, солнце не злое, клубника цветет. И море, буквально море одуванчиков. Буке в руки выделяется лопата, мнетриммер. И начинается копание/косьба, плавно переходящие в жарку шашлыка, которого мало, и который, скажем так, неважнецкий. Максимально прибираю звук, который через меня идет на канал, и принимаюсь косить.
Проходит какое-то время.
На каналетишина. Гробовая.
Я начинаю потихоньку волноваться.
Во время перекура стали считать, сколько ж времени народ у нас там уже спит? Сколько?! Одиннадцать часов? Это вместе с ночью или нет?
По-моему, Лин всё-таки сумел заразить меня паникой. Я нервничаю, чем дальше, тем больше. В конце концов, нервы у меня не выдерживают
Я беру свой верный триммер, снимаю с канала ограничения по шуму, и врубаю косилку. Килловатник. Никаких вам интеллигентских штучек.
Ж-з-з-з-зж-з-з-з-з-з!!!!!!!!!!!!
Подъем! А ну просыпайтесь! Сколько можно, так и до смерти заспаться недолго!
Нет, ребята, ничего-то вы не понимаете в колбасных обрезках. Триммерэто самый лучший будильник. Несчастных моих Сэфес сносит по полной программе.
Прекрати это немедленно!орет Лин.
Фашистка,мрачно заявляет Пятый.
Вы есть собираетесь?не прекращая косить, интересуюсь я.
Пока ты не выключишь, я ничего есть не стану,категорично отвечает Пятый.
Хорошо,соглашаюсь я.Перерывдесять минут.
Оба очень недовольны, что их разбудили, но я почему-то уверена в том, что права. Лин последовательно демонстрирует мне:
а). тарелка чем-то там наполненная, две штуки.
б). тарелка пустая, чуть не вылизанная, тоже две штуки.
Ты меня разбудила, и теперь я спать не хочу,высказывает гениальную мысль Пятый.
...Мы едим шашлык. Добрый Лин моими глазами внимательно разглядывает Буку. Потом вежливо просит меня:
Ты можешь спросить, какого он роста?
Интересуюсь.
176,отвечает Бука.
А встать можешь?
Бука встает.
Понял, рыжий?говорю я.Ты проиграл. По всем статьям. И потом, у Буки есть борода, а у тебя ее никогда не было.
Лин молча вздыхает. Пятому на разговор явно плевать, он уже чем-то занят.
Бука замечает на перилах веранды тоненькую веточку с приставшим на конце кусочком пакли и начинает этой веточкой лениво размахивать в воздухе. На том конце провода начинают ржать, Бука улыбается в бороду.
Я сижу дура дурой, ничего не понимая.
Чего вы ржете-то?через минуту обиженно спрашиваю я.
С трех сторон мне объясняют, что веточкаэто фаллический символ, потому что она длинная.
...угу. И тонкая,я тоже могу разозлиться, кстати.
Десять минут прошли. Беру триммер...
Что ты делаешь?!Лин в ужасе, хотя только что вроде бы всё было нормально.
А ты не видишь? Кошу траву.
Ты что! Это же одуванчики, их нельзя косить!!!
Это еще почему?
Они же желтые!!!
Хороший аргумент, но если я не буду коситьмы утонем в траве на этом участке. В том числе и в одуванчиках, которые желтые не так уж и долго. Потом они белые, летучие и размножаются.
Однако Лину этого не объяснишь.
Чтоб ты себе провод этого триммера перерубила им же самим!в сердцах говорит он.
Опятьнадо знать Лина. Всё, что этот гад говорит, сбывается. Нос некоторыми купюрами. Леска тут же запутывается. Чертыхаясь сквозь зубы, разбираю катушку. Ну, спасибо, рыжий! Век не забуду!
Ну и как?ехидно интересуется Лин.
Вашими заботами,едко отвечаю я.
Общими усилиями собираем катушку, я включаю машинуи леска тут же заматывается.
Ну, Лин...
Так, спокойно. Меня переполняет тихая ледяная злоба. Я разматываю леску и мрачно иду с триммером по участку, снося головы ВСЕМ попадающимся мне на пути одуванчикам. Лин горестно комментирует мои действия, но мне всё равно.
Меня можно разозлить.
Еще как можно.
20.
По дороге домой они со мной не разговаривают. Они говорят друг с другом, и я понимаю, что не имею представления о том, как же на самом деле они общаются. Разговор идет на повышенных тонах и на такой скорости, что я не различаю ни слова. Сижу, пытаюсь понять.
Минут через двадцать Бука спрашивает:
Говоришь?
Что? А, нет. Слушаю.
Вечер, поезд, небо и провода. Это реально. Это правильно. А вот то, что «на другом конце провода»
Они не могут определить, где находится катер, объясняет позже Лин. Пятый всё еще злится за триммер, поэтому я разговариваю с Рыжимон отходчивый.
Совсем не можете?
Не можем. Сил нет.
Сил действительно нет. Они постоянно засыпают, то один, то другой. Лин сумел перетащить койку у нише, которую сделал для Пятого, и теперь я смотрю на нелепую эту картинку то одними, то другими глазами. Серо-зеленые стены, матовая полоска света, которая не гаснет ни днем, ни ночью. Нет дня или ночи, есть какая-то частичная синхронизация со временем канала, а что такое время канала?
Что вообще такоеканал?
...Лин предлагает сдвинуть катер с места, Пятый возражает. Аргумент простойэто опасно.
Почему?
Не знаю.
Nothing really matters,
Anyone can see,
Nothing really matter, nothing really matters to me...
21.
Следующий день проходит в бытовых хлопотахя пытаюсь постирать свои джинсы (у нас вот-вот выключат горячую воду), Лин, видя мои постирушки, решает, что они, оба два, тоже нуждаются в стирке. То есть в мойке.
Он организует неподалеку что-то типа моечной кабины, одни вид которой вызывает у меня нервный смех.
А что?спрашивает Лин.Что тебе не нравится?
Да всё нормально... это я так...
Пятый опасается вставать. Пока он сидит у себя, в этой самой нише, машина его тянет, помогает дышать и жить. Впрочем, сегодня он оттуда всё же выходил. На целых полчаса. Поесть, размяться. Но вернулся быстро.
Боишься?спрашиваю я.
Да,признает он после секундного молчания.Пожалуй ты права. Боюсь.
Но Лин намерен всерьез провести свою помывочную акцию и отступать не намерен.
Это никуда не годится!заявляет он.Ничего с тобой за час не сделается. И потом, я там такую сделал эту... в общем, ты там будешь лежать.
Ты с ума сошел?искренне удивляется Пятый.Соображаешьмыться лежа?
Действительно, что-то ты не того,начинаю я. Лин перехватывает канал и показывает мне Пятого.А вообще лучше лежи.
Моются они, сняв только рубашки. В штанах. Из соображений приличий. Они стесняются меня. И друг друга.
Ох, жизнь... Уважаемые слэшеры, буде случиться вам читать это всё! Эта пара Сэфес не то, что не «спит», как вы сейчас подумали, они порой болезненно привержены приличий. Нет, в одной кровати они спали не раз, но вот чтобы что-то такое... Боже упаси.
Не трогайте вы их.
Пожалуйста.
...Моются долго, Пятый в процессе мытья успевает заснуть (вот они, издержки мытья лежа!), мы вместе с Лином его будим, Лин помогает дойти до ниши. Пятый спит на ходу, немудрено.
Он слабый, как осенняя муха,печально констатирует Лин.
А ты помнишь, как выглядят осенние мухи?спрашиваю я. Просто так, для проформы.
А то нет,вздыхает Лин.Слушай, помнишь, ты говорила, что рисуешь на майках?
Помню,настороженно отвечаю я.А что?
Нарисуй одуванчики.
У меня есть свитер. Легкий такой, хлопчатобумажный свитер. И серый лен.
Золотым контуром Javana, по льну, потом пришить. И я рисую. Четыре кусочка льна, четыре картинки. Схематичноглаз карий, глаз черный. Маджента-сиур. Дубовый лист и дереводля Пятого, одуванчикидля Лина. Одуванчики золотые.
Неправильно,укоряет меня Лин.Надо, чтобы были желтые.
Перекрашиваю.
Пришиваю кусочки льна на свитер, под очередные горестные комментарии Лина:
Почему ты мои одуванчики пришила в самый низ?!
Вы не поверите, но он серьезно.
Уговариваемся на том, что «Пятому, когда проснется, будет приятно, что его картинку пришили повыше».
Детский сад, скажете вы.
Ничего подобного. Неадекват на выходе из Сети. Или всё еще прощеЛин любит одуванчики, просто любит одуванчики.
Бывает гораздо хуже.
Кто хочет видеть свитер, может его увидеть. На мне. В любой прохладный день.
22.
Наконец-то они поняли, где находятся. Мне эти их координаты ничего сказать не способны, но суть я понялаэто какой-то кусок абсолютно чужой Индиго-сети. Индиго!.. Господь-вседержитель, как они вообще туда попали?!
Сижу дома, мать куда-то ушла, поэтому я потихонечку пытаюсь говорить вслух.
И что? Что теперь делать?
Пока без понятия,отвечает Пятый.Скорее всего, будем пытаться связаться с представителями этого участка, если они живы, конечно. Сеть в пассиве.
Что это может значить?
Всё, что угодно. Вплоть до гибели контролирующей структуры.
Всей?!
Всей. Посмотри, что получается...
Передо мнойзнакомый тор. Тот самый бублик с дыркой. Внезапно бублик расползается, и теперь я вижу другую проекцию Сетине ментальное, а территориальное отражение.
Выделяю цветом участки, смотри...
Для меня слишком быстро, но что-то разглядеть я всё же успеваю. Пятый гонит несколько десятков проекций Сети за несколько секунддля него это как конфетку развернуть, даже слишком медленно. Я вижу следующее. Неровные, похожие на амеб, области Индиго, россыпь бисераМаджента, и... к каждому кусочку зонированной области прилеплена черная клякса.
Белых областей на схеме нет.
Что это значит?мне интересно, но я же дура, я же опять ничего не пойму.
Это значит, что возникшая структура поглотила весь пассив в мега-сиуре и отъела около двадцати процентов зонированных областей. В общей сложности, от объема мега-сиурачуть меньше сорока процентов.
Это много, чудовищно много.
Это еще не всё. Удар был нацелен прежде всего на контролирующих,продолжает Пятый очень спокойно. Нереально спокойно.Это целевое и очень хорошо продуманное воздействие. Так понятно?
Да... А сколько по нашему времени шла атака?
Пятый задумывается.
Долго, почти восемь секунд.
Ничего себе! Зонирование обитаемой населенной системы занимает миллионную долю секунды, впрочем, для Сэфес времявеличина непостоянная.
.......................................
Бука позже назвал эту структуру «Блэки». Что ж, кому как, а мне понравилось. Если тут вообще уместно это слово.
23.
Парк на Волжской.
Решили прошвырнуться с Анжи, слишком долго и слишком много этого всего. Я плохой рассказчик, я плохо говорю словами, не умею, пальцами получается значительно лучше, но это потом, всё потом.
Красивый парк. И, что приятно, совершенно мне незнакомый.
Анжи пытается понять то, что я ей сбивчиво рассказываю. Сэфес спят, Пятый пытался работать днем, Лин чуть не надавал ему по шее, и они снова спят. И очень хорошомы хотя бы можем относительно спокойно поговорить. Впрочем, сейчас они ведут себя деликатнеенемного пришли в себя, и больше почти нет бестолковых просьб или истерик. Почти что нет.
Да, Анжи, доказательств действительно нет,соглашаюсь я.
Анжи сомневается. Похоже, ей нравится сомневаться. Сам процесс, что ли, затягивает.
А они могут сделать так, чтобы я тоже попала на этот канал?
Понятия не имею.
Вздор это всё. Ничего они сейчас не могут. Они, простите за подробность, до туалета поодиночке с трудом могут дойти.
Я понимаю Анжией хочется поговорить напрямую, но как объяснить, что это невозможно?
Ветер, тугой холодный ветер на лесом. Начинается дождь, мы вспоминаем, что видели на входе в парк кафе и возвращаемся туда, озябшие, но не успевшие, слава Богу, промокнуть.
Народу пока что мало, мы занимаем угловой столик, и только-только начинаем радоваться, что нашли тихое место, как приходят кабацкие музыканты.
Кабацкие музыкантыэто наше с Анжи личное проклятие, слишком долго в наших прошлых жизнях работали мы в кабаках, вот притягиваем к себе теперь этих собирателей парнаса.
Ну, всё, теперь точно разбудят,обреченно говорю я, глядя на музыканта с хвостиком.Не посидишь спокойно.
Однако мы сидим.
Под мажорные вопли музыканта просыпается Лин. Спросонья спрашивает, откуда у меня в Москве газонокосилка, потом понимает, что это такая музыкаи будит Пятого. Приобщиться.
Из-за соседнего столика выползают тетки в годах и принимаются весело скакать под какую-то песню. Лин, поглядев на это всё дело, начинает их пародироватьи я понимаю, что сейчас сползу под стул от смеха. Вот уже действительно жаль, что Анжи этого не видит!.. Впрочем, надолго Лина не хватаетон садится на свою кровать и интересуется, а что это такое мы тут едим? Курицу?!
Сколько можно жрать мясо?возмущается Лин.
Не приставай к людям,просит Пятый.Какая тебе разница?
Мне никакой,лихо врет Лин.А это что такое?
«Такое»это чесночный соус. По просьбе Лина съедаю ложкуон не разобрал вкус, но ему понравилось, и теперь он просит съесть. Чтобы потом смог повторить, формируя запрос.
Аут.
Нет, вы просто съешьте ложку острого чесночного соуса. Без ничего. Попробуйте. Вдруг понравится.
В метро...
Если хочешь что-то сказать, говори через меня.
На канале сейчас Пятый. Лин устал, изображая теток, он уже уснул.
И Анжи говорит. Я не разбираю, но Пятый, как позже выяснилось, слышал всё. Что она ему сказала? Что-то обо мне, и, кажется, что-то не совсем приятное.
Я не запомнилаза эти дни практика работы с каналом у меня стала о-го-го какая.
Пятый запомнил.
Зря я это позволила.
И не Анжи виновата в том, чтобы было той ночью, а я.
Только я.
Не сумевшая объяснить, что там на самом деле происходит.
С таким трудом накопленные крохи потенциала летят к чертям собачьим в никуда. У Пятого истерика, практически сброс (что этотоже потом, если совсем кратковыход из эмоционального кризиса, тоже одно из состояний, характерных только для Сэфес, тяжелое, признаться зрелище), самое паршивоеони резко садится в этой своей нише, она не успевает отключиться, рвутся вросшие в спину тончайшие белые нити системы, разрывают кожу... Господи, не показывайте мне больше такое, пожалуйста!
Что я сделал, Боже, что я сделал, я же этими считками всю жизнь тебе сломал, Боже, как я мог...
Руками вцепившись себе в волосы, судорожно дыша...
Ты ни в чем не виноват, она просто сказала, не подумав, ну не надо, не надо... ты ничего никому не сломал, успокойся, ради всего святого, успокойся...