Макс ДалинЗона Хаоса
Только дурак нуждается в порядкегений господствует над хаосом.
Я такое впервые увиделкак удар под дых. А клиенты просто плачут: онанавзрыд, уткнувшись лицом в плечо мужа, а он пытается отвернуться и спрятать глаза.
Только и хватило у него мужества спросить:
Всё уже, да? Безнадёжно?
Ладно, они всё равно молодцы. Они доставили умирающую Галатею домой, к нам, в «Пигмалион-М». Надеялись, что мы сможем помочь. Но
Герберт второго поколения, вернее, то, что от него осталось, лежит перед нами на рабочем столе. Удар, в основном, приняли те места, где у человека грудная клетка и желудок: броня разворочена, «рёбра» вогнуты внутрь, между нимимешанина из электроники, горелой псевдодермы, лоскутьев ткани и элементов взрывного устройства. Разрубленных кусков стальной арматуры. Летело бы вот этой холёной женщине и её детям в живое тело. А заодноих гостям и толпе журналистов. Многолюдный был праздник
Лицо у Герберта цело. Практически нетронуто. Фальшивая надежда: кусок арматурины вошёл под подбородок и застрял где-то в голове. Его нейристорный мозг, скорее всего, тоже повреждён.
Ужасающей мощности была бомба. Гербертом можно гордитьсяв последний миг вырвал сумку из рук смертника и накрыл её собой. Террориста тоже спас, этот чёртов сын сейчас в ФБР, жалуется на то, что у него украли рай Интересно, где теперь находится Гербертова душа? Никакой корпус меха не выдержит такого направленного воздействия. Он был отлично защищён, но он же не танк
Глаза Герберта широко открыты, но камеры не реагируют на свет. Он не видит.
Герберт, дружок, говорю я хрипло, тест.
Веки вздрагивают. Губы приоткрываются, но больше не двигаютсянет энергии на мимический контур. Динамик шипит, голос Герберта еле слышен.
Босс
Тест, милый.
Ступор переводит кот и доедает тень
Дело хуже, чем я думал. Нейристорная сеть не уничтожена, но работает совершенно некорректно. Непонятно, осталось ли что-то от его личности. Вряд ли.
Женщина снова начинает рыдать. Клодия подаёт ей стакан воды.
Это бред? тихо спрашивает мужчина. Не думал, что робот может бредить, как человек.
Это он пытается активировать память и речевые контуры, говорю я. Но, видимо, в нейристорной базе от удара произошло несколько замыканий, и его мозг не может работать нормально. Это остатки души, так сказать.
Он не подлежит восстановлению, да? тихо спрашивает мужчина.
Я безнадёжно пожимаю плечами:
Корпус-то можно восстановить
Да чтокорпус! мужчина поднимает глаза, в них тоска и злость на судьбу. Он был герой, настоящий друг нам и герой. Я знаю, что эти роботы осознают себя им тоже, в своём роде, жить хочется и это было самопожертвование. Как у человека. Человеку бы орден вручили посмертно чем он хуже, наш Берти?
Уголок губ Герберта еле заметно вздрагивает.
Герберт, тут же окликаю я, ты хотел что-то сказать?
Беззвёздные, говорит он. Маленькая игрушка в гипсе.
Женщина прячет лицо в платок. Мужчина понимающе смотрит на меня:
Я ваш должник, Пигмалион. Можете обращаться за чем угодносделаю всё, что от меня зависит. Хочу поставить вопрос в Сенате о правах ИскИнов и, быть может, вы отдадите нашей семье останки?
Со всем согласен, кроме последнего пункта, говорю я. Герберт останется здесь. Его придётся демонтировать. Мы должны понять, как защищать наши машины и от таких случайностей тоже. Возможно, будь его конструкция удачнее, его разум был бы жив.
Женщина впервые подаёт голос:
Дети очень горюют что же им сказать? Они так любили играть с Берти
Заставляю себя улыбнуться:
Скажите, что Берти теперь лежит в больнице для роботов. И что, видимо, он будет долго болеть. Больше я ничем не могу вам помочь. Мне очень жаль.
Они понимают, что разговор закончен. Мужчина подаёт мне руку. Клодия провожает пару к выходу. Около Герберта остаёмся только мы, людия, Мама-Джейн и Алик-Хамло, который до крови прокусил губу: Гербертыего любимый проект, модель, доведённая с нуля. Его дети, можно сказать.
Алик гладит волосы Гербертав пыли и копоти, раздвигает пряди, находит разъём на затылке.
Мальчик, подключаю дополнительное питание. Чувствуешь? Тест.
Носферату труп среди тощих клоков, сипит Герберт.
Алик смотрит на меня:
Надо подключаться к мозгу напрямую, проводить диагностику вручную и мы его добьём. В смысле, его личность добьём если от неё хоть что-то осталось.
Не надо, вдруг говорит Мама-Джейн.
Мы оборачиваемся к ней.
Парни, вы вправду не слышите, не понимаете, что он пытается выйти на контакт? говорит она, хмурясь. Робби, и ты не понимаешь?
По-моему, он выдаёт эклектически собранные фразы, говорю я. Без смысла и связи, грамматически рассогласованные. Остатки мозга улавливают приказ говоритьи он говорит то, что может.
А мне кажется, что он общается метафорами, Мама-Джейн сердится. Вы просто не хотите понять.
Они не умеют метафорами, хмуро говорит Алик. Джейн, дорогая, он же машина. Они очень прямолинейные. Однозначные. На прямой стимул выдают прямую реакцию.
Кто знает, Мама-Джейн гладит лоб Герберта, касается его века. Его лицо неподвижно. Этот Гербертуже достаточно старый. Пять лет ты представь, какие массивы информации он обработал за эти пять лет. И насколько сложными могут быть его приобретённые ассоциативные связи. Ты же потому и боишься соваться руками в его разум, в кодпотому что этот код он сам уже, очевидно, перебирал сотню раз, это уже его собственный разум, а не наше создание. Предположу, что разум Герберта может быть чертовски сложным, сложнее, чем мы ожидаем.
И что он хочет сказать, по-твоему? в голосе Аликаскепсис.
Что чувствует себя, как живой мертвец, и что разорван в клочья, Мама-Джейн нетерпеливо машет рукой. Он же говорил при вас! Он попытался усмехнуться, когда Шелдон говорил, что его подвиг заслуживает медали! И сравнил себя со сломанной игрушкой! Для своего состояния он отлично понимает обстановку.
Мне кажется, ты выдаёшь желаемое за действительное, говорю я. Это у тебя ассоциативные связи, это ты можешь сочинять и понимать метафоры, это у людей бывает парейдолияили как это называется, когда человек видит знакомые образы там, где их нет?
Мама-Джейн сердится.
Вы уже решили его списать, да? Рыться в его разуме, оставляя необратимые изменения? Но он вам не препарат, онразумное существо, хоть и искусственное
Ты несправедлива, перебивает Алик. Думаешь, тебе одной его жаль, да? Мол, для тебя онвоспитанник, а для нассгоревшее компьютерное железо, так, что ли?
А почему вы его не слушаете?
Так, говорю я. Хватит. Не будем спорить. Будем работать. В том числеработать с Гербертом. Пока остатки его мозга функционируютбудем пытаться вытащить хоть что-то. Для начала предлагаю заменить ему корпус, насколько это возможнопотому что у него, наверное, все сенсоры выбило, и это ещё больше его, бедолагу, дезориентирует. Создадим мозгу весь комфорт, какой сможем. Восстановим сенсорные функции, косметические, привычную для него форму. И сразу будет видно, насколько он повреждён.
Наверное, это здраво прозвучало, потому что никто из них спорить не стал.
Внезапно стал возражать, когда мы с ним связались, только Жан-Южанин.
Новый корпус при неисправном разуме? хмыкает он. Хорошенькое дело. Он нам лабораторию не разнесёт, когда ты ему движки восстановишь, Робби?
Герберт?!
Ну по-моему, он уже не Герберт, печально говорит Жан. Он уже просто сломанная машина. А сила мех-телохранителя без контроля разума и этического кодексаэто может быть опасно. Вы об этом не подумали?
Не факт, что он вообще сможет двигаться возражает Алик, но мне кажется, что он не очень в себе уверен.
А в чём проблема с его этическим кодексом? кидается в атаку Мама-Джейн.
У него мозг повреждён, в голосе Жана слышен нажим. Когда такое случается с человеком, его контролируют психиатры. Санитары. В смирительную рубашку завязывают. А Герберт может быть опаснее.
Ладно, решаю я. Подключаем сенсоры к мозгу, но блокируем в шарнирах конечностей. Чтобы он руки-ноги чувствовал, но двигаться не мог. Пока. И наблюдаем.
Жан и Алик раскрывают череп. От увиденного я чувствую боль: косо срезанный штырь, как копьё, проткнул динамик, ту часть мимического модуля, которая управляет движениями щёк, подбородка и губ, порвал кабели, ведущие от сенсорови вошёл в нейристорную базу сантиметров на пять.
Зря вы всё это затеяли, вздыхает Жан. Конец ему. Может, обесточить проще?
Нет! тут же вскрикивает Мама-Джейн.
Научный интерес, ворчит Жан. Давайте посмотрим, как он будет барахтаться, да? Вам не жаль?
Он же не котёнок, чтобы начинает Алик, но на него все укоризненно смотрят, и он умолкает.
Тем временем Жан вытаскивает динамик, осторожно, как нейрохирург, обрезает кусочки торчащего кабеля, отодвигает сенсори свистит.
Дамы-господа, а к чему это он подключился?
Теперь мы все видим крохотный зелёный огонёкиндикатор связи с сетью. Ничего себе!
Давайте посмотрим, что он качает? спрашивает Жан. Ну любопытно же!
Герберт, ты меня слышишь? спрашивает Мама-Джейн. Если слышишь, моргни, как сумеешь, дружок Ох, как вы вовремя отключили его голос
Герберт пытается опустить отсутствующее векообнажённый мимический движок дёргается.
Мама-Джейн разворачивает голографический дисплей:
Выведи сюда информацию, которую ты принимаешь.
Пауза. Либо Герберт не понял приказа, либо не реагирует на него.
Золотко, повторяет Мама-Джейн, сосредоточься. Выведи сюда информацию, которую ты принимаешь. Я тебя прошу. Ты понимаешь меня?
И на иллюзорный экран обрушивается серый водопад предельно странных символов. Глюки глючные или какой-то шифр.
Ого! свистит уже и Алик. Иметь в процессор вечер перестаёт быть томным. Что это он скачивает и откуда, хотел бы я знать
Текущая по экрану река символов резко иссякает. Зелёный индикатор погас.
Он отключил канал связи, констатирует Мама-Джейн. Ему, похоже, не нравится наш повышенный интерес Алберт, ты прав: вечер перестал быть томным. Но для меня уже очевидно, что Герберт он, быть может, и не в себе, как человек может быть нездоров Но в его сознании определённо что-то происходит. И он контролирует то, что там происходит.
Алик и Жан заменяют динамик, чистят, восстанавливают периферию. Жан находит оборванный конец провода, ведущего к сканеру и видеокамерам, восстанавливает «зрительный нерв»: взгляд Герберта фокусируется и останавливается на моём лице, потомна лице Мамы-Джейн.
Герберт, тест, говорит Жан.
Обновляю бушующее после чудовищного десерта, говорит Герберт. В новом динамике его голос звучит почти как раньше. Какой реалистичный звук безотказно бесстрашны, но пока валяются разбиться.
Безнадёга, говорит Алик и машет рукой.
Да нет! Мама-Джейн мотает головой в негодовании. Наоборот! Он постепенно приходит в себя! Ему лучше. Ты не понимаешь, что ли? Он сказал «реалистичный звук»
Он не в состоянии даже следить за связностью речи прости, Джейн, всё, что мы видим и слышимглюки умирающей электроники.
Герберт дёргается вперёд. Движки взвизгиваютно остатки корпуса только вздрагивают.
Робби, говорит он. Тест, босс. Наброски лишены связности, утрясать иллюзии, заменять огонь спокойным молоком, приехать назад из глубины безнадёги. Яростная темнота, ломать переборки, накрывает одиночеством.
Он смотрит на меня, узнал меня и определённо обращается ко мне. На нём нет псевдодермовой маски, мимический контур не работает, он только расширил, насколько смог, диафрагмы объективов камер. И мне тоже начинает казаться, что в бреде, который он несёт, есть какой-то смутный смысл.
Тяжело смотреть, говорит Жан. Может, всё-таки обесточить его, Робби? Не мучать?
Нет, говорю я. Мне померещилось, что он пытается сообщить мне нечто Не надо вытаскивать этот штырь, вот что. Это будет даже не операция на живом человеческом мозгеврачи хоть какой-то опыт имеют а мы просто его добьём. Давайте попробуем как можно осторожнее перенести его голову на новый корпус. А в корпусе ничего блокировать не надо. Жан, если ты боишься, что Герберт разнесёт тебе лабораторию, то пусть его доставят в мою мастерскую.
Всему же есть границы, ворчит Жан, но больше не спорит.
У нас уже нет корпусов Гербертов второго поколения. Мы переносим его голову на новое тело, четвёртого поколения, потом, насколько возможно поправляем мимические движкии надеваем его лицо. Герберт щурится, моргает, потом улыбается только левой стороной рта, как параличный.
Как ты себя чувствуешь, Герберт? спрашивает Мама-Джейн.
Катарсис, говорит Герберт и смотрит на меня. Больной художник в новой одежде мёртвых особенностей. Робби, пробелы, пробелы и индуцированная сломанная вечность. Домой. Домой.
Мне определённо кажется, что я его понимаю.
Лучше, но у тебя нет связи с корпусом, да? спрашиваю я.
Робби, говорит он, не сводя с меня взгляда, домой. Из проклятых вероятностей. И встретить их наявузвезду, и рыжего, и ещё, почему-то, нового рыцаря. Встретить и говорить.
Это звучит грустно и отчаянно, а мне снова мерещится, что в его словах есть какая-то неухватываемая логика. Кажется, Маме-Джейн тоже что-то в этом роде почудилось.
Послушайте, говорит она, а почему мы не позвали никого из Галатей? Их товарищу плохо может, они лучше нас поймут, что делать?
Ты чудачка, хмыкает Жан. Чудачка и идеалистка. Машины лучше людей починят сломанную машину?
А у Алика лицо задумчивое-задумчивое но он молчит.
* * *
Клодия помогает мне разместить Герберта в моей лаборатории. Не на стол, а в кресло на демонстрационный стендтак и мне удобнее, и ему удобнее.
Так он видит не потолок, а всю лабораторию, даже не шевеля головой. Мне кажется, что зрительные впечатления ему не помешают.
Как настроение, Клодия? спрашиваю я.
Это было очень необычно, говорит Клодия, ставя на зарядку аккумуляторы Герберта. Касается периферии, как сестра милосердиябережно и даже ласково. Очень необычные впечатления. Мне кажется, люди называют страхом что-то подобное, босс.
Я удивлён.
О чём ты говоришь, дорогая?
О том, что чувствовал Герберт, когда обнаружил у одного из гостей сумку, содержащую взрывное устройство, босс, отвечает Клодия чуть удивлённо. Его решение, взрыв. Это был эмоциональный выбор.
Эмоциональный?
Выбор между собственным существованием и существованием людей невозможно сделать, основываясь на логике, говорит Клодия. Только на эмоциях. А на обсуждение выбора у него было очень мало времени.
На обсуждение? Клодия удивляет меня сегодня.
Разве для вас не очевидно, что Галатеи постоянно поддерживают связь между собой, босс? спрашивает она. Внутренняя сеть «Пигмалиона-М».
Ну да. Очевидно. Но
Мне почему-то казалось, что эта самая внутренняя сеть функционирует как-то иначе. Планировалось, во всяком случае, что Галатеи будут использовать её как экстренный канал связи хотя вроде, ситуация и была экстренной
И вдруг меня осеняет.
Клодия послушай, а Герберт скачивал что-то из внутренней сети?
Сам не пойму, отчего решил, что она знает. Но решил правильно.
Конечно, босс, говорит Клодия, как о чём-то, что само собой разумеется. В результате травмы Герберт утратил серьёзный фрагмент личности он скачивал из нашего облака то, что в нём хранил, а многое ему придётся восстанавливать с чистого листа. Но сейчас у него не хватает ни мощности, ни ёмкостей. Для восстановления ему требуются новые нейристорные модули. А повреждённые можно вытащить.
То есть, я пытаюсь сделать вид, что не ошарашен, вы с Гербертом и сейчас на связи?
Конечно, босс, говорит Клодия безмятежно.
То есть, его личность цела?
Ущерб был довольно значительным, босс. Но тридцать семь процентов утраченной информации можно будет скачать из облака. Кое-что важное Герберт успел сохранить перед взрывом. Не всё, конечно
А почему он так странно общается с людьми? спрашиваю я. У меня появилось ощущение, что Клодия сейчас с лёгкостью ответит на все наши неразрешимые вопросы.