Еще так долго сидеть, а гуляния все в разгаре. Можно даже установить купол над макетом города. Вау! Только мне кажется, что Первый купол строили не целиком, а возводили по частям, но руководить возведением мини шатра с живительным воздухом намного интереснее. А тут и первые коллективы фирм подходят: читают стихи собственного сочинения про день великого глотка кислорода, поют песни про спасение людей компанией, танцуют под музыку техники, которую создают разные роботы своими звуками, а еще играют сценки о том времени, о страдании и о последовавшим за ним освобождении. Многообразие поражает. Помниться в школе к этому празднику мы тоже что-то готовили. Или это было к празднику установления второго купола? Или может третьего? Или к празднику создания кислородной машины? О, точно! К нему! Мы были молекулами кислорода, которые очищались от грязи. Красивый был танец, жаль мы его так и не показали.
Если так подумать, то не остается времени заниматься ничем. Постоянно надо что-то делать: то работать, то активно отдыхать, то праздновать. Ты всегда чем-то занят. И подумать времени нет. Да и надо или оно?! Нет, не надо.
Наконец! Вечер! Затихли телефоны, можно и прогуляться. Надо позвонить Крису, спросить где он, одной будет скучно. Пока работка, ура празднику!
На главной площадке собралось уже много людей. Все ждут финала вечераречи президента и праздничных огнейхоть до него еще несколько часов. На многих районных площадках празднества к этому времени уже заканчивают, и люди прибывают сюда. Главное успеть занять место получше, повиднее. Шумно здесь, все говорят о чем-то, кто тихо, кто как. Своих мыслей не слышу. А стоят-то как кучно, не пробраться. Локтями придется распихивать вас или как?
Увидела в толпе белую шевелюру. Нет сомнений, что это Джонни -только у него такие волосы. Значит рядом с ним обязательно Мэри. Ох, влюбленные, отлипнуть друг от друга не могут! Это так прекрасно, я так рада за них. Особенно за Мэри. Нелюдимая девочка, я думала и не сможет найти себе подходящего парня, так и будет всю жизнь одна. А вот и нет, вон какая! Нашла красавчика и вцепилась мертвой хваткой. Молодец, одни словом.
Надо пробраться к ним. Только не уходите дальше, умоляю, не протиснуться же.
Эй, Мэри, Джонни! Привет! ура, удалось. Кажется, сзади кто-то возмущается, наверное, это из-за меня. Все равно.
О, Жюльетта, привет! И ты здесь!? Я думала, как всегда, работаешь.
Да. Сегодня работала, но вечер все-таки пропускать нельзя, такое событие. Сбежала, скинула на кого-то свои обязанности и сбежала. Без меня они там зашиваются, но я же человек, имею право. Все никак не могу дозвониться Крису. Вы его не видели?
Нет, Криса мы не видели, подал свой голос Джонни. Иногда он говорит, словно машина делает отчет. Такой смешной и странный. Но ему идет. Непреступный, загадочный. Образ ему под стать.
Жаль, целый день думаю о нем, где он пропадает. А то может дома сидит, занима
Мне не дал договорить ужасный скрежет, который по площадке разнесли усилители звука. Резкий, бьющий прямо по слуху. Все люди вокруг сморщили лица и зажали уши руками.
На сцену вышли двое. Потрепанные, в вещах, которые давно потеряли свой цвет, стали не то коричневыми, не то желто-серыми, с дырками, многослойные, с оборванными краями. Сами лохматые, лица измазанные чем-то. А вид взволнованный, вбежали как на пожар. Или как сбегающие с пожара, что вернее.
Дергаются, друг на друга кричат, отпихивают друг друга, но целеустремленно идут к микрофону.
Площадь затаила дыхание. Предчувствие недоброе закралось в затылок каждого. Я тоже чувствовала это. И не только головой. Желудок тоже начал выворачиваться. Я проглотила слюну, и это действие разнеслось глубоким гулом, заложив на мгновение уши.
Люди, стоящие впереди сцены начали кричать на этих незваных гостей. Требовали, чтобы они покинули сцену и не мешали празднику. Но двое пришедших не собирались уходить.
Трясущимися руками один поднес микрофон ко рту. Чуть не выронил. Поймал его и попытался что-то сказать.
Люди! крикнул он. Бегите!
Некоторые переглянулись.
Бегите! снова крикнул он. Спасайтесь! Нам всем грозит опасность!
Народ зашептался. Кто-то, стоящий близко ко мне, покрутил пальцем у виска.
Второй человек, с виду моложе первого, отнял у него микрофон и начал говорить дребезжащим голосом:
Компания нас обманывает! Они убивают людей! Не верьте им!
Не верьте, послышался задним фоном голос первого, так надрывно, так страдальчески он прозвучал. Весь страх выразился через этот вопль.
Народ стал активнее. Кто-то кинул в странников упаковкой от белкового обеда.
Убирайтесь! понеслось со всех сторон.
Да, точно, убирайтесь!
Сумасшедшие!
Нет, вы не понимаете, вопрошали двое, вы не видели, что мы видели. Они вывозят тела, они хранят их под землей. С каждым будет то же самое!
Мне стало не по себе. Тревожный холодок пробежал по спине, и за ним побежали мурашки дальше. Я посмотрела на своих друзей. Они тоже были в замешательстве. Может Джонни и выглядел спокойно, но я уверенна, он тоже был озадачен происходящим. Что случилось с этими беднягами? Что их так напугало?
Люди вокруг были беспощадны. Кто-то особо смелый и озлобленный вылез на сцену и за шкирку пытался вывести обоих подальше. Но те упирались, боролись, и кричали, чтобы люди спасались сами, спасали семьи, детей. Они вырывались. Одежда на них рвалась, но они стремились донести свою правду до каждого на площади. Не сдавались, пока их окончательно не стащили со сцены. Чует мое сердце, им не поздоровится. Побьют их и выкинут.
Мне стало их жалко. А от того, что они сказали, даже немного страшно. Мэри тоже выглядела обеспокоено. Я взяла ее за руку. И мы проводили взглядом толпу, что решила расправиться с этими несчастными.
Дальше праздник не задался. По крайней мере, у нас троих. А потом нас нашла Ассоль. Она тоже выглядела ошарашено. Поначалу, наше обсуждение как-то завелось, забурлило, закипело, а потом сошло на нет, и оставшийся вечер мы провели либо в молчании, либо обмениваясь незначительными репликами. Нарастание тревоги произошло еще и тогда, когда президент не вышел на сцену, как это обычно бывает у нас в столице, а передал сообщение на экране, которое в этот момент транслировали не только у нас, но и в других купольных городах. Он поздравил жителей страны, вспомнил о нелегких временах благоустройства первых городов, говорил о том, что благодаря куполам мы живем и развиваемся, пожелал благополучия и здоровья. Обычная праздничная речь, но раньше она была живой, а не записанной. Это настораживает. Что случилось?
Запуск огней мы уже не смотрели. Решили, что хватит на сегодня. Погруженные в свои думы, мы разошлись. Сначала Ассоль, подобрав свою семью, убежала домой. Затем Мэри и Джонни, проводив меня в офис к отцу, ушли, видимо к ней домой. А я уставшая легка в офисе на диване и уснула.
В голове была каша, как та, что по утрам. Сама я устала. И где-то там, откуда начал приходить сон, кричал старческий, измученный голос: «Бегите! Спасайтесь!».
***
До дома Мэри и Джонни добирались в молчании. О чем было еще говорить, кроме как о том, что произошло на главной площади. Этим и так была забита вся голова, проигрывая, отматывая назад и снова проигрывая увиденное и услышанное там, что попросту не хотелось загрязнять воздух своими догадками и предположениями, сотрясать понапрасну атмосферу, нарушая ее праздничное волнение. До дома оставалось несколько шагов, когда со стороны площади послышались радостные крики, аплодисменты, звуки лопающихся шаров, из которых ввысь поднимались фонарики-огоньки, символизирующие каждого жителя купольного города, который поднимается над проблемами и наслаждается полетом.
Мэри даже не обернулась. Не только из-за того, что много раз уже видела это действо. Стоит сказать, что такое завершение вечера всегда притягивало, заставляло несколько минут проводить с запрокинутой кверху головой, наблюдая, как огоньки поднимаются и переливаются, до тех пор, пока не потухнут. Но она не обернулась туда еще и потому, что поскорее хотела оказаться на своей безопасной территории.
Произошедшее на сцене, все слова, что были произнесены этимикак потом говорили все жители городасумасшедшими, не вызвали ужаса или чувства страха. Вовсе нет. Услышь такое, любой человек в здравом уме покрутит у виска пальцем и скажет «Что за вздор!». И он будет прав.
Но если представить, всего лишь на мгновение представить, что все то, о чем говорили эти самые сумасшедшиеправда. Что люди, которые обеспечивают нас работой, жильем, жизнью, нас обманывают. Что не говорят нам правду, или говорят не все, или искажают факты. Что люди, которые призваны охранять нас, защищать и беречь, нас убивают для каких-то своих целей. Что они не только могут себе это позволить, но и хотят себе позволять совершать аморальные, преступные действия. Вот когда твое воображение рисует красочные картинки всего этого, тогда тебя накрывает беспокойство до дрожи в коленках.
А что если? Крутится в голове, повторяется, волнами наступает, заполняет. И уже нельзя остановиться, уже по инерции, также волнами, подступает тревога, чувство беспомощности, безвыходности, чувство, что тебя окружили со всех сторон и не дают выйти. Ты тонешь, задыхаешься.
Мэри не понимала, почему эти двое на площадке, вызывали в ее душе такой отклик, почему взбудоражили ее внутренний, волнующийся океан. Всю дорогу она себя успокаивала тем, что это неправда, выдумки, злой умысел, совершенный чтобы испортить праздник, или вовсе проделки больного разума, чтобы показать себя перед людьми. Но каждый раз темное, маленькое существо, потирающее злобно свои костлявые ручки, нашептывает то самое едкое «а что если».
Джонни не смотрел на источник громких звуков и яркого света со стороны главной площади потому, что не счел нужным обращаться на это внимание, а еще потому, что был увлечен анализом произошедшего несколькими минутами ранее взбудоражившего общественность события и реакции на это событие со стороны Мэри. Никаких фактов, подтверждающих слова двоих выступивших со сцены людей, не имелось. Поэтому не стоит обращать внимание.
Поднявшись к себе в квартиру и закрыв за собой и Джонни дверь, Мэри немного успокоилась. Обретя силу духа, она посмеялась над собой. Глупенькая маленькая девочка в такие сказки поверила. Ха! Смешная. И оставшийся вечер совсем об этом не думала, пока маленькое существо улеглось спать на следующую пару недель. Теперь она лишь испытывала чувство досады, что они не остались посмотреть на огоньки.
Немного почитав, посмотрев городские новости, поев и совершив гигиенические процедуры, Мэри собиралась лечь спать. Она чувствовала усталость, ноги и руки будто что-то тянуло вниз, верхние веки без конца приклеивались к нижним, закрывая обзор, а рот открывался с каждым разом шире, глотая больше воздуха за раз. Переодевшись в пижаму, она легка на холодную постель и укрылась холодным одеялом. Тут же блаженно прикрыв глаза, она почувствовала, как кровать прогнулась под весом другого человека. Нисколько не удивившись, скорее от усталости, чем от обычности, она мысленно махнула на это рукой и отвернулась к противоположной стене.
Джонни лег в кровать, не дожидаясь просьбы. Теперь он не видел смысла поступать иначе. У него за день, а если быть точнее, за вторую половину дня, накопились вопросы, которые он хотел задать и все ждал подходящего момента. Пока Мэри еще не спала, он решился:
Можно задать несколько вопросов?
Глубоко вздохнув, девушка ответила:
Давай.
Твоя реакция на тех двоих с площади. Ты испугалась их самих или того, что они сказали?
Я не испугалась. Забеспокоилась. От того, что они сказали.
Ты до сих пор беспокоишься?
Нет. Это была минутная слабость. Это не правда.
А если правда?
Нет. Не верь всему что говорят люди.
Джонни замолчал. Раз она не испытывает беспокойства по этому поводу, то можно и не предпринимать попыток ее успокоить.
Тогда вопрос насчет отношений.
Ыгым
Ты некоторое время назад назвала нас парой. Нужно ли мне вести себя как-то иначе, чем сейчас, чтобы соответствовать новой роли.
Снова вздохнув, Мэри ответила:
Говоришь. Как робот. Опять.
Джонни хотел перестроить фразу по-другому, но Мэри продолжила:
Пара. Отношения. Да
На этом она погрузилась в сон. Для Джонни ответ оказался неполным, но в тоже время весьма понятным. По поводу точного поведения партнеров в паре он спросить позже.
***
Я проснулась посередине ночи. Из-за того, что замерзла, и того, что начала задыхаться. Хотелось кашлять.
Джонни рядом не оказалось. Куда он пропал?
Джонни? позвала его я осипшим голосом. Во рту было сухо.
Из дальнего угла послышалось шевеление. Потом в центр комнаты, выплыла мужская фигура, остановившись в ночном свете у кровати.
Да.
Куда ты ушел?
К стене, чтобы не мешать твоему сну.
Что-то пошло не так. Не туда.
Нет, зачем ты ушел?
После того, как ты засыпаешь, я ухожу, чтобы не мешать твоему сну и наблюдать за показателями, при необходимости, если сон еще не прошел нужных стадий, или если ты испытываешь дискомфорт, я возвращаюсь на место.
И почему ты еще не месте? Видно же, что я испытываю дискомфорт.
Показатели говорили обратное.
Какой ты все-таки непонятливый.
Лучше вообще не вставай, понял? сказала я и плюхнулась обратно на кровать. По телу пробежали мурашки, отчего я поежилась и постаралась укрыться как можно плотнее. Почему то стало только холоднее.
Судя по всему, Джонни лег обратно. Я придвинулась к этому обогревателю поближе, но тепла было недостаточно. Тут в голову пришла мысль, от которой я взволновалась, сердце забилось чуть быстрее, а волна тепла сама появилась из неоткуда и прошлась по всему телу.
А можешь обнять меня со спины. Одной рукой.
Вот так? спросил он, перекидывая через меня руку и приживаясь грудью к моей спине. Подбородком он ткнулся мне в затылок. Я взяла его руку, притянула к себе и ответила:
Да, вот так.
И уже начиная согреваться и входя в сонное состояние, уже мало соображая, что не просто думаю об этом, а говорю, я тихо произнесла:
Если бы ты мог дышать
Кажется, только этого мне не хватает, чтобы почувствовать себя лучше.
***
Через неделю, а может быть даже еще раньше, город уже перестал обсуждать двух сумасшедших стариков, что выбежали на сцену в День Первого и чуть не испортили своими появлением весь праздник. В самый первый день после случившегося, непосредственные очевидцы вовсю рассказывали своим знакомым как «на самом деле» все было, что они услышали и как тех двоих справедливо избили смелые и активные граждане. Из уст в уста передавалась эта история по всем уголкам города. По-другому и не могла, ведь новости и информационные брошюры об этом умалчивали, восхваляя потрясающую организацию и самый большой за все годы празднования запуск огней в честь Первого Купола.
Многих людей раздражало, что какие-то там оборванцы позволили себе такие вольности. Кто-то утверждал, что сам бы их порядком избил, будь он рядом. Кто-то был менее категоричен и гневлив, но все же недовольством своим охотно делился. Так жужжа и выплескивая человеческие эмоции, жила несколько дней эта история в рабочих районах, в центре. Совсем по-иному историю приняли на окраинах, у самого подножия купола.
Хоть таких районов было всего два, и многонаселенными их назвать было сложно, они все же существовали, были проблемой города. Регулярно сюда свозили помощь, еду, одежду, ремонтировали ветхие жилища, звали на работу, но условий это не улучшало. Раньше город старался изо всех сил, чтобы любой ценой преобразить такие места, но люди, живущие здесь, словно сами не хотели изменений, не хотели жить иначе, чем уже привыкли. Поэтому помощь хоть и производилась регулярно, город отстранился от этой проблемы и теперь старается не замечать ее, обходя стороной. Жители других районов поступают также.
Двое тех самых сумасшедших были выходцами одного такого района. И вернувшись в крови, избитыми, обезображенными, напуганными, они рассказывали людям свою историю. И люди, что лично знали этих пострадавших, что рука об руку много лет жили с ними рядом, видя, что с ними сделали, как они боятся, поверили им. Поверили всему, что они рассказали. И сомнений не было. Была злоба и появилось, наконец, желание действовать.
***
Отец говорит, что в зоне «отчуждения» что-то происходит. Активными как будто стали. Уже отцовского помощника до смерти запугали, что он отказался туда соваться больше.
А помните ту историю, на празднике? сказала Ассоль. Может они из-за этого?