Вежливо явился, позвонив в дверь. Меня выдрессировали за годы в Центре вставать навстречу психологам, и я встал.
Анри, садись, весело сказал он, я только что от Хазаровского.
И, в общем-то, хорошо, что я сел.
Решение императора было совсем не тем, на которое я рассчитывал.
Глава 7
Анри, то, что я скажу, тебе точно не понравится, продолжил Ройтман, но, на самом деле, это просто замечательно.
Я насторожился.
Ты едешь на остров Сосновый, закончил он.
Понятно. Реабилитационный Центр.
Ваша идея? угрюмо спросил я.
Да. И очень хорошо, что Леонид Аркадьевич согласился.
На сколько?
Теоретически десять лет. Но Народное Собрание в любой момент может заменить ссылкой.
Там сроков таких нет, вздохнул я.
Думаю, что и не будет. Три максимум.
Евгений Львович, вы думаете, я вам спасибо скажу?
Нет, я думаю, что ты меня проклянешь. А спасибо скажешь года через три, когда поймешь, насколько это для тебя полезно. Так что звони Артуру, если хочешь, чтобы он тебя проводил. Выезжаем завтра в десять. Пусть подходит на охрану.
С воздуха Реабилитационный Центр на острове Сосновый выглядел как поселок для бедных. Россыпь маленьких деревянных домиков, окруженных лесом.
Гораздо ближе, чем до Чистого, заметил Артур.
И теплее, сказал Ройтман.
И светлее, подумал я, глядя на искрящуюся на солнце гладь озера, похожую на стальное зеркало.
Правда, тюрьма, заключил вслух.
Анри, не передергивай, сказал Ройтман. Ну, какая тюрьма!
Мы приземлились на стоянке минипланов. Машины присутствовали в больших количествах, чем в Чистом, и были приличнее. Стоянку окружала живая изгородь из можжевельника. Откуда-то оттуда из-за можжевельников появился парень моего возраста и направился к нам. Я рассмотрел его, когда он подошел поближе. Чуть ниже меня и уже в плечах, карие глаза, темные волосы. Чем-то похож на Ройтмана. Взглядом что ли?
Именно к Ройтману он сначала и обратился:
Здравствуйте, Евгений Львович.
Привет, Дима, улыбнулся Ройтман и они пожали друг другу руки.
Если не ошибаюсь, Артур Вальдо? спросил он моего сына. Дмитрий.
И состоялось второе рукопожатие.
Анри Вальдо? обратился он ко мне.
Я кивнул.
Дмитрий Кастальский. Я ваш реабилитационный психолог.
И протянул мне руку.
Я был в некотором шоке, но неуверенно пожал ее.
Простите, господин Кастальский, правильно ли я понимаю, что уходить отсюда нельзя? Извините за глупый вопрос, но рукопожатие предполагает равенство и потому несколько дезориентирует.
Можно «Дмитрий», сказал Кастальский. И более того, лучше «Дмитрий». Вопрос не глупый, а совершенно уместный. Уходить нельзя первые две недели. Потом, если все будет нормально, можно. Но ночевать здесь. Евгений Львович пытался нас уговорить, сразу разрешить вам покидать остров, но у нас свои правила. И нам надо на вас посмотреть, и вам привыкнуть к нашим порядкам. Пойдемте, я покажу вам Центр.
Мощеная плиткой дорожка вела со стоянки минипланов через просвет в живой изгороди с круглыми фонарями по левую и правую руку. Напоминало посткоррекционку в ПЦ.
Как первое впечатление от Центра? спросил Дмитрий.
Вид вполне санаторный, сказал я.
Мне больше нравится сравнение с университетом, заметил Кастальский, все-таки большинство реабилитантов учатся. Можно, и работать. На материке, конечно. Здесь недалеко несколько поселков и городков: 1015 минут лета. Но я считаю, что если нет крайней необходимости, лучше учиться. По крайней мере, в начале курса. Чтобы начать новую жизнь с более высокой позиции, чем та, с которой вы слетели перед ПЦ. Вы же Университет Версай-нуво не окончили, так?
Вылетел со второго курса.
Как насчет того, чтобы окончить?
Я подумаю. А меня примут обратно?
После «Истории»? Вы еще сомневаетесь? Только Версай-нуво не обещаю. Все-таки смотреть лекции по дальней связиэто слишком дорого. Программа реабилитации неплохо финансируется, но не настолько роскошно. Университет Кириополяучастник программы реабилитации. К нам от них профессора приезжают экзамены принимать. И мы отпустим, если надо будет что-то досдать, но не в начале курса, конечно. Только начинать придется все сначала, восстановиться не удастся.
Мне и в Версай-нуво не восстановиться, двадцать лет прошло.
Ну, тем более. Значит, все равно.
Как сказать
В Версай-нуво можно заказать курсы. Они вышлют. Правда, смотреть в записи. И вопросы преподавателю можно задать только по переписке с отсроченным ответом. Если хотите, это можно устроить. Но, на мой взгляд, качество такого образования хуже.
Университет Версай-нуво тоже участвует в программе реабилитации?
Конечно. Еще один момент. Мы работаем с группами по четыре человека. Подбираем реабилитантов примерно одного уровня образования, психологически совместимых друг с другом и со схожими целями. Общие беседы два раза в неделю. Присутствие обязательно. Евгений Львович ваше дело прислал еще вчера, так что я его изучил, но пока бегло. У меня для вас два варианта: две группы, которые вам возможно подойдут. Вечером побеседуем подробнее, набросаем план курса реабилитации, и будет видно, в какую лучше. Надо, чтобы люди были примерно в одной весовой категории. С вами трудно играть в одной весовой категории, но мы постарались.
А они здесь за что? спросил я.
Я не имею права рассказывать. Захотятсами расскажут. Но у нас все, начиная с «С4».
«Убийство при отягчающих обстоятельствах», подсказал Артур.
Знаю, сказал я.
Так что ничего хорошего там не было, заключил Дмитрий.
В лесу по обе стороны дорожки еще лежал снег, а рядом с нами, на проталинах уже пробивалась весенняя трава, сквозь ветви сосен светило солнце, золотя стволы, пахло хвоей, и я почти успокоился, несмотря на обещание специфической компании. Ну, «С4», а у меня «F5».
«F» много? спросил я.
«F» всегда немного. В вашей группе не будет.
Вдали показались маленькие деревянные домики поселка.
Я покажу магазин, сказал Дмитрий. Заодно купите что-нибудь, у вас дома ничего нет.
И это «дома» не звучало насмешкой.
Здесь есть столовая, продолжил Кастальский, но лучше, если реабилитант готовит у себя и привыкает к самостоятельности. Вся техника в вашем домике есть. Обстановка максимально приближена к жизни на свободе. А столоваяэто клуб. Приходите общаться.
Магазин оказался таким же обшитым сайдингом деревянным домиком. Точнее сайдинг изображал дерево. Но я бы не удивился и использованию настоящего дерева: леса здесь много. По крайней мере, колонны крыльца явно деревянные.
Ассортимент был составлен под лозунгом: здоровая пища, но ничего лишнего. Несколько видов овощей, яблоки, чай, кофе, хлеб, сыр средней паршивости, несколько блюд из курицы. И даже просто разделанное куриное мясо для особых фанатов кулинарного искусства.
Жены персонала покупают? спросил я.
Свежее мясо? Не только. Например, у нас есть один бывший ресторатор. Очень не хочет забыть свое призвание и надеется снова открыть кафе или хотя бы наняться куда-нибудь поваром. За что он здесь не скажу, у него спрашивайте.
Я в неравном положении, заметил я, набирая овощей и полуфабрикатов. Все знают, за что.
Что поделаешь, пожал плечами Дмитрий.
От содержимого магазина в Чистом, местный набор отличался только полным отсутствием спиртного.
Сухой закон, конечно? на всякий случай спросил я.
Конечно, кивнул Кастальский. Более того, мсье Вальдо, когда вам будет можно ездить на материк, там есть естественно вино в магазинах, но для вас все равно сухой закон.
Понятно, сказал я. Да я равнодушен.
Ну и хорошо.
Расплачиваясь у кассы, я заметил, что денег у меня на счету со вчерашнего дня стало на пятьсот гео больше. Сумма была странной, слишком маленькой для очередной порции гонорара за «Историю». И я посмотрел источник платежа: «Управление Реабилитационных центров Кратоса, стипендия».
Дмитрий, а что за пятьсот гео?
Сегодня пришли?
Да, от Управления реабилитационных центров.
Стипендия реабилитанта, очевидно. Она небольшая, но и цены здесь невысокие. Если не роскошествовать на месяц вполне хватит.
Ее что всем платят?
Всем, кто не бездельничает и ответственно выполняет реабилитационную программу. Будете бездельничатьостанетесь без стипендии.
А у меня гонорары есть.
Будете бездельничатьограничим доступ к счету сверх месячного минимума. Но я думаю, что это не ваша проблема, Анри. Просто объясняю на всякий случай.
Цены действительно были не высокими: три здоровых пакета с едой обошлись в пятьдесят гео. Я этого за неделю не съем. Таскаться с грузом по поселку не хотелось, и я оставил их у кассы рядом с десятком таких же.
Когда здесь доставка? спросил Дмитрия.
К двум часам развезут, не беспокойтесь.
Мы вышли из магазина. Вскоре дорожка разветвилась на две, и мы свернули налево в лес, на ту, что поуже и поизвилистей.
Мы сюда ненадолго, сказал Дмитрий. Думаю, Анри, если вам и придется здесь ходить то только для того, чтобы навестить кого-то из друзей.
Что там?
У нас есть небольшое коррекционное отделение.
Коррекционное отделение представляло собой цилиндрическое здание, облицованное полупрозрачными коричневыми панелями. За стеной угадывались перекрытия этажей, двери кабинетов и растения в кадках.
Мы поднялись по полукруглым ступеням, и стеклянные двери разъехались перед нами. В холле у входа стоял диван и имелась небольшая оранжерея.
Давайте присядем, надо немного поговорить, сказал Кастальский.
Мы сели на диван.
Легко сюда загреметь? спросил я.
Не очень, сказал Дмитрий. Но возможно. Если у кого-то из наших подопечных явные проблемы с реабилитацией, мы обычно назначаем несколько посещений коррекционного психолога. Амбулаторно. Приходите сюда, но живете по-прежнему в поселке Центра. В стационар только если проблемы очень серьезные. И не больше, чем на месяц. Режим как в Открытом Центре: большой прогулочный парк, правда, отделенный от остальной территории, кольца у вас, свидания не ограничены, на выходныедомой, то есть в свой домик в поселке. Человек же не виноват, что у него не получается: психологи Закрытого Центра не доработали. Кстати, если месяц коррекции в стационаре радикально не меняет ситуацию, мы собираем консилиум и решаем вопрос о возвращении в Психологический Центр.
Жестоко, заметил я.
Это очень редко бывает. С бывшими пациентами Евгения Львовича ни разу не случалось. Но лучше, если от нас человек вернется в ПЦ, чем выйдет на свободу, натворит что-то непоправимое, и вернется в Центр по приговору суда.
Мне Евгений Львович говорил, что в Центр обычно не возвращаются, сказал Артур.
Поэтому и не возвращаются, улыбнулся Дмитрий. Мы отлавливаем проблемы раньше.
Мы вышли из коррекционного корпуса, повернули налево, и вскоре снова оказались на широкой дорожке к поселку.
Было хорошо видно, что домики разные: и отдельно стоящие, и сдвоенные, и строенные и даже по четыре в ряд, но всякий раз с отдельными входами.
Анри, вы как предпочитаете: уединение или общество?
Уединение, сказал я.
Честно говоря, не ожидал, улыбнулся Дмитрий. Но ничего, у вас будет возможность передумать. Тогда сюда.
И он кивнул в сторону домика, стоявшего отдельно и на отшибе, возле самой кромки леса.
Домик был очень узкий, крыльцо буквально метра три, но обладал мансардой, куда вела винтовая лестница. Рядом с ней и частично под ней имелась микроскопическая прихожая: только снять куртку и обувь. Что я и сделал. И мы открыли дверь на первый этаж. Он состоял из кухни-столовой: действительно вся бытовая техника: кузинер, холодильник, посудомойка. Небольшой столик со стульями и маленький диванчик.
Диван раскладывается, сказал Дмитрий, так что если к вам приедет гость навестить, он сможет здесь остановиться. Если гостей будет несколькотоже не проблема, у нас есть гостевой дом. Я покажу.
Здесь же, на первом этаже располагался душ и туалет. А в мансардешкаф и единственная кровать, правда шире, чем в ПЦ, но явно не для двоих. Потолок еще ниже, чем в Чистом, не только можно без усилий достать ладонью, но и двускатная крыша нависает на кроватью, так, что нужно наклонять голову, чтобы подойти. Но зато большое трехстворчатое окно в сторону крыльца, и вдалеке видны корабельные сосны. Небо светло-голубое, как сильно разбавленная акварель, и низкое солнце над кронами.
Оставляйте вещи, Анри, и ловите ключ.
Я поставил сумку возле шкафа, и на кольцо мне упал входной код.
Когда мне можно будет здесь находиться? спросил я.
Нравится? без тени иронии спросил Дмитрий.
Тесновато, но скорее да.
Находиться здесь можно всегда. На ближайшие годыэто ваш дом. У вас будут некоторые обязанности по реабилитационной программе, но в остальное время, сколько угодно. Это не ПЦ. Это почти свобода.
Почти заметил я.
Сфера свободы будет постепенно расширяться. Это вы после ссылки так воспринимаете. После ПЦ народ летает.
Охотно верю, вздохнул я.
Он кивнул.
Пойдемте, я покажу вам учебный центр и столовую. Кстати пообедаем. Пока в столовой, но не привыкайте.
Учебный корпус мало отличался по архитектуре от коррекционного отделения, но смотрелся оптимистичнее: вместо коричневых панелейполупрозрачные зеркальные, что отражают на верхних этажах небо и облака, а на нижних сосны и снег.
Мы поднялись на второй этаж в класс Кастальского. Маленький, метров десять квадратных. Зато большой экран почти во всю стену, окно с пола до потолка с видом на сосны, простой стол, обитые черной тканью стулья.
Вот здесь мы и беседуем, сказал Дмитрий. Скорее всего, я вас буду приглашать в понедельник и четверг в пять часов вечера. Может быть, по вторникам и пятницам. Точно решим сегодня вечером.
А как это происходит? спросил я.
Пьем чай или кофе, обсуждаем наши планы и степень их осуществления. Сначала вы просто познакомитесь. Я не призываю вас открывать перед вашими коллегами по группе все ваши планы, но хотя бы часть ближайших целейочень желательно, это отличный стимул.
А курс «Мирное разрешение конфликтов у вас есть?»спросил я.
Есть, конечно. Хотите записаться?
Не знаю, просто Артур его проходил.
После ОПЦ? У нас своя специфика и курс более серьезный, но мне не кажется, что несдержанностьосновная ваша проблема, мсье Вальдо. Евгений Львович, вы рекомендуете это курс Анри?
Да пусть пройдет, сказал Ройтман. С вспыльчивостью тоже были проблемы, не самые большие, но мы с этим работали.
Значит надо пройти, заключил Дмитрий.
Кто меня за язык тянул! усмехнулся я. Просто здесь обстановка такая мирная, что сам бог велел читать этот курс.
Угу! Мы и читаем.
Мы вышли из учебного центра, миновали еще одно здание с похожей архитектурой, оказавшееся гостевым домом и свернули еще на одну лесную дорожку, которая вела к столовой, такой же полукруглой, но поменьше: всего два этажа.
Еще метрах в пятидесяти есть медицинский корпус, сказал Дмитрий. Дальше по этой же дорожке. Думаю, найдете, в случае необходимости. Ловите, кстати план РЦ.
И мне на кольцо упал файл с планом.
А сейчас обедать, продолжил Кастальский.
Мы вошли в зал, больше всего напоминавший среднее кафе: мозаичные пейзажи на стенах, высокие окна от пола до потолка и даже скатерти на столах. Приличнее, чем в ПЦ.
Набрали еды и сели за столик.
Сегодня мы начнем составлять план реабилитационного курса, сказал Дмитрий. Точнее составлять будете вы, а я только консультировать. Но есть моменты, которые надо учитывать обязательно. Все наши подопечные совершили что-то непоправимое. Поправить можно почти все: украденное отдать, сожженное и разрушенное отстроить, долги отработать, оплатить лечение пострадавшему. Только мертвых не воскресишь. Это город убийц, Анри. Если жертвы наших реабилитантов перезахоронить сюдакладбище займет весь остров.
Сколько здесь человек?
Около двухсот.
Значит, мои мертвецы займут пол-острова.
Скромничаете, Анри. Две трети.
Я вздохнул.
Анри, с этим ничего не поделаешь. И ваша смерть ничего не исправит. Вариант «пойду повешусь»это тоже не вариант. Единственное, что вы действительно можете сделатьэто расплатиться по гражданским искам. Неадекватная замена, но хоть что-то. И это сделать надо.