Как самолет сел, Матрена Семеновна не заметила. Об этом она догадалась по соседу, который, забыв о ремнях, стал вдруг рваться из кресла. Действительно, за иллюминатором полз длинный стеклянный домнаверное, аэровокзал, а под самым крылом виднелся залитый дождем бетон. Через пять минут Матрена Семеновна вслед за очкариком напористо пробивала сумкой путь к выходу.
Все тревоги остались позади. Но еще на летном поле, отбившись от кучки пассажиров, Матрена Семеновна не забыла заглянуть в сумкучто там хрястнуло. Оказалось, сломалась зубная щетка. Главное, двухлитровая банка самогона была цела. Ее она везла для придания сговорчивости обменщикам.
Обмен не состоялся. Не то чтобы не договорились, но молодые Коваленко оказались больно квелыехуже стариков. Переезжать они не отказывались, но все мялись, просили погодить, чтобы все взвесить да еще раз подумать... А их пол дома оказались ничегоотдельный вход, две комнатки, кухня. Вода во дворе, но можно самим провести в дом. Огород хороший.
И все же Матрена Семеновна съездила не зря. Родные повидала, помогла сестре закупорить варенье. Отдохнула душой и про себя решила в крайнем случае соглашаться на переезд даже счет. Но об уступке сразу заговаривать не стала, чтобы не вить себя. Приберегла козырь для последнего уговора, когда ко приедут смотреть их дом. Обещались все-таки.
Обратно Матрена Семеновна возвращалась поездом. Самолетные страсти отодвинулись в памяти, но все же, предложи ей кто-нибудь лететь снова, лучше бы подалась домой пешком.
Слетала уже?в день по приезде встретила ее на улице Гюльнара. Я ж говорила...
Слетала,голосом, показывающим разницу между ней и соседкой, отвечала Матрена Семеновна.Чего ж было не слетать, если надо.
Произнесла она это второстепенно, чтобы та не заносилась своим невесть по каким делам разлетавшимся уголовником-сыном. После этого о самом полете, чтобы не уронить себя, откровенничать не стала. А старику рассказала. Да потом все-таки кой-кому из соседейтем само как-то рассказалось.
Натерпелась ты, бедная,понял ее один только старый.Ну, да ничего. Больше уж самолетом никогда не полетим.
И вместе со старухой сквозь вишневую крону стал смотреть на бездонное вечернее небосидели они в это время во дворе, на скамеечке у двери на кухню.
Чертовщина
Восстанавливаякак сейчасочередное загадочное происшествие задаюсь вопросомтаким историям отгадка? Интерес людей все больше перемещается с самих аномальных явлений на даваемые по их поводу еще более ошеломляющие объяснения. Фантазия мироздания в этом случае соединяется с фантазией человека и являет дивныйраспустившийся на границе реальности цветок под названием Тайна. Не мне срывать его. Давайте только посмотрим.
Кап, кап, кап... Звук падающих капель да еще скрип раскачиваемой ветром входной дверивот что отравляло Эльдару Михайловичу часы ночного дежурства. И капало-то в соседнем помещении, в специально подставленный для этого тазик, бульканье можно было услышать, только специально настроив слух, но поди ж тыуши сами безжалостно улавливали треплющие нервы звуки.
Такими были неприятности, не входящие в сравнение с прежними, которыми Эльдара Михайловича одарила жизнь, но и их оказалось довольно, чтобы лишить его желанного покоя.
Поначалу Эльдара Михайловича озадачило, а затем заставило злиться то обстоятельство, что в первые дни и недели работы в котельной он этой капели не слышал. Хотя тазик стоял там же, под стыком проржавевших труб, и в конце каждой смены он выливал из него в раковину набравшуюся горячую воду.
Сейчас он сидел в маленькой, лишенной дверной створки комнатке и через голый проем смотрел в машинный зал. Там в тусклом свете двух покрытых пылью ламп ломано переплелись трубы. Сочленений казалось больше от отбрасываемых ими на голые кирпичные стены теней. Приподнято над полом стояли два изношенных, покрытых облупившейся краской котельных агрегата. Внутри у них шипело, гудел в форсунках огонь. И, будь оно неладно,капало.
В котельную онкологического института, разместившуюся в кирпичном флигеле с высокой железной трубой в дальнем конце институтского двора, Эльдар Михайлович устроился работать полтора месяца назад. До этого три года преподавал военное дело в строительном техникуме, где убедился в невозможности привить армейский порядок без таких разумных вещей, как наряды вне очереди и вахта.
Подождите, еще узнаете службу!обретая силу в своей правоте, он соплякам, веселящимся от представления, что в армии им будет позволено так же безнаказанно вести себя с офицером.
А еще раньше он служил в Вооруженных Силах. Служил старательно, но трудно, не по своей вине испортив карьеру в самом начале, когда еще молоденьким лейтенантом был командирован в Египет. Там с ним случилась одна неприятность, о которой Эльдар Михайлович не давал себе вспоминать. После нее на биографии осталось пятно, и его рапорты о направлении на учебу в академию неизменно заворачивались до тех пор, пока он не понял, что и подавать их не стоит. Представления к очередному званию задерживались, так что завершить службу пришлось капитаном. Майора дали только при выходе в отставку.
Проведя лучшие годы и растеряв надежды в дальних гарнизонахне то что за границу, а даже в крупные города не назначали,Эльдар Михайлович устал душой и рад был, сняв форму, осесть с семьей в купленном у двоюродного брата домике на окраине богатого южного города. Встречая других отставников в полковничьем даже звании, теперь работающих по найму у кооператоров, а то и гардеробщиками в ресторанах, он глубоко презирал этих потерявших офицерское достоинство людей, но из-за них и себе вынужден был сбавить цену. Чтобы не сидеть дома, пошел сперва военруком в техникум, а намучившись там, уже не посчитал зазорным стать и газооператором в котельной.
Принять последнее решение помогло то обстоятельство, что начальником отдела кадров в онкологическом институте оказался тоже отставник, седой как лунь офицер-подводник Кизилов.
Такой человек, как вы, нам и нужен,убедил он Эльдара Михайловича.Работа самостоятельная, на доверии. А то сидел там один, так спился, стал алкашей водить. На вас положусь вполнелучшей кандидатуры и желать нечего.
Тронутый уважительным отношением, Эльдар Михайлович закрыл глаза на несоответствие высказываемого ему доверия простоте предлагаемой работы. С помощью Кизилова за неделю формально сдал экзамены и вот обосновался здесь, имея сутки дежурства и троевыходных.
Первым делом он при равнодушном согласии, но без содействия сменщиков привел в порядок дежурную комнату. Побелил стены, покрасил вытребованной у завхоза зеленой краской обшарпанный и прожженный окурками стол. На стене прикрепил кнопками вырезанный из журнала портрет маршала Жукова. Чтобы читать по ночам газеты, принес с обнаруженной неподалеку свалки старую, на мраморной подставке, настольную лампу и смастерил для нее абажур из рентгеновских пленок.
Нагрев в котельной осуществлялся газом, следить за тепловым режимом не составляло труда, и до недавнего времени Эльдар лович вполне был доволен удачно найденной работой. Но в последние дежурства надоедливое капанье изводило его совершенно, доводя по ночам до мученического состояния. Он передвигал тазик так и пробовал обматывать тряпками ржавый стыкпо горячей трубе все равно упорно пробивался рыжий ручеек, икапало неумолимо.
Сидя в дежурке, Эльдар Михайлович с болезненным напряжением смотрел в проем двери. Свет убранной костями лампы делал его лицо измождённым, лишенным жизни. Кстати, оно и при обычном освещении оставалось таким же вне зависимости от здоровья, как раз отменного. Но сейчас испытываемое страдание подчеркивалось напряжением приподнятых плеч и застывшим поворотом головы. В Эльдаре Михайловиче копилось безысходное раздражение, памятное по дням преподавания в техникуме. Оно толкало на безрассудные действия, обуздываемые только армейской выдержкой много послужившего офицера.
Все же сидеть так дальше было невмоготу, и, скрипнув стулом, Эльдар Михайлович поднялся. Решительным шагом, но без намерения что-либо предпринять направился к выходу. Во дворе пахнуло прохладой. Светила луна, по небу рассыпались звезды. Метрах в ста девятиэтажный главный корпус института прорезали два вертикальных ряда освещенных оконсвет горел на лестничных маршах. Пустынно было вокруг. Только где-то далеко без устали лаяла собака.
Постояв в темноте и найдя оправдание расшатанным нервам в тяжело прожитой жизни, Эльдар Михайлович решил вернуться в тельную. Закрывая дверь на длинный железный крючок, он преисполнился жажды деятельности. Взяв по дороге две еще от прошлого употребления тряпки, ухватил с их помощью края и осторожно приподнял его с земляного пола. До рукомойника в углу было шагов десять, но воды в посудине набралось под края, от поднимался пар, и двигаться следовало с опаской. Держа на вытянутых руках, Эльдар Михайлович отвернул голову и зашагал вдоль стены.
Поскольку эту операцию он проделывал раз, не вызывала. Главное былоне подставить ному пару, который не обжигал, но мог заставить какое-то время пришлось бы стоять с закрытыми глазами.
Все же, чтобы не задеть тазом за стену, время от времени следовало посматривать вперед. Что Эльдар Михайлович и сделална этот раз очень неудачно.
Устремясь неожиданно вверх, пар теплым языком лизнул лицо. Его клубы застлали глаза. Окружающее пропало. Эльдар Михайлович быстро отвернул голову, но все равно потерял ориентировку.
Казалось, ничего страшного не произошлодо рукомойника оставалось несколько шагов, а пар был не настолько устойчив и густ, чтобы помешать их сделать. Но Эльдар Михайлович не просто потерял из вида стену, облупившуюся трубу на ней, остальную котельную. Не в том было дело, что какое-то время он не видел всего этого. Он видел другое!
Пытаясь уразуметь случившееся, растерявшийся отставник замер с тазом в подрагивающих руках и повернутым к стене лицом. Пар колыхнулся в сторону, снова открывая обзор. Стена была на месте. Из швов между кирпичами неряшливо выступал застывший раствор. Ближе к полу на кладке косо лежала теньего собственная. Но вернувшееся зрение только убеждало, что всего этого только что не было. Столь же отчетливо минуту назад Эльдар Михайлович видел на месте стены пустое пространство. Померещился огромный зал. Высокое окно виднелось в его дальнем конце...
«Какое окно?ошеломленно подумал Эльдар Михайлович.Нет в котельной окон. Чертовщина какая». Он снова почувствовал тяжесть удерживаемого в руках таза и собрался нести его дальше. Но... было страшно. Только проволочив ногой по полу, сделал следующий шаг, потом еще один, и таким осторожным манером добрался до рукомойника.
Поставив таз на край раковины, Эльдар Михайлович сразу наклонил его, чтобы слить воду. От этого движения новый густой клуб пара ударил в лицо.
...Эльдар Михайлович увидел большой пустынный зал с окном впереди и еще двумя, незамеченными прежде,по сторонам. Помещение было круглым, пол в нем маслянисто блестел, отражая падающий из окон неяркий свет. Остальное пространство тонуло в полумраке, из которого приметно выступали две тонкие колонны. Они соединялись с высоким потолком за центром зала, ближе к расположенному впереди окну. Колонны высвечивались на общем фоне, словно фосфоресцировали, а между ними мерцающей паутиной было натянуто нечто вроде гамака из тоже светящихся нитей.
В этом воздушном коконе лежала женщина и, подперев голову рукой, смотрела на него. Густые черные волосы гладко ниспадали лица, на котором выделялись большие темные глаза. Женщина была молода и красива. Кокон составлял всю ее одежду как русалка на детских картинках, она не выглядела обнаженной. Спокойный, выжидательный взгляд был направлен на Эльдара Михайловича. Незнакомка легко пошевелилась, приподнимаясь в гамаке.
В дверь застучали, задергали. Вздрогнув, Эльдар Михайлов сместил лицо и сразу увидел обитую эмаль рукомойника, край таза который через грязную тряпку сжимали его побелевшие от напряжения пальцы. Лицо горело. По нему стекал потслишком обильный чтобы быть вызванным теплым дыханием пара. Он до конца опрокинул таз в раковину и, отшатнувшись от нового клуба пара, почти бегом устремился к входной двери.
Во дворе все так же светили луна и звезды. высокой, металлических растяжках трубы тек по небу недлинный белый ручеек. Ночной ветерок шевелил темные кроны деревьев у забора. За дверью никого не было.
Еще не придя в себя, на ватных ногах, Эльдар Михайлович вернулся в дежурку. Для успокоения сев за стол и избегая смотреть в сторону котельной, попробовал собраться с мыслями. Не так-то легко это оказалось сделать. Хотелось помыть и насухо обтереть руки, все еще хранившие прикосновение сырых, комкастых тряпок. Но для этого надо было идти к рукомойнику.
Отвлекаясь от неприятного зуда в ладонях, Эльдар Михайлович вспомнил о недавнем визите в котельную своего предшественника. Человек этот в старомодных круглых очках мог иметь вполне благопристойный вид, если бы его воспаленные щеки не заросли неопрятной седой щетиной, а ворот несвежей рубахи не был расстегнут на голой груди по причине отсутствия пуговиц.
Насколько тот не в себе, Эльдар Михайлович сперва не понял и потому впустил гостя в котельную. Тем болеетот сообщил о своей прежней работе здесь, да и время еще было не позднее.
Сперва они мирно поговорили, и уволенный дал дельный совет по регулированию режима работы первого, особенно капризного агрегата. После этого Эльдар Михайлович совсем расположился к собеседнику и, улавливая запах перегара, склонен был пожалеть его за достойный сочувствия порок. Но последующий разговор заставил его резко переменить мнение о визитере.
Наверное, от стоящей в котельной жары гостя разом вдруг он, подмигивая и криво усмехаясь, спросил Эльдара вича:
А что гости? Ходят ночами?
Эльдар Михайлович сразу вспомнил слова Кизилова о собутыльниках, собиравшихся раньше в котельной, и намеревался решительно оборвать разговор на эту тему. Но странный посетитель, продолжая кривляться и оглядываться по сторонам, допытывался с нарастающим возбуждением:
Стучат, да? Просятся, да?
Эльдару Михайловичу стало не по себе. Невольно он вспомнил о непонятных стуках, действительно раздававшихся по ночам у входной двери. Первое время, памятуя предупреждение Кизилова, он считал, что это ломятся к своему уволенному дружку местные выпивохи. Потому к двери не подходил. Но потом, когда ночная возня у входа стала действовать на нервы, он с куском трубы в руке как-то выскочил наружу. И... никого у двери не застал. Может быть, над ним шутили дети? Но какие могли быть дети в два часа ночи!
Невнятные слова подвыпившего гостя заставили Эльдара Михайловича задуматься. Сам он ночные шумы у двери не очень убедительно объяснял себе сквозняками, возникающими из-за разности температур внутри и снаружи котельной. А на всякий случай и для обретения уверенности принес из дома сохранившуюся со времен армейской службы саперную лопатку. Но теперь, после туманных речей бывшего работника котельной, ему захотелось прояснить, что тот подразумевает под своими многозначительными вопросами.
Увы, к этому времени собеседник Эльдара Михайловича окончательно раскис. Осклабясь так, что в полутьме стали видны красные десны, он с совсем уже гнусной ухмылкой спросил:
А женщина тут? С тобой? Ты ее видишьвидишь ведь?
Иди ты, браток, спать,сказал ему тогда Эльдар Михайлович, переключив мысль на сожаление по поводу того, что может сделать с человеком водка.
И вот теперь он сидел за столом у своей «рентгеновской» лампы ибоялся войти в котельную. Значит, многозначительные слова работавшего здесь прежде не были плодом его одурманенного вином ума, заключали в себе непонятный и пугающий смысл.