У двери в Отдел безопасности стояли два вооруженных охранника.
Мне назначено,Зимин предъявил документы.
Все в порядке. Проходите.
Дверь распахнулась и Зимин неоднократно давал себе слово больше ничему не удивляться. Но раз за разом оказывалось, что жизньслишком коварна и изощренна, чтобы можно было выполнить подобные обещания. Мог ли он предвидеть, что встретит в Отделе безопасности тетушкиного друга профессора Лобова? Нет, конечно, такое ему бы не пришло в голову. Однако Лобов там был, сидел рядом с каким-то незнакомцем.
Удивлены, Зимин?спросил Лобов.
Скорее озадачен. Зачем вы здесь?
Это моя работа. Мне поручили познакомить вас с господином Наукоподобновым.
Зачем?
Есть дело.
Польщен. Обо мне раньше никто не говорил, как о человеке, способном справиться с каким-то полезным делом. Вообще-то я писатель, сочиняю истории.
Знаю,улыбнулся Лобов.Сам бы я к вам не стал обращаться. Но вот господин Наукоподобнов считает, что вы справитесь с работой, которую вам хотят поручить. Он в писателях разбирается лучше меня.
Это и есть Зимин,сказал он Наукоподобнову. Я могу быть еще чем-нибудь полезен?
Спасибо. Я вас больше не задерживаю.
Лобов церемонно поклонился и покинул помещение.
Здравствуйте, Зимин. Вот мы опять встретились.
Мы знакомы?
Да. Но не в этой жизни.
Вы так говорите, словно их несколько.
Да. Так можно сказать.
Человек, который сидел напротив Зимина, наверняка знал много любопытного. Или думал, что знает. В данном случае особой разницы не было. Всякий раз, сталкиваясь с людьми, переполненными знаниями, Зимин старался меньше говорить и не спорить с ними, он с удовольствием впитывал поступающую информацию. А самые открытые люди, как известно, те, кто чувствует свое превосходство. Этот проверенный способ никогда не подводил Зимина, более того позволял узнать много интересного о людях. Разговорчивые чудаки с самомнением встречаются чаще, чем об этом принято думать. Вот и на этот раз он позволил себе только краткое замечание:
Очаровательно!
Наукоподобнов грустно улыбнулся.
Я знаю о вас, Зимин, очень многое, больше, чем вы знаете о себе сами.
Как это?
Я прочитал все, что вы написали.
Спасибо!
Я помню все ваши рассказы, даже те, о которых вы давно забыли. Человеческая память несовершенна.
Ну и как? Вам понравилось?
Никогда не оценивал ваши тексты с точки зрения литературного мастерства. По-моему, это глупо. Впрочем, надо будет попробовать, когда появится свободное время.
Не знаю, что и сказать. Я заинтригован. Вы хотите обсудить какой-то мой рассказ?
Да. Последний. «Папа, ты меня достал»!
И что в нем не так?
Задайте этот вопрос литературным критикам. Меня интересует только неожиданный пласт проблем, который обнаружился в рассказе.
Например?Зимин ничего не понимал.
Задумывались ли вы о будущем человечества?
Конечно, будущее меня интересует.
Похвально!
Зимину показалось, что собеседник издевается над ним. Он всегда относился к критикам с подозрением.
Послушайте господин Науко и как-то там еще, что вам от меня нужно?
Называйте меня просто Нау. В другой жизни вам это было позволено.
В прежней?
В другой. Прежняя и другаяэто разные вещи. Когда-нибудь вы обязательно почувствуете разницу, но для этого нужно время.
Не понимаю, о чем вы. Я окончательно запутался и потерял нить разговора,признался Зимин.
Давайте разбираться вместе. Понимаете ли вы, что человечество ожидает самая серьезная трансформация за все время его существования?
Это вы о практическом бессмертии?
Да.
Пока это только разговоры. Смелая попытка выдать желаемое за действительное.
Вы недооцениваете решимость людей, задумавших трансформацию.
Почему же? Высоко оцениваю. Только мне их усилия напоминают активную деятельность создателей вечного двигателя. Та же напористость, тот же куцый результат.
О, вы скептик? Ценное качество. Давайте попробуем подойти к проблеме с другой стороны. Согласны ли вы с утверждением, что человечество неминуемо разделится на две неравных части: элиту и остальных?
Да. Это очевидно. Тенденция, однако. И знаете, Нау, я не считаю, что это плохо,Зимин впервые назвал собеседника просто Нау, и это получилось на удивление легко, без напряжения, будто он так обращался к нему не в первый раз.
Хотите попасть в число избранных?
Нет,рассмеялся Зимин.Предпочитаю обходить их стороной.
Почему? Они кусаются? Обзываются нехорошими словами?заинтересовался Нау.
Элита мне не нравится. Не хотел бы я стать одним из них, наверное, внутри меня срабатывает подсознательное предубеждение, не могу сформулировать точнее.
Очень интересно! Подсознательноеэто вы хорошо сказали. Я запомню, мне это пригодится. Но вернемся к главной цели нашего разговора. Вы понимаете, что мы не в силах помешать предстоящему разделению человечества на элиту и прочих?
Да, я уже согласился с этим утверждением.
Понимаете ли вы, какую ответственность возлагает лично на вас знание этого?
Простите
Мы догадываемся, какой жестокий психологический и социальный удар в скором времени обрушится на нашу цивилизацию. В наших силах предпринять определенные действия, которые позволят минимизировать неизбежные потери при сепарации. Неужели вы откажетесь помочь своим согражданам в этот непростой момент истории?
Вопрос, который задал Нау, показался Зимину намного важнее, чем пустые разговоры создателей новой науки о практическом бессмертии. Он, не отрываясь, смотрел на перстень Нау с огромным драгоценным камнем, который вдруг сменил красный цвет на зеленый. Помогать людям Зимин никогда не отказывался. Или все-таки отказывался? Он попытался вспомнить, когда с ним в последний раз случалось что-то подобное. Но память подвела. Неужели, он всегда был отзывчивым? Почему-то убедиться в этом Зимину было очень важно.
Обязательно должны были отыскаться в его биографии позорные или хотя бы сомнительные факты. Не мог же он, при любых обстоятельствах, поступать исключительно «правильно». Наверняка приходилось совершать и гадкие поступки, которых следует стыдиться. Зимину стало бы легче, если бы что-то такое всплыло в его памяти. Но нет Пусто.
«Надо отказаться сейчас, и тогда пробел будет заполнен. Каждый раз, когда я буду вспоминать о своем решении, мне будет стыдно. Это будет веским доказательством того, что у меня еще есть совесть»,подумал Зимин.
Следующая мысль была проще: не следует нагружать совесть без необходимости. Легче помочь, если просят.
Помочь? Почему бы и нет. Я только не понимаю, какой от меня прок? Что я должен сделать?
На этот вопрос ответить можете только вы сами,сказал Нау твердо.Собственно, ничего другого от вас и не требуется. Ответьте на свой вопросвот и поможете человечеству.
А если конкретнее?
Вы только что потеряли работу? Так? Но сочинять текстыэто единственное, что вы умеете. Более того,это то, чем вы хотите заниматься и дальше. Так?
Зимин кивнул.
Вот и прекрасно! Продолжайте работать, как будто ничего не произошло. Только числиться вы теперь будете в районном отделении Коллегии. И рукописи приносить будете не Ручину, а начальнику отделения. Договорились? Разница, скажу вам, небольшая.
У вас жестокая цензура. Я не умею писать по заказу. Пробовал несколько разне получалось.
Разве я запрещаю вам писать правду? Какая ерунда! Подцензурных авторов у нас хватает и без вас.
И я смогу писать обо всем, что мне на ум придет?
Хорошо сформулировали, мне понравилось.
Доводы Нау показались Зимину убедительными. Он почувствовал, что готов подчиниться этому человеку. Так хочется быть полезным! Простая мысль, но почему-то она не приходила в голову раньше, пока об этом не сказал Нау. Зимин почувствовал, что благодарен ему.
Можно попробовать.
Вот и прекрасно.
Не знаю, справлюсь ли?
Вы хороший писатель. Остальноесущая ерунда. Поздравляю! Отныне вы член Коллегии.
Научная карьера
Все произошло быстро, Зимин не успел, как следует, обдумать предложение Нау. Собственно, это не было предложением. Ему сказали: «Надо»! Допускался только один ответ: «Есть»! Зимин не был уверен, что поступил правильно, согласившись работать на Коллегию. Он не представлял, какие обязательства взял на себя. Было понятно одно теперь он должен этим людям. Но кто они и что могут потребовать, оставалось загадкой. Например, является ли Нау членом Коллегии? Скорее всегонет. Достаточно было посмотреть, как он разговаривает с Лобовым, чтобы это понять. Нау был хозяином, для которого Коллегия всего лишь полезный инструмент.
Пришлось Зимину самому придумывать, о чем он должен написать, чтобы стать полезным «человечеству, на которое вот-вот обрушится жестокий психологический и социальный удар». Разобраться, с какой целью создали Коллегию, будет непросто, это Зимин сразу понял, не стоило и начинать, не его ума это дело. Ему показалось, что правильнее написать о Запрете ряда научных исследований. С Запретом было понятнее. Знанияэто власть. Проверенный способ стать свободным человеком. Теория практического бессмертия уже создана, чтобы не вводить людей в искушение, разумно ввести монополию на это полезное знание, запретив занятия наукой. Все. Конкуренты будут остановлены.
Сюжет рассказа придумать было несложно. Актуальная тема.
* * *
Молодой психофизик Тёма был доволен своей работой. Он не сомневался, что при правильном подходе, собрав волю в кулак, проявив должное усердие, забыв про лень и честно заработав авторитет у начальников, ему удастся сделать карьеру в Институте технологий, как удалось бы в любом другом месте, при наличии желания и терпения.
Он не боялся, что сотрудники лаборатории посчитают его карьеристом. Более того, он не только не скрывал свои планы по поводу продвижению по служебной лестнице, но и лично распространял леденящие слух подробности о собственной беспринципности и готовности совершать самые подлые и бесчестные поступки, если они помогут ему в карьерном росте. Тёма не сомневался, что подобные рассказы, если они дойдут до ушей начальников, обеспечат ему преимущество в гонке за должностями, поскольку те сами когда-то были в его положении и лучше других знают, что тщеславие и жажда власти предпочтительнее любви к чистой науке.
И до поры до времени расчет Тёмы срабатывал самым впечатляющим образом. Он без особого труда завел личное знакомство с главным начальником и сумел ненавязчиво и убедительно доказать ему свою преданность.
Но наступили новые времена, Тёме пришлось сменить тактику. Все началось с выездного заседания философского семинара, на который в принудительном порядке согнали младших научных сотрудников. Ученые, как правило, не любят философов, Тёма не был исключением. Но доклад, который прочитал на семинаре присланный Коллегией функционер, неожиданно захватил его внимание. Потом он часто вспоминал этот определяющий день, пытаясь понять, что заставило его отказаться от огромного труда, проделанного до сих пор ради будущей карьеры, и начать все сначала.
Смешно, но если бы организаторы семинара прислали в Институт технологий грамотного человека, способного внятно объяснять материал, Тёма бы устоял и не поддался пропаганде. Принципы новой науки были смехотворны, разоблачить их в честном споре не составило бы труда. Но только в том случае, если бы докладчик понимал, о чем говорит, и был способен признать поражение, столкнувшись с неопровержимыми фактами и строгой логикой.
Но докладчик не обладал перечисленными качествами. Это был косноязычный тупой болван, который зачитал глупейший текст, составленный каким-то проходимцем. Парадокс, но кое-как прочитанная белиберда, оказалась для Тёмы решающим аргументом, определившим его дальнейшую судьбу. Он понял, что будущее принадлежит лишённым ума, совести и чести ребятам, для которых голос рассудка, диалектика и причинно-следственные связи были не заслуживающей упоминания белибердой. Еще Тёме стало ясно, что ради своего доминирования эти люди не остановятся ни перед чем. Они представлялись ему агрессивной (в хорошем смысле этого слова), серой массой, перед которой не устоит даже самый изощренный интеллект. Вот почему он решил стать одним из них.
Сделать карьеру в новой науке оказалось совсем не трудно. За время предыдущего прорыва к власти Тёма стал неплохим ученым, ему ведь приходилось много и упорно работать. Знания, приобретенные им только потому, что этого требовали правила игры, которым он так благоразумно в свое время подчинялся, оказались бесценным даром. Они дали ему преимущество, и он сумел им воспользоваться. К тому же, Тёме не было равных в искусстве демагогии.
Занятие новой наукой требовало от адептов умения жонглировать словами. Тёма не поленился и обнаружил, что в прошлом существовали настоящие мастера искусной трепотни. Схоластывот у кого следовало поучиться. Приёмчики, разработанные ими, словно специально были придуманы для новых ученых. Тёма прослушал спецкурс по схоластике и обнаружил там много полезного.
Часто это были не очевидные, но полезные правила. Например, крайне важно было по-своему переименовать привычные научные термины. Например, полезно было запретить использовать слово «электричество» и говорить «заряженная эманация». Ну и так далее.
Переход к новой науке показался Тёме весёлой игрой. Однако, к его удивлению, новые правила существования не всем пришлись по душе. Некоторые странные люди так и не смогли отказаться от старой науки, словно для них пресловутый «поиск истины» был важнее собственного благополучия. Вот этого Тёма понять не мог. Он допускал, что не все старые ученые столь же умны, как он, а потому не сумели вовремя понять или почувствовать наступление новой эпохи. Да, ум это такая субстанция, которая может подвести в самый неподходящий момент. Но почему они не подчинились силе, когда все стало ясно даже дуракам? Особенно после того, как объявили, что требуется делать и как думать. Они не верили, что их накажут за своеволие? Ребята, раз вы такие умные, то должны были догадаться, с кем имеете дело!
Осторожный от рождения, Тёма старался не совершать необдуманных поступков. Ему ли не знать, что излишняя инициатива наказывается. Он был внимателен и делал только то, что, по его мнению, могло способствовать его карьере. И начальство это заметило. Наступил день, когда Директор назначил Тёму своим советником. Конечно, это была хорошая должность, но считать ее конечным пунктом продвижения по служебной лестнице было глупо. Во время откровенного разговора Директор растолковал, зачем понадобилась новая наука. Нельзя сказать, что Тёму это заинтересовало, но информация была полезной. Наука, еще пресловутая старая, вплотную подошла к решению проблемы практического бессмертия. Терять монополию разработчикам резона не было. Наоборот, было разумно оставить секрет в своих руках и не допускать, чтобы кто-то еще повторил их исследования. Самый простой способ сохранить монополиюзапретить заниматься наукой.