А чем предчувствие отличается от ожидания?
Не знаю. Что со мной?
Ничего страшного. С тобой все в порядке. Есть такое явлениемагия театра. Ты, наверное, слышал раньше этот термин. Некоторые ощущения невозможно выразить логически, их возникновение объясняют существованием чувственной индукции.
Не верю.
Все правильно, ты и не должен верить, речь идет о науке, а не о религии. Режиссеры ссылаются на факты и эксперименты. Их утверждения проверяются на практике. Существует общее поле эмоций, которое подпитывается не только энергией актеров и создателей спектакля, но и, в большой степени, душевной энергией зрителей. Задача умелого режиссерадобиться, чтобы два потока слились в один общий. Только так можно научиться управлять эмоциональным настроем всех участников действия.
И у них возникнут одинаковые чувства и одинаковые мысли?
Только великие режиссеры способны достичь этого.
А ты, значит, ходишь на спектакли, чтобы однажды приобщиться к общности?
Ты так сказал, будто это плохо.
Не обижайся, я просто рассуждаю. Если я правильно понял, ждешь, что однажды тебе повезет, и ты сумеешь по-настоящему приобщиться. Обретешь целостность, так сказать. И наступит счастье. Постой, да ты уже один раз приобщилась, признавайся!
Это когда?
Ты же не сама придумала завести ребенка. В театре подсказали?
Как ты догадался?
Большого ума не нужно.
Рано или поздно каждый человек задумывается о том, зачем он живет на этом свете. В театре мне объяснили, что последние десять тысяч лет люди стараются отыскать в своей душе динамическое равновесие между правами и обязанностями. Понимаешь, я знала, что мне все должны, но оказалось, что и я всем должна. Звучит странно. Раньше бы мне такое сказали, не поверила. Но здесь, в театре, умеют убеждать.
И ты решила, что должна родить ребенка.
Да. Люди стали бессмертными, но это не значит, что мы должны отменить эволюцию. Естественный отбор должен быть продолжен. Знаешь ли ты, что за пятьдесят лет у каждого человека в генетическом коде происходит около двухсот мутаций? Одни из них полезны и должны передаваться следующим поколениям, другие, неудачные, будут отброшены. Но чтобы естественный отбор работал, нам следует рожать детей. Это наш долг.
И об этом тебе сказали в театре?
Разве в этом дело? Главное, что это правда.
Говорить больше было не о чем, Лагров понял, что ему не удастся отговорить Ларису. Значит, его усилия пропали даром. С этим следовало смириться.
Все твои рассуждения верны, но только при одном обязательном условии.
Каком?спросила Лариса.
Если у людей и в самом деле есть душа.
Я верю в это.
Ладно. Не собираюсь тебя переубеждать, хочу только спросить. Ты понимаешь, что не сможешь посещать театр, когда родишь ребенка?
Буду оставлять его с тобой. А потом он подрастет, и мы будем ходить в театр вместе.
Твои великие режиссеры ошибаются, бессмертному человеку не нужна душа. Она просто не способна пройти твой хваленый естественный отбор.
Я все равно хочу ребенка.
Знаю,сказал Лагров.
Лариса не обратила внимания на то, с какой грустью он произнес свое «знаю». Лагров согласился, остальное ее не интересовало.
Сейчас мы пройдем в зал. Режиссеры лучше, чем я, объяснят тебе философию эволюции. Сегодня расскажут, как правильно воспитывать бессмертного ребеночка. Тебе будет полезно послушать умных людей.
Раздался мелодичный сигналэто было долгожданное приглашение занять места в зрительном зале. К немалому удивлению Лагрова зрителей собралось довольно много. Вокруг него раздавался ровный гуллюди негромко переговаривались, рассаживались в кресла, непривычно громко работали кондиционеры. Так, казалось из ничего, создавалась уникальная атмосфера будущего спектакля-проповеди. Лагров разглядывал лица зрителей и не мог отделаться от впечатления, что все они находятся в гипнотическом трансе. А ведь спектакль еще даже не начался. Он и сам чувствовал, что его охватило необычное воодушевление, природу которого понять было сложно.
Чувствуешь, как тебя пробирает священный трепет приобщения к прекрасному?спросила Лариса.Это и естьмагия театра.
Спектакль еще не начался,возразил Лагров.
Это только так кажется.
Свет стал медленно гаснуть. Наверное, и в этом был свой мистический смысл. Удачный способ приобщения к тайне. Мелочей не бывает.
Возникла небольшая, но выразительная пауза. Четыре секунды в полной темноте. Потом что-то глухо щелкнуло, и сцену осветили. Зрители в зале остались в темноте. Они превратились в расплывчатые силуэты. Наверное, и это было задумано режиссерами. Дешевый прием, впрочем, работающий. Лагров обратил внимание на чуть заметно дрожащие руки Ларисы, ее явно проняло.
На сцене появились два живых человека. Это Лагрова удивило, он был уверен, что в современном театре живых актеров давно уже заменили голографические копии. Но здесь все было по-настоящему. Лагрову даже показалось сначала, что это люди, не связанные со спектаклем. Рабочие сцены или как их там правильно называть. Но не персонажи, не действующие лица. Наверное, потому что они стояли молча, не выкрикивали текст. От них нельзя было оторвать взгляд. Они притягивали внимание. Зрители были готовы к эмоциональному единению с актерами.
Один из них, маленький и рыженький, заговорил первым. Голос у него был требовательный, неприятный и резкий. Второй, высокий и трогательно сутулый, пытался оправдаться. Лагров не сразу сообразил, что не разбирает слов. Но в этом не было нужды, и так все было понятно. Сын (маленький и рыжий) пытается объяснить своему отцу (высокому и сутулому) какие-то очевидные истины, а тот делает вид, что не понимает. Типичная жизненная история. Лагров безоговорочно принял сторону сына. Это только так говорится, что отец всегда относится к своему сыну с пониманием, а на самом деле отцы сумасброды и тираны. «Знаем, проходили», подумал он.
Тебе нравится?спросила Лариса.
Пожалуй. Только не так, как конфета.
И все-таки следовало признать, что странное действо, с которым Лагров столкнулся в театре, помогло ему решить свою задачу. Участь отца была предрешена. Договориться с ним все равно не удастся, значит, придется использовать его склонность к порядочности и самоотверженности. Он не устоит.
Коммуникатор Лагрова зафиксировал вызов.
Лариса не смогла смолчать:
Кто это? Как это не вовремя! Неужели нельзя было заранее выключить коммуникатор? В фойе специально для таких тупых, как ты, висит предупреждение. О себе не думаешь, позаботься о других.
* * *
Пришлось Лагрову покинуть зал, звонил отец, нужно было ему ответить.
Зачем ты звонишь?спросил Лагров.
Хочу узнать, почему ты вчера разговаривал со мной в таком вызывающем тоне? Разве я дал повод обвинять меня Не знаю даже в чем. Я ничего не понял. Ты был груб. Считаешь, что я виноват перед тобой?
А чего ты ожидал? Только неудачник может задать такой вопрос!немедленно выкрикнул Лагров заранее приготовленный ответ, он был универсален, его можно было успешно использовать при любом вопросе, какой бы ни задал отец. Например. «Как пройти в библиотеку»? «Только неудачник может задать такой вопрос»! Классная находка!
Отец растерялся. Как и было задумано. По-другому он отреагировать не мог, такое уж получил воспитание. Надо будет снова и снова бить в эту болезненную точку его самолюбия. И отец не устоит. Неужели он действительно считает себя неудачником? Его так легко обмануть.
Ты не справедлив, сын,сказал отец сухо, словно подслушал его мысли.Жду тебя в нашей башне мечты. Приходи, не пожалеешь.
Когда?
Прямо сейчас.
Башней мечты отец называл свою квартиру в высотке на краю города. Когда Лагров был совсем маленьким, отец подводил его к раскрытому окну и, вооружив армейским биноклем, обучал наблюдать астрономические объекты: Луну, планеты, спутники и метеоры. Эти домашние уроки были интересны и запомнились на всю жизнь. Маленький Лагров ощущал себя частью Вселенной. Никогда больше его не посещало подобное чувство. Лагров не переживал по этому поводу, но помнил, что когда-то отцу удавалось вызывать у него странные иррациональные переживания.
* * *
До отцовского дома Лагров добрался без приключений. На его звонки никто не откликнулся. Пришлось Лагрову открыть дверь в квартиру своим ключом. Было темно, если в этом городе когда-нибудь бывает темно. В первый момент ему показалось, что отец не дождался его и вышел по делам. Однако у открытого окна, освещенного светом полной Луны и навязчивой городской рекламой, Лагров разглядел знакомый силуэт сутулого человека. Он смотрел вдаль, наверное, думал о чем-то своем. В руках у него был бинокль.
Привет,сказал отец.Я знал, что ты придешь.
Почему ты так решил?удивился Лагров.
Ты устроен очень просто, дорогой мой сын. Для тебя личная заинтересованность самый важный побудительный мотив. Наша встреча больше нужна тебе, чем мне. Хочешь что-нибудь попросить?
Почему ты не включаешь свет?
Так лучше размышлять.
Ответ не понравился Лагрову, иногда его раздражала привычка отца думать в любой ситуации. Полузабытая уже способность человеческого мозга, давно потерянная подавляющим большинством нормальных людей. Таких, как отец, осталось очень мало, сейчас это штучный товар. Эволюция больше не поддерживает странное умениеразмышлять по любому поводу. Вот оно и атрофировалось за ненадобностью. Лагров вдруг понял, как тяжело отцу жить среди современных людей. Для него неотвратимое практическое бессмертие делало ситуацию беспросветной. Тяжело, наверное, отцу наблюдать за тем, как интеллект проигрывает инстинктам. Обучение давно превратилось в настройку рефлексов. Необходимые расчеты отныне производят компьютеры. Так что пресловутым умникам в будущем места не будет. Еще один веский довод, чтобы отец согласился отказаться от своей бессмысленной жизни в пользу ребенка.
И о чем ты сейчас думаешь?спросил Лагров.
Я знаю, о чем ты хочешь меня попросить.
Вот как.
Лариса решила завести ребенка.
Как ты догадался?
Она позвонила мне и сообщила о своем намерении.
И что ты решил?спросил Лагров.
Отец рассмеялся.
Почему ты смеешься?
А зачем ты меня смешишь?
Послушай, папа, мы пытаемся говорить о серьезных вещах. Очень серьезных. Тем более, что речь идет о нашей с тобой судьбе. Смешки и приколы сейчас неуместны. На карту поставлено слишком много.
Если серьезно, то ты знаешь, с каким презрением я отношусь к вашим попыткам построить новую Утопию. Они смешны. Не смешные, а смешны. Надеюсь, ты разницу понимаешь. Самое ужасное, что вы отучились думать и не понимаете, что в этом плохого. Вы не способны уразуметь сложные проблемы, обрушившиеся на вас.
Какие проблемы?
Понимаешь, проблемы есть у всех. Даже у самых успешных людей. Вы, как злые дети, готовы погубить мир только для того, чтобы исполнились свои глупые прихоти. О, вы стараетесь казаться счастливыми. Вы запрещаете себе думать о проблемах, потому что давно привыкли существовать в искаженном желаниями мире. Реальность вам заменяют удобные мифы, устойчивые представления, которые вы придумали только для того, чтобы хоть на время побороть животный страх, который переполняет ваши души. Бессмертные недоумки. Закрыв глаза, нельзя разрешить проблемы.
Мы,если я правильно понял, ты говоришь о моем поколении,плохие. Наверное, это так и есть. Кто же спорит. Но не потому ли мы стали плохими, что у нас были негодные учителя и родители? Вы-то чем лучше нас? Чему вы забыли нас научить?
Разговор принял очень странный оборот. Лагрову было трудно понять, закончится ли он перечислением личных претензий или философской беседой о будущем. С отцом было интересно говорить. Даже, несмотря на то, что чаще правым оказывался он. Но не всегда. Лагров запоминал каждую свою победу в споре с отцом. Предмет гордости, о котором никто кроме него самого не знал, даже отец. Вот и сегодня он надеялся победить. Со слезами на глазах. Отца было жалко. Думал Лагров и о своей грядущей потере. Не станет отца, не будет и тайных причин для гордости. Ему хотелось, чтобы отец сказал прямо сейчас что-то умное и неожиданное, не откладывая, чтобы потом, когда все, наконец, закончится, он смог на всю свою бесконечную жизнь запомнить его последние слова. Но не получилось. На коммуникатор пришел вызов от Ларисы.
Нельзя сказать, что это стало неожиданностью. Лагров вспомнил, что был вместе с Ларисой в театре на модном спектакле. Потом позвонил отец, и ему пришлось спешно выбираться из зрительного зала, чтобы не мешать людям. Он не вернулся, забыл о Ларисе. Не удивительно, что она решила выяснить, куда он запропастился.
Ну и где ты?спросила Лариса.А то получилось как в известной песне: «Зачем-то мигнул и пропал».
Прости. Тут все так завертелось.
Завертелось у него. А предупредить меня? Я все-таки волнуюсь. Муж пропал.
Прости, не сообразил.
Да что у тебя случилось?
Дела. Важные дела.
Не болтай, мне ли не знать про твою мифическую занятость,разозлилась Лариса.У тебя есть только одно действительно важное делоразобраться со своим отцом. Все остальное не стоит того, чтобы срывать культпоход в театр.
Согласен. Собственно, я у отца. Мы разговариваем.
Ты уже добился от него согласия? Все в порядке?
Мы только начали. Ты нам мешаешь.
Хорошо. Не затягивай. Долгие переговоры, большие слезки. Быстрее сделаешь, быстрее освободишься. Стань, наконец, мужиком!
Не сомневайся.
Неимоверная грусть внезапно обрушилась на Лагрова. Лариса нашла неудачное время для звонка. Его решимость пожертвовать отцом ради будущего ребенка испарилась, как утренняя роса. Дело было не в том, что ребенок будет хуже отца. Оказалось, что нет никакого резона сравнивать двух этих людей. Они оба, отец и не рожденное еще дитя, были ему дороги. Лагров неожиданно для себя понял, что думает о них, не как о существах, способных принести ему пользу или выгоду. Речь шла о родных людях. От них он готов был терпеть ругань и несправедливость. Ради них, если бы возникла такая надобность, он бы без колебаний пожертвовал блестящей карьерой и большими деньгами. Сделал бы это с легкостью, недостойной современного человека. Он впервые подумал об отце не как о носителе определенных знаний и умений, обладателе несносного характера и давно отживших представлениях о мире. Не как о зануде и педанте. Только как о своем отце. И если его вдруг не станет, он, Лагров, останется сиротой. Как бы смешно это сейчас не звучало. Он потеряет своего отца. Навсегда. Не станет человека, который имеет законное право называть его своим сыном. Не с кем будет вести не имеющие практической пользы разговоры о настоящей науке и морали. Никто больше не спросит с искренним интересом: «Как твое здоровье, сын»?
Что там ни говори, а откровенных бесед с отцом ему будет не хватать. Ларисахорошая женщина, но излишне прагматичная и целеустремленная. Иногда это раздражает.
Отца терять не хотелось. Его можно и нужно ругать и спорить с ним необходимо, но возможно это только пока он жив.