Алена Станиславовна разжала узкие губы:
А вы этому только порадуетесь! Станете и ее сэппуку в новостях показывать! Еще национальной героиней сделаете. Тьфу!!
Инспектор устало вздохнула:
Перестаньте, Алена Станиславовна! Поберегите для внуков пыл и пламенные речи. Вам-то что А вот им за ваши преступления отвечать придется. По нескольким статьям. Позволите вопросик не для протокола?
Старуха засопела.
Зачем же вы так близко от оздоровительной зоны устроились? По людям тосковали?
На вашу глупость надеялась, буркнула бабка. Как там говорят китайцы «У лампы всегда темнее».
Инспектор пожевала губами.
Саша, официальную формулу.
Назарина А.С., забарабанил техник с ноутом, летая пальцами по клавиатуре, вы задержаны. С этого момента все ваши слова могут быть обращены против вас. Вы имеете право не говорить, на адвоката и одно обращение через Сеть. Вам все понятно?
Что будет с моим хозяйством?
Инспектор вздохнула с плохо скрытой досадой:
Дом будет перемещен в ближайший музей деревянного зодчества, животные переданы в экологический заповедник. Через Сеть обращаться будете?
Бабка протянула руки впередбудто ждала, когда на них защелкнут наручники.
Берегите лес от пожара
Если любовь переплавить в ненависть
И при жизни бомж благоухал не розами, а уж после Но полицейский доктор безо всякой брезгливости оттянул на кадыкастой шее драное кашне и пальцем свободной руки, желтым от никотина и с обкусанным ногтем, ткнул в дыру на серой коже.
Патологоанатом, конечно, даст свое заключение, но уже сейчас я могу утверждать, что преставился он не от цирроза печени.
«Патологоанатом, я, он кто, на хрен, преставился?..» За сорок лет работы в райотделе Роман Андреевич привык к полицейскому косноязычию, и к разным типам ранений, «не совместимых с жизнью», тоже привык. Но вид пробитой стрелою шеи почему-то не давал спокойно дышать. Капитан отошел в сторону и плюхнулся на кособокую скамейку с неровно шелушащейся краской. Похоже, в пожарный цвет их красили одновременноэту скамейку и древние буквы, на ржавой проволоке наискось повисшие над проселком: «Берегите лес от пожара». Берегите, стало быть, лес Роман Андреевич ослабил шарф на шее и вздохнул. Воздух пах папиросным дымом и ноябрем. В тумане вязли голоса оперативников.
Мистика, Андреич, верно? лейтенант Олег Чуднов по кличке Чудо грохнулся на конец скамьи всеми девяноста килограммами, заставив подскочить второй конец с тоже не легоньким капитаном. Роману Андреевичу показалось, он слышит скрип выходящих из досок ржавых гвоздей. Капитан схватился за край скамьи ладонями.
Третьего бомжару срезнем упокоили.
Второго, поправил начальник ядовито. А мистика была бы, если бы отделению дали новый электромобиль. Или, хотя бы, аккумулятор. Чем, ты сказал, его?
Срезнем, не поддался на подначку Олег. Плоским наконечником без зазубрин. Зазубренный так просто не выдернешь, тут либо насквозь прокалывай, либо с мясом рви. А от бронебойного ранка круглая. Говорю: срезень. С такими хорошо на уток ходить.
Ага, капитан с ненавистью покосился на простирающийся за спиною лес. Лесом эту хилую рощу можно было назвать лишь спьяну. Так, скопище деревьев, за пять минут пройдешь из конца в конец. С севера, где город, и с востокажелезная дорога. С запададавно не ремонтированное шоссе. На юге в просветы между соснами скалится кирпичная кладка психушки для виртуалов. Убогий лесок до сих пор не оправился от соседства с автозаправкой и нефтепроводом и вряд ли когда оправится. Любимое место отдыха горожантиресвалка. Бурелом, кострища, груды битых стекол, пластика и фольги, которые никогда никто не уберет. Наоборот, с каждым выходным и праздником прибавляются новые. И драки тут периодически случаются. Спилить бы его к свинячьей матери или вывести по бумагам за городскую черту, чтобы голова не болела.
А началось все почти с анекдота. Бабка с дедкой отправились по грибы.
Роман Андреевич скривил одутловатое лицо. Щас! Как говорит внук Артемка, «не смешите мои копыта». Может, маразм у них. А может, наливались с утра. Только заблудились и орали под сосной. Пока не вышел на их крики длинный парень в сером плаще и с рюкзаком. Древним таким рюкзаком, без прибабахов: две широкие лямки да пара кармашков. «Сидор» называется. Да еще лук у него на плече висел. И спрашивает дедку с бабкой: «Чего голосите, добрые люди?» А они ему: «Да вот, сынок. Станцию ищем». Паренек взял да к железке их вывел. А оглянулись старички: и нет никого.
Посмеяться да забытьесли б не бомжи, убитые стрелами.
Лес дохнул в затылок стыньюточно прицеливался. Капитан сердито поерзал, будто отгонял наваждение. Скамья протяжно застонала под весом. Равалится, так-перетак. Роман Андреевич встал.
Подошел, заслоняя огонек спички ладонью и прикуривая, эксперт:
Висяк.
Группа сворачивалась и грузилась в служебную машину. Роман Андреевич с переднего сиденьяместа для покойникабездумно пялился, как «дворники» развозят муть на стекле.
Дальшебольше.
Было утросырое и стылое, вот как сейчаскогда хрупнув массивной дверью, выбив из стены изрядный кусок штукатурки, вломился в участок и упал брюхом на стойку перед дежурным здоровяк в куртке из натуральной кожи и клепаных джинсахна такие пришлось бы месяца два сбрасываться всем отделением. Если не есть, не пить и бросить курить заодно.
Аж трясло мужика. Но ни спиртным, ни дурью от него не воняло. Зато штаны были в беспорядке, а на рукаве имелся характерный разрез. Из разреза этого сеялся пух. Выглядело все так, точно насильника снесло с жертвы выстрелом, и он побежал жаловаться в полицию. Вот тогда капитан впервые услышал от Чуднова это слово «срезень». Бизнесмен, закончив матюкаться, но продолжая трястись, выразился проще: «стрела». И ни с какой бабы его стрелой не сбивали. Ни с добровольной, ни с принудительной. Он просто из машины вышел под кустик отлить.
А все вечное наше бескультурье гребаное и жадность! Заплати пять рублейи сиди себе в тепле и покое, с цветочками китайскими на кафеле и мягкой бумажкой в руке. Так нет. Ну и получил срезнем в рукав. Хорошо, что не в голову. Похоже, профессионал стрелял, пугал только. Или тренировался. Мужик выскочил из рощи, как ошпаренный, в машинусо своими розовыми кроликами на трусах, не застегивая ширинкии оттуда в отделение. И бабу ему после этого случая не скоро захочется.
Роман Андреевич протокол прочитал, бизнесмена заверил, что разберется. Направил патрульных в лес. Они нашли там полузадохшийся костер, остатки чьей-то неопрятной трапезы и банку от пива с натоптанными бычками. От банки воняло дерьмовым куревом. Патруль прочесал территорию от психушки до железной дороги. Лес был прозрачен насквозь, и никого там не было. Капитан подумал бы, что мужику примерещилось, но пух гагачий из простреленной куртки еще два дня витал по отделению, забивался в нос и заразил насморком всех. На гагар у нас аллергия
Роман Андреевич сломал несколько спичек, пока шофер, сжалившись, не поднес ему зажигалку. Капитан высунулся в окно машины и жадно затянувшись, сплюнул на истоптанную траву. Голова начинала болетьверно, к перемене погоды.
Баба в материалах дела появилась тоже. То ли девушка, а то ли виденье. Каким чудом Чуднову удалось разыскать этого велосипедиста, история умалчивает. Как и о том, какой леший велосипедиста ближе к ночи в лесок занес. Может, засиделся мужик у поехавшего на DOOMе родственника. Или так воздухом дышал Но солнце уже заходило, когда он, мерно крутя педали, увидел на тропе перед собой девушку в сером плащике и с распущенными по плечам, длинными, как у русалки, волосами. Мужик поднажал запнулся за корягу у него слетела цепь
Девушка! велосипедист замахал руками. Должно быть, надеялся, что пока он займется ремонтом, неземная красавица поддержит велосипед.
Красавица продолжала мирно удаляться.
Девушка!!.. Темно! Опасно! Волки! Хулиганы!
Насчет волков, мужик, конечно, загнул. Но желание познакомиться с хорошенькой «телкой» вполне понятно. Они бы и познакомились, если бы из кустов не вылезли двое в кольчугах и шлемах с личинами и в таких же, как у виденья, серых плащах. И не объяснили бы мужику популярно, куда и с какой скоростью тому желательно катить.
Тут велосипедист в показаниях здорово запутался. Постеснялся огласить все, что ему высказали. Кстати, оказался мужик покладистым. Поглядел на качков в средневековых прикидах, на огрузившие их пояса мечи, оценил длину луков и стрел и ушел, волоча за собой велосипед. Не оглядываясь. Потому и выжил
Машина стронулась, шурша шинами, спотыкаясь на камушках и выстреливая их из-под колес. Роман Андреевич «прислушался» к кислому вкусу на языке и, чтобы перебить его, закурил снова. Велосипедистэто цветочки. А ягодки созрели под приезд в город очередного высокого начальства.
Телефонный звонок выдернул капитана из постели. Был сумрак перед рассветом. Ледяной туман кашлем продирал горло. Лучи ручных фонарей метались и дергались. И вместе с ними дергались таинственные тени. А вдоль опушки проклятой рощицы бастионами высились мусорные груды, и каждую из них венчал человеческий череп с торчащей из глазницы стрелой. Совершенно одинаковые, жуткие в своем безмолвии расстрелянные черепа.
Была у великого русского художника Верещагина картина: «Апофеоз войны». Основательная такая горка, сложенная из черепов. Вроде, на заднем плане поле и вороны. А этоапофеоз свалки?
Первым порывом Андреевича было тогда вызвать саперов. Мерещилась проволока, уходящая из черепов в пирамиды хлама: задень стрелуи все взлетит на воздух. Рецепт взрывчатки в Сети отыскатьне проблема. Тут Олежка стрелу и дернул. Капитан по-заячьи завизжал «Ложись!» и сам первым грохнулся в грязь. А после целые сутки чувствовал себя дураком. Чуднов же снял с древка распечатку. Компьютерную подделку под округлый детский почерк: «Чисто там, где не сорят». Черепа, как видно, служили предупреждением.
Это они кладбище раскопали, Чуднов, точно Гамлет «бедного Йорика», покатал в руках заплесневелую «адамову голову». Тут близко старое кладбище.
Старое? переспросил капитан ядовито.
Так на новом один колумбарий, наивно улыбнулся подчиненный.
Кладбище они проверили. Могилы действительно вскрывали, но потом заделали аккуратно, почти без следов. На сатанистов не похоже. Скорее, новая церковь святого Дракулы. Эти захоронения чтят.
Виновных тогда так и не нашли. Черепа скоренько убрали, мусор вывезли.
Кстати, лесок «кладбищенские дизайнеры» вылизали идеально. Патрульные не смогли отыскать там даже «бычка». Это нервировало. Опрос местных показал, что и у этих нервы на пределе. О стрелках они были наслышаны и рощицу старались по возможности обходить.
Чуднов все горевал потом: «Эх, для чужих не повесили знак. Хотя бы Острожно! Радиация!» Роман Андреевич знал, что за самоуправную расстановку подобных знаков по голове начальство не погладит. А, с другой стороны, тогда бы и трупов не было
Капитан закурил снова, пуская дым в приоткрытое окно. Электромобиль, оставив мистику за задним бампером, выезжал на улицу Ильича
* * *
Лакиозначает: счастливчик. Только с чего полагать счастливчиком сироту при алкоголике отце, которому однажды еще приспичило во второй раз жениться. И кого бы нашел ещежирную азиатку-беженку с базара. «Подайте, кто сколько может. Сами мы не местные» Войн не было, зато всплывали время от времени то контейнер с радиоактивными отходами, то выплевывал в сточные воды какую-то гадость очередной химкомбинат, и тогда люди снимались с мест и бежали, только вот, как готы, не писали на копьях «Вперед» и «Назад».
Неизвестно, на что бы Лаки решился, если бы не два другаФеликс и Генка, затащившие его в бард-группу «Бэньши». Звали они Лаки давно, но он все отговаривался, придумывал несуществующие дела. А тут припекло: дома не посидишь, и по городу неприятно шляться в лютый мороз. Он пришел в полуподвал и остался.
Музыканты сперва показались Лаки немного сумасшедшими, отвязными, а еще веселыми, отважнымион так не мог.
Катерина сидела на стуле и в черной куртке, накинутой на плечи, со свесившимися рукавами, походила на нахохленного вороненка. А никак не на руководителя и довольно известного в городе барда. Вот гитара у нее была роскошная. Концертный «Хонер» с чуть потертым лаком корпуса, закругленным грифом и позолоченными колками. И голоса были похожи: и Катёнка, и ее гитары. Лаки признаться себе не мог, что заслушался, что остался именно из-за того, как она пела. Что пеласперва не имело значения.
Белобрысый, незаметный, худой, Лаки сидел в углу и молчал. Самое странное, что его не прогоняли. Катишка объяснила потом, что когда на тебя смотрят такими глазами, стоит творить и жить.
Отец женился и съехался с новой супругой, а Лаки достался от нее домдеревянный, без удобств, зато свой собственный. Отец не спорил, и Лаки поселился там с Тамагочисобакой, которую сделал из железок и электронного хлама. Собака оказалась чокнутая, вредная, норовила цапнуть вставными челюстями за штаны и воем пугала соседей. Это и к лучшемунепрошеные гости Лаки не навещали.
Но в клуб парень все равно ходить продолжал. Даже научился на гитаре бренькать кое-как. И однажды, настраивая инструмент, услышал звонкое:
Люди, хватит. Вылезаем из подвала. Весна!
Оказалось, город вовсе не похож на тот, к которому они привыкли. Волшебный, он насквозь был пронизан голубоватым весенним ветром, солнцем и цветением. Катерина таскала молодых музыкантов по почти деревенским уличкам. Многие даже не подозревали, что в городе такие есть. Затем провела узкой тропой среди свежего бурьяна, заполонившего недостроенные гаражив треугольный тупичок, обозначенный по центру синей колонкой водозабора. Над тупичком возвышались ограды и деревянные домики, вышеизысканно переплетенные ветви, а совсем высоко, прокалывая недосягаемую глубину весеннего неба с серебряными искрами голубей, внаклон стояла телевышка. Словно плыла в теплом воздухе.
Это место зовется Кирит-Унгол.
Почему? черноглазая пухленькая Маринка перебросила через плечо длинную косу, похожую на драконий хвост.
Катерина указала рукой на высокий дом.
С улицысовершенно обыкновенный, прячущий за кирпичным забором свою истинную стать, отсюда, снизу, дом был похож на крепость, зубцы которой заросли поганками спутниковых антенн. Дом нависал над тупиком и казался выхваченным из чужого мира.
Какое-то время все стояли то ли подавленные, то ли зачарованные тяжелой мощью. А потом, после прогулки, долго не могли разойтись. Застряли на углу, на потрескавшихся плитках, смотрели на дома, на небо, на деревья, смеялись и говорили ни о чем.
Почему мы стоим? не выдержал Генка, прикрывая длинными светлыми кудрями лопушастые уши. Словно от ветра.
Потому что тут Мертвая Точка.
Но мы же позавчера вон там стояли
Так она ползает, лукавая улыбка пробежала по Катёнкиному лицу. Или это дао: быть здесь и сейчас.
У нее за спиной легким звоном отозвалась гитара в матерчатом чехле.
Хриплый родной голос под гитару. Голос остался, а Катёнка нет.
Как Катерина злилась на этого «Катёнка»! Говорила, что, во-первых котенок пишется через «о», а во-вторых она давным давно драная, все повидавшая кошка. А Лаки было плевать. Имели значение только лезущая сквозь щели в неровно покрашенных горбылях сирень, и гитара, и голос.
А в конце мая вышла очередная поправка к Конституции: «О дополнениях и изменениях в законе о гарантированном сроке жизни граждан в связи с их общественной полезностью».
Сань, тебя не затруднит всех обзвонить, что репетиций больше не будет?
Почему?
Они сидели на щелястом крыльце его дома, небо наверху было синее, и маленькая вертикальная радуга повисла среди перистых облаков.
Катерина сунула ему повестку, а после, когда прочитал, вынула из Лакиных ослабевших пальцев, сложила корабликом и запустила в лужу под крыльцом.
Но может, можно убежать?
Женщина потерла ладоньто место, куда сразу после рождения вшивался электронный паспорт.
И оказалось, что мир этот насквозь прозрачный и совершенно маленький, и бежать в нем некуда.
Утром ее забрали в хосписна законное месячное пребывание. Лаки кинулся к друзьям.
Ну, убежите вы рассудительно, как он один это мог, вещал Феля, почесывая удлиненную голову. Дергал худыми пальцами, то переплетая их, то пряча в острые колени. Ее мгновенно отыщут через имплант, и тогда насильственное прерывание жизни на месте в связи с преступным бегством. Отключить?! Ты такой крутой электронщик? Да он с рождением вживляется, считай, что встраивается в геном. Чуть что не такта же смерть, или сделаешь ее растением. Можно поискать спеца на черном рынке