Он просто меня жалел. Разве вам не доступна жалость?! Лика приподнялась в постели и кричала на него. А он молчал. Возразить, что он тоже любил, но его девушкатезка этой чужой стервывытащила «черный сертификат»? По которому вместо семидесяти двух лет, положенных женщине по закону, прожила всего девятнадцать? И умерла страшной смертью под обломками упавшего моста на станции Ронсеваль?
Мужчина молча отвернулся.
Последний год был самый тяжелый. Понимаете, он лежит, и я лежу, и оба мы не спим, но притворяемся, что спим. А по дыханию слышно. И оба мы знаем, что не спим, и делаем вид все равно. А потом начинают бить часы. У нас коллекция была, совершенно удивительная, старинных механических часов. Самые большие были ростом с вас, в высоком ореховом шкафу. Тяжеленном, Лика улыбнулась, четыре мужика не сдвинут. И за узорным стеклом циферблат и маятник с тарелку. А уж когда все начинали битьне в лад Юре очень не нравилось, когда в лад. Это как я бродила по старому кладбищу, где на памятниках от жизни до смерти все сроки разные. Без этой омерзительной уравниловки, которую принято справедливостью считать. Так вот, одни часы поют, другие играют менуэт, у третьих такое сочное, задушевное «Бом, бом» Соседи прибегали, злились А ведь красиво. А вот электронные часы Юра не любил.
И вот мы лежим в темноте, и минуты тянутся, и я представляю, что вот эти, с серпом на рукаве, все ближе, и так мне страшно И так я желала, чтобы ничего не было. И день, и два, и месяц, и год почти. И ведь непонятно, когда смерть наступит. Ведь не обязательно в день рождения.
Н-не расказывайте может, вам неприятно
Нет, глаза Лики горели в полумраке, вы меня дослушайте, я это никому не говорила, ведь не на допросе же говорить. Вот вы думаете, сумасшедшая баба?
Сергей кашлянул.
Нет, ну вы можете так думать, я не обижаюсь. Но я так все лежала в полутьме и думала, а у нас фонарь за окном, и береза, и ветки так качаются, от них узор на стене. И вот я желаю, чтобы никакой смерти для Юры, никогда. И вдруг фонарь погас. Ну а дальше
А дальше соседи забегали, как испуганные тараканы. И все в квартале вдруг резко перестали умирать, и двери электронные не срабатывали, и кассовые аппараты в магазинах, верно?
Лика удивленно кивнула.
Я не телепат, усмехнулся узкими губами Сергей, просто у меня есть друзья в городе. Поди, весело им было, предельщикам.
Женщина помотала головой.
Я сперва не поняла, почему так, просто обрадовалась, что для Юрия отдалился срок. А может, он только сильнее мучился от этого?
Дура, сказал Сергей, он был бы дурак, если бы так думал. Как там, у древних: «Ведь если кто не хочет житьон болен. Бремя жизни, все муки ЛУЧШЕ славы мертвеца». Не думай, мы все наступаем на те же грабли, торопим срок, и не сразу понимаем, что каждой минуте надо радоваться. Даже если жизнь эта проклятаячересполосица.
Свержин вдруг подумал, что не пытается эту Лику утешать, что на самом деле так думает, и боль, что грызла его неполных десять лет, отступила, и удивился этому.
А потом он попал под машину, просто сказала Лика. Вышел за хлебому нас в связи с ЧП бесплатную раздачу организовали. Вышели не вернулся. А мне домком пришел выразить соболезнованияи взяли, тихо, незаметно.
Сергей стукнул кулаком по подлокотнику кресла:
Это они умеютнезаметно. Всегда все спецслужбы умели, и этинеплохо учатся. Извините меня, Лика?
За что?
Он пожал плечами. Протянул руку к гитаре.
«Я на звезды смотрю,
паутины сплетаю кружево
Каковы они
Сны мальчишки в семнадцать лет?
Сныцветные фонарики,
Листья в осенних лужах.
Запрокинулся в небо Лес.
А города нет».
Проснулась Лика от солнца. И первое, что увидела, была мокрая лежащая в ногах охапка сирени. И глаза Сергея над собой.
П-почему вы не уехали? она недоуменно потерла пальцами лоб.
Разве это важно? бросил он через плечо, отойдя к окну и упираясь ладонями в подоконник. Не мог.
Или не захотел.
Они поймут, ответил он на незаданный вопрос. Поймут. Раньше я ненавидел и убивал. И не хотел думать, что можноиначе.
Сказал удивительным, пьяным от нежности голосом:
Я готов любить весь мир. Потому что есть вы.
Лика отодвинулась к стене. Это было глупоради мертвого предавать живого. Но она ничего не могла с собой поделать.
Свержин все понял по ее лицу. Поцеловал руку и молча вышел.
* * *
Сергей лежал один в темноте овощного бункера, чувствуя, как в висках пульсирует кровь, и бинты на ране делаются липкими и тяжелыми. В отдушине под крышей он не мог разглядеть, но знал, что багряно-золотистая лодка месяца баюкает в ночном небе над лесом влажную звезду, и что звезда эта и все остальные майские звезды похожи на яблоневые цветы. В бункере пахло плесенью и этими цветами.
Дверь скрипнула. Сергей знал, кто пришел.
Это я, сквозь темноту Лика добралась до нар и присела на краешек. Здесь было чуть светлее, в отдушине стены плавало голубое.
Сергей нашел руку Лики:
Теплая Я знал что придешь
Они помолчали. И голос Сергея дрогнул, когда он спросил:
А если бы меня не ранили? Ты бы пришла?..
Лика кивнула. Испугалась, что в темноте он этого не заметит, и почти крикнула: «Да!»
Мне кажется иногда, что все решили за нас, и я ничего не могу с этим поделать. Всю жизнь я буду помнить Юрия и всю жизнь бояться, что он меня осудит но
Сергей удержал ее руку, чувствуя, как дрожит эта рука, и тело Лики сотрясается от рыданий.
Н-не надо любовь моя
Он сбился, замолчал, пробуя втянуть воздух, и пальцы Лики успокаивались в его ладони.
Подвиньтесь, произнесла она беспомощно, я лягу. У меня очень болит спина.
Примечания
1
Стихи Новеллы Матвеевой.