А может может, он как раз догадывался, что произойдет? Знал, что его кошкам предстоит быть с ним еще совсем недолго?
И еще. Вспоминая надпись на его надгробии не знаю уж, кто ее начертал, я сомневаюсь, будто лишь мне известна возможная правда о том, что случилось с Хобартом Гёрни там, в примятых зарослях сухой травы, под «малышками» Ибо вот что написано на камне цвета серой амбарной стены:
И даже Рай мне будет царством пустоты,
Когда не встретят там меня мои коты.
Могу добавить лишь одно: надеюсь, ему было тепло и мягко. Надеюсь, он чувствовал любовь там, в высокой мертвой траве, рядом со своими «малышками»
________
Рассказы А. Р. Морлан (под настоящим именем и тремя псевдонимами) вышли в свет и еще будут опубликованы более чем в ста двадцати журналах, антологиях и электронных изданиях в Соединенных Штатах, Канаде и Европе. Автор выпустила сборник «Задушенные куклы» («Smothered Dolls»). Она живет на Среднем Западе в доме, кишащем кошками, которых она называет «детки».
Любовь Морлан к этим созданиям проявилась в том, как она изобразила главного персонажа и его кошек. Когда я впервые прочла ее рассказ (изначально купив его для антологии «ужастиков» «Twists of the Tale»), мне столь запали в душу Хобарт Гёрни и кошки Катца, что я позвонила автору и спросила, был ли у героя прототип; ответом было и да, и нет. Морлан говорит, что ее вдохновил какой-то реально существовавший рисовальщик объявлений (правда, трудился он только над текстами, никаких кошек!). Моделями же для всех животных, описанных в рассказе, стали реальные питомцы автора.
Памяти:
Бини, Минга, Приятеля, Олли, Стэна, Пудинга, Блэки, Капкейка, Смоки, Присси, Миш-Миш, Росинки, Рыжика, Красавца, Пушинки, Лаки, Эрика, Дорогуши, Джека, Эрли Грея, Чарли, Долли, Мейнарда, Вилли, Гвен, Лаи, Огонька, Бель, Полосатика, Страшилы, Коровки, Задиры, Мартышки, Голди, Поко, Толстяка, Призрака, Бархатки, Божьей Коровки, Апельсинки, Ку-ку, Фрости, Симбы, Рози, Миссис Ти, Мистера, Маффина (Буббы), Шустрика, Усатого, Крохи, Мурмишки, Кэй-Ty, Хлои, Биппи, Брутиса, Тедди, Амелии, Элмо, Альфи, Глории, Вуди, Иезавели, Тигра, Пэнси, Оскара, Эйприл, Пеокое, Мег, Эдриана, Сильвестра, Малышки, Марко Поло, Душечки, Кэнди, Лолы, Лейси, Пупи (Вайолет), Квини, Отто, Деточки, Мамаши Кошки, Пышечки, Песчинки, Красотки, Шона, Чуви, Скутера, Митенки, Тэффи, Бу-бу, Клайда, Бейли, Гаммича, Данди, Болтушки, Принцессы, Пинки, Аполлона, Эмбер, Дениз, Келли, Бижу, Пискуна, Си-си, Феликса, Буги, Малыша, Конфетки, Пирожка, Руби, Пенни, Пушистика (II), Тыковки, Каспера, Башмачка, Уголька, Пряничка, Щеголя, Ангелочка, Мэка, Багси, Мисс Китти, Кэти, Майского Жука, Китти, Корички, Типпи, Грейси, Куинн, Грейди, Труди, Печеньки, Мэй и Монго.
ЖертваНил Гейман
У бродяг и босяков есть особые знаки, которые они оставляют на воротах, деревьях и дверях; так они сообщают друг другу кое-что о хозяевах домов и ферм, мимо которых проходят в своих странствиях. Мне кажется, у кошек тоже есть такие знаки. Как иначе объяснить тот факт, что у нашего порога круглый год появляются все новые кошки одичалые, голодные и все в блохах?
Мы берем их к себе. Вычесываем блох, кормим, отводим к ветеринару. Платим за прививки и о, одно унижение за другим! кастрируем или стерилизуем.
Они остаются с нами на несколько месяцев. Или на год. Или навсегда.
Большинство из них пришло к нам летом. Мы живем в деревне, как раз на таком расстоянии от города, что хозяевам удобно привозить своих животных и бросать их здесь.
У нас, похоже, никогда не было больше восьми кошек, но и меньше трех бывало редко. На настоящий момент кошачье население моего дома составляют: Гермиона и Под, полосатая и черная соответственно безумные сестрички, что живут в моем кабинете на чердаке и не лезут в чужие дела; Принцесса, длинношерстная белая кошечка с голубыми глазами, дикарка, оставившая свои лесные привычки ради уюта диванов и постелей; и, наконец, Клубок, громадная черепаховая дочь Принцессы, напоминающая подушку в рыжих, черных и белых пятнах. Одним прекрасным днем я обнаружил ее (в ту пору она была крошечным котенком) у нас в гараже, запутавшуюся в бадминтонной сетке. Она едва могла дышать и казалась почти мертвой. Выжив, она удивила нас всех и превратилась в самую благонравную кошку из всех, что я встречал.
А еще есть черный кот. Мы его так и зовем: Черный Кот. Он появился на нашем крыльце почти месяц назад. Поначалу мы не думали, что он останется тут, слишком уж он был упитан для бродячего кота, слишком стар и самодоволен, чтобы быть котом брошенным. Он выглядел, как миниатюрная пантера, и двигался, как сгусток ночной тьмы.
Однажды летним днем Кот шнырял вокруг нашего ветхого крыльца; на вид ему было лет восемь или девять, самец с желтовато-зелеными глазами, очень дружелюбный и практически невозмутимый. Видимо, он пришел с соседней фермы или из какого-нибудь дома неподалеку, подумал я тогда.
Я уехал на пару недель, чтобы закончить книгу, а когда вернулся, Кот все еще был у нас: жил на крыльце на старой подстилке, которую откопал для него кто-то из детей. Кота, однако, было не узнать: шерсть кое-где выдрана огромными клочьями, на серой коже глубокие царапины. Откусан уголок уха. Порез под глазом. Рваная рана на губе. Он выглядел усталым, изможденным.
Мы отвезли Черного Кота к ветеринару, где ему прописали антибиотик, которым мы и кормили его каждый вечер, добавляя в кошачьи консервы.
Интересно, думали мы, с кем же он дерется. С Принцессой, нашей белой красавицей, полудикой королевой? С енотами? С лысохвостым и клыкастым опоссумом?
Каждую ночь царапин становилось все больше однажды он появился с изгрызенным боком, в другой раз все его брюхо было словно исполосовано когтями и, если потрогать, начинало кровоточить.
Когда дошло до такого, я решил отнести кота в подвал, чтобы он смог отдохнуть и поправиться, лежа перед обогревателем среди коробок. Он оказался на удивление тяжелым, этот Черный Кот; я поднял его и отнес вниз, прихватив корзинку для лежания, лоток, а также немного корма и воды. Я закрыл за собой дверь. Когда я вышел из подвала, мне пришлось отмывать руки от крови.
Он оставался внизу четыре дня. Поначалу казалось, что от слабости он и есть сам не сможет: от ссадины под глазом он почти окривел, а при ходьбе хромал и заваливался набок. Из раны на губе проступали капли густого желтого гноя.
Я спускался к нему два раза в день. Кормил его, давал лекарство, которое подмешивал в консервы, обрабатывал самые глубокие царапины, говорил с ним. У Кота расстроился желудок, и, хотя я ежедневно менял наполнитель в лотке, в подвале все равно было не продохнуть от зловония.
Те четыре дня, когда Черный Кот жил в подвале, стали черными днями для нашей семьи: малышка поскользнулась в ванне, ударилась головой и едва не утонула; я узнал, что проекту, к которому я прикипел сердцем постановка «Луда-Туманного» Хоуп Миррлиз на BBC, не суждено воплотиться в жизнь, а у меня не было сил начинать все сначала, продвигать идею на других каналах и, возможно, в других СМИ; дочь уехала в летний лагерь и сразу начала засыпать нас душераздирающими письмами и открытками, по пять или шесть штук на дню, умоляя забрать ее домой; сын рассорился с лучшим другом так, что они объявили друг другу бойкот; а жена, возвращаясь вечером домой, сбила на дороге оленя. Животное погибло, машина была безнадежно испорчена, а благоверная отделалась шрамом над глазом.
К четвертому дню кот принялся беспокойно мерить подвал неровными шагами. Он нетерпеливо хромал среди стопок книг и комиксов, коробок с письмами и кассетами, картин, подарков и всякой всячины. Он промяукал мне, чтобы я выпустил его наружу; не испытывая особого восторга, я повиновался.
Он вернулся на крыльцо и проспал там весь оставшийся день.
На следующее утро на его боках зияли новые глубокие порезы. Клоки черной шерсти его шерсти усыпали деревянный настил крыльца.
В тот день моя дочь написала нам, что дела в лагере налаживаются, и она, пожалуй, сможет протянуть там еще пару дней; сын помирился с другом, хотя мне так и не удалось узнать, что же послужило причиной размолвки: коллекционные открытки, видеоигры, «Звездные войны» или девочка. Члена руководства BBC, который зарубил мой проект, поймали на взяточничестве (ладно, на получении «сомнительных займов» от независимой продюсерской компании). Его отправили домой в бессрочный отпуск. На его место, к моему неизбывному восторгу, заступила женщина, которая, как она сама сообщила мне по факсу, первой заговорила о моем проекте на BBC.
Я подумывал вернуть Черного Кота обратно в подвал, но все же не стал этого делать. Вместо этого я принял решение разузнать, что же за зверь приходит к нашему дому по ночам. Раскрыв эту тайну, я мог бы выработать план действий и, возможно, поймать его в ловушку.
На дни рождения и Рождество моя семья дарит мне различные электронные штуковины: игрушки, которые ужасно меня привлекают, но обычно так и остаются пылиться в коробках. У меня есть устройство для сушки продуктов, электрический разделочный нож, хлебопечка и прошлогодний подарок бинокль ночного видения. В день Рождества я вставил в прибор батарейки и побродил во тьме по подвалу, выслеживая стаю несуществующих скворцов: мне так не терпелось испробовать устройство, что я даже не смог дождаться темноты (в инструкции запрещалось включать свет во время использования бинокля: это могло привести к поломке механизма, а также, возможно, и испортить глаза). Позже я положил бинокль обратно в коробку и отнес к себе в кабинет, где он и пролежал благополучно бок о бок с ящиком, наполненным компьютерными проводами и всяким позабытым хламом.
Я принялся размышлять. Возможно, если этот зверь будь то собака, кошка, енот или кто-то там еще увидит меня на крыльце, то не подойдет к дому. Поэтому я поставил стул в кладовую для одежды с видом на крыльцо (размером она была чуть больше шкафа), а потом, когда все заснули, вышел во двор и пожелал Черному Коту спокойной ночи.
Этот кот, как сказала моя жена, увидев его впервые, был личностью. И в его огромной львиной физиономии и впрямь было что-то человеческое: широкий черный нос, зеленые с прожелтью глаза, клыкастый, но добродушный рот (из раны в правом уголке нижней губы все еще сочился янтарный гной).
Я погладил кота по голове, почесал под подбородком и пожелал ему удачи.
Затем зашел в дом и, выключив на крыльце свет, сел на стул. В доме царила тьма. Я заранее включил прибор ночного видения, и теперь, когда он лежал у меня на коленях, из его окуляров текла тонкая струйка зеленого света.
Время тоже текло в темноте.
Я поэкспериментировал с очками, учась правильно фокусировать взгляд и созерцать мир в зеленых тонах. К удивлению для себя, я ужаснулся количеству насекомых, кишащих в ночном воздухе: казалось, мир ночью превращается в какой-то кошмарно густой живой суп. Затем я отнял бинокль от глаз и уставился в насыщенную черно-синюю мглу ночи, пустую, спокойную и тихую.
Время шло. Я боролся со сном; оказалось, что мне до смерти не хватает кофе и сигарет, двух пагубных привычек, от которых я вроде бы избавился. Любая из двух подошла бы, чтобы не дать мне заснуть. Но прежде, чем я успел слишком далеко зайти в мир сновидений, в саду раздался вой, рывком вырвавший меня из дремоты. Вмиг проснувшись, я неуклюже нацепил бинокль, но, к разочарованию своему, увидел лишь нашу белоснежную Принцессу, что проскользнула по палисаднику, подобно лучу бледно-зеленого света. Она исчезла в зарослях слева от дома и больше не появлялась.
Я собирался было снова опуститься на стул, но внезапно мне стало любопытно, что же так напугало Принцессу, и я принялся вглядываться в сад сквозь бинокль, выискивая глазами енота, собаку или зловредного опоссума. И действительно: по подъездной дорожке к дому направлялось нечто. Я видел его через свой бинокль ясно, словно при свете дня.
То был Дьявол.
Я никогда не видел Дьявола раньше. Хоть я и писал о нем в прошлом, но если б меня прижали к стене, признался бы, что и не верю в его существование, считая его фигурой по-мильтоновски трагичной, но вымышленной. Фигура же, что приближалась по дорожке, не была Люцифером Мильтона. Это был сам Дьявол.
Сердце до боли заколотилось у меня в груди. Я надеялся, что Дьявол не разглядит меня; что я в безопасности в этом темном доме, за оконным стеклом.
Двигаясь по дорожке, фигура мерцала и изменяла очертания. В одну секунду она была темной, быкоподобной, похожей на минотавра; через мгновение в ней появилось нечто женственное и гибкое; а вот уже она стала кошкой покрытой шрамами, огромной зеленовато-серой дикой кошкой, с мордой, перекошенной от ненависти.
К моему крыльцу ведут ступени. Четыре белые деревянные ступеньки, которые давно пора заново покрасить (я знал, что они белые, хотя сквозь стекла бинокля они, как и весь остальной мир, казались зелеными). У ступеней Дьявол остановился и выкрикнул, завывая и ревя, что-то непонятное: три, возможно, четыре слова на языке, который уже канул в небытие во времена, когда строился Вавилон; хотя я не мог разобрать слов, волосы на моем затылке встали дыбом.
А затем до меня донеслось глухое рычание, чуть приглушенное зарослями травы, но все равно различимое. Вызов на бой. Медленно, нетвердо, черная фигура спустилась по ступеням вниз прочь от меня и навстречу Дьяволу. В те дни Черный Кот уже утратил грацию пантеры; вместо этого он спотыкался и качался, как моряк, лишь недавно ступивший на сушу.
Теперь Дьявол был женщиной. Она что-то пробормотала коту, что-то нежное и успокаивающее (язык по звучанию напоминал французский), и протянула к нему руку. Он впился клыками ей в руку; она ощерилась и плюнула в его сторону.
Женщина подняла взгляд на меня, и если до той минуты у меня оставались сомнения в том, Дьявол ли она, теперь я был в этом полностью уверен: ее глаза метнули в меня алое пламя, но бинокль ночного видения не позволяет увидеть красное все имеет лишь оттенки зеленого. И Дьявол увидел меня. Сквозь стекло. Он увидел меня. Это несомненно.
Дьявол изгибался и крутился. Теперь он стал подобен шакалу: плосколицее существо с огромной головой и бычьей шеей, нечто среднее между гиеной и динго. В его шелудивой шкуре копошились личинки. Он начал восхождение по ступеням.
Черный Кот прыгнул на него, и через секунду они сплелись в перекатывающийся и извивающийся комок. Мой взгляд не поспевал за их движениями.
Все это происходило в полной тишине.
Затем раздался низкий рокот: вдалеке по проселочной дороге, к которой выходит наша подъездная тропа, загромыхал поздний грузовик. Сквозь стекла бинокля его фары горели, словно раскаленные зеленые солнца. Я опустил прибор, и увидел лишь тьму да мягкое желтое свечение огней грузовика, а затем красный свет задних габаритов. Машина скрылась в пустоте.
Когда я снова поднес бинокль к глазам, то не увидел ровным счетом ничего. Лишь Черный Кот, стоя на ступенях, смотрел в небеса. Взглянув сквозь стекла наверх, я разглядел нечто, уносившееся прочь не знаю, орел то был или стервятник. Птица, пролетев над верхушками деревьев, исчезла вдали.
Я вышел на крыльцо, подобрал Черного Кота и стал гладить, приговаривая что-то успокаивающее и нежное. Когда я только подошел к нему, он что-то жалобно промяукал, но затем потихоньку заснул у меня на коленях. Я переложил его в корзину, а сам отправился спать к себе наверх. На следующее утро на моей футболке и джинсах я заметил запекшуюся кровь.
Это случилось неделю назад.
То, что приходит к нашему дому, посещает нас не каждую ночь. Но оно все-таки приходит: мы знаем это по новым ранам, которые приносит кот, и по той боли, что заметна в его львиных глазах. У него отнялась левая передняя лапа, и навсегда закрылся правый глаз.
Я не знаю, чем мы заслужили Черного Кота. Не знаю, кто послал его к нам. И порой, в своем эгоизме и трусости, я хочу узнать, на сколько жертв он еще способен.
________
Нил Гейман обладатель медали Ньюбери за роман «История с кладбищем», занявший первое место в списке бестселлеров New York Times. По его книгам были сняты масштабные кинокартины, включая недавно вышедшую экранизацию «Коралины». Пользуются популярностью серия комиксов «Песочный человек» и многочисленные романы для взрослых, подростков и детей. Лауреат премий «Хьюго» и «Небьюла», премии Мифопоэтического общества, Всемирной премии фэнтези и других. Автор блестящих рассказов и стихов.
«Жертва» это мастерски написанная трогательная история, полная мистики и очарования; по словам Геймана, она более или менее правдива. Во всяком случае, рассказчик «это во многом я, дом это мой дом, кошки мои кошки, а семья моя семья. Черный кот был именно таким, каким я его описал».
Тёмные очи, вера и преданностьЧарльз де Линт
Я только-только заканчиваю вытирать с заднего сиденья рвоту моего последнего клиента (похоже, он посчитал, что это вполне сойдет за чаевые, поскольку еще и надул меня на пару баксов) и снова принимаюсь объезжать район, как вижу голосующую женщину на Грейси-стрит перед одним из клубов только для девочек. Не подумайте, свободомыслия мне не занимать, но все равно сердце кровью обливается, как увижу такую красотку играющей за другую команду. Ее одной хватило бы мне на неделю сладких снов, а ведь сегодня только понедельник. Роста в ней метр семьдесят или семьдесят пять, кожа смуглая. Латиноамериканская или, может, индейская кровь? Сложно сказать. Но что сказать очень просто, так это то, что она восхитительна. Черные, как смоль, прямые волосы струятся по ее спине, а облачена она в сетчатые чулки, шпильки и короткое черное платье, которое сидит на ней так тесно, что кажется, его просто распылили на тело и оставили мерцать сатиновым блеском. И при всем этом девушке удается не выглядеть шлюхой. Наверное, все из-за ее кукольного личика: точеного, с правильными чертами, но столь невинного, что вам хочется лишь заботиться о ее безопасности и комфорте. Естественно, после того, как вы с ней переспите.